Слово о христианском образовании женщины (282)

Посвящается моим добрым слушательницам, ученицам VIII (педагогического) класса Приюта Принца Ольденбургского выпуска 1891-92 учебного года

«Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 5)

«Во Христе нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3, 27–28)

«Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6)

Прежде чем говорить о христианском образовании женщины, предварительно напомним – на какой почве возможно строить истинное образование женщины. У христиан оно не может и не должно быть другим, как именно христианским. А таким называется образование, которое ставит идеалом Христа – Спасителя нашего, целью – спасение, а главным руководящим началом – Святое Евангелие, в церковном его понимании. Поэтому, как воспитателем, так и воспитываемым должен быть хорошо уяснен для себя, на основании Евангелия, вопрос о личности Богочеловека – Христа, прежде чем воспитатель приступит к делу воспитания, а воспитанник окончит его.

Справедливо сказано одним писателем, что «вопрос о лице Христа – есть вопрос христианства, которое есть откровение Его жизни в мире; это – вопрос Церкви, которая утверждается на Нем, как на незыблемом камне; это – вопрос истории, которая движется около Него, как центрального солнца нравственного мира; это – вопрос каждого человека, инстинктивно стремящегося к Нему, как к предмету своих благороднейших и чистейших желаний; это – вопрос личного блаженства, которое и может быть достигнуто только в сладчайшем имени Иисуса. Все здание христианства стоит и падает со своим Основателем – Богочеловеком, и если оно никогда не разрушится, то именно потому, что Христос один и тот же вчера, сегодня и во веки».

Отношение общества нашего времени к этому вопросу довольно странно. После тяжелых ударов судьбы, оно, правда, склонно решать нравственные и социальные вопросы на почве христианского учения, но как-то равнодушно и даже враждебно относится к вопросу о личности Богочеловека. Достаточно сказать, что, например, наш Толстой в своих религиозных сочинениях безсилен объяснить рационалистически сверхчеловеческую личность Христа, совершенно обходит вопрос о лице Его и занимается исключительно изложением Его учения, своеобразно применяемого к нуждам и потребностям современного человечества. Правда, таким маневром Толстой, в данном вопросе являющийся представителем современного рационализма, избегает противоречия с принципами рационализма, враждебного ко всему чудесному, но зато подрывает и христианскую мораль в самом ее основании. Ибо без личности Христа – Богочеловека нет и не может быть христианской нравственности. Последняя созидается из высочайших правил и принципов евангельских, осуществленных в жизни Богочеловека, поэтому и возможна только с признанием божественной личности Иисуса Христа. Все Евангелие, в начертании четырех своих представителей, являет нам высочайшее учение неразрывно связанное с Его лицом и делом, так что дело Его есть воплощение Его слова, и, в свою очередь, каждое слово может быть проверено делом.

Кто захотел бы, прежде чем приступить к делу образования себя или других, хорошо уяснить себе личность Богочеловека – Христа, тот не может избрать другого пути, как путь изучения Святого Евангелия в четверном его изображении, под руководством церковного понимания. Этим путем каждый может придти к признанию Божества, воплотившегося в человечестве в лице Господа нашего Иисуса Христа; далее, этим путем каждый может ознакомиться с нравственным мировоззрением величайшего Учителя, на почве которого разрешаются все вопросы и личные каждого человека и социальные всех времен и народов; наконец, этим путем приобретается знакомство со Святым

Евангелием, божественной книгой, которая должна быть лучшим и неразлучным другом всякого человека-христианина, утешителем в скорбях, целителем в недугах, советником и указателем пути в затруднениях.

