Глава 2. РОЖДЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

В поисках нового государства

Итак, 2 декабря 1991 года вопрос о создания нового государства был решен. Безальтернативное голосование на референдуме, где не говорилось о разрушении СССР, вряд ли могло иметь другой результат. К тому же прямой вопрос о выходе из Советского Союза или о его рос­пуске не звучал. Гражданам предлагалось поддержать Акт о незалежности, 24 августа 1991 года принятый Радой № 1. Этот Акт, в свою очередь, пафосно заявлял об исторической угрозе, которая нависла в связи с переворотом ГКЧП, и о тысячелетних традициях госстроительства на Украине, провозглашая самоуправление под брендом «незалежность».

Юристы до сих пор спорят о легитимности проведения референдума и существовании самого Акта о незалежности. Дело в том, что весной 1991 года состоялся еще один референдум, на котором вопрос был сформулирован четко и касался сохранения СССР. Тогда более 70 % граждан выступили за сохранение Союза, несмотря на то что специально для республиканского референдума Рада № 1 добавила еще один вопрос — о том, что Украина должна вступить в какой-то несуществующий Советский Союз Суверенных Государств (СССГ) на основании декларации о суверенитете. За это проголосовали 80 % граждан.

Зачем понадобилась путаница, станет ясно позднее: новая власть в лице Рады № 1 и ее председателя Кравчука с помощью всенародного голосования легитимизировала сомнительные с точки зрения госбезопасности Союза документы: одно дело — декларация, принятая 450 начальниками, и совсем другое — голосование общества на референдуме. А общество, напомню, хоть и было политизировано, но с манипуляциями и политическими технологиями еще не сталкивалось. Поэтому 80 % граждан проголосовали за завиральную сущность, придуманную Кравчуком, — некий СССГ, тем самым легитимизировав декларацию о государственном суверенитете. На языке Уголовного кодекса это подлог и зло­употребление служебным положением, а после референдума — исторический документ. Таковы правила политической игры, что вовремя не наказанный преступник может стать хозяином положения.

Аналогичным образом, с помощью подлога, Кравчук протащил себя в качестве президента № 1, проведя президентские выборы в один день с референдумом. Тогда же была опробована одна из рабочих политических технологий украинской политики — испугать национализмом, чтобы советские граждане сплотились вокруг начальства, каким бы оно ни было. Кравчук выиграл в первом туре и со стороны казался безальтернативным кандидатом. Однако, если копнуть глубже, все намного интереснее.

Принцип № 14. Президентские выборы № 1 от 2 декабря 1991 года — легитимизация национализма в политике

Несмотря на победу в первом туре, у Кравчука были хоть и выгодные, но соперники, а не статисты. Второе место занял Вячеслав Черновол — основатель и лидер партии «Рух» («Движение»), которая заняла правонационалистическую позицию, но без откровенной бандеровщины. Черновол хоть и набрал чуть более 20 % голосов, но в трех областях — Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской — победил Кравчук.

При этом Черновол не был единственным националистом. Третьим пришел Левко Лукьяненко, который шел под черно-красными флагами ОУН и получил почти 4 % голосов. Но и это не все. Также выдвигался кандидат Игорь ­Юхновский «от профессорского состава», как сказали бы сейчас либералы. Он получил меньше 2 % голосов, однако на его кампании ярко проявил себя Леонид Кучма — доверенное лицо, депутат Рады № 1 из Днепропетровска. Юхновский вел команду, похожую на ту, которую в России вели во власть Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.

Таким образом, победа Кравчука на самом деле была пирровой победой. Президентский пост можно получить с помощью подлога, но такую власть всегда будут ставить под сомнение.

Тем не менее, чтобы достичь своих целей, Кравчук легитимизировал разные версии ­украинского национализма в политике. Дальше мы увидим, как власть была вынуждена опираться на эти силы, в результате чего они усиливались.

