Житие Преподобной Марии Египетской

«Нельзя не говорить о преславных делах Божиих. Тот, кто умалчивает о них, кто скрывает чудные дела, совершающиеся со святыми людьми, тот приносит великий вред делу духовного спасения своих ближних. И я, – говорит святой Софроний, патриарх Иерусалимский, – не могу не рассказать дошедшей до меня святой повести о жизни преподобной Марии Египетской». Вот этот рассказ.

В одном из палестинских монастырей, расположенных в окрестностях Кесарии, с ранней юности подвизался подвигом благочестия некий инок по имени Зосима. Благочестивый в жизни, разумный в речах, известный чудесами и даром прозорливости, он до 53 лет подвизался в постничестве, соблюдая правила, преподанные жившими до него учителями иночества. И вот, когда Зосима выполнил все заветы этих учителей иночества, его мало-помалу начала смущать греховная мысль, что он будто бы уже достиг полного совершенства.

Однажды, в то время, как он весь был охвачен этой горделивой и греховной мыслью, ему явился Ангел и сказал: «Зосима! Ты, действительно, усердно подвизался и доблестно прошел постнический подвиг. Но знай при этом, что никто из людей не может сказать о себе, будто он достиг полного совершенства. Так и ты. Есть подвиги, которых ты еще совершенно не знаешь, а между тем они значительно труднее пройденных тобою. Чтобы видеть, какие есть еще иные, не пройденные тобою пути, ведущие ко спасению, иди в Иорданский монастырь».

Поселившись в Иорданской обители, Зосима стал жить здесь среди дивных старцев, всецело предавших себя на служение Богу. Жизнь их проходила то в молитвах и псалмопениях, которые они приносили Богу от всей полноты своих сердец, то в занятиях телесным трудом, направленных к умерщвлению плоти и возвеличению духа. Уста иорданских старцев никогда не произносили праздных слов. Не заботясь о приобретении временных житейских благ, эти иноки во всем стремились лишь к господству души над телом. Поучение в слове Божием было для них лучшей и самой главной пищей, тело же свое они питали лишь хлебом и водой.

В этом Иорданском монастыре был такой обычай. В первую Неделю Великого поста за Литургией каждый причащался Тела и Крови Господних, затем, несколько подкрепив себя постной пищей, все собирались в храме для усердной коленопреклонной молитвы. Здесь иноки прощались друг с другом, и каждый, падая ниц пред настоятелем, просил у него благословения на предлежащий подвиг. Отворялись монастырские врата, и, при пении псалма «Господь – Просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюся?» – иноки выходили из обители и переходили через реку Иордан. Лишь один или два старца оставались в монастыре не для охраны его имущества, – там нечего было похищать, – а для совершения Божественных служб в церкви.

При этом каждый из иноков брал для себя немного пищи: кто хлеба, кто фиников, кто смоквы, кто моче́ную в воде пшеницу, а кто и ничего не брал, надеясь пропитаться растущими в пустыне травами. За Иорданом иноки расходились в разные стороны по пустыне и проводили все время Великого поста в уединении, строгом посте и постоянной молитве. За неделю до Воскресения Христова, в праздник Ваий, все они опять собирались в монастырь. И никто из них не расспрашивал другого, как тот, другой, провел время в пустыне: у каждого свидетелем его подвигов должна была являться только его совесть.

В силу такого обычая Зосима также направился за реку Иордан. Двадцать дней он углублялся в пустыню, думая найти там подвижника, который бы наставил его подвигам высшего совершенства. И вот однажды в полдень, когда Зосима приостановился и, обратившись лицом к востоку, стал усердно молиться, он увидел с правой стороны как будто тень человека. Опасаясь диавольского наваждения, старец осенил себя крестным знамением и продолжал молиться. Когда же молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел, что к нему идет какой-то обнаженный человек. Тело его было черно от знойных лучей солнца; белые, как снег, волосы спускались донизу.

Думая, что это один из пустынников, старец Зосима, как юноша, устремился к нему, но явившийся, заметив его приближение, побежал прочь вдоль русла реки. Старец бежал за ним и со слезами кричал:

– Раб Бога Истинного! Сжалься над хилым старцем! Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Остановись, помолись за меня и благослови меня ради Господа Бога, Который никого не отвергает.

Тогда неизвестный человек остановился на краю русла и ответил:

– Блаженный Зосима! Не приближайся ко мне. Брось мне, нагой женщине, твою мантию, чтобы прикрыть мне наготу мою; тогда я попрошу тебя благословить меня.

Зосима, удивленный тем, что это была женщина, и в особенности тем, что она называет его по имени, понял, что она знает его по Откровению свыше. Он поспешил исполнить ее просьбу.

