Глава 7
За сто двадцать лет похорон насмотришься куда больше, чем хотелось бы.
Вначале уходят дедушки и бабушки. Умом ты ожидаешь их ухода с раннего детства, но по-настоящему в него не веришь. Обнимаешь и обещаешь бабушке, что она будет жить вечно, она лишь тихо смеётся в ответ и соглашается. А ты потом стоишь, смотришь на неподвижное пожелтевшее лицо в бессмысленной глухой обиде — ну почему, почему?
Потом наступает череда смертей нелепых, которые пытаешься выбросить из памяти. Друг неудачно ныряет и ломает себе шею, девчонку из параллельного класса сбивает автомобиль, отец приятеля — весёлый здоровяк, игравший с вами в футбол, вдруг не просыпается поутру…
Идёт жизнь и волочится вслед за ней смерть, неспешно подбирая уставших. Настаёт день, когда ты провожаешь собственных родителей. И чувствуешь, как упал и разбился последний щит, отделявший тебя от смерти.
Всё, следующим будешь ты.
Быть может, ты ещё не раз посетишь кладбище, поднимешь с друзьями рюмку не чокаясь, вздрогнешь, услышав в новостях знакомое с детства имя. Но всё равно ты знаешь, теперь ты следующий. Ты чувствуешь холодный ветер вечности, дующий с той стороны. Теперь ты — щит для тех, кто идёт за тобой. Ты плотина между бытием и небытием.
И ты знаешь, что неизбежно рухнешь.
…Похороны у хро почти такие же, как у людей. Тоже гробы, тоже крематории (для богатых — кладбища), тоже цветы (траурный цвет — белый), тоже родственники и прощальные слова. Даже поминки существуют, на которых едят какие-то ритуальные блюда.
На поминки нас не звали, а вот на похороны мы пришли. Все Обращённые, кто был сейчас на Граа — шестеро человек. И даже один, находившийся поблизости от планеты — Алекс. На этот раз, конечно, он не десантировался в броне, а прилетел на боте, стоящем сейчас у входа на кладбище на автопарковке. Очень впечатляющее зрелище — личный бот лидера линкора, стоящий среди легковушек и катафалков, можете мне поверить.
Дзардаг, Шахрам и Тинг присутствовали лишь по видеосвязи — крошечные боты, транслирующие изображение, висели рядом с нашей группой. Катрин и Джунг летели к Граа, но явно не успевали, обещали быть лишь к ночи. Микаэль был где-то очень далеко и без нормальной связи, лишь прислал короткое, но трогательное сообщение вдове. Мишель найти пока не смогли.
Тонсо был богат и его хоронили в земле. Кладбище находилось недалеко от города, на границе с пустыней, за стеной деревьев просвечивали бело-розовые пески, и я старался не смотреть в ту сторону.
Ненавижу пустыню.
Хро пришло немало — десятка три. Было и несколько хопперов, и трое рили, и даже мусс, одиноко стоящий в отдалении и не поднимающий глаз. Похоже, ему было очень стыдно за недавние события. Всё-таки Слаживание работало…
— Как ты? — негромко спросила меня Вероника. Она пришла в чёрном, без украшений и была очень сдержана. Стояла рядом с Лейлой и Мичико, им я лишь кивнул. Мы как-то не были с ними близки, хотя однажды и пошалили в компании…
— Твоими молитвами, — ответил я. — Лейла, Мичико, прекрасно выглядите!
— Всё молодеем и молодеем, — с иронией ответила Мичико. Она была старше меня, но как это случается у японцев, выглядела сейчас почти девочкой.
Вероника пожала плечами.
— Ну извини. Что ещё нам оставалось делать? Я потом нашла бомбы внутри здания и под ним, в старых туннелях метро.
— Термальные? — заинтересовался я.
Вероника кивнула:
— Рухнули бы все в яму и застыли в котловане с расплавом.
— Но я из такого вылез.
— Да уж знаю… — она смотрела мне в глаза. — Как?
Я пожал плечами.
— Что этому гаду было от тебя надо? Хопперу?
— Он лишь выполнял приказ, — отмахнулся я. — Забудь. Всё уже кончилось.
