Глава 2
Месть и ненависть
Словно облако шершней окружило Диего. Знаки огня, гудя, как насекомые, кружили вокруг неё, то и дело жаля крохотными язычками пламени. «Укусы» были слабенькие, как ожоги от зажжённой спички, но их было много и с каждым мгновением становилось всё больше.
Испанка, в первый момент опешившая, отмахивалась от них, как от мух. Но отгонять парящие крохотные Знаки — всё равно, что ловить обмылки в мутной воде: брызги, визги и никакого толку. А поразить их чем-то серьёзным Диего не могла, слишком уж близко они вились вокруг неё.
Я не стал тратить время и создавать дополнительные конструкты. Чтобы выиграть схватку, требовался Талант, а не деланная магия. Нужно было срочно побороть чёртову «заморозку» и достучаться до Анубиса. С трудом подняв руку, я расстегнул камзол, задрал сорочку и прямо на животе принялся выводить связку Знаков с малой Печатью. Без small wand’а, пальцем, не глядя, напряжением всех сил стягивая на себя окружающий эфир — это, знаете ли, как стоять на голове в муравейнике. Одна ошибка, и от меня останется один лыбящийся скелет.
— Аррх!
Одним глазом я всё же приглядывал за Диего. Не сумев отмахаться от моих огненных «комаров», испанка резко кувыркнулась через спину, пытаясь уйти от жалящих Знаков. Ей это почти удалось — несколько штук отстали, и Диего развеяла их банальным всполохом. Торжествующе захохотав, она повторила приём.
Пока испанка так каталась по поляне, пыхая магией, я дорисовал связку и на последнем рывке активировал. Давай, работай! Живот обожгло огнём, будто на него поставили раскалённый утюг. Терпеть. Терпеть. Терпеть!
Использованный мной набор Знаков не предназначен для живых объектов. Его используют для снятия заклинаний и грязного эфира с крупных предметов, мебели, стен и прочего подобного, когда подозревали в скрытой наведённой порче. Но я был почти уверен — с «заморозкой» эта штука тоже справится. Вот только ощущения от её работы просто адские: будто оказался в застенках пыточной и опытный палач выжигает внутренности. Кровь, казалось, кипела, и даже в глазах стало горячо.
— El dumbass mas grande en el mundo!
Удар сапогом под рёбра я почувствовал как слабый толчок. Диего разделалась с моими Знаками и пришла довести до конца начатое. Бестолку — сейчас я мог думать только об огне, полыхающем внутри. Конечно, риск, что она меня убьёт, был, но я сделал ставку на то, что испанка всё же постарается довести до конца ритуал и вытащить из меня Талант для своих целей. И расчёт оказался верным.
— Думаешь, это бы тебя спасло? Come mierda!
Она ещё несколько раз стукнула меня ногой.
— Ничего, сейчас я разберусь с тобой, Констан. Сейчас.
Сильным ударом она врезала мне каблуком сапога по руке. К счастью, не сломала пальцы, а только вбила их в мягкую землю.
Я застонал, дёрнув головой из стороны в сторону. Испанка ухмыльнулась, принимая мою боль от заклятья на свой счёт.
— Вот и всё, дурак. Кончилось твоё время.
Заново проведя начало ритуала, Диего встала у меня в изголовье и принялась нараспев читать на латинском.
— Ameno omenare imperavi ameno!
Пентаграмма вспыхнула жёлтым светом.
— Ameno ameno lantire lantiremo dori me!
Эфир в воздухе сгустился и задрожал.
— Dori me interimo adapare dori me!
Знаки, нарисованные на концах лучей звезды, загудели, включаясь и готовясь разорвать меня изнутри.
— In nomine Spiritus Sancti.
Диего вскинула руки, собираясь активировать всю эту гигантскую конструкцию из Знаков и Печатей. Полагаю, сейчас я должен кричать от ужаса и пытаться высвободиться, но я только улыбнулся.
— Amen!
Деланная магия — это не всполохами и «молотами» кидаться, как бы презрительно не отзывались о ней Талантливые маги. Сочетания символов крайне важны, одна маленькая эфирная чёрточка может поменять работу конструкта на противоположную от задуманной. А Диего, хоть и подготовленная рисовать какие-то фигуры, деланную магию презирала. За что и была наказана.
Знак Циркумфлекса, начерченный мной на земле, включился с остальной пентаграммой и грубо ворвался в её работу. Смял контуры, скомкал и швырнул в лицо активатору — моей «обожаемой» испанке. Упав на землю, Диего принялась кататься, силясь сбить раскалённый эфир.
— А-а-а-а!
Вместе с пентаграммой Циркумфлекс сдёрнул связку Знаков, нарисованных на моём животе, и остаток «заморозки». Меня будто подбросило, а в груди завыл страшным голосом Анубис, освобождённый и злой до крайности.
