Настоящий стихийный тюремный бунт — привилегия стран бедных, отсталых, где заключение хуже смерти. Во всех остальных случаях цель бунта вовсе не попытка выйти на свободу.

Моё появление в исправительном учреждении запустило неумолимый механизм, убивший Макоррсанноакса.

Какая злая ирония — пытаясь отомстить тем, кто использовал против меня непричастных людей, я втягиваю в смертельные передряги всё новых и новых знакомых.

А дотянуться пока могу лишь до пешек.

Злой, да не то слово, — разъярённый, я вышел из комнаты для свиданий. Бунт уже выплеснулся в служебные помещения тюрьмы. Кто-то отключил защитные системы и открыл электронные замки, иначе у сидящего тут сброда не было бы ни единого шанса. Но и тюрьма-то была обычная, для мелких правонарушителей: воров, хулиганов, взяточников, рекламщиков и прочей шелупони. Такие предпочитают тихонько отсидеть свои два-три года.

Но сейчас все будто с ума посходили!

В коридоре я почти сразу наткнулся на парочку обманчиво молодых рили — парня и девушку. Глаза у обоих горели, волосы были всклокочены, одежды смяты и разорваны. Парень держал в руке гнутую трубу, бывшую когда-то ножкой стула, девушка вооружилась плоским куском плохо заточенного металла. При моем появлении рили взвизгнули от радости и кинулись навстречу.

Даже в таком агрессивном и неряшливом виде рили оставались обаятельными и милыми. Вот же эволюционные механизмы, поразительно! Ведь не только у землян рили вызывают симпатию, у хопперов, хро и ануков — тоже.

Из уважения к памяти покойного Макоррсанноакса я не стал их убивать, а лишь приложил головами об стену с такой силой, чтобы отрубились часа на два-три, до окончания мятежа. И даже самодельное оружие пинками отбросил в сторону.

Рили, вне всякого сомнения, вели себя ненормально.

Хмурясь, я двинулся в сторону выхода. У распахнутых дверей блока свиданий обнаружил двух муссов, ожесточённо пинающих валяющуюся на полу охранницу-хро. Пусть хро и терпеть не могут землян, но к этому я давно относился философски.

А вот дураков не люблю с детства. Они вредят, даже если на твоей стороне.

Я прикончил муссов, которые толком не сопротивлялись, увлечённые избиением охранницы. Потрогал у хро шейные артерии — пульс был. На стене висела аптечка, я достал универсальный медпак и наложил ей на живот. Оставив пакет булькать, вводить целебные растворы и верещать, призывая на помощь врача, двинулся дальше. Обнаружил в коридоре хоппера — тот вертелся у окошка во внутренний двор в ритуальном танце, временами пытаясь головой разбить небьющееся стекло.

Мне кое-что стало понятным. Я принюхался, прислушался к ощущениям своего организма. Глубоко вдохнул и задержал дыхание. На миг в голове помутилось, стены будто сдвинулись, потолок угрожающе навис надо мной и сильно захотелось кого-нибудь убить.

Потом сознание прояснилось.

Ну конечно же!

Уже без приключений я дошёл до выхода. Позади всё так же стучала о стекло голова хоппера. Потом раздался звон и радостный вопль — хоппер попался сильный и упорный.

Двери наружу были распахнуты. За импровизированной баррикадой из перевёрнутой мебели и парочки включенных силовых щитов прятались несколько охранников: хопперы, земляне и, о чудо, мусс-сержант. Видимо, по меркам их вида он был кем-то вроде Эйнштейна, раз смог так выслужиться.

— Не стреляйте! — крикнул я. Мне реально надоело менять одежду, а эта могла ещё послужить. Если, конечно, кровь отстирается с джинсов.

— Кто такой? — выкрикнул хоппер. — Почему без имплантов?

— Аллергия на вживляемую электронику и личные религиозные убеждения! — сообщил я. Достал карточку удостоверения личности, показал. — Пробейте по базе!

Хоппер навёл на удостоверение сканер, уточнил:

— Никита?

Моя карта личности в базе данных была неполная, но вполне благонадёжная.

— Никита Самойлов, верно!

— Что вы там… — Он ещё раз глянул на сканер, обнаружил упоминание, что я навещал заключенного, и мотнул головой. — Проходите. Как выбрались?

— Чудом, — честно ответил я, протискиваясь между двумя гудящими щитами.

— Что внутри? — спросил хоппер. Был он молодой, взволнованный, но преисполненный служебного рвения.

