Кажется, это самая долгожданная для меня часть книги, к которой я приступаю практически в самом конце. С самого детства природа соседствовала со мной во всем своем великолепии – каждый день мне выпадала честь видеть вулканы и кусочек океана в виде Авачинской бухты. Камчатка – невероятно красивый край, полный своих чудес. Ребенком я слабо осознавала это (помню, лет в семь я думала, что все бассейны в мире – горячие и на открытом воздухе), ведь дети видят норму в том, что их окружает, и в жестокости, и в красоте. Их мышление не позволяет им проводить сравнения – а значит, улавливать разницу между тем, как живут они, и тем, как живут другие люди. Так происходит до какого-то момента – так было и со мной.

В подростковом возрасте природа, окружающая меня, стала вызывать во мне восхищение. Каждый раз, возвращаясь из школы своей любимой тропинкой с видом на бухту, озаренную светом закатного солнца, я испытывала трепет. Эта картина меня заземляла, она была ошеломительно величественной; но также она была неразрывно связана со всей моей жизнью там и тогда.

Уверена, природа регулировала меня, как и постоянные тренировки на свежем воздухе. Я встала на горные лыжи в два года (конечно, это не мои воспоминания), и до 13 лет горнолыжка была неотъемлемой частью моей жизни. Несколько раз в неделю я была на тренировках; для моей сестры это было страстью, для меня – тем, о чем я не задавала вопросов. Думаю, регулярная физическая нагрузка стабилизовала мое состояние, помогала мне справляться с напряжением, как и большое количество времени, проведенное вне дома.

Удивительно, но горнолыжная база, на которой мы занимались, до сих пор является самым частым местом действия моих снов. Наши тренеры были очень добры и сочувствовали нашей семье – я знаю, что горнолыжный спорт часто считается признаком элитного образа жизни, но мы занимались в школе олимпийского резерва (СДЮШОР «Эдельвейс»), все оборудование выдавалось нам бесплатно, и даже с теми небольшими взносами, которые требовались от родителей, как я недавно узнала, нашей семье помогали. Моя сестра была звездой, и это было здорово. Сейчас она не любитель соревнований (хотя и занимается скай-раннингом, побеждая в самых безумных гонках по горам), считая, что погони за результатом с нее хватило в детстве. Требования мамы к ней в этой сфере были очень высоки, но это выходит за рамки моей истории.

Ко мне же относится то, что я много времени проводила на природе, пусть мы и нечасто ездили в какие-то походы – для туристического освоения Камчатки и возможности увидеть ее красоты требовались другие финансовые ресурсы, хотя бы машина, а у нас ее не было. Но само расположение как нашей горнолыжки, так и нашего дома (мы жили в Сероглазке – так называется район, который сейчас стал одним из самых дорогостоящих районов Петропавловска-Камчатского из-за своего потрясающего расположения, но в годы моего детства он отнюдь таким не был, а наша жизнь в нем была связана с камчатской геологией, в которой работали мои родители, – остановка, на которой мы жили, так и называлась «Поселок “Геологи”») было очень красивым.

Я очень любила это место – даже не выезжая за город, мы ходили на бухту, гуляли по сопке, на которой стоял наш дом, и глазели на вулканы (из окна маминой угловой квартиры видно все так называемые «домашние» вулканы – Корякский, Авачинский и Козельский, а также бухту и Вилючинский вулкан, который расположен на другой ее стороне). Когда мы с мужем прилетели на Камчатку и заехали к маме в гости, он лишился дара речи от этого вида – так же, как и от вида подводной лодки, которая маячила перед нашим окном.

Связь с природой подкреплялась летом во времена моих каникул у бабушки с дедушкой – все мое детство они жили в Сибири, в Иркутской области. Они жили за городом – два шага от их дома, и ты в потрясающем сосновом бору. Все лето я проводила на свежем воздухе, мы строили шалаши в лесу, собирали с дедушкой грибы, ездили на рыбалку, купались на речке. Это была очень светлая часть моего детства.