Для оканчивающих свое образование не безразлично отнестись со всем вниманием к предмету евангельских повествований. Справедливо или нет, конец ХIХ века ставит всякое знание на практическую почву и оценивает его с точки зрения его пригодности к жизни. В этом отношении знание Святого Евангелия занимает первое место среди других знаний. Игнорирование его, полузнание или совершенное незнание, при некоторых завоеваниях человеческого гения в сфере вещественных открытий и изобретений, удобств и комфорта житейской обстановки, породило тот современный сумбур понятий и смешение языков в области нравственных принципов, которые мы в настоящее время переживаем. Конец ХIХ века доказывает еще раз ту истину, что без руководства в жизни евангельской истиной и примером Богочеловека, человечество, при всех успехах внешнего материального прогресса, не в состоянии ни на шаг продвинуться в деле прочного прогресса нравственного. Между тем последний должен быть целью всякого знания, от низшего до высшего. Никакое положение, ни богатство, ни знатность, ни выдающиеся способности и дарования, ни талантливость и даже гениальность не делают человека истинно высоким, если он низок нравственно. Без сомнения, конечной целью и нашей школы, и нашего образования служит также нравственное усовершенствование. Если это так, то мы идем навстречу самой жизненной потребности общества. Оживить образование духом учения Христова, чтобы вдохнуть в омертвелые, то блестящие, то безжизненно-холодные формы жизни любовь христианскую. Это может быть и вашим делом. Вы можете быть истинными светочами и христианского знания, и любви Христовой, будете ли вы, по окончании образования, учительницами и воспитательницами молодого поколения, или женами и матерями семейств.

С тех пор как женщина из рабского безправного положения языческой жизни учением Христовым возвышена до состояния равной с мужем госпожи семейства, блюстительницы нравственности детей, будущего поколения людей, женщина-христианка выдвинула из своей среды великое множество подвижниц на разнообразных поприщах деятельности. Наше время, с его так называемым женским вопросом, силится раздвинуть рамки этой деятельности до размеров широты деятельности мужского поколения. Насколько имеют основания такие тенденции, скажем далее, а теперь заметим, что какой бы род деятельности не указывало женщине ее будущее, она должна помнить, что ее христианское счастье, даже просто человеческое достоинство всецело зависит от согласия ее жизни с принципами евангельскими. Это подтверждает как история положения женщины, так и современное положение ее и отношение к ней.

Чрезвычайно бы поучительно здесь воспроизвести пред собою положение женщины во все века, начиная с первобытных времен до настоящего, у различных народов прошлого и настоящего времени. Эта история показала бы, что чем ниже были убеждения того или другого времени, тем хуже, унизительнее было положение женщины, так что справедливо мнение одного писателя, что положение женщины во все века может служить показателем нравственного состояния того общества и времени, к которому оно относится. В первобытный период, период грубой физической силы, мужчина владычествует над женщиной настолько, что например готтентот, воспитанный матерью, приходя в возраст, бьет свою мать, и окружающее общество относится к такому неестественному насилию с полным равнодушием. Положение женщины не лучше и в тот период, когда она, по необходимости, развивает свою физическую силу настолько, что, например, древняя германка дерется с неприятелем на поле сражения вместе со своим мужем; но в семейной жизни и она находится в угнетении со стороны далеко превосходящей ее силу силы мужчины. У восточных народов, как например, у древних китайцев, мусульман женщина – жертва прихоти мужчины, у которой не признают даже души. Известен рассказ миссионера, как один китаец спрашивал его – зачем он проповедует и женщинам. Когда миссионер сказал, что для спасения их души, то китаец спросил: «А разве у женщины есть душа?» И прибавил: «Когда я приду домой, то скажу жене, что у нее есть душа, то-то она удивится!» Известно всем также унизительное положение женщины на востоке в гареме. Даже в Греции и Риме, завершивших историю естественного развития человека, женщина с ее прекрасным телом служила лишь предметом для удовлетворения страсти мужчины и не была выпускаема из внутренних покоев. Гетеризм, стремившийся к освобождению женщины из внутренних атриумов в общество мужчин, не пошел дальше образования типа куртизанки. В древнем еврействе женщина ценилась преимущественно как продолжительница рода, как мать. Раз женщина не была способна к материнству, мужчина мог требовать и развода, и мог взять другую жену. Легкость развода, многоженство – безравственные явления в древнем еврействе, обнаруживающие отсутствие высокого нравственного образования в древнем еврейском обществе.

