Глава 10
В целом я знал, что проживание на одной площади разных по темпераменту и взглядам на жизнь людей довольно сложное занятие. Взять, к примеру, мое время учебы в универе. В нашей комнате был ботан Вова, Леха, мастер спорта по спиванию в кратчайшие сроки, и я.
Теперь, когда оборачиваешься назад, то начинаешь понимать всех. И Вована, которому мешал спать заявлявшийся под утро нетрезвый сосед. И разбуженного Леху ботаном, который почему-то собирал учебники именно перед первой парой. Может и назло, я не знаю. И меня, которого бесили они оба.
А это я даже не сказал про привычки и разность внутреннего мира. Там тоже все было не слава богу.
У меня же вообще поселились два враждующих клана. Почти Монтекки и Капулетти. Разве что обошлось без петтинга и дальнейших смертей. И к утру следующего дня у меня уже голова разрывалась от ругани и взаимных упреков. Оказалось, что Митька вполне может за себя постоять. И боится он больше меня, а Григория разве что опасается.
К примеру, к утру бес не досчитался водки. Я был не великим сыщиком, но почему-то сразу понял, кто стал бороться с циррозом печени Гриши общедоступными способами. Хорошо хоть не оставил записку в шкафу: «Ежик водку не брал».
Пришлось объяснять, что у нас на отдельно взятой жилплощади – коммунизм. И все общее. Разве что кроме денег и моих вещей. Кто возьмет – руки оторву. Но нечисть вроде посыл поняла, хоть бес еще долго что-то бурчал.
Потом Митька пожаловался на Григория. Тот ходил всю ночь вокруг бани (где расположился черт) и прикидывался Большаком. Оказалось, что у беса недюжинный талант к пародированию чужих голосов. Чего не узнаешь. Пришлось пожурить Григория, на что тот опять ворчал. Только теперь более разборчиво. Нечто вроде «лесной чурбан шуток не понимает».
Опустошенную бутылку водки, я, кстати, нашел возле машины. Даже объяснил Митьке, что мусорить там, где живешь – нельзя. Однако это были еще не все сюрпризы. Стоило мне попробовать завести машину, как стартер послал меня далеко и надолго. Выяснилось, что как только бес навеселился, пародируя Большака, то отправился спать. А вот черт не смог глаз сомкнуть. Потому взял успокоительное и всю ночь слушал музыку. Вот какая нечисть у меня способная, мать ее!
Пока я размышлял, от кого бы прикуриться или просто вызвать нужную службу, вновь подошел черт. Я уже даже начал сомневаться по поводу рациональности его освобождения. Нет, бывает так, что человек хороший, душа компании, волонтером работает и разве что нимб не носит. А вот как сосед – дерьмо полное. Необязательный неряха, который не любит убираться и все время просрочивает оплату.
– Дяденька, там бес вашенский…
– Я не дяденька, а Матвей. И не вашенский, а ваш. А лучше твой…
Я старался разговаривать спокойно, вспоминая о невероятном терпении Васильича, когда он учил меня ловчить с картами. Мы в ответе за тех, кого выиграли в «очко» и все такое. Правда, еще пара таких дней и вся эта педагогическая поэма полетит к чертям. Ну, или черти к ней.
– Матвей, там твой бес…
Было видно, что говорить так Митьке невероятно сложно. Он краснел, заикался, тяжело дышал. Будто заядлого матерщинника заставили цитировать Пушкина.
– Заразу в дом принес.
– Опять?! – терпение как рукой сняло. – Мы вроде насчет его баб договаривались. Пока в подполье, завязать узлом и потерпеть!
На шум выскочил Гришка. Опять, кстати, в той самой парадной одежде. Разве что постиранной. Вот чего он ее носит до сих пор?
– Какие бабы, хозяин? – возмутился он. – Ты чего этого… черта слушаешь? Брешет он!
– Дяденька, не в женщинах дело, – вернулся к привычному обращению Митька. И ему вроде так стало легче. – Заговор на нем. Наш, чертовской.
– Ну все, пошло, поехало, покатилось, побежало, – отмахнулся бес. – Давай, давай, мели, Емеля, твоя неделя. Хозяин, ты видел? Я ему ничего не делал. Эта гнусь сама на драку нарывается.
– От гнуси и слышу, – тоненько сказал Митька, но все же за мной спрятался.
– Так, заткнулись оба, пока всех на хрен не выгнал!
Нет, все-таки педагогика – это наука тонкая. Ее надо дозированно в жизнь впускать, а не сразу целиком. Лучше буду типичным батей, который держит всех в ежовых рукавицах. Не ценит нечисть свободу выбора и заветы кота Леопольда.