Вероника с сомнением глянула на гроб. Сейчас говорила вдова Тонсо — красивая властная женщина. Наверное, ей очень неприятно, что муж погиб от рук любовницы.
— Думаю ты прав, — согласилась Вероника. — С Алексом ты не ошибался… вот же засранец!
Я ухмыльнулся. Алекс оказался засранцем куда в большей мере, чем она думала. Но я не хотел поднимать эту тему.
— Ему тоже нелегко, — сказал я.
— Всем нам нелегко. Да, учти, миксер я тебе не простила! Это было по-настоящему мерзко!
— А угрозы про мясорубку? — напомнил я. Похлопал её по спине и отошёл к мужикам. Вероника, при всей её стервозности, человек свой в доску. Да и поводов дуться у нас обоих хватает.
Алекс общался с Тянем и Берхейном. С Тянем я обменялся дружелюбными кивками, с Берхейном обнялся и трижды расцеловался, как было принято в Эфиопии. Сказал:
— Селям, пацан.
Берхейн из нас был самым юным, сейчас ему исполнилось двадцать шесть или двадцать семь лет. Красивый высокий парень, темнокожий, но с чертами лица скорее европеоидными, чем негритянскими.
— Селям, нудный старик, — ухмыльнулся Берхейн.
Вот стоило один раз попытаться поучить его жизни — будет до конца дней припоминать.
На Алекса я лишь посмотрел укоризненно. Тот в ответ развёл руками и подмигнул. Ну да, чего мол обижаешься, я ведь закрыл глаза на твоё спасение…
— Жалко Тонсо, — сказал я.
— Да, но он пострадал от собственной невоздержанности, — наставительно сказал Берхейн. — Стоило ли в его почтенные годы заводить несметное множество подруг? Ревность — чудовище, пожирающее разум!
Похоже, он считал смерть Тонсо рядовым несчастным случаем. Мы с Тянем и Алексом переглянулись. Тянь улыбнулся уголком рта. Он так не считал.
— Ты и сам стал нудным, — пробормотал я. — Можно подумать, не ходишь по подругам!
— У меня три жены, — обиделся Берхейн. — Мне некогда предаваться разврату.
Вдова Тонсо закончила говорить. Ей неожиданно похлопали, я поморщился. Как-то неправильно… у землян разве что актёров провожают в последний путь аплодисментами.
Женщина отошла от гроба и неожиданно направилась к нам. Взглядом она явно следила за мной, и я невольно напрягся. Что бы это…
Опаньки!
Я вдруг ощутил опасность. Давно это чувство не возвращалось, даже десантируясь на планету из космоса я ничего плохого не предвидел!
— Ребята… — прошептал я. Посмотрел на них.
Они были совершенно спокойны! Ни Тянь, ни Алекс, ни Берхейн опасности не ощущали!
— Что-то не так, — сказал я.
Неужели прочитанную записку всё-таки сочли угрозой? Но я ведь ничего не могу изменить, никто не может!
Женщина подошла к нам. Я плохо знал супругу Тонсо, она не любила землян, как и большинство хро, и на мужа ворчала из-за его симпатии… ну, допустим, не к людям, а к Обращенным. Имя развернулось у меня в памяти в ту секунду, когда она остановилась и, внезапно, взяла меня за руку.
— Госпожа Батти Пея Исишат, — я склонил голову. — Позвольте выразить вам свои глубочайшие соболезнования. Господин Тонсо был моим… нашим общим другом.
В отличие от мужа Батти была бронзово-смуглой, даже с золотистым отливом кожи — похожая иногда встречалась у мулаток в Латинской Америке. Черноглазая, черноволосая, полненькая, очень сдержанная и волевая. На ней были белые траурные одежды, в них она была яркой и красивой даже в старости и горе.
Батти молча смотрела на меня.
— Я разделяю вашу скорбь, — осторожно добавил я. Чувство приближающейся опасности ныло где-то глубоко в груди.
— Что он нашёл в вас, вывернутые? — спросила она. — Почему мой муж так любил людей?
— Потому что мы очень похожи, — сказал я. — То, что моё сердце смещено влево, а печень находится справа, не делает меня ни лучше, ни хуже, чем хро.
