Настоятельство в Арзамасской Высокогорской пустыни

(1887–1907 годы)

Вступив в управление Высокогорской пустынью, отец Софроний столкнулся с серьезными нестроениями в духовной жизни обители; часть братии го главе с казначеем иеромонахом Валентином враждебно встретила нового настоятеля. Вскоре дело дошло до открытого неповиновения. Вот как писал о поведении иеромонаха Валентина отец Софроний в донесении благочинному архимандриту Алипию 1 сентября 1887 года: «Долгом поставляю объяснить Вашему высокопреподобию, что перед отъездом своим в г[ород] Нижний по вызову Владыки 13 августа я поручил казначею иеромонаху Валентину взять из сберегательной кассы по книжке серебром пятьсот рублей монастырских денег на тот случай, что если кто будет мною командирован за покупкою вещей для монастыря на Нижегородскую ярмарку, то деньги будут готовы. Но как обстоятельства переменились и Преосвященный Владыка лично и словесно приказал мне обращаться к Вашему высокопреподобию в том случае, если потребуется единовременная трата свыше ста рублей, и притом закупка и вещей для обители предполагается сейчас небольшая, то я по приезде в монастырь распорядился, чтобы деньги, пятьсот р[ублей], казначей мне возвратил; на это предложение он мне ответил: „Хорошо“, но, посоветовавшись с своими единомысленниками, пришел и сказал, что он денег мне не отдаст, потому будто, что ему братия не советуют отдать.

Посему покорнейше прошу Ваше высокопреподобие вызвать иеромонаха Валентина и потребовать от него всю сумму полностью. для записи в приходо-расходных книгах, в противном случае донести Консистории».

Мятежная братия была приведена к повиновению настоятелю благодаря вмешательству правящего архиерея. По его решению возмутители спокойствия были удалены из монастыря: иеромонах Валентин был отправлен на исправление в Островоезерский монастырь, отличавшийся суровыми условиями жительства, а иеромонах Афанасий перемещен в Архиерейский дом.

Пребывание в Островоезерском монастыре не уврачевало мятежный дух иеромонаха Валентина: не прожив там и полугода, он стал просить о переводе в другой монастырь, Владыка Модест 23 января 1888 года писал архимандриту Алипию: «Отвечаю на Ваше письмо о[б] о[тце] Валентине. Он не лично мне, а о[тцу] игумену Ефрему говорил, а о[тец] Ефрем мне, что ему, иеромонаху Валентину, скучно и нездорово в Островоезерском монастыре, что он чрез игумена Ефрема просит переместить его в Арзамасский Спасский монастырь, на каковое перемещение, по его словам, Вы согласны… Я не верил, чтобы после всех прежних тревог [Вы] были согласны принятием о[тца] Валентина в свой монастырь дать повод к несогласию… в Высокогорской пустыни, тем более что по Вашим рапортам было мною донесено в Свят[ейший] Синод, что по решению Духовной] консистории иеромонах Валентин помещен под надзор настоятеля в Островоезерский монастырь.

О[тец] Валентин может быть переведен в другой монастырь, но не в арзамасские, и притом так скоро.

А потому будьте спокойны, живите дружно с о[тцом] Софронием, поддерживайте его советами и делами.

‹…›

Испрашивая на Вас и на обители арзамасские мужские и женские благословение Божие, остаюсь Ваш почитатель Модест, епископ Нижегородский».

К числу насельников, вносивших смуту в ряды братии, принадлежал и иеромонах Митрофан. Его недостойное поведение также явилось поводом для обращения отца Софрония к благочинному архимандриту Алипию: «Сегодня, 1 декабря [1887 года] после утрени, служащий иеромонах Митрофан возвысил голос и стал представлять жалобу пред неуказным послушником пономарем, что нельзя вынимать просфоры на литургии по той причине, что Анна Ивановна посылает их до такой будто степени черствые, что копие не берет и они только рассыпаются, о чем я узнал от неуказного пономаря, а не от самого иеромонаха, который бы, если это справедливо, должен был обратиться ко мне с всевозможным уважением, а не возбуждать послушников, ничего не понимающих в деле священнослужения.

Зная по опыту из обращения еще и[еромонаха] Валентина, какую они ненависть питают к просфорнице, считаю долгом представить Вашему Высокопреподобию: 1) просфор в честь Богородицы, обыкновенно получаемых мною после обедни, несмотря на продолжительное время лежания их в теплой комнате, все вынутые частицы показывают ясно, как день, что просфоры были достаточно мягкие в свое время, и оттого могли быть частицы все вынуты чисто, не рассыпая и не повреждая нисколько ни боковых сторон, ни изображения, и 2) имею честь представить сегодняшнюю Богородичную просфору, которая представляет то же самое, т[о] е[сть] удобность вынимания, и внизу мною сделаны испытания, и оказалось, что копие легко проникает в просфору.

К этому имею честь присоединить, что я каждодневно вкушаю антидор и дело настоятеля было послать просфорнице внушение, если бы антидор оказался затхлый, зачерствелый, словом, давнишний. Очевидно, и[еромонах] Митрофан не разумеет канонического требования, какова должна быть просфора для проскомидии, а думает, что она должна быть непременно горячая и мягкая, а если не такова, то не годится для проскомисания. А как распускаемые им громко речи в церкви могут иметь вредное действие, то для вразумления и строжайшего выговора благоволите вызвать его и достаточно наставить, чтобы и другим не было повода безосновательно пропагандировать свои мнения и речи».

Иеромонах Митрофан тяготился пребыванием в Высокогорской пустыни, неоднократно обращался к епархиальному начальству с просьбой о переводе в Нижегородский Печерский монастырь, и, хотя со стороны отца Софрония препятствий не чинилось, благословение правящего архиерея он так и не получил.

Свидетельством серьезных нестроений в духовной жизни братии является следующий документ: «Подписка. Мы, нижеподписавшиеся Высокогорской пустыни монашествующие, дали сию собственноручную подписку во исполнение указа епархиального начальства от 10 октября 1887 года за № 7249 в том, что обязуемся не принимать в своих келлиях женского пола и не дозволять оному входить в них, как-то: казначей иеромонах Иоанникий, иеромонах Иосиф, иеромонах Митрофан, иеродиакон Вениамин, иеродиакон Анатолий, иеродиакон Аркадий, иеродиакон Иов, иеродиакон Михаил, иеродиакон Израиль, монах Евгений, монах Иосиф, монах Дамаскин. 26 генваря 1888 г[ода]».

Смута с Божией помощью была преодолена, что дало основание отцу Софронию рапортовать Владыке Модесту 2 августа. 1888 года: «Имею честь донести Вашему Преосвященству, что во вверенной мне обители обстоит все, слава Богу, благополучно».

