«Каждый народ имеет такую армию, какую он заслуживает иметь». Если эту формулу Троцкого приложить к современным армиям, то приходится признать народы весьма малозаслуженными.

Армия в веках была проявлением аристократизма духа и находилась в руках аристократии – королевской при Людовиках, демократической при Наполеоне. Итальянская конституция 1948 г. гласит: «Италия есть демократическая республика, базирующаяся на труде». В пояснение к сему на первом месте стоит труд физический, а на втором – духовный: мозоли на руках ценнее мыслей в голове. Это – знамение времени, и оно кладет печать и на войско. В нем логика людей с мозолями – солдат, неохотно подчиняющихся логике людей с мозгами – офицеров. В молодой германской армии, по последнему слову демократической доктрины созданной, офицерство с превеликой осторожностью и в гомеопатических дозах внедряет здравые военные принципы. Опасаются солдатского протеста и парламентского негодования.

Воинства из королевских стали парламентскими. На маневрах швейцарской армии главную роль играл министр финансов, объезжавший штабы и следивший, чтобы оперативные и тактические планы согласовались бережливостью: поменьше потрав, поменьше расходования военного оборудования.

Войско перестало быть государством в государстве и лишилось возможности свой дух привить народу – народ диктует войску мораль и мудрость. Комиссия по выработке устройства и духа новой германской армии состояла (по сообщению газет) из 5 офицеров, 2 фельдфебелей, 2 ефрейторов, оружейного мастера, штрафного солдата, солдатской вдовы и 9 гражданских лиц.

Гражданские лица внушают войску удивительные идеи: во время Корейской войны американский «Штаб Психологической Войны» установил давать каждому перебежчику-северокорейцу 5 тыс. долларов (впрочем, некоторые члены штаба полагали, что душу воина можно оценить в 100 долларов). Но меркантильность не одолела дисциплину в армии коммунистической диктатуры, чтобы соблазнять долларами на измену. Как реагировали бы американские солдаты на такое предложение с красной стороны, неизвестно.

Деньгами пытаются подменить сознание воинского долга. Американские солдаты привыкли к денежным наградам: летчики на войне имели «комиссионные» от выполненной бомбежки. Генерал Паттон штрафовал своих офицеров и солдат на фронте за небрежность в одежде. Во время Суэцкого военного эпизода египтяне оценили голову каждого английского офицера в 100 фунтов стерлингов, а голову главнокомандующего генерала Эрскина – в 10 раз дороже. В германской армии сейчас пришли к заключению, что Денежные штрафы на солдат имеют лучшее воспитательное действие, чем наказания, бьющие по самолюбию. Таков дух времени, и с ним приходится считаться.

В средневековье говорили: у воина три умения – вонзить меч в тело врага, укротить буйного коня и опрокинуть на спину девушку. Теперь насчет девушки не уменьшилось умение, мотор же укрощать не надо – его надо знать, а к мечу проявляется отвращение: прямое убийство – не по нравам современному человеку. Даже палач стесняется выдернуть табуретку, а «культурно» нажимает рычажок, чтобы открылся люк под ногами казнимого. Рукопашный, штыковой бой заменен метанием гранат не только потому, что это – лучшая техника, но и потому, что нервы не выдерживают убийства собственноручного. Граната лучше – она убивает, а не я.

Войско создается из материала невысокого качества. В минувшую войну в САСШ от мобилизации было уволено 1 млн. 850 тыс. человек (12 % призванных) по причине психической, умственной или физической ненормальности. Процент алкоголиков в американском народе огромен, они или не годятся для войска, или – меньшие пропойцы – ни на что не годятся в войске.

Психоатмосфера, окружающая войско, вредна ему. В Германии часть молодежи протестовала против введения воинской повинности: «Лучше быть 20 раз изменником, нежели 1 раз мертвым». В Англии писатель Тойнби и ученый Руссель воодушевляют публику фразами, которые можно перевести так: «Пусть нас красные оккупируют, но только не бомбардируют». Народный инстинкт самосохранения, патриотизм, сознание долга десятилетиями подтачивались пропагандой пацифизма и интернационализма, а сейчас к мечтателям присоединились просоветские практики: 17 международных организаций стоят в подчинении «Всемирного конгресса мира», организовавшего в 75 странах свыше 150 тыс. комитетов в защиту мира (под миром понимается не только абсолютный мир, но и всякая «справедливая» экспансия Советов, которые и войны ведут только «справедливые», а к числу последних причисляются и нападение на Финляндию и удар в спину Польши).