— Дело же не в этом, — ответила она без всякого удивления. — Вы, земляне, иначе смотрите на мир. Вы смотрите назад, вспоминаете прошлое, грустите о прошедшем, радуетесь тому, что уже минуло. Хуже вас только гил-гиллан, но они быстро убивают себя.
— А как надо? — спросил я с удивлением. Хро не очень-то любили объяснять мотивы своего отношения к нам. Даже Тонсо отмахивался и улыбался.
— Есть только будущее, — ответила Батти. — В него и надо смотреть, ему и надо радоваться. Прошлое сгорело, прошлое это пепелище. Смотреть в него, это значит искать зло.
— Для кого-то, возможно, и так, — сказал я. — Но ведь мы Обращённые. Мы живём иначе. То, что для других мертво, для нас живо.
Я вдруг вспомнил ани — хрустальную жидкую статую…
— Это всё, что у нас есть, хро Батти Пея Исишат.
— Странно, — сказала она задумчиво. — Я очень люблю свою мать, но не вспоминаю. Я знаю, что Пеяни ждёт меня в будущем. Там, где конец всего… Там Тонсо, там Пеяни, там моя сестра Кедда…
Я молчал.
— Тонсо просил отдать тебе это, — рука Батти скользнула по одежде и вытащила из незаметного кармана конверт. — Не знаю, что это. Он писал от руки, да ещё и на человеческом наречии. К чему изучать языки, которых уже нет и не будет? Он заразился этим от вас…
Конверт из плотной бумаги лёг в мою ладонь.
— Тонсо отдал мне его… — она даже глубокий вдох сделала, прежде чем заговорить о прошлом, — день назад. Это его изыскания, и он сказал, что если не сумеет отдать их сам, то я должна передать конверт. Конечно, если придёшь на похороны. Я надеялась, что ты не появишься и я его сожгу. Но ты пришёл.
Я смотрел на конверт. Рядом топтался заинтригованный Алекс, с лёгким сочувствием кивал головой Берхейн, хмурился Тянь.
— Он просил что-нибудь передать на словах? — спросил я.
— Да. Он сказал, что это может принести тебе беду. Но может изменить весь мир. Мне кажется, он был напуган… потому и пошёл к этой безумной девке!
На секунду она стала обычной женщиной, удручённой и смертью мужа, и её обстоятельствами.
— Решай сам, что с этим делать, — она повернулась.
— Чего бы хотел Тонсо? — спросил я резко.
— Он передал конверт. Как думаешь, чего он хотел?
Батти шла к своим, а мы стояли маленькой тесной группой. Семь Обращённых и три подлетевших поближе дрона.
— Мне кажется, что не надо это вскрывать и читать, — сказал Алекс. — Слышишь? Никита?
Он казался по-настоящему озабоченным.
— Алекс прав, — тихо сказал Тянь.
Я посмотрел на Веронику.
— Это связано с тем, что творится вокруг тебя? — спросила она.
— Наверняка.
— Открой, — Вероника рассмеялась. — Открой и прочти. Всем нам прочти, мы все в одной лодке.
— Уверены? — разрывая край конверта, спросил я. — Мне кажется, это может быть опасно. По-настоящему опасно, даже для нас!
— Я ничего не чувствую, — прошептала Мичико.
— Это бывает, если опасность уже неизбежна.
— Тогда зачем от неё бежать? — спросила Лейла. — Никита, мы не особо ладим, но ведь Вероника права! Мы — Обращённые.
— Хочешь идти быстро, иди один, — сказал Берхейн и погрозил мне указательным пальцем. — А хочешь идти далеко — иди с друзьями!
Ох уж мне эти жемчужины народной мудрости…
Я разорвал конверт и достал лист бумаги. Какой-то у меня сегодня эпистолярный день. В стиле ретро. Бумага и текст от руки.
— Давайте я вначале кое-что скажу, — произнёс я. — Вы же все знаете, что творилось со мной в последние дни?
Берхейн кивнул, Мичико сказала «да», Лейла нахмурилась.
— Я узнал странную вещь про Свейна, Дарму и Арджун.
