Не вдаваясь в исчисление всех так называемых причин и последствий великого события, которого значение мне теперь надлежит определить, я постараюсь показать, в каком состоянии находилась Западная Европа в исходе XI и в начале XIV-го века, то есть пред началом и по окончании крестовых походов. Полагаю, что таким образом легче всего можно раскрыть исторический смысл этих движений.

Идея государственного единства была чужда XI-му веку если не в теории, то, по крайней мере, в осуществлении своем. Тогдашнее общество состояло из разнородных, друг другу враждебных и упрямо самостоятельных элементов. Церковь, феодальная аристократия и только что вышедшие на сцену истории городские общины требовали в своей исключительности не только совершенно независимого, отдельного бытия, но даже посягали, каждый в свою пользу, на самостоятельность других общественных элементов. Примирение этих эгоистических требований, прекращение страшной борьбы, наконец, подчинение этого смутного, анархического быта одному началу или закону – таково было стремление, высказавшееся в великой распре между папою и императором, между западною церковью и феодальным государством. У Григория VII и Генриха IV была в виду одна и та же цель, но они шли к ней разными путями. Трудность достижения этой цели обнаружилась скоро. Когда прошел первый жар борьбы, когда рассеялись надежды партий, которые ее завязали, тогда начались крестовые походы. Время для них настало. Несколько десятилетий прежде или после проповедь Петра Пустынника и увещания папы Урбана не могли бы обнаружить такого сильного влияния.

Осуществление того отвлеченного, основанного не на самой природе общества, а на искусственных соображениях политического быта, о котором мечтали, каждый по своему, феодальный владетель, клирик и горожанин XI-го века, было невозможно в Европе. Здесь существовало слишком много исторических условий, следов прошедшего, при которых ни одна из господствовавших тогда политических форм не могла развиться во всей полноте и чистоте своей. Окончательному развитию феодального государства мешали феократические притязания пап. Города, еще молодые, еще робкие в своих требованиях, приставали то к той, то к другой стороне, не отдаваясь совершенно, впрочем, ни той, ни другой и стремясь к самостоятельности, которую, конечно, не хотели за ними признать ни император, ни папа. Но исход борьбы был сомнителен. Первые двадцать лет не привели ни к какому результату, утомили боровшихся и поколебали у всех надежду на успех скорый и решительный. Таково было состояние умов, когда явился Петр Пустынник. Он указал Западной Европе на край, где жил и страдал Спаситель, где еще были видны следы его земного странствования. Этот край надлежало освободить от неверных. Во всех классах европейского общества поднялись вместе с религиозным воодушевлением иные темные надежды. Там, на освященной жизнью Спасителя почве, думала церковь создать, по идеалу своему, феократическое государство; там, в земле той, завоеванной у врагов христианства, надеялся феодальный барон утвердить незыблемо права свои, не стесняясь, как в Европе, возражениями других, если не равных, то и не подчиненных ему членов общества. Наконец, сюда же шли горожанин в надежде жизни более твердой, более обеспеченной против притеснений феодализма, и бедный раб (villanus), мечтавший найти свободу у гроба Того, Который умер за всех. Не надобно забывать также, что в это время поприще для великих феодальных предприятий в Европе уже замкнулось покорением Англии норманнами. Младшие сыновья ленных владельцев, бездомные рыцари, которым в наследие от отца шло только вооружение и конь, пошли на Восток добывать себе новые лены. В Европе им не было места и надежд.

В лекциях Гизо («Histoire de la civilisation en Europe») и истории Франции Мишле прекрасно показаны первые результаты столкновения мира христианского с миром ислама. Я не буду повторять того, что уже столько раз сказано. Крестовые походы, или лучше сказать крестовый поход продолжался двести лет, и в это время, которое можно назвать «периодом стремления к идеалам», лицо Европы изменилось. Император и папа кончили вековую тяжбу свою; силы того и другого были истощены, значение потрясено. Оба отказались от недостижимой цели. Политические идеалы Среднего века не осуществились в Европе, не осуществились они и в Палестине. В королевстве Иерусалимском боролись те же элементы, которые не уживались в Европе. Попытка основать там политическое общество на отвлеченных, не из действительности взятых схемах не удалась.

В начале XIV века венецианец Марино Сануто написал книгу под названием «Secreto fidelium crucis», в которой он предлагает новые планы к завоеванию Палестины, но у него в виду не один гроб Спасителя, не идеальное устройство новых обществ, которым нет места в Европе, – он показывает торговые выгоды, которые можно извлечь из обладания землями, лежащими у Средиземного моря. Эта книга обличает совершенный переворот в общественном мнении. Средний век оканчивается: он потерял веру в свои идеалы, в возможность тех учреждений, которые составляют его характеристическую особенность.