С любовью и терпением пестовал отец Софроний насельников обители, в октябре 1888 года он ходатайствовал перед благочинным архимандритом Алипием о награждении наиболее достойных: «Имею честь донести Вашему высокопреподобию, что в[о] вверенной мне Пустыни казначей иеромонах Иоанникий поступил в сию обитель на жительство в 1868 году и по трехгодичном испытании был определен в число послушников монастыря указом Духовной консистории 1871 года, и безысходно в одной обители живет двадцать лет. В течение этого периода времени, будучи посвящен в сан иеродиакона в 1877 г[оду], он по благословению епархиального начальства, за болезнью бывшего настоятеля игумена Афанасия, исправлял его должность в течение года, в должности же казначея состоит с 1677 года в течение десяти лет, награжден набедренником. Во время следования Его Преосвященства для обозрения епархии в июле сего года обратил на себя внимание Его Превосходительства Владимира Карловича Саблера распорядительностью и настроением монашеским, по духу пустыней с строгим уставом, а как он во всем помогает мне по управлению обителью, особенно экономическою бережливостью в употреблении и расходовании сумм монастырских, что при небогатом состоянии пустыни имеет важное значение, то считаю нравственным долгом покорнейше просить Вашего ходатайства пред Его Преосвященством о награждении его Благословением Св[ятейшего] Синода. Формуляр его служб при сем почтительнейше представляю.

‹…›

Имею честь донести Вашему Высокопреподобию, что в[о] вверенной мне Пустыни духовник иеромонах Иоасаф со времени поступления его в сию обитель до настоящего времени считает пребывания своего в монастыре шестьдесят три года, а с определения его в число послушников указом Духовной консистории сорок два года. Вся жизнь его здесь, как известно Вашему высокопреподобию, посвящена была самой полезной деятельности. Полстолетия тому обитель сия была еще более ограничена в средствах содержания, нежели ныне; вот и тогда она обязана была особенно ему, о[тцу] Иоасафу, тем, что он, в качестве сборщика, с книгою, за святое послушание служил к поддержанию как существования братства, так и благолепия храмов, собирая значительные суммы. Сам он совершенно бескорыстен и теперь все, что приобретает от усердия многочисленных своих почитателей, все деньги жертвует…

Он принес в обычный дар обители банковый билет в тысячу руб[лей] Так и в настоящем году; когда принята была мною неотложно необходимая поправка помещения монастырской в Арзамасе часовни, требовавшая расхода со стороны обители, он доставил воспособление до шестисот руб[лей] По чреде священнослужения седмиц исправен, точен до высшей степени, служит примером послушания к настоятелю и строг к самому себе, высокочестен и опытен в духовной жизни. Такие заслуги его снискали ему внимание высшего начальства… Имеет набедренник и крест в память 1853–1856 годов минувшей войны. Проходит два послушания: и духовника, и ризничего. По последнему послушанию он весьма усерден, так как с юных лет владеет шитьем… тщательно следит за чистотой церковно-священных сосудов и облачения, от облачений настоятельских до последних стихарей, и замеченные неисправности немедленно исправляет починкою и поправкою. По вниманию к его достоинствам имею честь просить ходатайства Вашего высокопреподобия пред Его Преосвященством о награждении сего старца наперсным крестом, от Св[ятейшего] Синода выдаваемым, чего он вполне достоин и по своей жизни, и по своей благотворной и долголетней деятельности. Формулярный список его служб имею честь при сем почтительнейше представить».

20 сентября 1888 года последовало долгожданное решение Святейшего Синода об утверждении отца Софрония в должности настоятеля Высокогорской пустыни: «Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского из Нижегородской духовной консистории и[справляющему] д[олжность] настоятеля Арзамасской Высокогорской пустыни игумену Софронию.

По указу Его Императорского Величества Нижегородская духовная консистория сим дает Вам знать, что Святейшим Синодом… Вы утверждены в должности настоятеля Высокогорской пустыни».

В 1889 году игумен Софроний был возведен в сан архимандрита. 23 апреля 1889 года по окончании Божественной литургии в Крестовой церкви Нижнего Новгорода епископ Нижегородский и Арзамасский Модест произнес глубоко прочувствованное напутственное слово при вручении жезла новопоставленному архимандриту: «Всечестный отец архимандрит! Промысл Божий, руководствующий в путях жизни ко спасению всех людей, особенно управляет путями тех, которые посвятили себя благочестию в иночестве. Ты, боголюбивый отец, сам в своей жизни видел и видишь много событий и свидетельств того, как Господь направляет твою жизнь к твоему благу и для пользы многих братий во Христе. Приняв на себя ангельский образ в Святогорской пустыни, ты то воле Божией призван был управлять другою обителию, с надеждою работать Господу в этой обители во спасение свое и ближних до конца жизни. Помышлял ли ты тогда, что Господь устрояет для тебя другие пути, пути испытания и терпения, и другие места служения и доброе воздаяние за терпение. Да! Если кому, то инокам предлежит всегда носить в сердце своем убеждение и по убеждению вести жизнь, свидетельствующую с апостолом, что мы „не имамы бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем“ (Евр. 13, 14). В этом убеждении не взывал ли ты ко Господу с св[ятым] царем Давидом: „…тяжело мне очень; но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико милосердие Его.“ (2. Цар. 24, 14). И действительно, велико милосердие к тебе Господа. Он тебе уже готовил место началовождя иночествующих в Высокогорской обители. Недаром она носит такое название. Это указание на подвиги духовного восхождения на высокую гору добродетелей. Подвиги твои на Высокой горе суть продолжение твоих иноческих подвигов во Св[ятой] Горе и завершение их в трудах настоятельства. Не малые ты уже нес труды, много их ожидается от тебя впереди. Устроять свое собственное спасение трудно, а руководить ко спасению ближних, и еще иночествующих, еще труднее. Чем выше благо, к которому стремится человек, тем больше для обладания этим благом требуется от подвижника бодрости духа и деятельности душевных сил. И Спаситель говорит: „Всякому же, емуже дано будет много, много взыщется от него“. (Лк. 12, 48). Правда, трудности высокого духовного служения облегчаются надеждою на помощь благодати Божией, потому что сказал Господь: „яко без Мене не можете творити ничесоже“ (Ин. 15, 5). Но великий подвиг требуется для получения этой святой помощи и осторожности, чтобы не потерять ее. Что касается тебя, то благодать Божия, поставившая тебя архимандритом Высокогорской обители, уже идет к тебе на помощь в предлежащих тебе трудах. Не радуется ли твое сердце совпадению твоего поставления в архимандрита с принесением в сей храм Оранской иконы Богоматери? Так! Она, Всеблагая Матерь и Покровительница иночествующих, покровительствует и тебе своими молитвами, потому что слышит и твои к ней воздыхания, принимает упования и молитвы, исполняет прошения.

Итак, да утвердится сердце твое в Боге. С верою и упованием прими жезл сей от руки Господа. Этот жезл есть жезл правоты (Пс. 44, 7) и истины в делах монастырского управления. Он есть жезл силы и власти (1 Кор. 4, 21) на истребление зла, для насаждения добра, для движения вперед, выше и выше по лествице добродетелей. Этот жезл есть жезл подкрепления изнемогающих в борьбе с плотию, миром и диаволом, жезл утешения скорбящих, путеводитель нравственно слепых и заблуждающих по распутиям греховной жизни. Держи его крепко, иди с ним бодро. Восходи с ним из внешней Высокогорской обители в обители небесные, и веди за собою всех врученных тебе братий и чад „ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному и тмам Ангелов, торжеству, и Церкви первородных на небесех написанных, и судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к Ходатаю завета новаго Иисусу“ (Евр. 12, 22–24), нашему подвигоположнику и Спасителю. Аминь».