Только в христианстве, объявившем, что во Христе нет мужеского пола, ни женского, женщина получает общечеловеческое значение. Разумеем не внешнее освобождение ее от зависимости мужчине, но признание ее человеческого достоинства. Господь Иисус Христос впервые, в лице самарянки поднимает женщину до чести разговаривать с ним о богопоклонении. Правда, самарянка оказывается не особенно понятливой ученицей Небесного Учителя в отношении усвоения истины Христовой умом; но в этом отношении она не ниже знатного и ученого Никодима, ранее тоже не понимавшего учения Христова о рождении свыше. Зато самарянка постигает божественное достоинство говорившего с ней Господа своим сердцем и делается проповедницей имени Христова среди своих сограждан, первоначально уверовавших слову самарянки. Нельзя сказать, чтобы и христианская эра была свободна в разное время от порабощения женщины: и в христианские времена женщина часто глубоко оскорбляется, вследствие того, что сама глубоко падает. Как на пример в этом отношении можно указать на средние века с их культом «дамы сердца». Рыцарь, готовый до пролития крови, до положения жизни драться за честь и славу дамы сердца с ее оскорбителем на турнире – этот же рыцарь в частной своей жизни, в стенах своего замка тиранил свою жену. Не говорим о распространенном в средние века обычае сжигать «ведьм и колдуний». Не будем вспоминать и мрачных страниц из истории русской женщины в допетровское время господства крайностей «Домостроя» – время заключения русской женщины в теремах, наконец, недалекое от нас время крепостного права. Оговоримся однако, что и при неблагоприятных условиях жизни женщины в указанные времена, для нее возможны были высокие нравственные добродетели, если сама женщина не забывала своего христианского достоинства – богомыслием, молитвою и приложением своих сил в сфере ее неотъемлемой жизнедеятельности старалась возвыситься над той обстановкой, которая, конечно, препятствовала широкому проявлению ее могучего нравственного влияния как у семейного очага, так и в общественной жизни.

Обратимся к нашему гордому своим просвещением времени. Мать, жена, невеста, сестра – для кого эти названия только слова? Кто из нас не находился под благотворным, сдерживающим влиянием женщины? Кто не испытывал и в детстве ласки, и в отрочестве сердечного наставления, и в зрелом возрасте, смотря на обстоятельства, справедливого укора, верного указания, а иногда и любвеобильного негодования со стороны матери? Кто не испытал прилива благородной решимости на все великое, ввиду соединения навеки с любимым существом, невестою? Одушевляющее мужа влияние невесты, сдерживающее – жены, направляющее и молитвенно-охраняющее – матери, всякому известны. И, однако, даже наше просвещенное время не может похвалиться, что женщина стоит на высоте своего призвания и положения, пользуется своим влиянием, на которое имеет право, в христианском своем достоинстве равная мужу. Припомним недавние оргии нигилизма на Руси, который в своем отрицании Бога и законов, отрицательно и насмешливо относился и к матери, кощунственно видя в ней одно призвание – рожать. Положим, такое отношение к матери есть крайность исключительная. Но о чем свидетельствуют слезы и вздохи не матери только, но и современного отца, жалующихся на неуважение, непослушание своих детей, как не о потере, между прочим, и матерью своего законного природного влияния на своих детей? Вы, вероятно, читали известное произведение Л. Н. Толстого, направленное в обличение современного разврата и, к сожалению, отрицающее одно и единственное учреждение, способное сдерживать страсти людские – христианский брак, и знаете, из-под пера этого современного авторитета и даже кумира нашей интеллигенции, как глубоко может быть уронено и значение невинной, непорочной невесты, и матери детей – жены, даже в образованном обществе, если оно руководствуется в жизни нехристианскими началами. Невеста имеет привлекательность, как новинка, а как жена, после нескольких месяцев замужества, становится обузой, личным врагом мужа. Так бывает, по свидетельству Толстого, в современных браках, утративших в глазах неверующих людей нашего времени смысл благословенного Богом Таинства, и превращенных в простые сделки ради чувственных наслаждений или по расчету. Расплачивается за такое уродливое извращение святейшего Таинства брака, конечно, жена – женщина, на которой неудачный брак оставляет неизгладимые и непоправимые следы, в случае разрыва брака. А как часты ныне разрывы брачных союзов! И как громко говорят они о ненормальном, унизительном положении женщины в современном обществе! Мы не будем подбирать многого множества других фактов, свидетельствующих о том, что современная женщина не только не имеет того влияния в обществе, которое может и должна иметь в христианстве, но часто теряет и свое христианское достоинство. Об этих фактах свидетельствуют и современная литература и жизнь.