– Митька, давай по существу, что за заговор?
– Простой, на нитке. Мы так обычно понравившихся людей заговариваем. Чтобы потом их найти можно было. Вот сейчас. Тайное явись, в рубежнике и…
Тут он задумался, серьезно поглядев на Григория. Однако все же закончил:
– … и в бесе отзовись.
И вроде ничего не поменялось. Ну в смысле, ничего такого тайного мне не открылось. Разве что заметил какую-то белую нитку, которую лежала на правом плече. Причем, нить была непростая, а с узелком посередине.
Я указал пальцем на то, что являлось заговором. Бес подошел к зеркалу и завопил, что было духу.
– Снимите это с меня! Христом Богом прошу, снимите!
– А сам чего, не можешь? – усмехнулся я.
– Не может, – серьезно ответил Митька.
Он подошел и аккуратно забрал нить. Повертел в своих пальцах, а затем понюхал.
– Бесов чувствую и рубежников. А чертей нет. Хотя магия наша. Человек, который наслал, слова правильные знал.
И тут я перестал улыбаться. Потому что вспомнил Вранового, который тусовался рядом. А столкнулись мы после того, как бес вернулся со своего схода. И с тех пор он не переодевался. Всю дорогу носил свой черный балахон, а тут вдруг на парадную одежду перешел. Видите ли, ему так нравилось больше. Ага, хрен там, потому что нить висела.
– Ирка, сука драная, – сжал кулаки бес. – Вот я ее, когда найду!
– Надо от этой фиговины избавляться, – торопливо сказал я. – Что лучше, сжечь?
– Можно, дяденька, – кивнул Черноух. – Только тогда тот, кто наслал, поймет все. Лучше по воде пустить. Не сразу догадается. К тому же, в нитке хиста есть частица, может, какая-нибудь нечисть к себе приберет.
Я подумал, но недолго. Больше всего хотелось поскорее избавиться от нити. Однако в словах Митьки был смысл. Инги пока нет, помочь мне некому. Надо тянуть время. Сожгу нить, Врановой придумает что-нибудь новенькое. Ловко он это все провернул.
– К бухте, живо, – сказал я.
Хорошо, что чужане не видели нечисть. А то бы компашка из черта, беса и обеспокоенного рубежника могла ввести в замешательство кого угодно.
– Гриша, ты можешь в портсигар спрятаться.
– Нет, я это, силу воли вырабатываю, – ответил бес. – Привыкаю по чуть-чуть к воле.
Правда, тут же остановился почесал ногой за ухом, будто у него костей не было. Силен, бродяга.
Благо, к воде мы пришли действительно скоро. Как и я предполагал, тропка оказалась за домой Людмилы. Кстати, что-то ее давно не видно. Со времени нижнего брейка в халате соседка почему-то не выбиралась наружу. Зря она так, ей чуть-чуть технику подправить и даже выступать можно. По ветеранам, само собой.
Выйдя к бухте, я глубоко вздохнул. Красотища. Бес тоже наслаждался волей – бегал рядом на четвереньках и срывал зубами траву. Вот дурак, опять одежду придется стирать. А Черноух тем временем отошел и что-то зашептал над ниткой, после чего не выбросил, а аккуратно положил ее на воду.
Я меж тем размышлял, как же все не случайно в нашем мире. Я познакомился именно с Митькой, а не с другим чертом. И он помог с лешачихой. Потом отправился за ним и выиграл в карты в тот момент, когда Врановой решил повесить на Гришу рубежный gps трекер. Все-таки, придется потерпеть черта и попритираться с новым соседом.
– Все, дяденька, готово, – вернулся ко мне Митька.
Но что-то помимо нити, черта и скачущего вокруг бешеным сайгаком беса привлекло мое внимание.
– Это что там, женщины голые?
И как это могло не заинтересовать? Реально, голые тетеньки приятной во всех смыслах наружности плескались в Выборгском заливе. Даже если не учитывать, что вода еще прохладная, то сам вид плещущихся нагих девушек – был странным. Нормальные люди как-то так себя не ведут, что ли?
– Так какие это женщины, дяденька? – улыбнулся своей мягкой и застенчивой улыбкой Черноух. – Русалки. У них сейчас самый гон.
– Падшие девки! Проклятая падаль! Гниль и мерзота! – рычал рядом бес.
– Так, Григорий, хватит тренировать свою силу воли и мое терпение, ну-ка марш в портсигар.
На удивление, бес даже спорить не стал. Юркнул в артефакт, словно этого все время и ждал.
– А что за гон? – спросил я у Митьки.
– Они в это время словно бешеные. Лету радуются, солнцу. Мужиков, понятное дело, возле воды соблазняют. Если очень понравился, могут и притопить.