Войско не гордость нации. Оно не любимо, оно только терпимо. На могиле, знаменитейшего поэта Греции Эсхила не было упомянуто, что он себя обессмертил написанием «Прометея», но сказано было: «Здесь лежит человек, сражавшийся при Саламине». Быть воином – почетнее всего. Отныне офицер принужден на улице скрывать свое звание ношением гражданского платья. Немудрено, что в Сен-Сирскую школу в 1913 г. на 1 тысячу вакансий было 3 тысячи 700 прошений, 40 лет спустя – на 250 вакансий только 400 прошений.

Снижение психического и физического качества военно-людского материала принуждает снижать требования к воину и к войску. В иррегулярном войске гражданин-воин обладает сугубо милиционными качествами – нервностью, впечатлительностью и малой способностью к перенесению опасностей. В регулярном войске воин-гражданин с неохотой подчиняет гражданские права воинским обязанностям. Лишь коммунистическая власть смеет тренировать солдата в неприхотливости и выносливости. В войсках демократических государств воина обласкивают нежным обращением и ублажают комфортом. Рим пал, когда его легионы стали изнеженными.

Установлены курьезно-краткие сроки службы, чтобы молодые люди не «теряли» своего драгоценного времени на пребывание в казармах. И хотя огромны духовные требования к современному, уже не одиночному, а изолированно-самостоятельному бойцу, его душу не успевают сформировать в казарме – дают ему обучение, но не воспитание. Один немецкий рекрут отказывается выйти на занятия – они ему противны; военный суд признает дело неподсудным, а гражданский суд приговаривает непослушного гражданина к двухнедельному аресту. Английский солдат бежит с поля сражения, и военный суд его оправдывает: ведь бедняга не мог совладать со своими нервами. <…>

Воспитательные приемы в нынешних армиях бывают оригинальны: командир показывает своим солдатам очаровательную молодую актрису и, чтобы придать тактическому учению интерес, приказывает обороняющейся стороне увести девушку, а наступающей стороне ставит задачей отвоевать красавицу. В войска проникает Голливуд.

Впрочем, наряду с чудачествами, войска стремятся достичь наилучшего использования людского материала: путем психоанализа попытаются поставить каждого на место, соответствующее его темпераменту, менталитету, психическим свойствам. Но психоанализ – наука опасная: она нередко дает солдату оценку «не годится для линии огня», чем узаконивается трусость. Она же побуждает судей оправдывать тяжких преступников. Для наиболее тяжких есть диагноз: «шизофрения». Если у атомного предателя было «раздвоение личности», то следовало казнить его злую половину, хотя бы при этом погибла и добрая. Но, скажут, это ведь логика «военщины».

Время сейчас своеобразное: лучший воин Франции, Петэн, закопан на тюремном кладбище, глава «резистанса», де Голль – в чести и на вершине власти. Это своеобразие времен влияет на дух воинства и на стратегию. В воинстве снижена культура воинской добродетели. В стратегии – оползень с высот классического искусства регулярного воинства в низину джаз-банда всенародного воевания. Тотально, от мала до велика, независимо от пола, народ участвует в тотальной войне, применяя тотально-многообразное оружие: тяжелое оружие боя, облегченное оружие партизанского воевания, потайное оружие партизанского воевания, потайное оружие террора и диверсии, дешевое «оружие-слово» и общедоступное «оружие» – вредительство и саботаж. Применение традиционного оружия, оружия боя связано с такими опасностью и самопожертвованием, к каким не склонен современный эгоцентричный человек.

Поэтому стратегия перемещает центр тяжести войны в сторону борьбы более легкими и популярными видами оружия. Это изменило лик войны.