В наше время и сама женщина и друзья женской половины рода человеческого думают вывести женщину на путь свободы и равенства с мужчиною, добившись открытия женщине дороги к высшему образованию и ко всем тем профессиям, которое доселе составляли исключительное занятие мужчины. Возник, так называемый, женский вопрос. Широким разрешением его на практике думают спасти женщину от того тяжелого и унизительного положения, в которое часто ставит ее жизнь. Что сказать с христианской точки зрения по этому вопросу? Христианство не против ни образования женщины, самого высокого и разностороннего, ни против того, чтобы женщина трудом снискивала себе пропитание. Но христианство всецело против надменной мысли – вывести женщину на арену общественной деятельности, умственной и физической, рядом и наравне с мужчиною. Эта надменная мысль, при осуществлении ее, приведет к одному – к гибели женщины. Не будем говорить об опасностях, подтверждаемых ежедневным опытом, ожидающих женщину в ее трудовой жизни в конторах, канцеляриях, лазаретах и пр. при столкновении с мужчиною. Скажем прямо, что как в области научной, так и общественно-практической деятельности – не ее дело. Не ложно слово апостола, правда, указывающее на роль женщины в церковных собраниях, но которое может быть распространено и на всякие другие: «учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии» (1Тим. 2, 12). Не может женщина устоять в конкуренции с мужчиной ни в сфере умственной, ни в сфере научно-производственной, ни в области открытий и изобретений и применения их к жизни. История, изучая прошлое, хотя с буквальной точностью не повторяющееся в будущем, ручается за будущее относительно таких фактов, которые в существе неизменны – духовная и физическая природы мужчины и женщины. Прокладывание новых путей в науке, так сказать, открытие новых ее горизонтов, область изобретений во всех сферах жизни и деятельности общества есть дело мужское. Без сомнения никто не укажет ни женщин Сократов, ни женщин Платонов или Кантов, ни Ньютонов и Галилеев, ни Шекспиров и Пушкиных, ни Уаттов и Эдиссонов. Древнее предание Греции повествует о знаменитой поэтессе Сафо, да и та едва ли не вымысел фантазии. Наша, недавно умершая, Ковалевская, при всем уважении к ее математическим дарованиям, заставила о себе говорить больше ввиду редкости математиков-женщин, чем по действительному ее значению в области математической науки. Кроме того, в высшей степени знаменательна и поучительна ее ранняя смерть, свидетельствующая об изнурительности и непосильности для женщины того труда, который она взвалила себе на плечи. Да не подумает кто-либо, что мы, говорящие от имени Церкви, – против образования женщины как в целях высшего развития ее способностей, так и в интересах приготовления из нее образованной, а посему более опытной и умелой руководительницы детей – матери, учительницы и воспитательницы; разумной жены, отзывчивой к интересам мужа; и, в особенности, женщины-врача, столь необходимой в интересах, прежде всего, женской половины рода человеческого. Мы не склонны унижать женщину. Но величия женщины, ее свободы и могучего влияния на частную и общественную жизнь следует искать, согласно с принципами христианства, с идеальными проявлениями женского гения и натуры как в жизни, так и в литературе, – не в указанной выше сфере умственной и научной деятельности и практической жизни, – а в иной области.