Архиепископ Модест (Стрельбицкий). Конец XIX в.

При ознакомлении с хозяйственной деятельностью обители обнаружился ряд серьезных недостатков, которые отец Софроний, как рачительный хозяин, принялся исправлять с присущей ему энергией. Касаясь состояний монастырских лесных угодий, он 5 ноября 1888 года писал главному лесничему Арзамасского лесничества Россу; «Отношение Вашего высокоблагородия не застало меня в монастыре, потому что я отправлялся для обозрения принадлежащего монастырю леса, о котором идет речь. Поступил я настоятелем в 1887 г[оду] и потому еще не успел ничего сделать в пользу лесового хозяйства. Но нашел я, как и теперь нахожу, что эксплуатация леса всегда производилась нерационально, и с своей стороны желал бы, со времени моего настоятельства, [чтобы] эта часть приведена была в надлежащий порядок.

Нерациональность монастырского хозяйства я нахожу по следующим пунктам:

1. Не имеется никакого плана на всю площадь монастырского леса, и потом неизвестно, на каком месте растет какой лес или где стоят болота, или где он вырублен и где не тронут, но даже в точности неизвестно, сколько десятин: самого леса: то, говорят, сто д[есятин], до ста пятнадцати дес[ятин], а в официальных отчетах значится сто пятнадцать, но как плана нет, то и это количество считаю произвольным.

2. Все монастыри обыкновенно наделены… ста пятьюдесятью дес[ятинами]. Такое колич[ество] дес[ятин] имеют соседние монастыри, как-то: Спасский, Николаевский, Алексеевская община и Зеленогорская община и др[угие]… а Высокогорский монастырь, имел всего сто или сто пятнадцать дес[ятин], этим самым поставлен в худые против других условия, то считаю необходимым ходатайствовать о прирезке лесу еще пятидесяти десятин.

3. Лес, по рассказу и виду, вырубили издавна выбором… и следовательно, не было установлено правилом, какие вырубки вырубали выбором пробелами и участками.

4. Из личного мною обозрения, что может проверить и всякий, как поедет по лесу: весь он завален валежником, который гниет… и препятствует росту леса… Бурелому в настоящем году по всему лесу очень много. Предполагаю, если его срубить в дрова, то сажен сорок будет.

5. Вместо того чтобы начать приготовлением дров монастырю из валежнику и бурелома, пока первый не был вовсе обращен в дрова, не начинали рубить дерева[на] корню, – дело делали совсем напротив. Хозяйничал по лесу лет десять некто крестьянин Евграф из деревни Хватовки с товарищами и всегда начинал пилить дрова с корню, из которых приготовлял дрова саженями, получив плату c каждой сажени, а валежник и бурелом, как лежал, так и теперь лежит. Ничего доброго нельзя сказать и о самых саженях дров, я лично промеривал их, и не оказалось не только двух вершков свыше, как следует по закону, на усушку, но ни одной сажени дров не оказалось надлежащего даже в три аршина размера, а во всех саженях не оказалось докладки то на вершок, то на два, то на целую четверть и в ширину и в вышину, что свидетельствует отсюда полную недобросовестность и неспособность быть рядчиком работ по поставке дров в лесу. К сожалению, o том, что дрова приготовлены летом, а не зимою.

6. Сейчас наготовлено дров в лесу в следующем количестве: оставшихся от третьего года тридцать пять саж[еней]; эти тридцать пять сажен[ей] приготовлялись из валежнику и остались не свезенными в монастырь для отопления, а свезены были вырубленные с корня. Кроме этих тридцати пяти саж[еней], есть прошедшего года тридцать девять сажен[ей] с корня, и приготовлено к будущему году пятьдесят сажен[ей] с корня и тридцать восемь саж[еней] бурелома, Сейчас уже нового бурелома, как мною предполагается, будет не менее как по сорок саж[еней] дров, не считая по всему лесу валежника.

А в монастырь для отопления не требуется больше ста сажен[ей] дров в год. По соображению с этим количеством и можно бы составить надлежащие правила, как на будущее время руководствоваться, чтобы лес привести в возможно лучшее положение… Что касается Вашего требования указать, какая площадь еще не облесилась, то этого указания в точности сделать не могу по недостатку специальных сведений, так как по некоторым небольшим участкам производится покос сена, но, рос ли на этих участках какой лес или нет, сведений никаких достать не мог. Признаю неотложную необходимость иметь план, без которого трудно вести рациональное лесное хозяйство и вообще отвечать на предлагаемые запросы».

По итогам 1888 года отцом Софронием был направлен отчет благочинному архимандриту Алипию: «Его высокопреподобию благочинному монастырей, настоятелю Арзамасского Спасо-Преображенского монастыря отцу архимандриту Алипию настоятеля Арзамасской Высокогорской Вознесенской пустыни игумена Софрония покорнейший рапорт:

Честь имею при сем представить Вашему высокопреподобию ведомостю вверенной мне Высокогорской Вознесенской пустыни, а именно: о монастырских зданиях, о живущих в монастыре, об угодьях, о суммах, о служителях и о том, не имеет ли монастырь особенных нужд. К сему честь имею присовокупить следующее:

Церковная утварь, ризница и богослужебные книги находятся в благопристойном виде и сохранности.

Монастырское общественное имущество, как-то; капиталы, провизные запасы, запасы на отопление и освящение, служебный и рогатый скот, пчельничные заведения с их пристройкою и потребною для них посудою – находятся в целости, со тщательною сохранностью, равно так же и лес, кроме собственной надобности на постройку и отопление, не употребляется. Архив, библиотека и документы на все угодия находятся в целости и под особенным надзором настоятеля, вверены опытному и благонадежному одному из иеромонахов на хранение.

Богослужение по Церковному Уставу исправляется ежедневно и неопустительно, а в воскресные дни и праздничные соборне и самим настоятелем с соблюдением благочиния.

Положенное обителью правило для монашествующих совершается неопустительно каждый день после вечерни, помянник же и вечерние молитвы с таковою же неопустительностью читаются после вечерней трапезы.

Христианский долг исповеди и Св[ятых] Таин причастия строго и бдительно вообще всеми живущими в обители исполняется.

Трапеза всегда бывает общая, для всех одинаковая, кроме престарелых и немощных.

Одежда и обувь дается в обители всем общая, с приспособлением к их занятиям.

Чистота и порядок в церквах, ризнице, трапезе, келарне и прочих служебных местах и братских келлиях и вообще по всему монастырю строго соблюдается.

Особенной больницы не имеется, но за немощными и больными ухаживают более способные из братий в их келлиях.

Все вообще братия беспрекословно повинуются как мне, настоятелю, так равно и старшим себя, и имеют между собою единодушие, посещают службы Божии и исправляют оные с благоговением и усердием, возлагаемые на них послушания исполняют исправно и ведут себя благопристойно, в келлиях, сверх возлагаемых на них послушаний, занимаются богомыслием и чтением священных книг, новоначальные же приобщаются к церковным службам под руководством опытнейших из братий и [занимаются] разными рукоделиями и мастерствами, как-то: слесарным, токарным, столярным и вырезкою кипарисных крестов. Странноприимство изначала в обители имелось и до сих пор в обители имеется; занемогшим или желающим поговеть и приобщиться Св[ятых] Таин дозволяется пробыть более продолжительное время.