Не так давно я прочитала две интереснейшие книги, написанные Линдой Окесон-Макгерк: «Не бывает плохой погоды» об особенностях скандинавского воспитания и «Friluftsliv» о пользе свежего воздуха.

Читая каждую из них, я причитала и бормотала: «Да, да, да!» Я нашла много общего в том, что она рассказывает, со своими взглядами и ощущениями – а еще с особенностями нашего камчатского детства. Много свежего воздуха, свободной игры, связи с природой – все то, что дорого мне самой.

Но в нашем воспитании было одно важное отличие: нам непозволительно было пачкаться. Это было связано с двумя вещами – с дефицитом того времени и нашим финансовым положением, а также с мамиными жесткими взглядами на чистоту.

И это создавало сложности, потому что довольно трудно чувствовать себя раскованно на природе, при этом не имея возможности испачкаться. «Отправлять детей играть на улицу и запрещать им пачкаться – это все равно что подарить им двухмесячного котенка и запретить его гладить», – пишет в своей книге Линда Окесон-Макгерк (39, с. 164).

Мы должны были поддерживать идеальную чистоту дома (иногда мама проверяла чистоту плинтусов после мытья полов белым платочком) – и быть очень аккуратными детьми на улице. Может быть, вам не покажется это слишком уж важным замечанием, но я позволю себе сказать, что это накладывало очень сильные ограничения на возможность расслабиться на природе. Смутно помню, как мы поехали всей семьей с какими-то друзьями в маленький поход на Мутновский вулкан, я не удержала равновесие и шлепнулась в грязь, после чего мама не разговаривала со мной вплоть до возвращения домой (а может, и дольше).

Конечно, моя мама предъявляла такие требования не только к нам, но и к себе – это важная составляющая ее жизни. Все должно быть чисто, и всего должно быть по минимуму. Никаких сантиментов, хирургическая чистота вокруг.

Полагаю, дело было еще и в общественных взглядах. Грязный ребенок может ассоциироваться у нас с неблагополучием, и мы живем не в Скандинавии, в которой люди благодаря культурным особенностям могут знать, что «эта грязь появляется, когда ты исследуешь и познаешь мир, бросаешь себе вызов. Она не похожа на результат запущенности, неухоженности или безразличия» (39, с. 179). Друзья родителей вспоминали, что мы всегда были «одеты с иголочки» – чистенькие, опрятненькие, отглаженные. Мама поддерживала нашу «нормальность» так, как она умела, – полагаю, жесткие стандарты чистоты входили в ее понимание нормы.

Как бы то ни было, я предполагаю, что природа была слишком связана в моем сознании с моим детством и вызывала гораздо больше отрицания, нежели восхищения. Когда я уехала с Камчатки, я отказалась от любых своих связей с природой. Это был обрыв всех наших отношений.

Так же, как и с горными лыжами, – едва моя сестра уехала поступать в Москву (ей было 17, а мне 13), я бросила горнолыжку и не притрагивалась к лыжам больше 10 лет. С природой все было еще сложнее…

Конечно, я касалась ее, когда прилетала на каникулы на Камчатку или к дедушке с бабушкой в Сибирь. Но я не создавала связей с ней сама. Живя в Новосибирске, я ни разу не съездила в Шерегеш и даже находила в этом отрицании близких природных красот какое-то извращенное удовольствие. Сейчас я чувствую долю сожаления из-за этого – мой дедушка родился на Алтае и однажды писал мне, как, будучи ребенком, он любил лежать на земле и смотреть на потрясающей красоты звезды – такие звезды он видел только там. Возможно, когда-нибудь и я увижу их.

Думаю, отсутствие активных связей с природой также могло быть связано с неумением регулировать себя самостоятельно. Как специалист, я могу предположить, что в детстве мой организм автоматически находил опору во многих вещах, которые его окружали, – в природе, в регулярных тренировках, в музыке и сонастроенности благодаря ей с другими людьми (я играла на скрипке в камчатском детском камерном оркестре, а еще мы с моей подругой временами играли дуэтом – по очереди аккомпанировали друг другу на фортепиано), в танцах, на которые я ходила в младшем школьном возрасте.