Припомним самые недавние факты. Когда наши женщины, правду сказать, начиная с матери Русской земли – Царицы, всегда близко стоявшие к делам благотворительности, по влечению сердца, поехали в деревню, чтобы организовать дело помощи голодающему населению, тогда все добрые люди провожали их искренними благословениями, радуясь за русскую женщину и восхваляя ее в писаниях, как существо, превосходящее мужчину. К сожалению, таких благородных порывов со стороны женщин к облегчению участи страждущих современная действительность представляет не много. Но вот пример женщины, хотя и не русской, однако же на Руси совершившей свой подвиг. Разумею английскую сестру милосердия мисс Кэти Марсден, более 3-х тысяч верст сделавшую верхом для того, чтобы найти в якутской области прокаженных, целебное растения против этой неизлечимой болезни и обратить на это внимание человечества. С Божией помощью, она вполне достигла своей цели: о ней и ее подвиге говорят и пишут, собираются пожертвования на приют для призрения прокаженных и, без сомнения, сама эта болезнь обратит на себя большее внимание врачей и, может быть, будут найдены средства для ее излечения. Что создало эту героиню? Не открытия в области науки, совершенные ею, не громкая общественная деятельность, единственно доброе, отзывчивое к страданию человеческому, любящее сердце. Обратимся к русским литературным типам женщины, и опять увидим, истинно симпатичною делает женщину ее сердце, а великою – верность ее долгу. Без сомнения, во всей русской литературе не найдется более величавого типа женщины, чем изображенный Пушкиным в лице Татьяны («Евгений Онегин»), и более симпатичного, чем Лиза у Тургенева («Дворянское гнездо»). Но что сохранило Татьяну в ее верности мужу, за которого пошла она, любя другого, при искушении со стороны этого последнего? Долг. Что сообщает необыкновенную симпатичность упомянутой Лизе? Ее вера и отзывчивость к истинно доброму. «Счастье зависит не от нас, а от Бога», – говорит она Лаврецкому. «Да, я за Вас молилась и молюсь каждый день. А Вы, пожалуйста, не говорите легко об этом». И далее: «Христианином нужно быть, для того, что каждый человек должен умереть» (ему же).

На эту тему о значении для женщины веры в Бога, для образования сердца, источника великих женских подвигов, много можно бы говорить не словами, но примерами, ибо все истинно великое в области женского труда как в древние, так и в новые времена совершено верующею и любящею женщиной. Здесь можно припомнить величавые образы святых матерей, воспитавших знаменитых отцов Церкви; женщин, прославившихся миссионерскою деятельностью; женщин-подвижниц и мучениц. Но мы ограничимся несколькими примерами из самого Святого Евангелия. Господь, по сказаниям евангелистов, похваляет несколько женщин. Кто же эти, с тех пор всемирно-известные женщины? Это – вдовица, опустившая в сокровищницу две лепты, но зато составлявшие все ее достояние, с которым она, неведомо для постороннего глаза, рассталась со всем усердием, по движению своего сердца. Другой пример Мария, в своей трогательной любви к Господу Иисусу Христу, пролившая миро на главу Его. «Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала» (Мф. 26, 13). А между тем она, с этого момента – историческая личность, сделала не что-либо выходящее из ряда способностей обыкновенной женщины или требовавшее особенных усилий, богатства и тому подобного, а только то, что продиктовало ей любящее сердце. Таков же пример другой евангельской женщины, которой прощены Господом многие ее грехи за то, что она возлюбила много.

Итак, и Святое Евангелие, и светская литература, и житейская действительность согласно свидетельствуют, где источник обновления женщины, родник ее плодотворных и великих сил. Этот источник – ее верующее, чистое, любящее сердце. Верующая и любящая женщина способна на великие подвиги, хотя бы их ареною служил и малый мир, называемый семьею. Малый… Но не созидается ли из этих малых миров громада общества! И от целости и крепости семьи не зависит ли крепость государства? А посему обыденные и, по видимому, малые подвиги, совершаемые в семье женщиною, получают громадное общественное значение. Женщина – мать, воспитательница и учительница детей, нравственно-сдерживающее начало для мужа, блюстительница мира и покоя у семейного очага есть и государственный деятель. Христианки должны, самим житием своим, по выражению евангельскому, влиять на мужа, молиться над спящим и бодрствующим ребенком, учить дитя молитве и руководить его волею в добром направлении, сидеть у его одра болезни – не ниже, выше, чем служить в канцеляриях и конторах, или заниматься научными исследованиями и улучшением житейских человеческих отношений.