— Бунт заключенных. — Я развёл руками. — В системе вентиляции какой-то наркотик, повышает агрессивность и вызывает клаустрофобию. И ещё кто-то вырубил всю электронику.

Хоппер размышлял, подозрительно глядя на меня.

— Восстановите фильтрацию, — предложил я. — Можно включить пожарные дымовые вытяжки. Воздух очистится, и они придут в себя.

— Почему вы нормальный?

Нормальным меня давно не называли! Как-то даже тронул вопрос…

— А я очень спокойный, — объяснил я. — Меня хрен разозлишь.

Хоппер и землянин переглянулись.

— Вас могут вызвать для дачи показаний, не покидайте город, — заявил хоппер.

— Слушаюсь, — бодро ответил я и покинул пределы исправительного заведения. Хоппер и двое землян принялись обсуждать, как лучше запустить вентиляцию. Я хотел было посоветовать им поджечь внутри что-нибудь вонючее, пожарная вытяжка сработает автономно. Но прикусил язык и решил не вмешиваться. Сгорит что-нибудь ценное, и всё повесят на меня.

Одно из моих преимуществ (увы, как обычно и бывает, преимущество совмещалось с недостатками) — невозможность запихнуть в меня какой-нибудь сенсор, маячок или даже радиоактивную или химическую метку.

Телефон я менял при каждом выходе из дома, активировал лишь при использовании. Такси вызывал и выходил в сеть с виртуального идентификатора личности, обновляющегося при каждом использовании.

Расплачивался я наличными — о, спасибо всем преступникам и взяточникам, что она существует даже здесь.

Но меня как-то отслеживали!

Я не особо надеялся, что это сработает. Но всё же доехал до выбранного наугад супермаркета одежды для гуманоидов. Купил себе одежду хоппера-в-поиске-истины. Во-первых, она мне понравилась, а во-вторых, я всегда внимательно отношусь к советам друзей.

Потом я зашёл в магазинчик оружия, который всегда сопутствует одёжным магазинам. Огнестрельное оружие во всех его вариантах я не очень люблю. Что патроны, что энергоячейки имеют свойство заканчиваться в самый неудачный момент, а холодное оружие вполне прилично работает даже на батарейках.

Мне гораздо больше нравятся рапиры, чем шпаги. Речь, разумеется, о рапирах в их исходном значении «меча для одежды», у которых есть и остриё, и клинок. Но рапира — оружие длинное, сразу вызывающее опасения. А вот короткие шпаги носят многие.

Так что я выбрал лёгкую короткую шпагу, скорее тренировочную, чем боевую. Рубить ей практически невозможно, но зато клинок был очень прочным.

С большой сумкой, полной одежды, из которой гордо торчал эфес шпаги, я вышел из супермаркета, опять же случайным образом выбрал баню хопперов и отправился туда. Все разумные виды, как ни удивительно, имеют в своей культуре что-то подобное — место, где можно раздеться догола, вымыться в компании себе подобных и предаться невинным удовольствиям. Местная баня была классической, с анфиладой куполов, в каждом из которых поддерживалась разная температура. Немного поругавшись на входе, я отстоял своё право войти в бани с сумкой. Разделся, выбросил всю одежду и телефон в мусоросжигатель, прошёл в первый, тёплый купол, совершил положенные омовения холодной и горячей водой, во втором полежал в ванне с кислотным настоем, потом перешёл в бассейн с радоново-щелочной водой. Народа было немного, большинство, конечно же, хопперы, смотревшие на меня с любопытством. Люди нечасто перенимали культуру хопперов. Мужские особи одобрительно кивали, женские поглядывали с иронией и посмеивались.

Мне было плевать.

Я завершил весь цикл омовений, выпил горький и невкусный травяной чай, высушился в потоке горячего воздуха. Надел оранжевые штаны, красную рубаху до колен, повязал на голову платок «ищущего истину». Новые ботинки тоже были яркие, красно-белые.

Ну и как последний аккорд — короткая шпага на перевязи.

Интересно, кого я больше напоминаю в таком облачении? Циркового клоуна или испанского цыгана?

В последний купол я вышел в компании таких же ярких и благодушных хопперов. Некоторые в простых повседневных одеждах, но был и «хоппер-в-поисках-истины».

К нему я и подошёл.

Что мне понравилось — хоппер не стал валять дурака и разговаривать со мной как со своим, но и высказывать неодобрение не поспешил.

— Неправильно завязал покров, — сказал он и поправил мой тюрбан.

— Благодарю, — я кивнул. — Можно задать вопрос?