Но вернемся к природе. Итак, уехав в Новосибирск, я потеряла с ней постоянный контакт. Затем я переехала в Петербург и спустя пару недель попала на корпоратив на своей новой работе, который проходил в формате загородной поездки. Это было поразительно – тогда я впервые увидела роскошь карельской природы. Наш маршрут проходил вдоль Финского залива, и сочетание песка с валунами и соснами пронзительно отозвалось в моем сердце. Мы собирали грибы, и тогда я ощутила связь со своими детскими переживаниями – о летних утренних прогулках с дедушкой и запахе хвойного леса. Меня очень вдохновила эта поездка.

Тогда я встречалась с К., о котором вам уже рассказывала. Мы стали время от времени выезжать на берег залива, это были короткие, но очень приятные поездки. Так маленькими шагами природа стала возвращаться в мою жизнь.

С ним же я снова стала кататься на горных лыжах – благодаря его семье я впервые увидела красоту Доломитов (Итальянских Альп) и вспомнила, что значит лететь по трассе, будучи окрыленным чувством контроля своего тела, которое больше 10 лет на регулярной основе тренировалось в этом навыке. Но тогда это носило пусть и ошеломляющий, но деструктивный характер – сочетание глинтвейна и черных трасс меня завораживало, а способности моего тела выдерживать это поражали.

Я отнюдь не высококлассный профессионал в этом спорте, моя техника – это техника «ноги иксом», как весело назвала ее моя сестра (так нас учили кататься, сейчас это выглядит несовременно, но мне, по большому счету, все равно). Главное, что я могу чувствовать себя достаточно уверенной в этом. Когда я вновь встала на лыжи, я была поражена тем, что отвергала эту часть своей жизни в течение стольких лет.

Я стала больше путешествовать, видела разные природные красоты, но я была скорее наблюдателем, чем человеком, который по-настоящему проживал эту связь.

Не так давно я осознала, что никогда не хотела быть городским жителем. Я выросла в маленьком городе на берегу океана, окруженном горами, и стремления быть «горожанином» или «столичной штучкой» у меня не было. Вы же помните, что я не мечтала? Побывав в Америке, я влюбилась в Нью-Йорк; какое-то время мне хотелось пожить там, так же как и в Париже, городе моих любимых писателей. Но я по-настоящему не задавала себе вопроса о том, где мне на самом деле хотелось бы бросить якорь. Что бы мне хотелось видеть вокруг себя каждый день.

На Камчатке в моем окружении было принято уезжать в большие города – мне кажется, из всех моих одноклассников учиться после школы на малой родине остался лишь один человек, и тот ходил в моря. И я не задавала себе вопросов об этом, это было так же естественно, как вулканы вокруг.

С университетских времен я стала путешествовать за пределами России. Везде, где я бывала, мне очень нравилось – будь то природные сокровища или прекрасные города, являющиеся творениями человеческих рук. Я видела этот мир, но не понимала его, так же как я не понимала себя.

Жизнь шла своим чередом, мы с К. расстались, через какое-то время я познакомилась со своим будущим мужем.

С его появлением в моей повседневной жизни природы стало больше: мы радостно открыли друг в друге любовь к собиранию грибов, а еще с его легкой руки мы стали выбираться в загородные поездки на выходные. В первую из них мы побывали в местечке, в котором потом прошла наша свадьба, – красивая база на берегу Ладожского озера, вся в валунах и в соснах. Я была «лесной феей», с букетом из весенних цветов, венком из них в волосах и летящем платье, и я рада, что, даже толком не осознавая себя как Человека Природы, прожила этот праздничный день в окружении тихой карельской красоты.

Но наши вылазки на природу носили непостоянный характер. Довольно быстро мы завели собаку, что, казалось бы, могло способствовать большему количеству прогулок за городом, – но грянул ковид, и все мы стали ограничены в своих передвижениях.

После свадьбы мы купили участок на севере Ленинградской области. Это была мечта моего мужа – купить дачу, и она у нас действительно появилась.