Незнакомая женщина, прикрывшись плащом, перешла на берег, где стоял Зосима. Здесь они склонились друг перед другом на землю и просили взаимно благословения. При этом никто из них не решался, по своему глубокому смирению, благословить первым. Пустынница говорила, что она великая грешница, Зосима же указывал на свои великие грехи и недостатки. У обоих уста произносили одно и то же: «Благослови!» Наконец, пустынница сказала, что у него, Зосимы, преимущественное право, и даже обязанность, благословить, ибо он священник. Такое знание его положения еще более смутило старца, и он вполне убедился, что пред ним великая угодница Божия.

– О блаженная матерь! – воскликнул Зосима. – Умертвив телесные немощи, ты приблизилась к Богу твоим благочестием. Не Он ли открыл тебе мое имя и мой сан? Ты великая подвижница. Поэтому я умоляю тебя благословить первой меня и помолиться за грешника, нуждающегося в твоей молитве.

Настойчивость старца победила, и женщина молитвенно воскликнула:

– Милосердый Бог, хотящий спасения душам человеческим, да будет благословен во веки!

Затем они оба поднялись с земли.

– Аминь, – ответствовал Зосима.

Пустынница, указав на то, что Сам Бог привел Зосиму к ней, дабы святой отец рассказал ей о жизни в миру, спрашивала, в каком состоянии находится теперь христианство, как живет и управляется Церковь Божия.

По благости Иисуса Христа Бог даровал Церкви благоденствие, – отвечал старец и с еще большей настойчивостью просил рабу Божию помолиться Господу за весь мир.

Пустынница, обратившись к востоку и подняв руки к небу, едва слышно молилась. Тихая ее молитва долго лилась к небу, причем пустынница видимым образом поднялась над землей. Зосима, изумленный тем, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть, в страхе вострепетал, повергся на землю и только повторял: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Он думал, что это дух, привидение.

– Не дух я, – сказала пустынница, окончив свою молитву и угадав мысли старца, – я тело и кости. Уверься, что я жена-грешница, которую очистило лишь святое покаяние… Да избавит нас Бог от великих искушений демона силою Креста Святого!

Пустынница стала истово осенять себя крестным знамением. Зосима бросился к ногам избранницы Божией, умоляя рассказать, кто она, какую и с какого времени проводит жизнь в пустыне, – рассказать для спасения его собственной души и для назидания всех других.

Вот что рассказала пустынница о себе.

– Я родилась, – говорила она, – в Египте. Двенадцати лет, отвергнув любовь родителей, я ушла в Александрию и там потеряла девическую чистоту. Без стыда и ужаса не могу даже теперь вспоминать о тех мерзостях, какие я тогда допускала в своей жизни… Семнадцать лет я предавалась ужаснейшему распутству.

И вот однажды я увидела толпу людей из Египта и Ливии, направлявшихся к морю. Я спросила у кого-то, куда они спешат. Тот мне ответил, что они отплывают в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста. Я отправилась с ними, не имея ничего, чем бы могла заплатить за переезд и пропитание, я была уверена, что мое распутство доставит мне все нужное, и потому с бесстыдством пристала к молодым людям и с ними взошла на корабль. Я утопала в мерзостях на пути и то же, если не более, делала в Иерусалиме.

Наступил праздник Воздвижения Креста. Все шли в церковь. Пошла и я с другими и вошла в притвор. Но когда я дошла до дверей, невидимая Божия сила отбросила меня от входа. Все входили, и никому никто не препятствовал, а я три, четыре раза пыталась войти в храм, и всякий раз невидимая рука не допускала меня, и я оставалась в притворе. В смущении стояла я в углу притвора и думала, по какой вине я не могу войти в храм Божий. Спасительная сила Божия озарила, наконец, мои душевные очи, и я все поняла, когда бросила взгляд на мерзость моей прошедшей жизни. Плача, я ударяла себя в перси и горько стенала. Наконец, рыдая, я подняла глаза и увидела на стене икону Божией Матери. Долго молилась я Небесной Владычице, чтобы Она смиловалась надо мной, великой грешницей, и открыла мне вход во святой храм. Потом с трепетом и надеждой я пошла к дверям церкви, и меня более уже не удерживала никакая сила, так что я могла вместе с другими войти и поклониться Животворящему Кресту.

Из этого я ясно убедилась, что Бог не отвергает кающегося, как бы грешен он ни был.

Облобызав Крест Господень, я возвратилась к образу Пресвятой Богоматери и излила благодарность за милость, прося наставить меня на путь покаяния. Тогда, как будто издалека, послышался голос: «За Иорданом найдешь полное успокоение». Я со слезами воскликнула: «Владычице Богородице! Не оставь меня!» – и тут же последовала невидимому голосу.