Сложилась шизофреническая ситуация: общество было массово советским и откровенно не понимало, что происходит. Президентские выборы воспринимались как присяга, и она была принесена. Но внутри власти бурлили очень сложные процессы. В частности, имелась серьезная проблема — должности «президент» в Конституции УССР просто не было. Кравчуку удалось провести через Раду № 1 закон, вводящий президентский пост с очень размытыми полномочиями. Новшество объявлялось временной мерой до момента принятия новой Конституции, а это произошло только через четыре года и вылилось в отдельный политический кризис.

Первый кризис двоевластия. Поиск модели государства. 1991–1994 годы

Итак, с февраля 1992 года на Украине установилась странная форма двоевластия в исполнительной вертикали. Кравчук создал Администрацию Президента, которая начала частично дублировать функции правительства. Одновременно он пытался создать систему власти в регионах, введя сомнительный институт «спецпредставителя президента». Например, в Днепропетровской области им стал некто Павел Лазаренко — эту фамилию надо запомнить, потому что в дальнейшем он сыграет важную роль в крахе государства.

Рада № 1 понимала, что ее вчерашний председатель не собирается делиться властью, и перешла в атаку. В центре противоречий оказался пост премьер-министра и состав кабинета министров. Рада № 1 потребовала от президента № 1 права влиять на кадровую политику в исполнительной власти. Пока нет новой Конституции, это можно делать лишь договорным путем. Компромиссным решением стало предоставление Раде права голосовать за премьер-министра и предлагать свои кандидатуры.

Главой правительства с советских времен оставался Витольд Фокин, которого Рада № 1 в ходе выяснений отношений с президентом № 1 отправила в отставку. Встал вопрос о власти в лице кабинета министров. Требовалась компромиссная фигура, роль которой сыграл достаточно серый депутат Кучма, принадлежавший одновременно к влиятельному днепропетровскому клану и к прослойке «красных директоров». Почему он стал премьером, станет понятно, когда разбор дойдет до украинской приватизации и создания олигархического сословия. С момента избрания Кучмы премьер-министром двоевластие усилилось. Рада № 1 дала ему право вводить декреты правительства, действующие на уровне законов. Изюминка была в том, что на эти декреты не мог повлиять президент № 1. Так полномочия Кравчука, которые он только-только настроил, вышли из-под контроля. Он попытался подчинить себе ряд ключевых министерств напрямую, но нарвался на сопротивление и премьер-министра, и Рады № 1.

Принцип № 15. Донецко-днепропетровский баланс в центральной власти

Рассматривая исполнительную власть, мы в лучшем случае упоминаем фамилию премьер-министра, не учитывая весь кадровый состав. На Украине, принимая во внимание влияние кланов в Раде, просто невозможно не учесть интересы «донецких» и «днепропетровских».

Для голосования по вопросам бюджета и принятия такого ключевого закона, как закон о приватизации, всегда нужны коалиции. Нельзя не учитывать интересы двух регионов, где живут 15 % граждан и сосредоточено 60 % промышленного производства всей республики. Поэтому Кучма стал премьер-министром в первую очередь как «днепропетровский», а первым вице-премьером у него был представитель «донецких» — Ефим Звягильский — колоритная фигура (потом он скрывался в Израиле). Еще одним вице-премьером стал представитель шахтерского лобби из Луганска — Юлий Иоффе, которого тоже можно отнести к «донецкому» клану.

Появление этих двух фигур в правительстве связано с влиянием уличной политики и конкретно — управляемого бунта шахтеров. Протесты горняков по всему СССР приблизили конец власти Горбачева, но с 1992 года социальная ненависть самой организованной советской части пролетариата в Донбассе переориентировалась с центральной власти в Москве на новую власть в Киеве. Звягильский и Иоффе пришли в высшие эшелоны власти с постов руководителей на шахтах. Их буквально занес в кресла шахтерский бунт и четкая работа профсоюзных организаций. Так формировался особый политический профиль Донбасса, характеризующий союз «красных директоров» и возрожденной Компартии, которую попытался запретить президент № 1.

В вотчине «днепропетровских» региональный политический союз не сформировался, поскольку данный клан изначально претендовал на всю полноту власти в республике. Кравчук на посту президента № 1 был лишь временным недоразумением в рамках конкуренции двух этих мощных кланов.