* * *
Я встал и выпрямился в полный рост. Ёшки-матрёшки, хорошо-то как! Ненавижу чувствовать себя беспомощным, не-на-ви-жу. И к Диего у меня теперь счёт размером с гору — такой не выплатишь деньгами или услугой, оплата только кровью. И за то, что работала на Голицына, и за попытку лишить меня Таланта. Анубис рявкнул в груди, требуя и свою долю мести.
Диего, откатившаяся на десяток шагов, прекратила орать, потушила пламя и тоже поднималась на ноги. Смотреть на неё было страшно. Лицо всё в чёрных оспинах от «укусов» огненных Знаков, белая блуза сгорела, оставив её с обнажённой грудью, заляпанной чёрной сажей и пеплом, глаза бешеные, губы плотно сжаты.
— Сдавайся, Диего.
Подняв руку, я выставил в её сторону ладонь и приготовился к драке.
— Сдавайся. Обещаю, пытать и мучить не буду. Насчёт сохранения жизни не уверен.
— Ха! — она ударила рукой по сгибу локтя. — Подавись, Констан! Чтобы я, Мария Диего Франсиско Бальбоа де Кастро-и-Тенорио, отдалась на волю некрота?
— Тогда ты просто умрёшь. А потом я тебя подниму и заставлю служить мне.
Она оскалилась и взвинтила Талант на форсаж. Мне призывать Анубиса не требовалось, он и так был на пределе и требовал немедленно порвать испанку на тряпочки. Я оглядел поле боя: орк-учитель отволок Боброва в лес на безопасное расстояние, так что поляна была в моём полном распоряжении.
— Умрёшь ты, malparido. А я станцую на твоей могиле. Хотя нет, танцевать для тебя слишком позорно, я помочусь на тот холмик, где ты будешь лежать.
— Фу, сударыня! Что за выражения? Я был о вас лучшего мнения.
— Не учи меня, Констан. Я раздавила таких, как…
Я не дал ей закончить и атаковал без предупреждения. Десятком огненных всполохов, одним за другим, без паузы, а следом роем огненных метеорчиков. Прикрылся щитом, сменил позицию, отбил ещё «микромолоты» и атаковал снова.
Несколько минут мы перебрасывались заклятьями, стараясь нащупать слабину противника. Было видно: Диего рассчитывала на лёгкую победу, думая, что я недалеко ушёл в развитии. Но силы оказались практически равны, и ей приходилось выкладываться по полной. Магия выжигала эфир вокруг нас, заставляя полагаться на внутренние резервы Талантов. Запах перегара эфира становился всё сильнее — лет пятьдесят на этой поляне ничего не будет расти, отравленное им, лес наполнится ведьмиными кругами и покалеченными животными.
— Hijo de mil putas! Ублюдок! Я вырежу тебе…
Последние слова я не расслышал. Диего обрушила на меня облако ледяной крошки, пытавшейся забить мне горло, залепить глаза, а следом за ним огненное копьё полетело прямо в грудь. Я отбился от этой гадости, одновременно засыпая испанку всполохами, чтобы сбить прицел и не дать повторить серию. А следом швырнул «молот», залитый силой под завязку. Только не в саму Диего, а в землю в двух шагах перед ней.
Расчёт оказался верен — испанка не стала разрушать или отклонять летящее мимо заклятье, и зря. «Молот» жахнул так, что у меня заложило уши. Взрыв взметнул целый фонтан земли, волной обрушившийся на Диего. Вреда ей такой «душ» не нанёс, но отвлёк, и дал мне возможность сократить дистанцию.
В три больших скачка я добрался до неё, перепрыгнул воронку от «молота» и оказался лицом к лицу с предательницей. Заклятья, Знаки, всполохи? Моей ненависти не нужны были подпорки. Я ударил в неё чистой силой, самим Анубисом, а заодно схватил её обеими руками за шею и принялся душить. Н-на! Получи, тварь!
Она ответила мне тем же — голой силой и пальцами на горле.
Ни вздоха, ни крика, ни шёпота. Глаза в глаза, ненависть к ненависти, Талант на Талант. Ближе, чем мать и дитя, сцепившись крепче любовников, посреди взбесившегося пылающего эфира стояли мы с Диего и убивали друг друга. И между нами было только одно:
Сейчас. Немедленно. Сдохни!
* * *
Йоту за йотой, дюйм за дюймом я ломил её. Воздух, запертый в лёгких, горел огнём, глаза вылезали из орбит, но я не собирался отпускать испанку. Умри! Прямо сейчас, сию секунду! Жаль, закончить поединок никак не получалось — её ненависть оказаолась не меньше моей, и Диего была готова утащить меня в ад даже ценой своей жизни.