Мой муж – петербуржец и самый ярый любитель камерной природной красоты из всех, кого я знаю. Он любит тихие маленькие озера, окруженные лесом. На нашем участке растут сосны, и он расположен на берегу озера под названием Вуокса – то есть отвечает всем стандартам мужа. Я знала, что это одно из самых заветных его желаний. Для меня же эта покупка была возможностью ощутить связь с недавно ушедшими бабушкой с дедушкой – я знаю, что им очень понравилось бы это место. Хвойные деревья навсегда связаны у меня с ними, так же как и камерная природа.

Но я испытывала смешанные чувства, в том числе из-за существующих в нашей семье предубеждений относительно «дачи» – возможно, потому что мама в юности вырвалась из маленького городка, в котором жила с родителями. Она называла его «деревней», и ее опыт, ее стремления к более городской жизни и пренебрежительное отношение к дачному быту нашли временное отражение и в моей судьбе.

Мы поставили маленький домик (бытовку) и все первое лето в статусе землевладельцев обустраивали участок, практически не покидая его пределов. Это был тот режим, который мне не подходил, – само по себе нахождение на природе пусть и в чем-то радовало меня, но скорее действовало деструктивно. Это связано с моими сложностями в расслаблении.

Мне очень сложно дается массаж, лежание в ванне и прочие статические практики. Едва начав, я думаю: «Господи, когда ж это уже закончится», – даже если это самый прекрасный массаж на Мальдивах под шум волн Индийского океана. То же касалось и дачи – просто попадая в расслабленную природную атмосферу, я чувствовала тревогу и начинала глушить ее алкоголем.

Я точно знаю, что повлияло на меня в моих переменах, в моем, не побоюсь называть это так, природном пробуждении:

• Поездка на Камчатку с мужем.

• Время, проведенное в Грузии с сестрой.

Спустя год после свадьбы мы улетели в путешествие на мою малую родину. Это был невероятный опыт, который помог мне немного проснуться от своей травматической спячки. Я прилетала на каникулы на Камчатку и раньше, но эта поездка была другой по двум причинам: я была с мужем, с которым чувствовала себя очень безопасно, а еще у нас были деньги, позволяющие увидеть и ощутить то, что было недоступно мне в детстве. Это была другая Камчатка. Впервые я подумала, что, возможно, хотела бы там жить.

Мы занимались фрирайдом в невероятных местах, попробовали зимний серфинг на Тихом океане, катались на снегоходах, встречали рассвет в домике на Халактырском пляже, затерянном среди черного вулканического песка, под шум грозных океанских волн.

Меня поразили люди, с которыми мы познакомились. Они сопровождали нас в наших приключениях и делились деталями своей жизни. Слушая их, я поняла: благодаря их рассказам я чувствую, как начинаю понимать, что значит жить действительно свободно. Уехать после рабочего дня на океан, чтобы посерфить, остаться там ночевать, смотреть на звезды, встречать рассвет… В моем сердце это нашло огромный отклик.

Это была потрясающая поездка. Но мы вернулись в наш привычный режим, и ощущения, которые я привезла с собой, постепенно развеялись, растворившись в непростой обстановке вокруг. Спустя какое-то время я улетела в отпуск в Грузию, и произошло кое-что еще – мы отдыхали всей семьей (я, Ира с детьми, мама) и в конце отпуска решили отправиться в маленький поход в горы.

Добавлю, что именно с этого отпуска у меня случился регресс в отношениях с мамой – наше хрупкое равновесие было подвергнуто серьезному испытанию в виде трех недель вместе (так много совместного времени мы не проводили очень, очень давно). Я уже писала вам о том, что происходило между нами 10 лет назад. Постепенно мы построили какие-то новые границы и стали вполне дружелюбно общаться. Конечно, у этого общения были свои особенности – помню, когда мама прилетала на нашу с мужем свадьбу, я очень переживала за ее стабильное настроение. Кажется, меня накрыли имплицитные воспоминания с моего школьного выпускного – я только недавно вспомнила, что тогда она прилетела ко мне в Новосибирск и была в ужаснейшем расположении духа из-за того, что ей внезапно разонравился ее (вообще-то очень красивый) наряд. Но на свадьбе все прошло спокойно.