— Не прошедших Обращение? — заинтересовался Тянь. — Я знал по имени лишь Арджун.
Я кивнул.
— Да. О тех, кто не прошёл. У них на Земле остались потомки. Дети и внуки. У нас — нет.
Мои товарищи внимательно смотрели на меня.
Потом Вероника рассмеялась.
— Интересно. Ну и что с того?
Странная какая-то реакция…
— Семейство Павловых интересовалось Обращением по личным причинам. У них служил Тао-Джон. Он попросил Тонсо, а Тонсо обратился к Макоррсанноаксу, и они узнали эту тайну. Сразу после этого на них началась охота, убили девчонку, чтобы она всё забыла, охотились на меня, убили всех, кто был вовлечён…
— Зачем? — спросил Тянь.
Я вдруг почувствовал себя журналистом, который раскопал кучу мировых тайн — за что убили Кеннеди, правду о программе «Аполлон», происхождение вируса Ковид, существование искусственного разума в глубине мировых сетей, ну и ещё десяток других историй. Созвал пресс-конференцию, раскрыл все тайны, а публика сидит, тупо смотрит на него и не проявляет никакого интереса.
— Как зачем? — спросил я. — Обращение — процесс, манипулирующий временем! И по какой-то причине он невозможен, если у человека есть потомство!
— И что с того? — поинтересовалась Вероника. — Очень похоже на правду, да. Ну и что? Плевать! Слаживающий сразу предупредил, что будет отсев. Критерий он либо не знал, либо не счел нужным сообщать. Мы рискнули. Кто-то проиграл.
— Скорее всего, — тихо добавила Лейла, — первичный отбор был проведён заранее. Помните тех, кто остался, а потом ушёл? Я думаю, это был не страх. Слаживающий повлиял на тех, кто имел детей и внуков, принудил их уйти, чтобы не погибнуть.
— Или Думающий, его манера, — поправила Мичико. — Говорят, Слаживающие и Думающие близки внутри Четверки.
— В общем, потенциальных смертников прогнали, — кивнула Лейла. — Очень гуманно. А те трое, мир их праху, могли и не знать про своих детей. У мужчин это бывает сплошь и рядом.
Она улыбнулась уголками губ.
— Так себе тайна, — подытожил Алекс. — Да, у нас нет детей. И теперь уже никогда не будет. Это печально, но…
— Василиса предположила, — быстро сказал я, — что нас оставили в обычном потоке времени. — А Землю развернули назад, к Большому Взрыву. Большая Четверка никого не убивает, она избавляется от конкурентов другим путём!
На меня внимательно смотрели шесть пар глаз. Алекс зевнул.
— Мы даже с тобой как-то это обсуждали. Ну, не про нас, про Землю, — заметил Тянь. — Помнишь? Лет тридцать назад? С Алексом сидели и придумывали, что могло бы случиться с Землей. Придумали такой вариант, решили, что он самый позитивный.
Архив памяти в моей голове начал разворачиваться, но я даже не стал дожидаться воспоминаний.
— Умница девочка, — кивнула Вероника. — Но я совершенно не понимаю, почему эта теория, даже будь она чистой правдой, кому-то опасна. Напротив, Большая Четверка выглядит куда гуманнее, чем её считают.
— Мы остались жить во времени Земли! — выпалил я. — Понимаете? Землю развернули назад, миры Слаживания ушли вперёд, а мы хоть и живём в них, но по времени Земли!
Алекс похлопал меня по плечу. Он выглядел совершенно расслабившимся и добродушным.
— Опубликуй про это научную статью. Все порадуются! Никому не станет плохо от такой идеи. Она гладенькая, ровненькая и добренькая!
— А пойдёмте ко мне? — вдруг предложила Вероника. — Закатим вечеринку, как в старые добрые? Я придумала пару коктейлей, которые даже нас немножко забирают.
Все заулыбались. Я стоял, комкая письмо Тонсо и ничего не понимая.
«Страшная тайна» Елены и Василисы оказалась пустышкой?
Она и не тайна, и не страшная?
Какого же дьявола за нами с таким ожесточением гонялись?
Почему погибали наши друзья?