Не знаю, чем бы закончилось это всё, но помощь пришла, откуда я и не ждал. За спиной Диего выросла бледная тень — обожжённая, в лохмотьях расползающейся кожи, с оскаленными зубами черепа: Киж растерял весь человеческий вид.
Уж не знаю, тянул он себя за волосы или так дёргался, что свалился, но ему удалось снять самого себя с дерева и освободиться. Он молча, не издавая ни звука, подошёл к испанке сзади. Подмигнул мне подпаленым веком, а затем без размаха всадил в спину Диего нож.
— А!
Она вскрикнула. Глаза её расширились, хватка начала слабеть, а Талант забился, как выброшенная на берег рыба.
Я не успел остановить Анубиса. Разъярённый шакал рванулся вперёд и обрушил на испанку всю свою мощь. Её тело вспыхнуло изнутри, дёрнулось в моих руках и посыпалось на землю серым прахом.
Мария Диего Франсиско Бальбоа де Кастро-и-Тенорио, терциарий Конгрегации священной канцелярии, или, по-простому, агент инквизиции, умерла окончательно и бесповоротно.
* * *
Рухнуть на землю, закрыть глаза и лежать не шевелясь — вот единственное, чего мне хотелось. После схватки у меня болело вообще всё, что может болеть. От пяток до макушки, точно через меня пропустили электрический разряд. От сгоревшего эфира саднило лёгкие, из носа капала кровь, а живот горел адским огнём. Никогда больше не буду накладывать Знаки на самого себя, никогда!
И всё же я не имел права лечь и отдыхать. Рядом со мной были живые и мёртвые, о которых я должен был позаботиться.
Кузьма, верный мой возница, оказался убит. Удар испанки раздробил ему череп и не оставил ни одного шанса. А вот Васька, что удивительно, выжил и почти сразу пришёл в себя, стоило мне плеснуть на него водой. Поразительная у парня способность: получать по голове, пропускать сражение и выходить из него невредимым. Надо проверить, не лежит ли на нём заговор какой-нибудь деревенской колдуньи — народная магия порой бывает эффективней высокой.
Вдвоём с Васькой мы отыскали в кустах орка-учителя и Петра. У Апполинария оказались сломаны обе ноги. Не представляю, как он ползал в таком состоянии? А Бобров, кроме двух выбитых зубов, лишился ещё и левого глаза. Обоих, находящихся в полуобморочном состоянии, мы перевязали и перенесли к дормезу. Как же дорого обошлось предательство испанки!
Последним я занялся Кижом. Мертвец лежал рядом с местом гибели Диего и не шевелился, словно умер по-настоящему. Но стоило мне подойти, как он поднял веки и уставился на меня пустыми глазами.
— Сделал всё, что смог, Константин Платонович, — прохрипел он, — что смог. Не судите строго, больше этого не повторится.
— Лежи и не дёргайся.
Я опустился рядом с ним, разглядывая его повреждения. От лица остался один оскаленный череп, рёбра выглядывают в прорехи сожжённой кожи, правая рука оторвана по локоть. Не жилец, сказал бы любой, кто увидел его. Не жилец, согласился бы я, но он и так был мёртв последние тридцать лет.
— Простите, Константин Платонович, я опоздал.
— Заткнись, будь добр, а? Только твоих извинений не хватает.
Положив ладони ему на грудь, я дёрнул Анубиса и разом влил в мертвеца все силы, которые нашёл.
— Ах-х-хр-р-р…
Меня замутило от перерасхода сил. Голова закружилась, и я плюхнулся на задницу, зажмурив глаза и тряся головой.
— Не надо так резко, Константин Платонович.
Голос Кижа прозвучал откуда-то сверху. И тут же ладонь мертвеца ухватила меня за руку и потянула вверх, помогая встать.
— Идёмте, Константин Платонович, надо ехать домой.
Я проморгался и увидел Кижа, новенького, будто и не было никакой драки. Вот только руку влитая сила не вернула, оставив культю безжизненно болтаться.
— Жаль, — Киж усмехнулся, — я был так привязан к этой руке. Мы столько лет были вместе, а теперь придётся искать новую.
— Э-э-э-э… Что?
— Мне раз десять руку отрубали, — пояснил Киж, усаживая меня в дормез, — но Василий Фёдорович каждый раз пришивал новую. Вы же подберёте для меня что-нибудь подходящее? Только дворянскуюе, пожалуйста, я не могу сражаться рукой простолюдина.
Представив, что мне нужно искать свежий труп, отпиливать ему руку и приделывать Кижу, я покачал головой.
— Нет уж, Дмитрий Иванович, обойдёмся без этого. Каждый раз ходить на кладбище за запчастями для тебя слишком накладно. Сделаю тебе крюк, будете на пару с Бобровым изображать банду пиратов.
На меня напал нервный смех, и Киж неодобрительно покачал головой. Закрыл дверь в дормез и скомандовал Ваське везти нас домой.