К способам содержания, кроме дохода от церковных служб и процентов, получаемых с билетов, выданных из разных кредитных учреждений и аренд с мельниц и земли, преимущественно относятся труды братии: от возделывания огородов обитель пользуется картофелем, капустою, огурцами и другими огородными овощами; от сада, имеющегося внутри монастыря, который обыкновенно при урожае сдается, тоже получается значительный доход; от содержания скотного двора обитель пользуется молочными продуктами и выручкою от продажи телят и лишних коров и быков; от пчеловодства, хотя и не каждогодно, медом, который продается, и воском, употребляемым на свечи.

Вообще Высокогорская пустынь в течение 1888 года по милости Божией и под покровом Царицы Небесной просуществовала благополучно, не испытав никаких в содержании нужд и не подвергаясь никаким бедам и несчастьям.

‹…› Января 1-го дня 1889 года».

Въездные ворота Арзамасской Высокогорской пустыни. Начало ХХ в.

Много сил и времени приходилось посвящать отцу Софронию хозяйственным заботам. Радея о бесперебойном снабжении обители дровами, он добился через Министерство государственных имуществ выделения участка леса в непосредственной близости от монастыря.

Отец Софроний писал министру государственных имуществ: «Вверенная мне обитель имеет крайне ограниченные средства для существования, а между тем постройки монастыря приходят в ветхость, хотя и имеется данный от казны лесной участок в пятьдесят дес[ятин], но таковой удален от монастыря [на] тридцать пять вер[ст], так что перевозка леса обходится очень дорого, да и к тому же в течение предшествовавших лет значительно вырублен, а другой участок предназначен исключительно для сенокошения, так что не только недостает на поддержание ветхих строений, но и на отопление храма и келий, а потому имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство, войдя в незавидное положение монастыря, приказать кому следует отвести дополнительный лесной участок в пятьдесят дес[ятин] до установленной законом нормы для надела монастыря».

По получении просимого отец Софроний писал в рапорте правящему архиерею: «Имею честь донести Вашему Преосвященству, что г[осподин] министр государственных имуществ изволил приказать: предоставить в дополнительный надел вверенной мне Высокогорской пустыни лесной участок в пятьдесят десятин из второго квар[тала] казенной Абрамовской дачи, о чем дал знать Управлению государственными имуществами Лесной департамент предписанием от 23 марта сего года за № 6954, какой участок отведен… и передан во владение Пустыни 2 мая 1891 г[ода]».

Беспокойство отца Софрония вызывало состояние монастырских мельниц, отданных в аренду крестьянину Василию Мухину. Видя, что он не выполняет своих обязательств перед монастырем, отец Софроний просил разрешения епархиального начальства о заключении нового арендного договора.

«Его Преосвященству, Преосвященнейшему, милостивейшему архипастырю и отцу настоятеля Высокогорской пустыни с братиею покорнейший рапорт».

«Имею честь донести Вашему Преосвященству, – писал он епископу Нижегородскому и Арзамасскому Владимиру, – что срок аренды высокогорских мельниц – водяной и ветряной – окончился 1 января 1895 года.

Арендатор мельниц, крестьянин Арзамасского уезда, с[ела] Нового Усада, Василий Мухин последний год (1892-й) не мог уплатить всей аренды – восемьсот пятьдесят руб[лей] по контракту, отговариваясь тем, что этот год был неурожайным, а вернее, как видно из осмотра мельниц, потому что пришли в большую ветхость и требуют фундаментального ремонта, леса и капитала.

Они доведены до такого состояния, что сейчас их можно арендовать только за шестьсот руб[лей] при благонадежности и вполне добросовестном арендаторе.

Двести рублей прежнему были прощены. Арендатор этот на будущее время монастырю крайне нежелателен, Он не имеет запасного капитала и в случае неурожайных годов не заплатит монастырю ничего.

Усиливаясь всячески, не имея денег, снять монастырские мельницы еще на другие двенадцать лет, уже не за восемьсот пятьдесят руб[лей], а всего за шестьсот руб[лей], на каковую сумму монастырь изъявил ему согласие, он не мог внести в обеспечение половинной суммы, т[o] е[сть] триста рублей] за первую половину года, и, как ни старался, достать этой незначительной суммы, хотя займом, не мог. Никто ему не доверил и не дал.

Спустя только четыре месяца он решился выехать с монастырских мельниц. Январь, февраль, март и апрель жил с семейством на мельнице, обещаясь со дня на день вновь взять мельницы в аренду и представить в обеспечение условленную сумму.

Между тем наше положение из-за этих четырех месяцев его проживания на нашей мельнице сделалось крайне затруднительным по причинам: мельницы обе доведены до ветхости и гнили; арендатор, оказалось, не имеет ни доверия, ни денег, а старается захватить обе мельницы в аренду и не выезжает; в течение этих четырех месяцев мельницы стояли бы незастрахованными, и монастырь в ожидании арендаторов… переплачивает лишнее и, что всего тяжелее – это… видеть, как в конце апреля вода стала подступать к плотинам, а на мельницах прежнего арендатора ничего не запасено: ни камня, ни соломы.

Монастырь, при Божией помощи, своею братиею, частью рабочими, наемными людьми из деревень, и своими лошадьми предотвратил явную опасность и заделывал промоины камнем и соломой.

Бог посылает нам арендатора из села Водоватова, опытного мельника, крестьянина Федора Антонова Парфенова, человека состоятельного, добросовестного и трудолюбивого, имеющего шестьсот дес[ятин] земли и леса. Состоит он и попечителем водоватовской школы.

Видя затруднительное состояние монастыря по сдаче мельниц, он много помог нам. Арендатор Мухин и другие сначала стояли в одном, что мельницы больше четырехсот руб[лей] аренды не стоят по настоящим годам, разумел и ветхостью, и монастырь, стесненный крайностью, готов был уступить и за четыреста р[ублей] и просить архипастырского Вашего разрешения, как этот Федор Антонов Парфенов возвысил аренду в шестьсот рублей.

В обеспечение представил сто пятьдесят руб[лей] и застраховывает обе мельницы, во всякое время, впрочем, готовый оставить их, если не последует Вашего Преосвященства милостивое разрешение.

Смиреннейше представляя все изложенное на благоусмотрение Вашего Преосвященства, покорнейше просим не оставить всемилостивейшею Вашею резолюциею и архипастырским и отеческим благословением устроить дело сдачи монастырских мельниц в аренду к пользе обители.

Вашего Преосвященства покорные послушники: архимандрит Софроний, казначей иеромонах Иоанникий, духовник иеромонах Иоасаф.

13 мая 1893 г[ода]».

Нижегородская духовная консистория 30 июня 1894 года известила отца Софрония о том, что «Его Преосвященством разрешено сдать в аренду монастырскую водяную мельницу на р[еке] Теше кр[естьянину] Федору Парфенову с тем, чтобы на аренду мельницы монастырем заключен был с Парфеновым законный контракт по означенному проекту».