Когда не стало бабушки с дедушкой, мы решили слетать в совместное путешествие и провели достаточно приятную неделю на море вместе – думаю, потеря нас сблизила. Но в какой-то момент что-то сломалось, и наша поездка в Грузию окончательно изменила ход нашего общения.

Есть еще одна забавная психотерапевтическая шутка: «Отправьте самого проработанного терапевта к родителям на пару недель и посмотрите, что с ним будет». Внимание: я антифанат слова «проработать», не думаю, что «проработка травм, обид, тревоги» и прочие истории мне близки, но с этим словом шутка звучит еще смешнее – она ярко показывает, что даже спустя годы терапии и в эпоху высочайшей осознанности мы все еще остаемся людьми со своими реакциями, а не проработанными роботами.

Мы не можем исцеляться об тех, кто нас травмировал.

Так вот, в результате «пары недель с родителями» я решилась на новый виток терапии, поэтому эта книга стала возможной в том числе из-за этого непростого отпуска (предпочитаю называть его «семейная поездка»).

Но было в нем кое-что еще, кроме семейных разногласий, – наш прекрасный поход. Моя сестра и племяшки живут в Гудаури, и Ира знает много невероятных мест неподалеку.

Это был сентябрьский солнечный день, мы шли по красивейшему маршруту в районе Джута. Дойдя до горного озера с кристально чистой водой, мы устроили пикник. Мы смеялись, моя двухлетняя племяшка показывала нам «йогу», мой семилетний племянник доверчиво держал меня за руку и рассказывал мне о разных вещах, которые его впечатляют. Это было чудесное время вместе.

И я снова почувствовала какой-то трепет – то же, что я ощутила на Камчатке. Будто это новое прочтение чего-то давно забытого. Будто это второе дыхание, второй шанс.

Когда я вернулась из этого отпуска, мы с мужем решили какое-то время пожить в Грузии. Мы сняли квартиру в Батуми, но регулярно ездили к моей сестре в горы. И если после Камчатки у меня затрепетали веки, то после встреч с Ирой и нашего качественного времени вместе я действительно проснулась.

Мы ходили на хайкинг, катались на горных лыжах вместе, рассекали на катке на коньках, гуляли с собаками по заснеженным горам, снимали красивые фото и видео с квадракоптера (съемки природы – моя отдельная страсть), ходили на снегоступах – это было похоже на сказку.

Все это напоминало наше детство, но кроме красивой картинки было кое-что еще – наша близость, наша дружба, наша теплая связь друг с другом. Я поняла, что много лет отказывалась от какой-то очень важной части себя. И даже когда я была на природе, я не чувствовала с ней настолько полной связи, насколько смогла ощутить в ту зиму.

Я действительно ощутила, как сильно люблю природу. В один из последних уикендов в Грузии я увидела, какой жизнью мне действительно нравится жить: я, как и всегда, закончила работать в четверг днем, мы с мужем прыгнули в машину и уехали в Гудаури. Все три дня этих выходных по утрам мы уже катались все вместе – мы с Ирой и моим племяшкой на горных лыжах, мой муж на доске. Днем мы с сестрой ходили в походы с собаками, а вечером всей семьей катались на коньках. Я давно не чувствовала себя такой счастливой.

Затем мы вернулись в Россию, и на какое-то время я впала в состояние апатии: серый февральский Петербург действовал на меня угнетающе, и я по привычке сбежала в работу.

Но все же кроме работы я старалась окружать себя тем, что приносит мне удовольствие. Я подписана на очень маленькое количество людей, в основном это мои друзья, есть пара блогеров, чей стиль мне импонирует, а остальные – люди, прославляющие образ жизни, неразрывно связанный со свежим воздухом. Путешественники, фотографы, спортсмены, просто исследователи окружающего мира – все это люди, которые приносят в мою жизнь вдохновение (как и моя сестра), и мне нравится за ними наблюдать.

