Удовольствие

Долго ли еще будут эти удовольствия? Долго ли эти забавы? Много времени жили мы для мира; будем наконец жить сами для себя. Что равноценно душе? Что равновесно Небесному Царству? Какой советник более достоин веры, нежели Бог? Кто благоразумнее Премудрого? Кто благопотребнее Благого? Кто ближе к нам Творца? (1)

* * *

Смотри, чтобы, в надежде искупления собирая себе множество зол, не сделать тебе того, что грехи скопишь, а прощения не получишь. Бог поругаем не бывает (Гал. 6,7). Не торгуй благодатию, не говори: «Закон прекрасен, но грех приятнее». Удовольствие— диавольская уда, влекущая в пагубу. Удовольствие – матерь греха, а грех – жало смерти (1 Кор. 15, 56). Удовольствие – пища вечного червя, оно на время утешает наслаждающегося, а впоследствии дает такие отпрыски, в которых больше горечи, чем в желчи (1).

* * *

Растворять воздух различными испарениями, доставляющими удовольствие обонянию, намащать себя благовонными мазями стыжусь и запрещать вам. Что же сказал бы иной о том, что не надо гоняться за удовольствиями осязания и вкуса, разве то одно, что преданные уловлению этих удовольствий принуждены ими бывают жить подобно скотам, по прихотям чрева и того, что ниже чрева. Одним словом, все телесное должно презирать тому, кто не хочет, как в тине, погрязнуть в телесных удовольствиях (1).

Уединение

Душевной собранности способствует и уединение по месту жительства. Ибо что вредно вести жизнь в обществе с людьми, которые небоязненно и презрительно смотрят на обязанность в точности исполнять заповеди, это показывает и слово Соломона, который учит нас: не дружись с гневливым и не сообщайся с человеком вспыльчивым, чтобы не научиться путям его и не навлечь петли на душу твою (Притч. 22,24–25). К тому клонится и это изречение: выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь (2 Кор. 6, 17) (5).

Укоризна

– Что такое укоризна?

– Всякое слово, сказанное с расположением обесчестить, есть укоризна, хотя бы слово само по себе и не казалось обидным. И это видно из Евангелия, в котором сказано об иудеях: они же укорили его и сказали: ты ученик Его (Ин.9,28) (5).

Ум

Кто хорошо владеет судительной силой, тот благоразумен и смышлен; а кто изострил ум ко вреду ближнего, тот лукавец и злодей (1).

* * *

Как телесное зрение – в глазе, так око души – в прирожденном ей уме; но не как одно в другом, а одно и то же – душа и ум, который есть некая сила естественная, а не превзошедшая в разумную часть души. Ибо когда душа, приводя в движение свою мысленную силу, какая естественно вложена в нее сотворившей ее Святой Троицей, желает должного и надлежащего, тогда избегает она нападений тела, предусматривая и обуздывая беспорядочные его движения, блюдет в себе приличную ей тишину и в безмятежном покое занимается свойственными ей созерцаниями, и делает это, по возможности возводя внимательный взор к достопоклоняемой Троице и умозаключая о неприступности Божией славы по преизбытку ее сияния, о светлости блаженства, о беспредельной премудрости, о постоянстве и неволненности безмятежия, об естестве бесстрастном и неподвижном; ибо с Кем ничто не может случиться нечаянно, потому что в Нем, как в сокровищнице, собрано ведение всего настоящего и будущего, Кто объемлет всяческая и все содержит в руке Своей, и Кому совершенно ничто не может воспротивиться и противостать, в Том и следует быть тишине и непрестанному безмятежию. Ибо внезапные стечения неожиданных происшествий в умах человеческих обыкновенно производят мятежи. Поэтому кого не возмущает ни один порок, сопровождает же всякая добродетель и все, что есть прекрасного, тот справедливо может веселиться непоколебимым и нескончаемым весельем, потому что веселье – спутник добродетели и благости, как говорит пророк: возвеселится Господь о делах Своих (Пс. 103, 31).

Потому душа, соблюдающая мысленную силу свою в трезвении и приличных действованиях, утвердится в описанных выше созерцаниях и будет упражнять свой нрав в том, что правильно, справедливо, благопристойно и мирно. А как скоро прекратит размышления и перестанет углубляться в надлежащие созерцания, тогда восставшие телесные страсти, как бесчинные и наглые псы, над которыми нет надсмотрщика, начинают сильно лаять на душу и каждая страсть усиливается всячески истерзать ее, отделяя себе часть жизненной ее силы. Ибо думаю, что хотя душа одна и та же, сила ее двояка: одна – собственно жизненная сила тела, а другая – сила, созерцающая существующее, которую называем также разумом. Но душа, поскольку соединена с телом, естественно, вследствие этого соединения, а не произвольно, сообщает телу силу жизненную. Ибо, как солнцу, воссияв, невозможно не освещать того, на что простерло лучи, так невозможно душе не оживлять тела, в котором пребывает. А сила созерцательная приводится в движение по произволению. Поэтому если душа сделает свою созерцательную и разумную силу всегда бодрственной, как говорит пророк: не воздремлет Хранитель твой (Пс. 120, 3), то усыпляет телесные страсти двояким образом, то есть и тем, что бывает занята созерцанием лучшего и сродного, и тем, что, надзирая за безмятежием тела, уцеломудривает и утишает его страсти. Если же, возлюбив леность, оставит созерцательную силу в недеятельности, то телесные страсти, найдя жизненную силу праздной и разделив ее между собой, так как никто ими не правит и никто их не останавливает, увлекают душу к своим стремлениям и действованиям. Потому телесные страсти в нас сильны, когда ум бездействен, благопокорны же, когда ум управляет и владеет телом (5).

* * *

Господь наш и Сам есть конец и крайний предел блаженства относительно к понятию Слово. Ибо что говорит в Евангелии? И Я воскрешу его в последний день (Ин. 6, 40), воскресением называя переход от вещественного ведения к невещественному созерцанию, а последним днем именуя это ведение, за которым нет другого. Ибо ум наш тогда воскреснет и воздвигнется в блаженную высоту, когда сможет созерцать единство и единичность Слова. Но поскольку огрубевший ум наш связан перстью, примешан к брению и не может остановиться на голом созерцании, то, руководясь красотами, сродными его телу, представляет себе действование Творца и познает это до времени по произведениям, чтобы таким образом, постепенно возрастая, смог он некогда приступить и к Самому непокровенному Божеству (6).

* * *

Сотворивший нас Бог сделал естественные составления в нас познаний неизучаемыми. Ибо никто не учит зрение, как принимать впечатления от цветов или очертаний, слух – от звуков и голосов, обоняние – от запахов, благовонных или зловонных, вкус – от влаг и соков, осязание – от мягкого и жесткого или теплого и холодного. Никто не учит и ум, как постигать мысленное. И как чувства, если потерпят какой-либо вред, имеют нужду в попечительности о них и тогда удобно исполняют свое дело, так и ум, обложенный плотью и наполненный плотскими представлениями, имеет нужду в вере и в правом житии (6).