Примером рачительного отношения отца Софрония к монастырской собственности и вместе с тем милостивого снисхождения к немощам человеческим может служить его письмо старосте села Хватовки: «На днях одним из членов хватовского сельского общества было воровски срублено и похищено у нас из рощи, окружающей Высокогорскую пустынь, два дубовых дерева, тогда как мы и сами для своих необходимостей и то не позволяем себе рубить в ней сырорастущие деревья, потому что роща эта есть самое лучшее украшение нашей обители и мы ее бережем очень, пользуясь из нее только теми деревьями, которые уже от перестоя или засохнут на корню, или будут сломлены ветром.

Похищение это для нас еще тем более горько, что для хватовского сельского общества мы с своей стороны всегда стараемся сделать все возможное, чтобы быть ему полезным, например, никогда и ни в какое время не отказываемся исполнять все его духовные требы, и если случится у нас какая-либо работа или дело по хозяйству, могущие дать хороший заработок, то пригласить на это мы всегда предпочитаем из Хватовки же, а не откуда-либо из других селений; точно так же вот и сейчас похититель дерев нам хорошо известен и уличить его в этом большого труда не составит, но ведь за лесные кражи по закону положено тюремное заключение, да еще до этого волокита по судам, а это большое разорение для всякого, поэтому-то мы имени его и не называем, но убедительнейше просим хватовское сельское общество не вводить в грех на будущее время ни себя, ни нас, избегая повторения подобного случая и не вынуждая нас обратиться за защитой к начальству, которое виноватого уж само никогда не оставит без наказания, и да поможет вам Бог!

Настоящее же заявление мое прошу сельского старосту прочесть на первом сходе, чтобы его знали все».

Однажды игумения Паисия обратилась к отцу Софронию с просьбой о выделении монастырского леса для строительства моста. Он дал согласие на заготовку леса, но обусловил его присутствием при этом своего человека. Письмо, направленное игумении Паисии 6 октября 1899 года, свидетельствует об отце Софронии как об опытном хозяине и показывает его чрезвычайно ответственное отношение к настоятельским обязанностям: «Вот я без присмотра никак не могу допустить одного Вашего рядника в свой лес; положим, он хороший человек, и я отмечу, какие дерева брать на постройку моста, но ведь и хороший человек без присмотра может употребить не те дерева, а другие: я скажу на сваи толще, а он употребит тоньше, сваи надо вбивать до грунта, а он не вобьет, а после, как состроит мост, его уж не разбирать да не перестраивать, поэтому позвольте мне, добрая и высокочтимая матушка игумения, нанять еще человека, который бы наблюдал и за работою, а больше за лесом, чтобы именно те дерева употреблялись как на сваи, так и на настилку, так и на прогоны и на насадку, которые я отметил как по толщине, так и по породе, а не другие. Такого человека я избираю того самого, который строил мой домик в лесу – гвардии старшего унтер-офицера Василия Михайловича: он и кроткий человек, и умелый, и весьма опытный.

Остаюсь в ожидании Вашего милостивого ответа.

Вашего же рядчика Федора Алексеевича мой Василий Михайлович ничем не стеснит, а пусть только работает так, как в этом письме я к Вам написал, и пусть употребляет тот самый лесной материал, какой я назначил, потому что никто за лес не отвечает, как один настоятель, а если настоятель не назначает с своей стороны досмотра, то он и не походит на настоятеля.

Преданный Вам архимандрит Софроний… Богу нашему слава».

Впоследствии игумения Паисия в письме благодарила отца Софрония за его попечительность: «Ваше высокопреподобие высокоуважаемый о[тец] архимандрит Софроний!

Благословите, глубокоуважаемый батюшка, и приношу Вам чувствительную благодарность, земно кланяюсь за устройство в лесу отличного моста, как мне передавали. Господь внушил Вам, и сделали Вы доброе и полезное дело, за Вас будут все православные молить Бога…

Прося Ваших св[ятых] молитв, имею честь быть нижайшая послушница недостойная игумения Паисия».

О материальном положении обители дает представление рапорт, направленный отцом Софронием 27 июня 1892 года в Нижегородскую духовную консисторию: «Вознесенская Высокогорская мужская пустынь состоит в Арзамасском уезде, имеет братии с настоятелем пятьдесят чел[овек], а с наемными рабочими шестьдесят чел[овек], годичного дохода получает от разных отраслей в среднем четыре с половиной тысячи руб[лей] и то же количество суммы израсходует ежегодно без остатка, а иногда с небольшим остатком в семьдесят-сто руб[лей]. Доходные статьи следующие: капитала тридцать четыре тыс[ячи] с полов[иной], состоящего в процентных бумагах, получается ежегодно процентов тысяча пятьсот руб[лей], из этого процентной суммы на содержание обители поступает тысяча двести рублей), а триста р[ублей] отсылается на епархиальные школы ежегодно; с двух мельниц, водяной и ветряной, отданных по нотариальным контрактам с торгов в аренду, монастырь получает ежегодно с арендаторов восемьсот пятьдесят руб[лей], исключая настоящего 1892 г[ода], так как в сем году срок контракта кончается; получает доход монастырь с своего мон[астырского] сада, отдаваемого в аренду, от ста рублей до двухсот пятидесяти руб[лей]… от прославленной чудесами иконы Б[ожией] М[атери] „Всех скорб[ящих] Радость“, усердно принимаемой жителями г[орода] Арзамаса и по ближайшим к монастырю селам, от молебствований получает монастырь ежегодно до девятисот руб[лей], на что покупает хлеба – единственный источник запаса хлеба… и остальную денежную сумму – тысячу сто пятьдесят руб[лей] монастырь получает от церковных доходов, как то: от продажи свечей, от записи в синодики, от молебнов и панихид, от сбора в кошелек, проскомидийных… кружки при иконе и внутри часовен – одной в Арзамасе и другой внутри монастыря.

Никаких других доходных статей не имеем. Издавна… принадлежала монастырю пахота земли. Находится во владении монастыря до тридцати десятин в разных местах и даже уездах, и монастырь отдает таковую по частям в аренду крестьянам, но по случаю неурожая и повсеместной бедности крестьян дохода от нее никакого нет. Иски же оканчиваются не в пользу монастыря, так как земли, в давнее время жертвованные, не утверждены за монастырем в свое время судебным порядком.

По случаю скудости доходов монастырь от Арзамасской думы арендует пахоту земли в количестве… десятин и собственным братским трудом обрабатывает оную, и чрез то получает значительное воспособление к существованию, одежду, пищу, ремонт зданий и церквей, которые все содержит в должном порядке».

Несмотря на стесненность в средствах, обитель регулярно делала взносы в пользу Общества Красного Креста, Мариинского попечительства для призрения слепых, Императорского палестинского общества, Нижегородского братства Святого Креста, Православного миссионерского общества и других благотворительных организаций.

К отцу Софронию часто обращались уездные благочинные и приходские священники, по разным причинам не могущие исполнять свое служение, с просьбой прислать к ним на приход кого-либо из иеромонахов обители.