– Притопить? – пересохло у меня в горле.
– Угу, жениха себе ищут. Дяденька…
Последнее слово он сказал уже в спину, потому что я пошел к самой воде. А от общей компании отделилась одна молодая особа и невероятно проворно направилась ко мне.
Я дошел лишь до воды, а она уже сидела на большом камне. Тонкая, с крохотной грудью, милым личиком и золотистыми волосами. И мягко улыбалась. А меня даже не смущал чешуйчатый хвост. Да и чего мне бояться какой-то русалки? Рубежнику аж с тремя рубцами. Это ведь не лешачиха, от нее такой силы не чувствуется.
– Какие тут мужчины ходят, – сказала она, при этом не глядя на меня. – Сильные, крепкие, с хистом.
Я чуть не ляпнул: «Да, я такой». Мозг вообще отключился и все системы работали в автономном режиме. Разве что глаза продолжали пожирать обнаженное тело. Ну, верхнюю его часть, которую русалка и не думала скрывать.
– Стоит, молчит, хоть бы подарил что.
Нет, я понимал, что действую, как остолоп. Однако ничего с собой сделать не мог. Увидел неподалеку какой-то дикий цветок, сорвал его и протянул новой знакомой.
– В волосы вплетай, рубежник.
Она сказала так тихо, что я даже дышать перестал. Зашел в воду и коснулся ее волос, отчего по телу словно разряд тока пробежал.
– Поцелуемся, рубежник? – спросила она, хотя уже и так знала ответ.
Нашей несостоявшейся любви помешал взволнованный голос Митьки:
– Ты того, плыла бы себе.
Я на мгновение обернулся и увидел замершего в воде черта, держащего большой камень. При этом Митька дрожал, как осиновый лист и явно был не в восторге от своего заявления.
И тут случилось главная метаморфоза сегодняшнего дня. Прелестное лицо моей новой знакомой за долю секунды изменилось до неузнаваемости. Кожа вытянулась, щеки обвисли, глаза выцвели, вместо волос мне предстали грязные водоросли. А ее милый ротик внезапно ощерился мелкими рыбьими зубами. Правда, зашипела русалка не на меня, на Митьку. Однако мне хватило и этого.
До берега я добрался, не обращая внимания на скользкие камни, с уже вытащенным ножом. Правда, русалка и не пыталась меня преследовать. Все то же милое создание покинуло камень и махнуло мне рукой.
– До встречи, рубежник. Я тебя запомнила.
И русалка с невообразимой быстротой вернулась к своим подружкам. А те, спустя непродолжительное время, разразились хохотом. И речь шла явно обо мне.
– Да, такой силы мейкапа я еще не видел, – тихо произнес я. – Говорили мне, что женщины хотят казаться намного лучше, чем есть на самом деле. Но чтобы так…
– Не переживайте, дяденька, в первый раз с русалками всегда так, – утешал меня Черноух, которого колотила крупная дрожь.
– Я думал, что я рубежник. И у меня вроде иммунитета.
Митька промолчал. Наверное, размышлял над ответом. Или не знал, что такое иммунитет.
– А ты чего так испугался? – спросил я его. – Ты же черт. И вроде не самый слабый.
– У них же гон, дяденька, – объяснил мне он. – Они сейчас в своей силе. И не смотрите, что у нее три рубца. С нами могла совладать в своей-то стихии. Вон ведь, на рубежника внимание обратила. В другую пору диковина, а во время гона чего не увидишь.
Вот все меньше мне нравится мир нечисти. Нет, вы хоть какие-то буклеты выдавайте. Мол, осторожно, русалочий гон, надевайте черные очки и не смотрите в сторону воды. Хотя, может на Подворье такое и распространено. Это я отщепенец.
Но опять же, Митька вписался за меня. А бес и голоса не подал. Хотя я уверен, он чувствует и понимает (может даже видит) все, что происходит снаружи.
– Ладно, пойдем обратно. Чего-то я на сегодня нахавался природы и нечисти. Нам еще Зверя прикуривать.
– Да не переживайте дяденька, во второй раз уже на них другими глазами будете смотреть, – успокоил меня Черноух. – Без этого…
– Волнения в чреслах, – подал наконец голос бес, захихикав. – Тебе вроде как прививку сейчас сделали.
– Помолчал бы, – осадил я Григория. – Если бы не Митька, искал бы сейчас нового хозяина.
– Чему быть, того не миновать, – философски заключил бес. Правда, тут же благоразумно заткнулся.
И вообще на этом нечисть словно успокоилась. Поняли, что на сегодня достаточно приключений. И лучше меня больше не бесить.
