23 февраля, четверг
«Так и возникает привыкание…»
Сегодня, едва открыв глаза и поняв, что он лежит в своей кровати, в своей квартире, Феликс подумал именно так. В шутку, конечно, подумал, улыбнувшись комнатной тьме. Подумал о том, что всего лишь два подряд пробуждения рядом с Мартой привели к тому, что теперь он чувствует себя одиноким – без неё. Без её дыхания. Без её волос, щекочущих плечо. Без её тепла.
Одиноким.
«Может, правда завести собаку?»
И, как нормальный человек, торопиться по вечерам домой, чтобы успеть ее выгулять и покормить…
«С моей работой я могу лишь изображать нормального человека, и придётся купить для бедного пса кошачий лоток».
Можно, конечно, завести маленькую собачку, не требующую ежедневных прогулок, но Феликс не хотел делать несчастного зверя заложником своего непредсказуемого расписания. Никакого зверя: ни собаку, ни кошку, ни даже рыбок.
«Ночью я сплю, днём на работе. Всё, что я могу им дать – немного времени вечером. Слишком мало для нее».
Для собачьей жизни – мало.
«Похоже, я даже имитировать нормальную жизнь не в состоянии…»
Впрочем, эти размышления Феликса не угнетали: когда-то он воспринимал их как данность, потом выбросил из головы. А вернуться к ним Вербина заставили два предыдущих чарующих утра, на фоне которых нынешнее пробуждение показалось неправильным. Потому что ее нет рядом. И даже слегка унылым, несмотря на то, что голова после вчерашнего не болела – Феликс и так не особенно закладывал за воротник, а вчера и вовсе ограничился несколькими рюмками, после чего попрощался и отправился домой. Даже в «Небеса» не заехал, не было настроения общаться. Точнее, он думал, что не заехал, потому что, как ни странно, абсолютно не помнил возвращения домой. Попрощался с ребятами, вышел на улицу, а затем – открывает дверь квартиры. Зато очень обрадовался поздравлению от Марты, которое пришло ровно в полночь и заканчивалось вопросом:
«Ты как?»
«Уже дома».
«Решил продолжить в одиночестве?»
«Решил как следует выспаться перед завтрашним днём».
«У тебя большие планы на завтра?»
«На завтрашний вечер».
И тогда Марта написала:
«Я очень жду завтрашний вечер».
И Феликс почувствовал, что это правда. И, наверное, поэтому улыбнулся, открыв глаза. А ещё подумал, что сегодняшний выходной впервые за много месяцев может получиться настоящим выходным, каких у него давно не было, и несмотря на то, что он успел напланировать важных дел, делать их он будет совсем с другим настроением. И ещё Вербин поймал себя на том, что волнуется по поводу вечера, считает его очень значимым и надеется, что все участники… в общем, надеется, что все друг другу понравятся.
Потому что для него это очень важно.
При этом, как Феликс ни старался выкинуть из головы мысли о сегодняшнем вечере, сосредоточиться на расследовании у него не получалось. Сейчас не получалось. Когда он будет на месте, а сегодня Феликс решил как следует осмотреть дом Виктории, он обязательно соберётся, иначе грош ему цена как детективу, но, умываясь и принимая душ, Вербин размышлял только о Марте и о предстоящей встрече. И продолжил думать, выйдя на кухню, потому и ответил на телефонный звонок резковатым:
– Да? – Хотя прекрасно видел, кто звонит, и понимал, что говорить следует иным тоном.
– Доброе утро, Феликс, я вас не разбудила? – поинтересовалась Нарцисс.
– Простите, Изольда, давно не сплю, но сейчас готовлю завтрак.
– Готовка для мужчины – серьёзное испытание.
– Я привычный.
– Живёте один или часто встаёте раньше всех? – В следующий миг Нарцисс опомнилась: – Извините, если вопрос получился бестактным. – И, не позволив Вербину ответить, продолжила: – Дорогой Феликс, позвольте поздравить вас с настоящим мужским праздником – Днём защитника Отечества. И поверьте, мне очень приятно, что меня защищает такой человек, как вы.
– Я немного по другой части, – напомнил Вербин.
– Не важно, Феликс, вы всё равно защитник, только сражаетесь с теми врагами, которые рядом. Больших вам звёзд и крепкого здоровья.
– Спасибо…
Вербин догадывался, что следующий вопрос обязательно прозвучит, и не ошибся:
– Извините, что спрашиваю… Какой-то новой информации в расследовании смерти Вики не появилось?
– Я работаю, Изольда, – мягко ответил Вербин. – Простите, что не с той скоростью, на которую вы рассчитывали.
– Меня устроит любая скорость, Феликс, главное, чтобы виновный оказался пойман и наказан.
– Я постараюсь.
– Не сомневаюсь, Феликс. Я вам верю и в вас не сомневаюсь. – Нарцисс выдержала короткую паузу. – До свидания.