Благочинный I округа Ардатовского уезда, священник села Хохлова Петр Соколов писал отцу Софронию 28 марта 1891 года: «Ваше высокопреподобие! Прихожане села Поляны вверенного мне округа в настоящее время не имеют священника, за смертью его. Нельзя ли будет Вам уволить одного из о[тцов] иеромонахов вверенной Вам Пустыни в означенное село на 6-ю и 7-ю недели Великого поста и на Неделю Св[ятой] Пасхи для отправления богослужения? Если возможно, соблаговолите уволить, Прихожане приедут за о[тцом] иеромонахом».

Благочинный II округа Ардатовского уезда, настоятель церкви села Череватова 24 сентября 1891 года писал отцу Софронию: «Ваше высокопреподобие о[тец] архимандрит! В нынешнем полугодии село моего ведомства Сарминский Майдан выгорело натло. Духовенство осталось в чем было, т[о] е[сть] чуть не в рубашках. Долго описывать это несчастье, но я спешу к главному предмету, на который желаю обратить Ваше внимание. Видя безысходность своего положения, священник перепросился в другой приход и тем усугубил бедственность положения прихожан. Службы нет, требы исправлять некому. Священник ближайшего села Нарышкина (пять или шесть верст) болен, и дни его сочтены, Я просил о[тца] настоятеля Саровской пустыни, нельзя ли ему командировать кого-либо из старцев для исполнения служб и треб в Сарминский Майдан, но он отвечал мне… что он не вправе отпускать иеромонахов в чужую епархию, да и лишних старцев у него немного. Между тем в приходе большая смертность. Это заставляет меня беспокоить Ваше высокопреподобие следующею покорнейшею просьбою: нельзя ли Вам отпустить некоего старца на сие великое и благополезное послушание? Квартира ему будет (хотя и убогая, потому что село почти все выгорело), пища, хоть скудная, будет, а чрез месяц примерно, конечно, будет определен и священник, о чем одновременно с сим пишу Его Преосвященству. Когда Вы благоволите уведомить меня о Вашем согласии, я немедленно сообщу в Сарминский Майдан, чтобы высланы были лошади для временного священника».

26 января 1892 года благочинный IV округа Ардатовского уезда, священник села Выксунского Завода Иоанн Нарциссов, подал епископу Нижегородскому и Арзамасскому Владимиру рапорт следующего содержания: «В подведомом мне селе Кулебаках священник Павел Святухин 24-го дня декабря 1891 года переломил себе ногу и лежит в постели. По словам местного заводского врача, он должен находиться в таком положении до праздника Пасхи и даже долее. Исправляющий за него требы и службы в приходе заштатный священник села Нучарова Андрей Радутин по домашним своим обстоятельствам уехал в свое место, и в настоящее время исправляет одни требы, которых очень много, священник ближайшего села Велетьминского Завода (за четырнадцать верст) Николай Остроумов. Прихожане же села Кулебак желают, чтобы у них совершались богослужения неопустительно в воскресные и праздничные дни, особенно во время Св[ятой] Четыредесятницы и праздника Пасхи.

А потому покорнейше прошу Ваше Преосвященство, благоволите по архипастырскому благоусмотрению Вашему назначить в село Кулебаки для исправления треб и совершения богослужений священника или иеромонаха из Арзамасского Спасского монастыря или из Высокогорской Арзамасской пустыни впредь до выздоровления священника Павла Святухина».

С подобным прошением обращались к епископу Нижегородскому и Арзамасскому Назарию прихожане села Никольского Коваксинской волости Арзамасского уезда: «Осмеливаемся обратиться к Вашему Преосвященству и почтительнейше просим, по перемещении из нашего прихода свящ[енника] о[тца] Сергия Алякринского, посему остаемся без свящ[енника], что крайне неудобно для всего прихода, так как бывают частые требы, что и бывает затруднительно в настоящее зимнее время, и притом в соседстве с нами у свящ[енников] свои большие приходы, посему вынужденными находимся покорнейше просить Ваше Преосвященство определить в наш приход по Вашему усмотрению священника, но впредь до такого определить на время с Высокогорской пустыни Арзамасского уезда свободного священника.

К сему прошению и подписались прихожане села Никольского: церковный староста Василий Куранов, Михаил Караулов, Михаил Ушанков, Андрей Артюхин, Иван Денисов, а за неграмотных крестьян по их личной просьбе и за себя расписался Алексей Комендантов…

К сему прошению подписался сельский староста села Никольского Андрей Малыгин и приложил должностную печать».

Высокогорская обитель испытывала недостаток служащих иеромонахов, о чем свидетельствует письмо отца Софрония от 3 марта 1892 года правящему архиерею: «Имею честь доложить Вашему Преосвященству, что во вверенной мне Пустыни ощущается недостаток в отправляющих богослужение иеромонахах: духовник, семидесяти девяти л[ет], по преклонности годов, едва может исправлять свою чреду, казначей, занятый многими послушаниями по монастырю, не держит седмицы, более других способный иеромонах Вениамин отправлен в село Кулебаки за больного священника до Пасхи и даже долее.

В заботах, чтобы не дойти до крайнего затруднения в отправлении церковных богослужений, благопокорнейше имею честь просить Ваше Преосвященство соблаговолить рукоположить во иеромонахи вверенной мне Пустыни иеродиакона Михаила, отличающегося любовью к Церкви и высокою нравственностью, Послушание его постоянное было на монастырской гостинице и на левом крылосе за старшего, каковые послушания он, при малых своих природных способностях, проходил с примерным усердием.

Формулярный его список имею честь при сем почтительнейше представить».

И все же отец Софроний находил возможность помочь оказавшимся в бедственном положении приходам, за что получал искреннюю благодарность от собратьев-пастырей.

«Ваше высокопреподобие, достоуважаемый отец архимандрит, Христос Воскресе!

Премного благодарен Вам за Ваше христианское отеческое внимание к моему весьма бедственному положению во время болезненного моего состояния, нашедши возможность по распоряжению нашего милостивого архипастыря Преосвященнейшего Владыки Владимира послать из своего монастыря отца Вениамина для исправления должности священника в моем приходе, в дальнем расстоянии отстоящем от других приходов. Приход мой, как большой… одного дня не может существовать без священника, тем более во дни Великого поста и Святой Пасхи…

Спасибо и за батюшку Вениамина, который вел себя отлично-хорошо. Причт, церковный староста и приход остались им весьма довольны, и за все это Вам, Ваше высокопреподобие, вечное спасибо и слава Отцу и Сыну и Святому Духу всегда, ныне и присно и во веки. Аминь.

Всепокорнейший Ваш слуга села Кулебаки недостойный иерей Павел Святухин.

Апреля 19-го дня 1892 года».

Священник Нижегородской епархиальной женской богадельни Иоанн Казанский писал отцу Софронию: «Ваше высокопреподобие отец архимандрит Софроний! Желаю Вам доброго здравия и душевного спасения. Примите от меня глубокую сердечную благодарность за командировку иеромонаха о[тца] Вениамина в с[ело] Гремячево для исправления священнических обязанностей… О[тец] Вениамин – образ правила веры и кротости… в продолжение месяца дал селу Гремячеву полное христианское утешение».

Протоиерей Христорождественского собора в Починках писал 15 января 1896 года отцу Софронию: «Ваше высокопреподобие о[тец] архимандрит Софроний.