Благовестие Архангела Пресвятой Деве о сверхъестественном рождении от Нее Сына Божия, Спасителя, это – начало или, по выражению Церкви, «главизна» нашего спасения, есть вместе и торжество женщины. В этот день Чистая Дева делается орудием спасения мира, как некогда жена была орудием греха, вошедшего в мир. Ангелы и человеки удивляются величию Пресвятой Девы Марии, Ее славит весь христианский мир. Но в чем Ее величие, за что приносят Ей славу и поклонение? Добродетели сердца сделали Ее великою и славною. Рожденная от благочестивых родителей, воспитанная в духе веры и благочестия под руководством Церкви, сохранившая себя в чистоте, Она приемлет ангельское благовестие с сердечною верою и благоговейным смирением. И удивительны и поучительны в характере Пресвятой Девы Марии, высшем идеале всех жен, именно Ее вера и смирение. Архангел благовествует Ей о чуде, о невозможном рождении Сына без мужа, судя по человечески, но Она с верою приемлет благовестие: «Буди Ми по глаголу твоему». Эта вера так жива, что, вскоре после благовестия, Она видит уже Свою вековую славу, о которой и заявляет родственнице Своей, праведной Елизавете: «Се, отныне ублажат Мя вси роди». Но слава эта не надмевает Ее, ибо слава эта не Ее, а Бога: «Сотворил Мне величие Сильный». Чем же Она снискала себе у Бога такое величие? Верою и смирением Пресвятая Дева Мария обрела благодать у Бога, по выражению Архангела; на смирение рабы Своея призрел Господь, по Ее собственному выражению. Итак, живая вера в Бога Живого и Всемогущего, наполняющая смирением сердце Той, которая взыскана столь великою милостью Бога Истинного – вот что сделало Деву Марию великою. Велик этот контраст величия и смирения в представлении человеческом, велик он и у Бога.

Этими качествами сердца блещет Благословенная в женах в темноте молчания о Ней святых евангелистов и в дальнейшей своей жизни. В сокровищницу сердца собирает Она все дивные откровения о своем Божественном Сыне: «Дева Мария слагала все слова сии в сердце Своем» – двукратно повторяется о Ней в Святом Евангелии после рассказа о поклонении Иисусу Христу пастырей и беседе Его, двенадцатилетнего отрока, в храме с книжниками и фарисеями иудейскими. Из этой богатой и неисчерпаемой сокровищницы – сердца, воспитанного верою и любовью, черпает Она силы к тихой и безмолвной жизни, часто вдали от своего Сына, света и радости Ее жизни, без порывов приятия славы от людей в качестве знаменитой Матери и тем более сотрудницы Его на арене общественной жизни и деятельности. Любящее сердце дает Ей силы и к перенесению горя при виде Сына Своего на кресте.

Если пленителен для вас образ Преблагословенной Девы Богородицы, то мне незачем убеждать вас в необходимости христианского образования характера, по духу Святого Евангелия, под руководством Святой Церкви Православной, непогрешимой хранительницы и истолковательницы евангельского учения, как залога чистоты сердца, – в необходимости веры, окрыляющей человека на все великое, и – любви, согревающей и оживляющей греховную природу человеческую, как лучи весеннего солнца согревают и оживляют природу вещественную. Излишне это и потому, что в наше время даже прежде не веровавшие люди обращают свои взоры к Евангелию, и в нем ищут истинного пути жизни, обновления мира. Но прежде я должен сказать несколько слов в предостережение.