– До свидания.
Праздники потому и делают выходными, чтобы звонки с поздравлениями не отвлекали от работы. Желая того или нет, но ведьма отворила неведомую плотину, и следующие тридцать минут Вербин только и делал, что отвечал на звонки, одновременно жуя обнаруженную в холодильнике пиццу – естественно, её разогрев, прихлёбывая кофе, одеваясь и удивляясь тому, как много людей помнят его скромную персону. А самый неожиданный звонок поступил, когда Феликс подходил к припаркованной во дворе машине. Звонок настолько неожиданный, что Вербин сначала решил, что ему показалось, потом, что абонент ошибся номером, но поднося телефон к уху, Феликс уже понимал, что не показалось и не ошибся. И ответил совсем нерезко:
– Доброе утро, Ольга.
– Доброе утро, Феликс. – Старова помолчала. – Вы заносите в книжку все телефонные номера, связанные с текущим расследованием?
Лгать не имело смысла.
– Обязательно, – подтвердил Вербин.
– Профессионально.
– Спасибо.
– Потом удаляете?
– Да, – машинально ответил Феликс, а в следующую секунду понял, что имело смысл ответить чуть мягче.
«Что-то у меня сегодня интонации хромают…»
– Всё в порядке, Феликс, я просто спросила, – ровным голосом произнесла Старова. И тут же воскликнула: – Ой, совсем забыла! Феликс, поздравляю вас с праздником! Пусть у вас всё будет хорошо на службе и в медицинской карте! И спасибо вам за неравнодушие.
– Это моя работа, Ольга.
– У вас много коллег, но далеко не все работают так, как вы.
– Вы меня смущаете.
– Вы лжёте.
– С чего вы взяли?
– Уверена, вас мало что может смутить. И уж тем более мои замечания.
«Она флиртует? Если да, то зачем? Если нет, то почему выбрала такой тон? Чтобы я подумал, что она флиртует?»
Разобраться в происходящем по телефону, не видя Старову, было невозможно, поэтому с выводами Феликс спешить не стал. Но отметил не только странность самого звонка, но и того, как Ольга вела разговор.
– Вы ошибаетесь – меня легко смутить.
– Посмотрим. – Старова помолчала. – Но я позвонила не только для того, чтобы поздравить. Я не забыла о своём обещании, просмотрела связанные с Викторией материалы и нашла некоторую информацию, которая, возможно, будет вам интересна.
– Что за информация?
– Мы можем встретиться?
Этого следовало ожидать: Старова слишком щепетильно относилась к полученным от пациентов сведениям, чтобы обсуждать их по телефону.
– Хорошо, давайте встретимся, – протянул Вербин, прикидывая планы на ближайшие дни. – Я могу завтра и…
– Вам тоже нечем заняться в праздники? – вдруг спросила Ольга.
Получилось очень откровенно, однако Феликс не хотел сейчас говорить на эту тему и негромко рассмеялся:
– Начальство ждёт результатов. Вот и приходится ходить на службу даже по выходным.
Старова поняла намёк:
– Можно только посочувствовать.
– Я привычный.
– Тогда давайте встретимся завтра.
– Где?
– Я напишу.
– Договорились.
Закончив разговор, Вербин несколько секунд сидел в согревшемся салоне машины и вертел в руке смартфон. По большому счёту, в звонке Старовой не было ничего странного: поздравила, возможно, единственного в своём окружении человека в погонах, рассказала, что готова помочь в расследовании, но…
Но почему молодая, красивая, успешная женщина проводит длинные выходные так же скучно и уныло, как опер с разрушенной личной жизнью? У неё тоже проблемы? Но какие?
«Какая разница?! – Вербин тряхнул головой. – Что бы ни случилось у Старовой, меня это не касается».
Зато его напрямую касались два предстоящих разговора: с журналистом и блогером Олегом Юркиным – по работе, и с друзьями-компаньонами из «Грязных небес» – по личному, и на этих разговорах Феликс заставил себя сосредоточиться, временно выбросив из головы всё остальное. А времени, чтобы сосредоточиться, оставалось немного: Вербин жил в 3-м Самотёчном, совсем рядом с баром. Пешком – вообще в двух шагах, на машине пришлось покрутиться, но из-за праздника улицы изрядно опустели, и очень скоро Феликс оказался в только что открывшемся заведении.
– Привет! – Катя дружески поцеловала Вербина в щёку, но задержала его и прошептала: – Он тебя ждёт.
– Олег?
– Да.
– Спасибо.
Юркин не представлял никакой опасности, но Катя давно решила, что предупреждать о посетителях – о любых посетителях! – Феликса следует обязательно, и обязательно незаметно, и твёрдо придерживалась этого правила. И не важно, сидел ли за дальним столиком плечистый громила в кожаной куртке из какой-нибудь группировки, присланный «передать послание», или, как сейчас, – невысокий журналист в джемпере и джинсах.