— Ты прочти, что там Тонсо написал, — внезапно произнёс Берхейн. — Слова, написанные на бумаге, должны прозвучать вслух.
— Опять африканская мудрость? — мрачно спросил я, разворачивая листок.
— Нет, это я сказал, — нахмурился Берхейн. — Это моя мудрость…
А я смотрел на письмо Тонсо.
Он писал по-русски! Надо же! Значит, это для меня.
— Дорогой Никита! — начал читать я и все притихли. Едва я начал читать, чувство надвигающейся опасности отпустило… но — Боюсь, что я увлёкся маленькой загадкой, связанной с Обращёнными, и узнал слишком многое. Наверное, ты уже докопался до теории, что Большая Четверка отправляет чужие миры назад во времени? И до того предположения, что четырнадцать землян живут в мирах Слаживания, но при этом синхронизированы с временным потоком своей исчезнувшей планеты? Мне кажется, это красивая теория, а красивые теории часто бывают верны. Это объясняет ваше непрерывное омоложение, вашу неуязвимость, предчувствие опасности, толерантность к опьянению и, даже, вашу неспособность к размножению. Думаю также, что организм должен каким-то образом против этого бунтовать, что сводится к повышенной сексуальности.
Вероника фыркнула:
— Кто о чём, а Тонсо про выпивку и баб… Извините.
— Трое ваших земляков, погибших при Обращении, как мне удалось выяснить, имели на Земле детей. Четырнадцать прошедших Обращение — нет. Видимо, то странное состояние раздвоенности, в котором вы пребываете, невозможно для существ, имеющих потомство. Ведь в какой-то мере наши дети — это мы сами, они несут половину нашего генетического материала, построены из наших клеток, и это препятствует процессу.
Вот теперь все замолчали и стали серьёзнее.
— Знаю, какой ты упёртый, Никита, — продолжил я. — И скорее всего уже многое узнал сам. Но я, кажется, обнаружил интересный факт, который может сыграть забавную шутку с Большой Четверкой, да и с тобой самим…
— Не читай! — вдруг выкрикнул Алекс. Рванулся ко мне — и в то же мгновение на его плечах повисли Тянь и Вероника. — Отпустите! Пусть он не читает, вы не понимаете, что творите!
Как ни странно, удивился только я. Все остальные смотрели на рвущегося из крепких захватов Алекса спокойно, будто ожидали подобной реакции.
— Вот теперь ты обязан прочитать до конца, — меланхолично сказала Лейла. Посмотрела на кружащие над головой дроны. — Дзардаг, Тинг, Шахрам? Вы готовы услышать?
— Да, моя красавица, — внезапно отозвался один из дронов голосом Дзардага. — Читай, Никита, читай! А ты заткнись, Алекс Робинсон, ядрёна мать!
Алекс замотал головой, ничего больше не говоря, но умоляюще глядя мне в глаза.
— Архивы, которые были переданы с Земли, содержат массу личной информации о землянах, вошедших в Слаживание, в том числе и о вас. Пятеро из четырнадцати Обращённых проходили воинскую службу в двадцатые и тридцатые годы. По меньшей мере двое из вас воспользовались государственной программой поддержки военных и сдали сперму в криогенную заморозку. На тот момент, когда вы покинули Землю, у вас действительно не было потомков. Но что, если они появились позже? Если ваша планета существует в другом потоке времени и кто-то, возможно из простого научного любопытства, решил вырастить потомство навсегда ушедших с Земли людей? Что произойдёт в таком случае? Вы уже Обращённые, но вы не можете ими быть! Я не разбираюсь в этих вопросах, вряд ли кто-то кроме Большой Четверки разбирается, но ситуация крайне неоднозначная! Твой друг Тонсо Мей Исишат.
— Всё? — напряжённо спросила Вероника.
— Нет, — удивительно спокойно ответил я. — Ещё постскриптум. «Два потенциальных нарушителя законов природы — ты, Никита, и твой приятель Алекс Робинсон».
— А ведь ты это знал, — сказал Тянь. — Верно, Алекс?
— Идиоты, — пробормотал Алекс. — Это теоретическая возможность… и вы вообще не правы ни в чём! Да отпустите же меня!