Ныне и прежние неверы обратились к Евангелию, ища в нем ответы на запросы своего духа: изучают и критикуют Евангелие Церкви, в четверном его изображении от святых евангелистов; обрезают и перетолковывают его по своему разумению, сочиняя новые евангелия; изучают прологи церковные или сказания о подвижниках Церкви; пишут книжки на религиозные темы для обращения в народе. Их не удовлетворяет церковное понимание Святого Евангелия и церковное же врачевание недугов человеческих посредством подъема нравственного облагодатствования человека в Таинствах. Им желательно понять Христа умом, а Евангелие совести свести исключительно к врачеванию самых вопиющих зол жизни. Некогда интеллигентные люди увлеклись до слез Ренановым Иисусом, ныне многие увлекаются идеей Христа, сочиненной Толстым. Евангелие в выражении Толстого, говорят, выше церковного: там наслоения, выдумки, чудеса, а тут все понятно и – главное – направлено к врачеванию язв времени: современного разврата, вражды народов и людей, клятвопреступления и прочего. Как будто Господь Иисус есть только ум, идея, представление, а не путь и жизнь. И как будто стоит уразуметь учение Христово, – а его можно уразуметь вполне, ибо оно, по словам рационалистов, учение человека, а не Бога, – и все пойдет хорошо. Не разумеют Писания, ни силы его. Мало понять Христово учение, мало желания осуществить оное (при известной греховной наклонности человека – не то, доброе делать, что хочет человек, а напротив, делать злое, чего он не хочет) – надо веровать во Христа – Сына Божия, от Которого исходит помощь на всякое добро. Этого-то не хотят признать древние и новые рационалисты – сектанты, обходящие море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случается, делающие его сыном геенны, вдвое худшим себя (Мф. 23, 15). Прельщают себя и других мыслью, что в законе и учении Господнем все понятно, надо лишь исполнить понятое и усвоенное, а благодать Божию, в Церкви живущую и в Ее благодатных Таинствах подаваемую, отметают, как ненужное. В конце концов гордость ума человеческого свое понимание обожествляет, свое разумение Евангелия выдает за истинное евангелие, свою идею за Бога проповедует. Такое разумение Святого Евангелия не создает людей истинно благочестивых, но имеющих только вид благочестия, силы же его отрекшихся (2 Тим. 3, 5). Напомним, что если апостол осуждает тех, для кого бог есть их чрево (Флп. 3, 19), то он осуждает и тех, для кого бог есть их собственный ограниченный разум.

«Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). Итак, высшая цель жизни всех нас, детей Божиих – придти умом, сердцем, волею и всею жизнью к Отцу, а это пришествие к Отцу возможно только во Христе и через Христа. Он – Истина, то есть в Его учении ум верующего находит разрешение всех вопросов, примирение противоречий. Истина Его учения воплощена в Его жизни. Кто воспринял сердцем истину Христова учения, тот не может не желать последовать Ему в жизни, и в таком случае жизнь Христова служит путем для человека, ведущим его в обители Отца Небесного. Но созерцать умом и чувствовать истину Христова учения, и стремится к воплощению ее в жизни волею – не значит еще выполнить все условия, необходимые для достижения спасения или пришествия к Отцу. Жизнь представляет нам примеры падений людей, высоких в умственном своем развитии, благонамеренных в своих действиях. Виновата в этом бывает наша, в корне извращенная природа. Ввиду этого Господь называет Себя и жизнью людей: человек падающий, согрешающий и, так сказать, ежедневно и ежечасно умирающий, верою в Сына Божия, молитвою к Нему и Его всесильною благодатью, привлекаемой верою и молитвою, и ежечасно оживает. А вере и молитве учит Церковь, она же – хранительница и раздаятельница даров благодати Святого Духа. Так человек, чрез грехи ежечасно умирающий, благодатью Божией и ежечасно оживает, и таким образом Иисус Христос есть истинная жизнь человека, но человека, который в Церкви или сын Церкви. Отсюда для образования христианского характера необходимо сердечное усвоение учения Христова, последование Ему, и жизнь в Церкви под руководством благодатных учреждений и Таинств Ее. Аминь.

1892