– Что-нибудь принести?
– Покорми меня завтраком, пожалуйста. – Феликс прикинул, что остатков пиццы не хватит до ужина.
– Хорошо.
– И его тоже.
– И его. Хорошо.
Катя отправилась распоряжаться, а Вербин, на ходу сняв пуховик, подсел к Юркину.
– Привет.
– Доброе утро.
– Спасибо, что согласился так рано встретиться.
– Половина первого вообще-то, не так уж рано.
– В общем, да, – не стал спорить Вербин. – Позавтракаем?
– Ты угощаешь?
– Может, я сделаю тебе скидку?
Олег поднял брови, показывая, что оценил шутку, они рассмеялись, и Феликс продолжил:
– Как твои дела?
– Удвоил число подписчиков.
– Правда?
– Давно ко мне не заходил?
– Ты же знаешь: преступность растёт, дел с каждым днём всё больше… и возникают… – Официантка принесла тарелки, Феликс помолчал, а когда девушка отошла от столика, закончил: – И возникают проблемы. Приятного аппетита.
– Поэтому ты меня позвал? Приятного аппетита.
Они давно знали друг друга и вполне могли обойтись без этого вступления, но Вербин хотел дать понять, что случай необычный, и у него получилось.
– Кто-то хочет помешать твоему расследованию? – очень тихо спросил Олег, принимаясь за еду.
– Я допускаю такую возможность, – ответил Феликс. – Но если кто-то узнает, что это я слил тебе информацию, то мне не просто помешают: меня поимеют и отправят расследовать похищения бильярдных шариков.
– Я понял: сдавать тебя нельзя?
– А когда было иначе?
– Всегда было так, – согласился Юркин. – Но на этот раз особенно?
– Да.
– Тогда скажи, о чём мы говорим?
– «Девочка с куклами».
– Чёрт! – Вилка с кусочком бекона остановилась в сантиметре от рта. – Поклянись!
– Зуб даю.
В шутку, разумеется, поскольку Юркин понимал, что Феликс обманывать не станет. И тем не менее спросил:
– Дело действительно существует? Это не фейк? – Показав, что очень заинтересован в информации.
– Почему ты решил, что это фейк? – удивился Вербин.
– Слишком громкое название.
– Один из криминалистов так назвал – и понеслось.
– Рука лёгкой оказалась.
– И язык без костей.
– Все о ней говорят, но никто ничего толком не знает. Но судя по слухам, там суицид? – Олег посмотрел Феликсу в глаза.
– Есть основания считать, что нет.
– Иначе тебя на это дело не поставили бы… Понимаю… «Девочка» действительно существует… Тогда скажи… – Юркин отложил вилку, заговорил деловой скороговоркой, но замолчал, наткнувшись на взгляд Вербина. – Что? – Короткая пауза. – Я помню: тебя не упоминать ни при каких обстоятельствах.
– Как раз об обстоятельствах я и хотел поговорить, – совсем тихо произнёс Феликс. – А ты должен серьёзно взвесить то, что я тебе расскажу.
– Расследование может затронуть интересы серьёзных людей?
– Людей со связями, – уточнил Вербин. – Насколько они серьёзные, я не знаю, но связи у них есть. А их сын – мой главный подозреваемый.
– Ага… – Олег быстро закончил с завтраком, отодвинул тарелку и пододвинул к себе кофе. Этого времени ему хватило, чтобы обдумать слова Феликса и прикинуть план действий. – Договоримся так. Ты расскажи мне всё, что хотел рассказать, а главное, скажи, на какую помощь рассчитываешь? Чего ты хочешь? Я же разнюхаю о людях, которых ты считаешь серьёзными, и тогда решу, смогу ли я для тебя что-нибудь сделать.
Вербин понимал, что журналист не станет его подставлять, и если решит, что не сможет сохранить свой источник в тайне, – вся информация останется у него в ящике стола. В этом смысле Олегу можно было доверять.
– Спасибо.
– Рассказывай, не тяни. – Юркин пригубил кофе. – Выходной же, я обещал с детьми в парке погулять.
– Рассказываю, рассказываю… – Феликс жестом попросил ещё кофе и начал: – Всё произошло в День всех влюблённых, четырнадцатого, то есть, числа…
Разговор продлился примерно полчаса, а когда Олег ушёл, сказав на прощанье: «Ну, что же, ты опять влип во что-то интересное…», – за столик подсели Антон и Катя. Бармен и «главное украшение „Грязных небес“» – администратор и, фактически, нынешняя руководительница заведения. Очень деловая, всегда собранная и всегда дружелюбная Катя стала для Феликса настоящим спасением – без неё он скорее всего не справился бы с управлением «Небесами» и был бы вынужден выбирать между ними и службой. Антон по мере сил помогал, но, будучи прекрасным барменом, он плохо разбирался в вопросах менеджмента, и потому во всём, что касалось повседневной деятельности бара, они с Феликсом полностью полагались на Катю и привыкли считаться с её мнением по любым вопросам.
