"В действительности мне кажется искусством искусств и наукой наук руководить людьми, этими различными и разнообразными существами".

Эти слова святого Григория Назианзина (Григория Богослова — М. И.) изображают вкратце очень часто встречающееся явление в жизни Восточной Церкви, известное под именем старчество. Старчество возникло и развилось в связи с аскетическим обучением молодых монахов для приобретения ими христианской деятельности. В понятии "отречься от всего земного" нет, однако, отрицания мира. Это — основной вопрос, тяжелейший во всей христианской аскетике. Все средства, которые даются в руки ученика, не должны иметь своей целью полное умерщвление плоти, но ее преодоление и преображение. (В аскетическо-мистическом учении это названо ясно: "единение с Богом" и "обожествление".) Именно в таком состоянии должен аскет, полностью связанный с земными страданиями и уже стяжавший славу святого, снова вернуться в мир, чтобы служить своему ближнему, видя в нем такого же, как он сам, человека. В этом лежит конечная цель всех видов деятельного аскетизма.

Правильное обучение монаха, которое воспитывает будущего аскета, не может заключаться в полном отречении от самого себя, оно должно сохранять все связи, свойственные общественной жизни в монастыре, и в особенности личное отношение к старцу. Конечно, кто достиг высочайших ступеней аскетизма, может сам в себе воспитать отшельника. Но пройти путь полного самоотречения дано только немногим избранникам, и если они послужат образцом для других, то это означает, что они дают пример не отшельничества, а своих в одиночестве воспитанных добродетелей.

Монастырь возник из идеи спасти себя, из желания любви к Богу и к людям, а не из самостоятельных побуждений достичь спасения. Обе цели взаимно связаны. Аскет VI столетия авва Дорофей представил эти задачи в таком сравнении. Наша жизнь, говорил он, есть не что иное, как путь к совершенству, к достижению любви, происходящей от наших отношений к Богу и к ближним. Если взять Бога как центр круга, то наш путь к Богу идет по радиусу, и в какой степени мы приближаемся к центру, т. е. к Богу, в той же степени мы приближаемся друг к другу. Любовь к Богу обусловлена нашей любовью к ближнему, и наоборот. Житие старцев, прошедших все обучение христианского аскета, есть, может быть, лучшее подтверждение этого сравнения аввы Дорофея, ибо старцы жили и действовали в духе любви к Богу и ближним. В них, и в особенности в преподобном Серафиме Саровском, христианство проявляется как религия радости и любви. Достигается это через жертву, и только через жертву.

Предлагаемая книга не является историей русского старчества, это только попытка представить сущность этой важной ветви православной аскетики и мистики в виде ряда из аскетов, наиболее выдающихся, чтобы привлечь внимание западного христианства.

Я должен выразить благодарность своим друзьям, господину Андреасу Георгиу за его советы и помощь и в особенности за его содействие в обработке немецкого текста.

Используемый нами материал по-гречески, по-церковнославянски и по-русски показывает своеобразие своих выражений, которое мы постарались по возможности сохранить.