За помощью я, переодевшись в сухое, отправился к Васильичу. Как-то в последнее время мы с ним скорефанились, не ощущалась и разница в возрасте. Даже когда я приехал вчера с Митькой, то первым делом зашел к старику, чтобы не волновался. У Федора Васильевича позади дома, на небольшом пустыре, стояла старенькая трехдверная нива, на которой он иногда ездил за продуктами.
Правда, ждать его пришлось долго. Пенсионер появился минут через двадцать, в мокрой майке, коротких шортах и каких-то древних кроссовках.
– А я тут пробежать задумал, – сказал он. – Как-то захотелось себя встряхнуть. Думал даже купнуться, да решил, что надо, чтобы организм привык. Холодная вода еще.
Такое ощущение, что это у меня злыдень живет. Тридцати нет, а никакого желания ни бегать, ни прыгать. Хотя может и правда Григорий силы забирает? Да вряд ли, я и до него больше всего любил спортивное перетягивание одеяла, а не марафоны.
– И не надо купаться, Федор Васильич. Это я вам как энергопрактик говорю. По крайней мере, до конца июня.
Вот забавно, старик он умный, опыт имеет колоссальный, а вот что касается всякой мистики – ну чисто ребенок. Вот и теперь моей вялой аргументации Васильичу хватило.
– А это кто с тобой? – указал он на черта.
В запаре я забыл, что рядом стоял Митька. Причем, тот чувствовал себя совершенно спокойно и даже прятаться не собирался. Хорошо хоть, что оказался он сейчас в облике вчерашнего пацана.
– Племянник. Приехал погостить.
– Федор Васильевич, – протянул руку старик.
– Митька. Митрий. Дмитрий. Нет, лучше Митька, – запутался в представлении черта я.
– Пришли-то чего? – спросил сосед, хотя все еще разглядывал «племянника».
– Аккумулятор сдох. Прикуриться бы. Только у меня «крокодилов» нет.
– Эх, молодежь. Ладно, в Греции все есть, – успокоил старик. – Сейчас прогрею чуть-чуть машину и поедем.
– Зачем, греть, Василий Федорович, тепло же?
Я думал, что укоризненным взглядом все и закончится. Однако старик провел целую лекцию по этому поводу. «Прогрев мотора способствует повышению температуры моторного масла. В результате оно лучше смазывает детали механизма и препятствует их износу». И прочее, и прочее. Моего ума хватило лишь на то, чтобы мудро капитулировать и слушать, как надо правильно эксплуатировать автомобиль.
Мы добрались до Зверя, которого «прикурили» без всяких проблем. Сосед разве что похвалил меня за техническое состояние машины. А я переадресовал его слова Антохе.
А еще Федор Васильич все не сводил пристального взгляда с Митьки. Мне даже нехорошо стало. Неужели чувствует черта? Последний говорил, что их видят только пьяные. Едва ли старик махнул перед пробежкой. Он же не бес какой. Хотя Гриша бы даже никуда и не побежал.
Все разрешилось, когда Васильич отвел меня в сторону.
– Матвей, не мое дело, конечно, но я помочь могу.
И опять, как и в первый раз, когда сосед мне говорил что-то таким тоном, я напрягся.
– Чем?
– У меня офтальмохирург есть один знакомый. Может косоглазие твоему племяннику враз исправить. А то жалко, красивый парень, а тут такое…
Я чуть не ответил, что этому он точно не поможет. Но закивал, сказав, что обязательно передам его родителям. Хороший все-таки мужик Васильич.
У меня даже родилась потрясающая мысль по своей наглости и внезапности. Наверное, после известий об очередной попытке Вранового найти меня, надо было сидеть тише воды, ниже травы. Однако появилось желание именно что отпраздновать резкую смены собственной жизни. Новый дом, новые друзья, новая сила. Ведь с того времени, как я стал рубежником, только и делал, что боялся.
Я отошел в сторону и набрал Костяну. Как каждый человек, который ищет любой повод, чтобы вырваться из цепких лап брака хоть на минутку, он согласился сразу. Мне даже показалось, что да раздалось после слов: «Привет, Костян». Осталось дело за малым.
– Федор Васильевич, у меня есть предложение, от которого невозможно отказаться.
– Умеешь интриговать.
– Я сегодня собрался шашлык устроить, баньку затоплю, друг старый приедет. Вы тоже приходите.
– Мертвого уговоришь, – усмехнулся старик.
Я махнул рукой и запрыгнул в машину. Дел много, надо мяса купить, выпивки, прочей мелочи. А что? Раз ж теперь мне ничего не угрожало, можно денек и отдохнуть.