Однако до сих пор Вербину не доводилось обращаться к Кате по личному делу, и он понял, что изрядно нервничает.
– Я хотел поговорить…
– Ты хочешь пригласить в «Небеса» женщину, – плавно помогла Феликсу Катя.
– С чего ты решила?
– А с чего ты отводишь взгляд?
– Э-эээ… – Сначала Вербин окончательно смутился, потом признался: – Да.
– Мы увидим новую хозяйку?! – вдруг выпалил Антон.
Прозвучало его негромкое восклицание совсем неуместно, как на него реагировать, Феликс не знал, однако Катя оказалась на высоте.
– Заткнись, – прошипела администраторша. И Вербин поймал себя на мысли, что впервые видит Катю злой. Именно злой. Причём очень злой.
Антон осёкся и попытался объясниться:
– Я пошутил.
– Это дурная шутка. – На этот раз Катя прошипела чуть мягче. Но всё равно прошипела.
– Прости…
– Не у меня.
Антон перевёл взгляд на Феликса:
– Если я тебя задел, извини, пожалуйста. Теперь я понимаю, что это была очень глупая шутка.
– Всё в порядке. – Вербин вздохнул, понял, что ждал чего-то подобного от бармена и потому не особенно обиделся, и взглядом поблагодарил Катю за поддержку.
– Когда-то это должно было случиться, – мягко отозвалась девушка.
– Тебя смущает, что так рано?
– Хочешь честный ответ?
– Мы слишком давно и хорошо знаем друг друга, чтобы я не рассчитывал на честный ответ.
Катя улыбнулась и прикоснулась к плечу Вербина:
– Меня смущает, что поздно, Феликс. Прошло достаточно много времени.
– Я согласен, – кивнул Антон. – Мы видели, что тебе плохо, но не могли ничем помочь.
Это должно было случиться само.
– Спасибо, – тихо произнёс Вербин, с души которого свалился огромный груз. – Спасибо.
– Теперь расскажи, кто она?
– Психолог. В смысле, психоаналитик.
– Ты ходил к психологу? – удивился Антон.
– А почему бы Феликсу не сходить к психологу? – удивилась Катя.
– Раньше Феликсу этого не требовалось.
– И сейчас не требуется, – успокоил друзей Вербин. – Я расследую дело…
– И она тебе помогает?
– Антон, ты сегодня в ударе, – покачала головой Катя.
– Я плохо ориентируюсь в жизни, когда не стою за барной стойкой.
– Идиот.
– Ты всегда так говоришь, – рассмеялся Антон. И вновь повернулся к Феликсу: – Она помогает тебе в расследовании? Как это сейчас модно – составляет психологический портрет преступника, а ты потом ходишь по Москве и его ищешь? Как её зовут?
– Марта.
– Редкое имя.
– Мне нравится, – одобрила девушка.
– Я не сказал, что плохое, я сказал, что редкое. – Антон поймал взгляд Кати и добавил: – Мне тоже нравится.
– Марта работала с жертвой. Пыталась ей помочь…
– Но не получилось?
– Это я и пытаюсь выяснить.
– Подожди, Марта – подозреваемая? – изумился Антон.
– Нет, – успокоил бармена Вербин. – Я на девяносто девять процентов уверен, что произошло убийство, к которому Марта не имеет отношения.
– Значит, она подозреваемая всего на один процент?
– Антон, ты реально сегодня превзошёл сам себя, – довольно жёстко произнесла Катя. – Ты сомневаешься в благоразумии Феликса?
– Нет. – Бармен выставил перед собой ладони, показывая, что эту тему он тоже закрыл, и тут же спросил: – Она красивая?
– Увидишь.
– Фотография есть?
– Может, перейдём к барной стойке? – пошутила Катя. – Из-за стойки Антон кажется умнее.
Они рассмеялись, девушка приступила к своим вопросам:
– Сколько Марте лет?
– Тридцать четыре.
– Паспорт смотрел?
– Работа такая.
– Была замужем?
– Не знаю.
– Дети есть?
– Нет.
– Прекрасно, я считаю, – одобрил Антон.
А вот Катя, помолчав, негромко сказала:
– Феликс, то, что я сейчас скажу, может тебе сильно не понравиться, но я не могу не спросить. Даже если ты на меня обидишься.
– На всякий случай, уточню: я не думаю, что Марта завязала со мной отношения, чтобы повлиять на расследование.
– Я скажу тебе о другом.
– Я знаю, что ты желаешь мне добра.
Девушка чуть покачала головой, словно предупреждая, что причинение добра иногда бывает болезненным, и жёстко произнесла:
– Ей тридцать четыре, одинокая, психолог, то есть прекрасно разбирается в людях… Если она хороший психолог, конечно. Я не хочу рассуждать о том, почему у Марты не сложилась личная жизнь, сейчас меня интересует другое: ты не думаешь, что она тобой манипулирует?