Принося глубокую благодарность за высланного священника для исправления службы и треб за меня, больного, я снова осмеливаюсь просить Ваше высокопреподобие исходатайствовать пред Его Преосвященством об оставлении в Починках священника Василия Певницкого для исправления службы и треб за меня до Святой Пасхи или даже после Пасхи. При сем имею честь присовокупить, что упомянутый священник Вас[илий] Певницкий во все время своего пребывания в Починках, проживая в моем доме, ведет себя благонравно и вполне безукоризненно».

Предметом особого попечения отца Софрония являлись церковные учебные заведения. Несмотря на стесненность в средствах, он всегда изыскивал возможность материальной поддержки церковных школ. Начиная с 1888 года, на протяжении всего периода настоятельства отца Софрония, Высокогорская пустынь делала щедрые пожертвования на нужды епархиальных церковных школ. Эта помощь неизменно принималась с искренней благодарностью!;

В середине 1890-х годов отец Софроний построил на монастырские средства в соседнем селе Хватовке церковно-приходскую школу, за что был в 1895 году удостоен звания почетного члена Нижегородского епархиального училищного совета. Как попечителя хватовской церковно-приходской школы, отца Софрония приглашали в состав испытательных комиссий в период проведения экзаменов.

В мае 1899 года отец Софроний был награжден от Святейшего Синода Библией за ревность о научении детей вере и благочестию, а в январе 1905 года Епархиальным училищным советом Братства святого Георгия на основании определения, утвержденного епископом Нижегородским и Арзамасским Назарием (Кирилловым), ему была выражена глубокая благодарность за усердные церковно-школьные труды.

Архиепископ Назарий (Кириллов), Начало ХХ в.

Одним из самых трудных послушаний для отца Софрония была работа с духовными лицами, на которых была наложена епитимия за совершенные ими серьезные проступки.

За годы настоятельства отца Софрония епархиальным начальством на исправление в Высокогорскую пустынь было направлено множество духовных лиц: псаломщиков, диаконов, приходских священников, иеромонахов. Вот лишь некоторые документальные свидетельства: в Высокогорскую пустынь на послушание и труды впредь до раскаяния и исправления 4 ноября 1892 года был послан запрещенный в священнослужении за нетрезвость и буйство диакон Алексий Охотин, 27 апреля 1894 за нетрезвость и другие предосудительные поступки – псаломщик села Кудлей Ардатовского уезда Андрей Успенский, 22 ноября 1894 года – отрешенный от места в селе Выползове Ардатовского уезда, запрещенный священник Василий Певницкий впредь до решения касающегося его дела в гражданском суде!.

28 сентября 1896 года в Высокогорскую пустынь был перемещен иеромонах Нижегородского Печерского монастыря Игнатий, ввиду неблагопристойного поведения, своевольных и частых отлучек из монастыря, несмотря на многократные замечания и предупреждения со стороны монастырского начальства. 2 июня 1904 года был послан священник села Березовки Сергачского уезда Павел Виноградов за нетрезвость с запрещением в священнослужении.

Ни для кого из епитимийцев пребывание в Высокогорской пустыни не прошло бесследно. Многие очистили свою душу глубоким покаянием и встали на путь нравственного исправления.

7 августа 1892 года отец Софроний писал в рапорте епархиальному начальству: «Псаломщик Никифор Басов исполнил двухмесячную епитимию во вверенной мне Высокогорской пустыни, причем во все время вел себя трезвенно, ко всем службам церковным ходил и на клиросе пел, и был почтителен и во всем поведении благонравен».

Об отеческом отношении к епитимийцам свидетельствует служебная переписка о них отца Софрония с епархиальным начальством: «Имею честь донести Вашему Преосвященству, что отрешенный от места псаломщика Александр Скворцов, бывший в селе Мухтолове Ардат[овского] уезда, в мае минувшего года подал прошение Вашему Преосвященству об определении его во вверенную мне Пустынь на испытание в надежде примерным здесь поведением загладить прошлое и оправдать себя пред епархиальным начальством. Резолюция Вашего Преосвященства была наложена таковая: „К архимандриту о[тцу] Софронию“. Со времени его прибытия в мае месяце и до сего времени он жил в обители и служил пением и чтением в продолжение девяти месяцев. В последнее время, как человек, привыкший с юности к мирской жизни и еще имеющий жену, оставленную им без всяких средств к существованию, он начал скучать и тяготиться своим положением в монастыре и просил меня уволить его на несколько дней в Нижний для ходатайства пред Вашим Преосвященством о месте в каком-либо приходе. Снисходя к его просьбе, мною уволен он в Нижний на десять дней. Во время пребывания своего в монастыре он вел себя очень благосклонно, в церкви на клиросе держал себя серьезно и занимался уставом и службами церковными, не ленясь, некоторое время ходил с чудотворною иконою для молебствования по селам, и иеромонах был им доволен и отзывался мне о нем с доброй стороны, в обращении с братиею был общителен, не груб и не заносчив, о чем и имею честь благопочтительнейше донести. Вашего Преосвященства нижайший послушник архимандрит Софроний».

«Преосвященнейшему Владимиру, епископу Нижегородскому и Арзамасскому, милостивому архипастырю и отцу, настоятеля Высокогорской пустыни покорнейший репорт.

Имею честь благопокорнейше донести, что диакон Иоанн Востоков, присланный на епитимию во вверенную мне обитель, со дня поступления своего вел себя скромно, трезвенно и во всем благоприлично. Петь и читать в церкви имеет большую охоту. Ко всем службам: утрени, литургии и вечерне – являлся постоянно и неопустительно. Во все время я был очень доволен его послушанием.

Были у него некоторые недостатки в благоповедении. Случалось, что он позволял себе употреблять лишнее в напитках, но это было очень редко и не может иметь влияния на одобрительный отзыв. Еще передавали, что он имеет привычку при спорах, забывшись, употреблять те бесполезные выражения, которые оскверняют уста произносящего. Сам я лично никогда не слыхал и остаюсь в сомнении. Кроме одного почтительного обращения ко мне, ничего иного не встречалось.

Единственною причиною, почему я не допускал его до священнослужения, а допустить или не допустить дано мне было право резолюциею Вашего Преосвященства и указом Духовной консистории, служило только то, что мне желалось, чтобы он подольше времени укрепился в благоповедении.

Весь этот одобрительный отзыв имею честь представить, по совести, только за время его, Востокова, пребывания в монастыре, причем считаю долгом почтительнейше доложить, что в городе, на приходе, повести ему себя так, как он вел себя в обители, будет ему несравненно труднее, и если Вашему архипастырскому милосердию благоугодно будет разрешить, то могу почтительнейше отозваться, что в монастыре ничего не произошло с ним такого, что служило бы данными к продолжению его епитимии.

Вашего Преосвященства нижайший послушник архимандрит Софроний. 24 декабря 1894 [года]».

На это обращение последовала резолюция Преосвященного Владимира: «Допустить… диакона Востокова к священнослужению и еще присмотреться к нему. К о[тцу] а[рхимандриту] Софронию».