На пути кто-то дал мне три монеты со словами: «Прими это, мать!». С тремя хлебами, купленными на эти деньги, я пошла за Иордан по указанному мне другими пути и на закате солнца дошла до церкви Иоанна Предтечи у реки Иордана. После молитвы в церкви я омыла лицо и руки водою этой священной реки и возвратилась опять в храм, где причастилась Животворящих Тайн Христовых. Подкрепив себя половиной одного хлеба, я заснула на земле, а утром переправилась на другой берег Иордана в небольшой лодке. Так, наконец, я достигла пустыни, где и живу в ожидании от Господа спасения от телесных и душевных страданий.

Пустынница умолкла. Она принесла, таким разом, исповедь Зосиме в своей прошлой греховной жизни, но ничего не поведала о своей жизни в пустыне. Старец настойчиво молил ее сделать и это. И тогда, уступая настойчивой просьбе Зосимы, пустынница рассказала ему следующее.

Семнадцать лет прожила она в пустыне. Когда были съедены оставшиеся два с половиной хлеба, она продолжала питаться растениями. Ужасная борьба с различными невзгодами продолжалась очень долго. Пустынница часто страдала от голода и жажды, и эти страдания становились еще более мучительными, когда ее преследовали мысли о мясной пище и вине, которыми она наслаждалась в Египте, или когда злой дух воскрешал в ее памяти блудные песни, к которым она привыкла. В этой тяжелой борьбе со своими безумными страстями, как с лютыми зверями, ей приносила успокоение только горячая молитва, возносимая к Богу и Пресвятой Богородице.

Одежда пустынницы истлела от ветхости и распалась, и тело ее подвергалось влиянию всех перемен года: летом его жгли раскаленные лучи солнца, зимой терзал холод. Не раз она, как бездыханная, падала на землю, обожженная солнцем или окоченевшая от мороза, претерпевая душевные и телесные мучения. Но Царица Небесная не отказывала ей в Своей помощи.

– Вспоминая, – говорила Зосиме пустынница, – от каких зол избавил меня Бог, я нахожу для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: всесильное слово Божие питает и покрывает меня, ибо не хлебом единым жив будет человек. И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин.

Услышав, что подвижница произносит слова из Священного Писания, старец Зосима спросил, не изучала ли она его.

– За все время своей жизни в пустыне, – ответила она, – я никого не видела из людей, кроме тебя, а по книгам никогда не училась. Но Слово Божие, живое и действенное, само учит знанию человека. Но довольно, довольно мне говорить! Заклинаю тебя Воплощением Слова Божия: молись за меня, грешную.

Зосима со слезами произнес:

– Да будет благословен Бог, совершающий бесчисленные чудеса! Благословен Бог за милость ко мне! Воистину, Ты, Господи, не отвергаешь стремящихся к Тебе.

Пустынница стала затем умолять старца именем Спасителя не говорить о ней никому ничего прежде ее смерти. «В следующем году, – произнесла наконец она, – не выходи, отче, из монастыря с другими в начале поста; да тебе и нельзя будет выйти. В Великий же Четверг приходи на берег Иордана и сподоби меня причаститься Тела и Крови Христовых… Затем передай отцу Иоанну, настоятелю обители, в которой ты подвизаешься, чтобы он более внимательно смотрел за собой и духовным стадом своим».

Когда в следующем году в начале Великого поста вся братия монастыря выходила в пустыню, старец Зосима лежал больной и не смог, по слову пустынницы, выйти из обители. Когда же возвратилась братия и наступил день Тайной Вечери, Зосима отправился со Святыми Дарами к Иордану. Здесь он увидел, как святая пустынница, осенив воду крестным знамением, прошла по воде, как по суше. Зосима, по ее просьбе, прочитал Символ веры и молитву Господню «Отче наш», потом причастил ее. Тогда она с поднятыми к небу руками воскликнула:

– Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое.

Затем, обращаясь к старцу, сказала: – Умоляю тебя, отче, приди в следующий пост к тому ручью, где прежде ты беседовал со мною.

Из предложенной Зосимою пищи пустынница взяла только три пшеничных зерна и снова, как прежде, осенив крестным знамением Иордан, переправилась через реку, как по суше, и удалилась в пустыню.

В следующем году Зосима, по обычаю монастыря, опять удалившись в пустыню, направился к тому месту, где впервые увидел подвижницу. Но теперь он уже не застал ее в живых: она лежала со сложенными на груди руками и с обращенным к востоку лицом, а у главы ее, на песке, было начертано: «Погреби, авва Зосима, здесь тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце апреле, в первый его день, по приобщении Божественных Таин».

Прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, Зосима с честью похоронил тело святой в могиле, которую вырыл внезапно появившийся лев, и, вернувшись в монастырь, рассказал братии обо все́м случившемся во славу Божию.

Кончина преподобной Марии Египетской, явившей в своей жизни и бездну греха, и высоту благочестия и добродетели и показавшей всей своей жизнью, что Господь желает всем спастись, последовала 1 апреля 522 года, в царствование императора Византии Иустина Старшего, преемника святого Иустиниана, защитника и покровителя веры православной.

Богу нашему слава всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.