– Все женщины манипулируют – это ваша особенность.
– Антон, я ведь просила заткнуться.
Бармен вздохнул, но промолчал.
– Я ведь не просто так опередила тебя, сказав, что ты собираешься прийти в «Небеса» с женщиной. Когда ты сегодня появился, я увидела не того Феликса, к которому привыкла за последние месяцы – я увидела тебя из прошлого. Я почувствовала, что ты волнуешься, но в твоих глазах горит огонь. Ты оживаешь, Феликс, или уже ожил. А ожить мужчина может только рядом с женщиной, что бы вы там себе не думали.
– Мы именно так себе и думаем, – буркнул Вербин. – Самые умные из нас.
– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – кивнула Катя. – Но всего несколько дней назад ты был другим, и к ней ты пришёл другим, и Марта – если она и впрямь хороший психолог – поняла твоё состояние и… Если ты почувствовал хотя бы лёгкое влечение, ей не составило труда сделать остальное.
– Примерно так я оказался женат во второй раз, – вставил Антон.
Катя сделала ему «страшные глаза» и бармен вновь заткнулся.
Что же касается Вербина, то он, разумеется, не обиделся. Помолчал, подбирая правильные слова, после чего медленно произнёс:
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но не понимаю, для чего это Марте? Я обыкновенный опер и не могу назвать себя лакомым кусочком.
– Ты опер по особо важным, – напомнил Антон.
– Но не генерал.
– Может, у неё не получилось с генералом?
– Ты напрасно не считаешь себя «лакомым кусочком», – заметила Катя. – Ты взрослый, умный, многого добившийся в жизни и идущий вперёд мужик. Надёжный и крепко стоящий на ногах. Поверь, ты очень даже лакомый кусочек.
– Не знаю, что тебе ответить, – развёл руками Феликс. – Просто не знаю.
– Мне отвечать не надо – себе ответь, – предложила Катя. – Никто, кроме тебя, не сможет по-настоящему об этом подумать и принять правильное решение. Никто.
– До сих пор ты об этом не думал? – неожиданно серьёзно спросил Антон.
– Наверное, не хотел думать, – честно ответил Вербин. – Не хотел думать так.
– Извини, что расстроила, – криво улыбнулась Катя.
– Ты не расстроила, – вздохнул Феликс. – У нас сейчас самое начало отношений, самое эмоциональное и бурное, а ты напомнила, что рано или поздно придётся возвращаться в реальный мир.
– И всё равно извини.
– И всё равно тебе не за что извиняться. – Вербин посмотрел на часы. – Мне пора. Увидимся вечером.
– Не забудь забрать смокинг из химчистки, – не удержался Антон.
И получил от Кати шутливый подзатыльник.
Из дневника Виктории Рыковой
«Они все говорят, что Лёня стал для меня „отдушиной“ – и Вера, и Ксюша, и…Хотела написать „и родители“, но вспомнила, что не рассказала им о Лёне. Подумала, что им не нужно знать. А то вдруг они тоже подумают, что он стал для меня „отдушиной“. Наверное, правильно подумают, но я не хочу, чтобы родители так думали. Не надо. Не хочу.Я им не сказала.Зато сказала фее-крёстной, и угадайте, какое слово я от неё услышала? Правильно – „отдушина“. Впрочем, сначала я тоже воспринимала Лёню именно так. Мне нужен, очень нужен был кто-нибудь рядом. Месяцы с Наилем приучили меня жить в отношениях, пусть не всегда гладких, но всегда существующих, и расставшись с ним, я задыхалась от одиночества. Оно мучило меня едва ли не с той же силой, что и видения, и я была согласна на любой суррогат.А Лёня…Он, наверное, стал отдушиной, но вовсе не суррогатом. Как сказала бы бабушка: „Всем бы такой суррогат!“ Во-первых, очень воспитанный, корректный. Во-вторых, с уважением относящийся к женщинам. Он – будущий топ-менеджер, я – на хорошем счету, но только начинаю карьеру, да ещё и учусь. Но он ни разу, ни словом, ни делом, ни намёком, ни случайно вырвавшимся восклицанием, не дал понять, что я для него – развлечение, очередной служебный роман, который он может прекратить в любое мгновение. А может просто выкинуть меня и из жизни, и из фирмы. С ним я всегда чувствовала себя желанной. И любимой.Лёня стал течением, в которое я бросилась с головой и поплыла блаженно, не думая о будущем, а лишь наслаждаясь настоящим.Я надеялась, что наш бурный роман поможет избавиться от видений, но это, видимо, так не работает. Они стали реже, но никуда не делись.А Лёня…Однажды он сказал, что не хочет уходить от жены. К этому моменту я уже оценила, какой он кобель, и перестала даже в мыслях представлять его своим мужем. Но всё изменил тот случай в декабре, когда Лёня, сам того не желая, сильно меня расстроил. Я думала, он отмахнётся и забудет, но Лёня, к моему огромному удивлению, очень близко воспринял ту историю. Он стал ещё внимательнее, заботливее. Мне стало не просто хорошо с ним – мне стало почти счастливо. Иногда мне казалось, что прошлое вернулось – таким было отношение. Необыкновенно чутким. Любящим. В какие-то мгновения мне стало казаться, что Лёня готов взять свои слова обратно, и я… я у него спросила.И он ответил, что готов жениться на мне.Но только после того, как его назначат на высокую должность…»
* * *
Феликс не знал, как относиться к словам Кати.