Постепенно моя хандра стала проходить: мы принялись исследовать экотропы Ленинградской области, в мае открыли дачный сезон, а еще я планировала свое новое путешествие – хайкинг в Альпах. Один из ребят, на которого я подписана, ушел в поход и приготовил булочки – где-то в горах, затерянный вне цивилизации. Я не поверила своим глазам! Оказалось, что у него есть специальная походная духовка, которую можно ставить на любой источник тепла, например на газовую горелку. Эта духовка продавалась в Швеции, а я как раз после Альп собиралась заехать к своим друзьям в Стокгольм. Это был мой сувенир из путешествия, в том числе благодаря которому это лето стало совершенно особенным.

Во-первых, переосмыслив свои отношения с дачей и количеством необходимой мне нагрузки, я стала регулярно выбираться за пределы нашего участка. У меня появился любимый маршрут по косе (если вы подписаны на меня, то точно понимаете, о чем я говорю, – а если нет, поверьте, там очень красиво). Долгие пешие прогулки дают хорошую нагрузку на мое тело, и это то, что помогает мне чувствовать себя гораздо стабильнее. Я гуляла в любую погоду – закупилась непромокаемой одеждой и удобной обувью. Главное впечатление этого лета: я встретила лося! Прямо в лесу, на одной из прогулок. Это было чувство восхищения и ужаса одновременно – я гуляла с Браво и испугалась, как бы он не решил познакомиться с лосем поближе. Но они друг друга проигнорировали, и мне осталось лишь восторгаться этим величественным лесным жителем.

Во-вторых, переосмыслив свои отношения с природой, я стала учить себя любить природную красоту во всех ее проявлениях – не только горы и океаны, которые вызывают во мне трепет, но и тихую камерную природу, которой принадлежит сердце моего мужа. Мои прогулки с собакой точно мне в этом помогли.

В-третьих, я открыла «Кондитерскую на природе» – так шутливо называют ее мои близкие. Благодаря шведской походной духовке (одна знакомая сказала мне, что у ее бабули была такая давным-давно, называлась «Чудо-печка») я стала экспериментировать с разными рецептами, от любимого всеми, кто его пробовал, морковного пирога до самых разных капкейков, и, конечно, угощать лакомствами всех своих друзей, оказавшихся поблизости.

Вы не представляете, как приятно смотреть на то, как ваши любимые люди уплетают за обе щеки только что испеченный тобой торт на завтрак, запивая горячим кофе, – и все это в окружении неспешной природной красоты. Вы не представляете, как приятно делать пирог со свежими ягодами – дикой малиной или черникой, – только что собранными тобой во время прогулки. Вы не представляете, как приятно создавать кондитерские шедевры, пользуясь самыми простыми инструментами и ингредиентами и прославляя эту простоту.

Половину этого лета мы провели на свежем воздухе. И пусть пока на нашем большом участке есть только маленький домик, он уже вызывает у меня так много любви. Представьте себе: теплый свет гирлянд, мягкие пледы, уютная посуда – красота живет в мелочах. Мне нравится, как мы с друзьями собираемся у костровой чаши, чтобы поболтать о самых разных вещах; как мы играем с мужем в карты, в которые я раньше играла со своими любимыми бабушкой и дедушкой; как счастлив наш пес, без устали бегающий на улице.

С мая до ноября мы наслаждались жизнью в этом домике, затерянном где-то далеко-далеко, – и это было замечательно. В рабочие дни мы были в городе, в четверг уезжали на природу. Но наступила осень, и наконец в ноябре мы впервые пропустили поездку на дачу – мой муж назвал это «черным днем календаря».

Я все больше осознаю, что хочу уехать из города – но куда, пока не знаю. Петербург очень красив, но я чувствую себя в нем чужой. Кажется, моя сестра поняла все это гораздо раньше меня: уехав с Камчатки, она совсем недолго жила в Москве, а затем уехала во Французские Альпы, в маленькую красивую деревушку. Теперь она живет в Гудаури, и я немного завидую ее образу жизни. Тому, что можно выйти из дома, и вуаля – ты уже на прекрасном маршруте для хайкинга.