Сохранилось прошение на имя отца Софрония посланного на епитимию в Высокогорскую пустынь священника села Муратовки Михаила Малиновского, поданное 29 апреля 1897 года: «Причина нездоровья и семейного обстоятельства заставляет меня просить Его Преосвященство дозволить мне возвратиться в приход и разрешить в священнослужении ранее срока возложенной на меня епитимии. По сему осмеливаюсь прибегнуть к помощи Вашего высокопреподобия пособить мне в успехе моей просьбы, насколько будет то возможно от Вашего высокопреподобия, милостивейшего и любвеобильнейшего отца и защитителя страждущих.

Прилагаю при сем и прошение на Ваше благоусмотрение, в годности оное будет или нет послать, каковое я желал бы послать в первых числах мая, чтобы возможно было к просимому сроку получить резолюцию Его Преосвященства.

Буду надеяться, что не оставите моей сыновней к Вашему высокопреподобию просьбы».

После ходатайства отца Софрония последовала резолюция Его Преосвященства такого содержания: «Священнику Михаилу Малиновскому разрешить священнослужение в монастыре. Что же касается возвращения его на приход в Муратовку, то, ввиду нежелания муратовцев иметь его у себя священником… иметь об этом особое суждение».

Особенно много хлопот было у отца Софрония с иеросхимонахом Макарием, переведенным в Высокогорскую пустынь из Островоезерского монастыря и находившимся в тяжелом духовном и физическом состоянии. Поначалу епархиальное начальство запросило мнение братии о возможности его перевода в Высокогорскую пустынь. Ответ настоятеля отца Софрония был таким: «Во исполнение указа Дух[овной] к[онсистории] коим предписано донести, желает ли Пустынь принять в число братии иеросхимонаха Макария из Островоезерского монастыря, имею честь донести, что никто не желает и даже страшатся и говорить о принятии как о некоей напасти, во-первых, потому, что по правилам св[ятых] отец каждый принявший пострижение монашеское должен жить даже до смерти в том монастыре, где постригался. Только одна церковная власть может вызвать таковое лицо, напр[имер], в настоятели обители, но иеросхимонахов даже и церковная высшая власть никуда не вызывает.

По возможности придерживаясь этого основного правила, Высоког[орская] пустынь никогда не принимала из чужих монастырей ни монаха, ни иеродиакона, ни иеромонаха, дабы не участвовать в чужом грехе нарушения монаш[еских] обетов. Настоятель Островоезер[ского] м[онастыря], ныне Городецкого, игнорировал это правило, но вскоре раскаялся и всячески старался освободиться от иеросх[имонаха] Макария, а теперь о том же хлопочет безуспешно игумен Иеремия.

Второе: означ[енный] иер[осхимонах] больной, и болезнь тяжелая – рак, а в нашей Пустыни совсем нет больницы, город же Арзамас, где два-три врача, отстоит от Пустыни в пяти в[ерстах], и сообщение самое неудобное.

Третье: всего братии в Пустыни пятьдесят человек с небольшим, которые, по ограниченности доходов, едва содержатся… сейчас в об[ители] шесть иеромонахов. Принять еще седьмого больного к шести иеромонахам не согласны».

Несмотря на единодушное несогласие братии, решением епархиального начальства иеросхимонах Макарий все-таки был переведен в Высокогорскую пустынь.

10 сентября 1903 года отец Софроний известил Нижегородскую духовную консисторию о том, что «схимник М[акарий] принят и дано ему помещение».

Но и здесь мятежный дух отца Макария не обрел покоя. Он тяготился пребыванием в обители, вступил в конфликт со многими насельниками и спустя некоторое время стал просить о переводе его в Соловецкий монастырь, рассылая свои ходатайства вплоть до Петербурга, за что получал неоднократные внушения от отца Софрония и правящего архиерея.

Спустя некоторое время иеросхимонах Макарий стал ходатайствовать о переводе в Феодоровский Городецкий монастырь. Ходатайство это было рассмотрено, после чего 26 марта 1905 года Нижегородская духовная консистория послала отцу Софронию указ, в котором значилось, что «на рапорте настоятеля Феодоровского Городецкого монастыря архимандрита Алексия с прошением иеросхимонаха Высокогорской пустыни Макария о принятии его в число братии Феодоровского монастыря резолюция Его Преосвященства состоялась таковая: „Много монастырей прошел иеросхимонах Макарий на веку своем! Пора почить от волнений под схимой и пребыть в том монастыре, откуда, по крайней мере, никто не гонит. О[тец] архим[андрит] Софроний не оставит учить и вразумлять сего удивительного схимонаха“».

По-видимому, иеросхимонах Макарий не был удовлетворен этим решением и возобновил ходатайство о переводе его в Феодоровский монастырь. 8 июня 1905 года Нижегородская духовная консистория извещала отца Софрония о том, что «на прошении иеросхимонаха… Макария о перемещении его в Городецкий монастырь резолюция Его Преосвященства дана такая: „Иеросхимонаху Макарию не из монастыря в монастырь бегать бы, а от себя самого убежать следовало бы, но, к сожалению, сие невозможно: от себя никуда не убежишь. Чего нужно сему удивительному иеросхимонаху – трудно понять; ясно лишь одно: схимник он по недоразумению, Если иеросхимонах Макарий даст мне подписку, что, поселившись в Феодоровском монастыре, он уж не будет рваться за стены его, пребудет верным обетам схимничества, будет знать лишь церковь да келлию, будет находиться в полном послушании настоятелю и в мире с братиею, то, по сношении с настоятелем Феодоровского монастыря и братией, я переведу его в сей монастырь“».

Настоятель Феодоровского монастыря отказался принять иеросхимонаха Макария, и через некоторое время он подал прошение o переводе в Архангельскую епархию. В рапорте от 23 октября 1906 года отец Софроний писал в Нижегородскую духовную консисторию: «Во исполнение указа Д[уховной] к[онсистории] от 4 февр[аля] с[его] г[ода]… коим предписано мне в двухдневный срок донести, нет ли препятствий со стороны Высокогорской пустыни к перемещению на службу в Архангельскую епархию иеросхимонаха Макария, имею честь донести, что препятствий нет. А почему о том же не донесено было мною рапортом своевременно, т[o] е[сть] 14 еще февраля, то причиною послужил его, иеросхимонаха, отказ: епископу Архангельскому вслед за первым прошением о принятии в Арх[ангельскую] епархию подано было второе прошение, в котором он просил его первое прошение оставить без последствий, что он желает жить до смерти в Высокогорской пустыни, а через девять месяцев опять переменил намерение и опять просится в Архангельскую епархию, почему имею честь просить епархиальное начальство, благоволить оное само решить о судьбе этого непостоянного просителя.

С своей стороны, долгом справедливости считаю заявить, что ризничий он очень хороший и в священнослужении неленостен, и пребывание его здесь желательно».

Так, исполняя божественную заповедь, отец Софроний с терпением и смирением нес бремена своих немощных собратьев. В конце концов мятежный иеросхимонах остался в Высокогорской пустыни.

Несмотря на такой неблагоприятный фактор, как постоянное присутствие епитимийцев, отцу Софронию удавалось сохранять в обители мирный дух. В рапорте Преосвященного Нестора, епископа Балахнинского, викария Нижегородской епархии, о произведенной им ревизии Высокогорской пустыни отмечается: «Монашествующие и послушники благонадежны и благоприличны. Нравственное состояние братии утешительное».