Точнее, знал, что никак не хочет к ним относиться, потому что не мог сейчас рассуждать об отношениях с Мартой с достаточным хладнокровием – он слишком сильно их чувствовал. Впитывал всем собой и наслаждался: разговорами, близостью, мыслями о Марте и эмоциями, которые эти мысли дарили. Но самое главное, наслаждался вернувшимся ощущением, что он опять перестал быть один.
Ощущением, которое очень нужно. Каждому нужно.
И ещё Феликс понял, что сегодня обязательно состоится важный разговор. Да, они едва знакомы, но так получилось, что они уже вместе. И учитывая, где они будут ужинать, они не смогут не поговорить о том, что будет дальше. Не на сто лет вперёд, а хотя бы… Хотя бы о том, что они видят… и чувствуют… и думают… Поговорить о том, что изменилось, когда они стали вместе.
Сегодня.
Сегодня, но чуть позже. А пока Вербин сосредоточился на осмотре дома Виктории Рыковой. Не квартиры, заходить в неё Феликс не собирался, а на самом доме. Ему нужно было понять, мог ли убийца незамеченным проникнуть в подъезд и добраться до квартиры, до этажа, на котором жила Виктория и на котором отсутствовали средства наблюдения. Так же, как и на лестнице, с которой Вербин начал осмотр. И пока получалось так: одна видеокамера на улице, одна в лифтовом холле и по одной в лифтах. На первый взгляд пройти невозможно, однако Феликс обратил внимание, что выход на лестницу в зону действия видеокамер не попадает – этого не требовалось, потому что идущий к нему человек обязательно оказывался в объективе одной из камер первого этажа, если…
Если входил в дом через подъезд.
Вербин же, заметив уходящий от лестницы коридор, не поленился, прошёл по нему и оказался перед дверью на противоположную сторону дома и фактически являющейся классическим «чёрным ходом». Попробовал выйти, убедился, что дверь закрыта на ключ, вышел из подъезда, обогнул здание и прищурился: видеокамеры нет, но небольшое, в две ступеньки, крыльцо почищено от снега, а значит, чёрным ходом пользуются.
Затем последовал не очень долгий квест с поиском старшей по подъезду и уборщицы. Телефон старшей – пожилой, но очень бодрой Тамары Александровны, Феликс записал в прошлый раз. Она, к счастью, оказалась дома и охотно согласилась помочь, пообещав найти уборщицу и подойти к чёрному ходу. На исполнение обещания понадобилось двадцать минут, по истечении которых к Вербину подошли две женщины. И та, которая помоложе, восточной внешности, представилась Шоидой.
– Нашли что-то важное? – поинтересовалась Тамара Александровна.
– Ещё не знаю, – улыбнулся в ответ Феликс. И указал на дверь: – Она всегда закрыта?
– Да, – ответила Тамара Александровна. – Там находится подсобка, поэтому Шоида дверью пользуется, но всегда потом запирает.
Вербин посмотрел на уборщицу, та молча кивнула.
– Ключи есть только у нас, – закончила Тамара Александровна, предвосхитив следующий вопрос Феликса.
– Можно посмотреть?
Поскольку Вербин предупредил, что его интересует, заминки не возникло – обе женщины взяли с собой ключи от чёрного хода. У Тамары Александровны он хранился отдельно, с колечком, на котором висела бирка «Чёрный ход». У Шоиды висел на связке, и посмотрев на него, Феликс сразу же определил:
– Это дубликат.
Уборщица смутилась. Возникла неловкая пауза.
– Недели две назад Шоида сказала, что забыла ключи, и я давала ей свой, – припомнила старшая по подъезду.
– Шоида?
Теперь всё внимание Вербина было сосредоточено на уборщице. Феликс видел, что она испугалась, но понимал, что к убийству женщина непричастна. Не убийца и даже не сообщница. Вербин догадывался, что скрывает уборщица, но хотел услышать признание от неё, да к тому же – при свидетеле. И мягко произнёс:
– Шоида, я расследую серьёзное преступление, но вас ни в чём не подозреваю. Вы к преступлению непричастны. Но вам известно то, что нужно знать мне. И что для меня очень важно.
Тамара Александровна хотела что-то добавить, но Вербин коснулся её руки и отрицательно покачал головой.