Хоппер ещё раз осмотрел меня.

— Что для тебя эта одежда? Шутка, развлечение или знак?

— Знак, — сказал я.

— Задавай.

— Когда поиск истины завершается, хопперы приходят к мастеру истины.

Хоппер кивнул.

— Верно. Они приходят и спрашивают, настоящая ли истина.

— Могу я прийти и задать этот вопрос?

— Ты ведь только начал поиск, — удивился хоппер.

— Но я уже нашёл ответ.

Мне показалось, что хоппер разочарован.

— Неправильная истина может тебя ранить или убить.

— О, это было бы интересно, — пробормотал я. — Подскажешь, как найти мастера?

— Это часть поиска, а в поиске мы должны помогать друг другу, — вздохнул хоппер. — Ты запишешь или запомнишь адрес?

— Запомню.

Хоппер назвал адрес — окраина, старый район хопперов, как я и предполагал. Скорее всего поисковый запрос выдал бы мне ту же самую информацию. Но я действительно внимательно отношусь к знакам.

Для народа, девяносто процентов которого проводят жизнь в странствиях, песнопениях и медитации, квартал хопперов был большим. Куполообразных строений тут оказалось мало, разве что самые старые или культовые, большинство выглядели привычно. Я доехал сюда, меняя такси, идя пешком и даже проехавшись над заливом на канатной дороге. Мне казалось, что за мной никто не следил, но мне и раньше так казалось.

На улице стайка детей-хопперов играла в табор на привале. Я спросил у них, как пройти к мастеру истины, и дети, галдя и наворачивая вокруг меня круги, довели меня до самого дома — конечно же, старого, купольного. Им явно был интересен землянин в ритуальной одежде, но вопросы они вежливо задавать не стали.

Я постучал в двери — ни звонка, ни домофона не нашёл. Потом догадался открыть.

Было не заперто.

Спиральный коридор вёл внутрь. Тусклый свет шёл из потолочных окон, закрытых матовым стеклом, пол устилалимягкие плиты из прессованной сухой травы. Я сделал два с половиной оборота по спирали, прежде чем оказался в центре здания.

Мастер истины сидел посреди комнаты, на низеньком стульчике перед таким же низким круглым столиком. Столик украшали четыре толстые незажжённые свечи — красная, зелёная, синяя и белая. На отдельном подносе стояла чайная посуда — не земная, конечно.

Хоппер смотрел на меня с любопытством и ждал. Ему было лет сорок, если мерять на земные годы. Не слишком молод, не слишком стар. Одежда была серой, скучной, без каких-либо узоров и украшений.

Я сел напротив хоппера на корточки. Подумал и скрестил ноги, усевшись в позу лотоса.

Как полагается приветствовать мастера истины, я не знал. Может быть, и ритуала такого не существовало, ведь хопперы верили, что к правде ведут все пути.

Хоппер засыпал в чайничек на три носика несколько щепоток сушёной травы. Поставил чайник на крошечную плитку. Придирчиво выбрал две маленькие чашечки. Выждал минуту — и стал наливать отвар.

Из двух носиков бледно-жёлтая жидкость лилась в чашки, из третьего — на поднос. Это означало, что мы разделим истину на двоих, но не сможем познать её всю.

Я взял чашку и сделал крошечный глоток. То ли я притерпелся, то ли этот чай был лучше, чем подававшийся в банях.

— Давно ты в поиске истины? — спросил хоппер.

— Два часа и всю жизнь.

Хоппер кивнул.

— Достаточный срок.

Тут и говорить было не о чем. Я выпил ещё чая. Мастер истины ждал, и я заговорил сам.

— Я — Обращённый. Пятьдесят лет назад…

— Это все знают, — мягко остановил меня хоппер. — Твой поиск связан с Обращением?

— Да. Я выполнил всё, о чём попросило нас Слаживание. Потом работал в полиции, странствовал, искал артефакты в других мирах… нанимался охранником, экспертом и следопытом в археологические экспедиции. Был спасателем. Был испытателем. Ну, много всего.

Мне кажется, ему было любопытно. Хоппер спросил:

— Воевал?

— Нет. Мне кажется, это нечестно. К тому же война — это совсем другие энергии… мог и под ядерный удар попасть.

Хоппер улыбнулся.

— Несомненно. Всем ведь интересно посмотреть, что тогда получится.

— Последние десять лет я вообще не работал. Жил спокойно и мирно. Но уже вторые сутки меня пытаются убить. Это раздражает, к тому же страдают обычные земляне, хопперы, рили, хро…

Хоппер покивал.