Его отпустили.
Алекс встряхнулся, зло посмотрел на Тяня и Веронику.
— Всё не так! Вы подставились сами и подставили меня! Тонсо балбес…
Я покосился на хро — не услышала ли Батти Пея эти слова.
И обнаружил, что волноваться стоит не об этом.
Гроб, стоящий у открытой могилы, был всеми забыт. Хро стояли, сцепившись за руки и медленно покачивались из стороны в сторону. За них цеплялись хопперы, рили и одинокий несчастный мусс.
— Думающий… — выдохнул я и все повернулись.
— Придётся их убить, — огорчился Берхейн. — Хотя это…
— К моему боту, быстро! — крикнул Алекс. — Все в бот!
— С чего нам тебе верить? — возмутилась Лейла. — Ты что-то знал давным-давно и скрылся от нас!
— Да всё уже, всё, мы в одной лодке! — выпалил Алекс. И, не дожидаясь ответа, бросился бежать.
Я, не размышляя, кинулся за ним.
Думающий или нет — перебить три десятка хро я мог и в одиночку. Даже без оружия. Но перспектива убить вдову, детей и друзей Тонсо у него на могиле меня совершенно не радовала.
Хро ещё качались, синхронизируясь в сознании Думающего (где он сам, чёрт возьми!), а мы с Алексом уже подбегали к боту. У люка я поймал его за руку, дёрнул на себя, со всей силы приложил головой о чёрный металлический борт. Даже гул пошёл!
— Придурок, Никита, что творишь! — выругался Алекс.
— Почему молчал? — рявкнул я. — Что ты знаешь, почему молчал? Тонсо всё нам рассказал, не испугался, а ты?
— Да ошибается Тонсо! — выкрикнул Алекс, следя за подбегающими товарищами. Берхейн несся впереди, со всей прытью, свойственной его народу, но ухитрялся при этом сохранять важный вид. Пухленькая Лейла бежала последней. — Всё не так!
— А как?
— Не знаю!
— Тогда почему не так?
Я ещё раз приложил его о борт. Алекс обмяк, смирившись. Сказал негромко:
— Да потому, что я знаю хро, который уничтожил Землю.
— Что? — не понял я.
— Я знаю хро. Служил под его началом. Он был начальником штаба на моём линкоре. Он лично включил большой дезинтегратор!
— Хро! — напомнил я. — Он соврал. Чтобы тебя позлить.
Алекс безнадёжно помотал головой.
— Помнишь, я говорил, что Луна кружит вокруг Солнца в одиночку?
Я кивнул.
— Это полуправда. Луна не совсем одна. Она в облаке радиоактивной пыли и астероидов. Земли нет, Никита. Нет!
Я отпустил его. Алекс развёл руками.
— Что я должен был сказать? Что покой для Земли — это вечный покой? Лишить вас последних надежд?
— Ты должен был сказать правду… — прошептал я.
Алекс вяло пожал плечами.
— Ну можешь мне голову оторвать в наказание. Хочешь — так дважды…
Он вдруг замер, вслушиваясь во что-то. Сказал:
— Тихо…
— У тебя имплант? — поразился я. — Но…
Алекс стукнул пальцем по уху. Совершенно другим голосом, холодным и жёстким, произнёс:
— Протокол «мятеж». Уничтожайте подключённых. Вылетаю с группой поддержки.
Конечно же, это был не имплант. Обычный наушник…
Люк в борту с лёгким шипением открылся.
— Друзья, сам ничего не понимаю, — почти весело сообщил Алекс. — Но у меня на корабле мятеж. Похоже, Думающий.
— Четвёрка не воюет друг с другом, — твёрдо сказал Берхейн. — Как пальцы на руке не сражаются, а действуют вместе, так и…
— Кто готов мне помочь? — воскликнул Алекс. Среди деревьев уже мелькали хро, бегущие к нам. Да уж, похороны Тонсо удались на славу!
Помочь захотели все.
Может настроение было соответствующее. Видимо мы засиделись на тихой мирной планете.
Или стали достаточно молоды, чтобы снова полюбить убивать.