– Я ключ не забыла, – выдавила из себя Шоида. – Я его потеряла.
– Вместе со всей связкой?
– Нет. – Уборщица всхлипнула. – Связку я забыла в двери. Мне позвонили, и я забыла. А потом пошла делами заниматься. А потом вспомнила, вернулась и увидела, что связка на полу валяется, а ключа нет.
– Ключа от этой двери? – быстро уточнил Феликс.
– Да.
– Только его не хватало?
– Да.
– Почему ты не сказала? – возмутилась старшая по подъезду, но Вербин тут же её перебил:
– Тамара Александровна, позвольте мне задавать вопросы. Спасибо. – И вновь вернулся к уборщице. – Продолжайте.
– Я решила, что кто-то из жильцов захотел себе ключ оставить, – ответила Шоида. – Они ведь машины с этой стороны тоже ставят и тогда ходить в дом отсюда удобно. Я слышала, они много раз просили эту дверь открыть, но ТСЖ не разрешало.
– Не положено, – тихо уточнила Тамара Александровна.
– И я подумала, что кто-то не удержался и ключ себе забрал, чтобы ходить.
Прозвучало вполне логично.
– Почему ты мне не сказала? – снова спросила Тамара Александровна.
– Чтобы вы не ругались, – объяснил Феликс очевидное. – Шоида, скажите, вы действительно потеряли ключ или его у вас кто-то купил? Это очень важный вопрос и, поверьте, я узнаю на него ответ.
Вербин специально задал вопрос в лоб и при этом изменил тон, сделав его более жёстким. Его интересовала первая, мгновенная реакция уборщицы… которая показала, что Шоида рассказала правду.
– Нет, – пролепетала она. – Я действительно…
– Спасибо, это всё, что я хотел знать, – произнёс Феликс и вновь посмотрел на дверь.
Если у убийцы был ключ от чёрного хода, он мог пройти в здание минуя видеокамеры и подняться по лестнице на нужный этаж. И таким же способом уйти.
Никем не замеченным.
* * *
Марта вновь попросила за ней заехать, и Феликс не видел причин для отказа. Закончив дела в Кожухове, он отправился домой, принял душ, переоделся и поехал за Карской, решив оставить машину возле бара. Но, опять же, ждать внизу не стал, поднялся и встретил Марту у дверей.
Ваза для розы, которую принёс Вербин, ждала на прежнем месте.
По дороге болтали. Именно болтали, прыгая с темы на тему, со старых историй на недавние события, придерживаясь не произнесённой, но понимаемой обоими договорённости не касаться в машине важных тем. И потом – не сразу касаться, не в тот момент, когда оказались в заведении.
Внутреннее убранство «Грязных небес» Марта одобрила, сказала, что зал красивее, чем на картинках в Сети, а когда Катя оставила их за столиком, улыбнулась и негромко спросила:
– Кому ты обо мне рассказал?
– Всем, кто должен был знать, – ответил Вербин.
– Администраторше и старшему бармену?
– Гм… – Он сделал вид, что удивился. – Ты не думала пойти работать в полицию?
– Все остальные сотрудники смотрят на меня изумлённо, а эти двое – оценивающе, – объяснила Марта.
– Могу лишь повторить вопрос.
– И когда мы пришли, ты представил меня Кате.
– Если переберёмся за стойку – познакомлю с Антоном.
– А мы переберёмся за стойку? – притворно удивилась Марта.
– Почему нет?
– У тебя какие планы на вечер?
– По праздникам я отдаюсь на волю волн, – пошутил в ответ Феликс.
– В таком случае, ничему не удивляйся Восьмого марта.
– Ох!
– Ты уже понял, что погорячился, да?
– Ещё как понял!
– И ещё как погорячился, – рассмеялась Марта. И протянула Вербину завёрнутую в синюю бумагу коробочку. – С праздником. Хочу, чтобы мой первый подарок был с тобой всегда.
Феликс развернул упаковку, раскрыл небольшую коробочку и удивлённо посмотрел на часы. Не усыпанные бриллиантами, но весьма недешёвые. Строгие, чёрные, неброские, элегантные. Классика, которая всегда в моде.
– Ты серьёзно?
– Не понравились?
– Очень понравились, но…
– Раз понравились – надень и ни о чём не думай, – велела Марта. – Точнее, думай только о том, что мне очень приятно, что тебе понравился мой подарок.
Случайно или нет, но с размером браслета Марта тоже угадала, часы сели на руку идеально.
– Очень хорошо, – резюмировала Карская и подняла бокал. – Твоё здоровье. – Потянулась и поцеловала Вербина в губы. – Поздравляю, милый.
– Спасибо.
– А теперь скажи, почему бар называется «Грязные небеса»?
– Ты не боишься долгих историй?
– Мы разве торопимся?
Они сделали заказ, теперь потягивали вино, и вопрос показал, что Марта не прочь перейти к серьёзному разговору.