— Понимаю. В чём состоит твой поиск истины?

— Кто хочет меня убить?

Хоппер вздохнул.

— Твой вопрос понятен, но… Ты пришёл к мастеру истины. Я отвечаю на сложные вопросы, встающие перед представителями моей культуры.

Я уважительно кивнул.

— Эти вопросы, как правило, далеки от мирских проблем. Могу назвать тебе три последних, с которыми ко мне приходили.

— Большая честь, — буркнул я.

— Есть ли цвет у ветра? — торжественно произнёс хоппер. — Стыдно ли знать больше необходимого? Что рождается там, где умирает надежда?

— Крайне важные вопросы, — сказал я, глядя хопперу в глаза. — Даже стыдно, что я пришёл с простым.

Хоппер опустил взгляд и налил себе ещё чая. Поинтересовался:

— Почему ты думаешь, что народ философов и мистиков ответит на твой вопрос?

— Потому, что народ философов и мистиков странствует с песнями и танцами. И когда где-то накаляется обстановка, таборы хопперов тянет туда, как железные опилки магнитом. Вы пляшете и поёте, показываете фокусы, предсказываете будущее, исцеляете болячки, даёте советы. А потом разбредаетесь. И все проблемы уходят с вами, бунт гаснет, не разгоревшись, мир восстановлен.

— Мы ценим мир и бережём его.

— Возмутители спокойствия бесследно исчезают после вашего визита, — заметил я.

— Это цена мира, — невозмутимо произнёс хоппер.

— Три часа назад погиб мой друг-рили. Он учёный, специалист по Обращению.

Хоппер шевельнулся. Спросил:

— Макоррсанноакс?

— Да. Он скрывался в тюрьме, но там произошёл бунт. Он предпочёл покончить с собой, чтобы защитить свою супругу.

— Благородно, — признал мастер истины.

— Макс успел сказать мне одну фразу. Беззвучно. Я умею читать по губам.

Хоппер молчал.

— «Найди представителя Контроля». Полагаю, это та часть поиска истины, на которую я получу ответ от тебя.

Я очень надеялся, что мастер истины не станет валять дурака.

Он не стал.

— Ты нашёл. Знаешь постулаты Контроля, Никита?

Я посмотрел на четыре свечи. Сказал:

— Постулат первый. «Разрешено и ценно всё, кроме запрещённого».

— Контроль не видит запрещённого в существовании Обращённых.

Зелёная свеча вспыхнула ярким лепестком зелёного пламени.

— Постулат второй, — произнёс я. — «Запрещённое и деструктивное пресекается».

— Контроль не пытается причинить тебе вред.

Красным пламенем загорелась красная свеча.

— Третий, — осторожно добавил я. — «Контроль сохраняет спокойствие и беспристрастность».

— У тебя нет ни преимуществ, ни пороков в наших глазах.

Синий огонёк заплясал на синей свече.

— Четвёртый постулат, — я вздохнул. — «Контроль не ограничивает непознанное».

— Твоя смерть не является преступлением для Контроля. Смерть даёт развитие.

Вспыхнула ярким белым огнём белая свеча.

— Значит, Контроль не вмешивается. — Я помолчал, пытаясь понять, верю ли в сказанное. Пожалуй, верю.

— Верно. Если твои враги применят запрещённое оружие — мы вмешаемся. Это наша работа. Если возникнет опасность геноцида любого из видов, принятых в Слаживание, — мы вмешаемся вместе со Слаживающими. Если угроза тебе исходит извне — мы вмешаемся вместе со Стерегущими. Если твоя смерть будет нести глобальные риски для будущего — мы вмешаемся вместе с Думающими.

Хоппер протянул руку и сочувственно похлопал меня по плечу.

— Я понимаю. Ты огорчён.

— Пожалуй, даже больше, чем может показаться, — признал я. — Кто убил Тао-Джона?

Хоппер понимающе кивнул.

— Ты знаешь про пятый постулат Контроля?

— Разве он существует? — удивился я.

— Шуточный, Никита. Всего лишь шуточный. «Настоящий контроль возможен лишь в темноте».

— Это значит, что Контроль отвечает лишь на те вопросы, на которые хочет ответить? — спросил я насмешливо.

— Нет. Это значит, что раскрытый работник Контроля перестаёт им быть.

Хоппер неожиданно сильно дунул на свечи. Четыре язычка пламени затрещали и погасли.

Наступила полная темнота.