– Ты ведь знаешь, что бар придумал и построил не я? – медленно произнёс Вербин.
– Да, – подтвердила Марта.
– Когда мы познакомились, он уже работал и под этим названием… собственно… собственно, здесь мы и познакомились. – Феликс ожидал услышать комментарий и сделал короткую паузу.
Однако Карская не стала ничего говорить, зато положила ладонь на его руку и взглядом показала, что ждёт продолжения.
– Однажды я спросил у Криденс, почему она выбрала это название, и услышал в ответ: «Почему бы и нет?» Я удивился, спросил, неужели оно ничего не значит, она сказала, что «привлекает клиентов». Но потом поняла, что я не отстану, и сказала…
В памяти Вербина отчётливо всплыл тот вечер: он зашёл в «Небеса», чтобы отправиться с Криденс домой, уселся ждать в дальнем конце барной стойки, Кри в какой-то момент оказалась напротив – уходить ей было рано, зато получилась минутка поболтать, и он задал вопрос.
«Смысл в том, что когда-то небеса были чистыми, – ответила тогда Криденс, глядя Феликсу в глаза. – Для каждого из нас, когда мы приходим в мир, когда кричим, ничего не видим и не понимаем… В этот момент мы лежим под самым чистым в нашей жизни небом». И Вербин понял, что хотела сказать девушка: «А потом мы сами делаем их грязными?» – «Кто-то пачкает только своё небо. Кто-то ухитряется нагадить другим… Немногим из нас везёт прожить жизнь в окружении одних только хороших людей». Феликс вздохнул и грустно пошутил: «Хороших людей мало. На всех не хватает». – «Да. К сожалению, да».
Криденс помолчала, Вербин даже решил, что продолжения не будет, но девушка решила, что не высказалась так, как хотела.
«Мы живём, не думая о том, как сильно пачкаем небо, дарованное нам изначально – чистое, лазоревое небо. Живём, не думая, что грязь, которую мы несём в мир, не исчезает, и однажды нам придётся разгребать её – своей душой. А небеса не должны быть грязными. Им противно быть грязными. И ещё мы не думаем о том, что чем грязнее небо – тем ниже оно нависает, тем сильнее давит на нас. Мы гнёмся, и кто-то, чтобы не сломаться, начинает забивать небо ещё большей грязью, размазывая её на окружающих. Им кажется, что если они отдадут свою грязь другим, им останется меньше. Но это не так… А есть и другие люди, им, как и небесам, противна грязь, и они стараются её убрать, сделать небо чище. Стараются для всех. И ты, Феликс, один из мойщиков небес…»
– Мойщик небес… – очень тихо повторила Марта. Едва заметно улыбнулась, спросила: – Ты по ней скучаешь?
Скучаешь? Вербина спрашивали об этом много раз, и он постоянно терялся при ответе. Что значит «скучаешь»? В его представлении скучать можно по тому, кто скоро вернётся, пусть даже это «скоро» затянется на недели или месяцы. Скучать – это не видеться и ждать встречи. Скучать – это ждать. А по Криденс Феликс тосковал, потому что знал, что ждать бессмысленно.
Не вернётся.
– Если ты спрашиваешь, думаю ли я о ней постоянно, то нет, не думаю. Если ты спрашиваешь, смогу ли я когда-нибудь её забыть, то нет, не смогу. Это честно.
– Спасибо, – произнесла Марта.
А Вербин промолчал.
Не знал, что сейчас нужно говорить. И нужно ли что-нибудь говорить сейчас. Поэтому сказала Марта.
– Феликс, мы взрослые люди, и каждому из нас есть что помнить. У каждого из нас осталось позади что-то, о чём он никогда не забудет. Но именно осталось позади, в противном случае мы бы здесь не сидели. Мы оба это знаем. – Карская вновь прикоснулась к его руке. – Я просила тебя заехать за мной в прошлый раз и сегодня, не потому что… Не только потому, что мне это приятно. Мне, безусловно, очень приятно внимание, а ты умеешь быть внимательным и предупредительным. И попросила не для того, чтобы тебя проверить, чтобы узнать, можешь ли ты быть внимательным и заботливым. Я… я работаю в Сети не просто так. Не потому, что так легче или удобнее, а потому что мне тяжело выходить из дома без сопровождения. Я не чувствую себя в безопасности. Одна – не чувствую. Я…
Мощная дверь, хитроумные запоры, сигнализация, видеокамеры – Вербин сразу понял, что без причины такую крепость никто возводить не станет, и теперь ему предстояло узнать тайну Марты.
Или не узнать.
– У меня есть прошлое, которое влияет на мою жизнь, но я… – Она смотрела ему в глаза. – Я сейчас не готова им поделиться. Прости. Сейчас… сейчас я хочу сказать, что наша встреча – самое лучшее, что случилось со мной за многие годы.
Назад: Той же ночью
Дальше: Некоторое время назад