Всегда следует помнить, что политическая борьба 1992–1995 годов шла на фоне острого­ экономического кризиса и хозяйственного краха нового государства. Далее эти процессы будут рассмотрены подробно, а пока достаточно упомянуть, что новая валюта в 1993 году обвалилась на 10 600 %, зарплаты выдавали каждую неделю, а магазины в особо острые месяцы переписывали ценники ежедневно. Поэтому политическая борьба в государстве проходила под эгидой поиска «крайнего», который несет ответственность за полный коллапс управления. Советские институты работали по социальной инерции, а большинство бывших советских граждан участвовали в бесконечных митингах. Общество, привыкшее десятилетиями получать аванс и зарплату день в день, не могло понять, что происходит. Разлад в государстве, естественно, первым делом сказался на системе МВД: в 1990-х годах эти процессы в РФ и на Украине мало отличались.

В 1992 году новая власть президента № 1 и в Москве (Ельцин), и в Киеве (Кравчук) проходила в борьбе с парламентом, который их выбрал. Во внутриполитической сфере двух новых государств действовали разные факторы, но процессы были одинаковые. Оба президента оказались в схожих политических тупиках. В российском случае все завершилось расстрелом Белого дома и ликвидацией института «Верховный Совет». В Киеве все прошло более мирно. Сначала президент № 1 уступил двум главным кланам республики и отдал им правительство. Кучма сформировал кабинет либералов по тому же типу, что и в России (Гайдар — Чубайс). Так, без всяких выборов в центральную власть проник либеральный профессор Юхновский, которого поддержали всего 2 % избирателей. Пакет острых либеральных реформ, обрушивший последние советские хозяйственные связи и обусловивший обнищание 90 % населения, вызвал острый приступ ностальгии по советской власти и массовую миграцию.

К весне 1993 года бунтовала уже вся рес­публика: Рада № 1 готовилась объявить импичмент, а Кучма со скандалом покинул пост главы правительства, жалуясь на недостаток полномочий. В должности исполняющего обязанности премьера внезапно оказался тот самый Звягильский, который вообще-то директор ­шахты и даже не успел поработать мэром Донецка, откуда судьба вознесла его на олимп центральной власти.

Одновременно в государстве наметился региональный сепаратизм. В Крыму был свой президент, который пообещал рублевую зону с Россией и стал напрямую выстраивать контакты с Москвой. В Закарпатье провели референдум об особом самоуправлении, на Донбассе готовили похожий. В Одессе местные политики декларировали особый эконо­мический режим порто-франко для порта и города.

Тогда, в 1992–1993 годах, стало очевидно, насколько легко манипулировать советским обществом, лишившимся организующей роли государства. Яркое политическое событие — явление Марии Дэви Христос, лжепророчицы Марии Цвигун. Движение «Белое братство», зародившееся и развивавшееся на Украине, стремительно охватило дезорганизованные массы. В него очень быстро влилось более 150 000 человек; эпицентрами были Харьков и Киев. Тысячи людей, собиравшихся в толпы и впадавших в средневековое религиозное исступление, стали качественно новым явлением в государстве. Само «Белое братство» подавила система МВД, но фактор массового умопомрачения наравне с ­организованным бунтом (шахтеры в 1989–1992 годах) превратился в вечного спутника внутренней политики Украины. Состояние умопо­мрачения присутствовало в украинской политике начиная с 1992 года и постепенно превратилось в главную политтехнологию. Майдан-2004 и Евромайдан-2014 — явления, похожие на «Белое братство» с точки зрения воздействия на общество и государство.

Принцип № 16. Безгосударственность как идеология

УССР всегда жила достаточно федеративным устройством, несмотря на унитарный характер республиканской власти. Особенно это было видно в мегаполисах Юго-Востока, связанных с Москвой и Ленинградом на уровне научных, отраслевых и производственных контактов. Они рухнули первыми: академики, ученые, геологи оказались не нужны новому государству.

Очарование перестройкой прошло к 1993–1994 годам, все остальное время политическая история Украины — бесконечный политический кризис. Этого нельзя сказать об экономике, где выстраивались очень жесткие правила, включая неформальную власть и неформальные налоги. Фактически сформировались две системы — политическая власть, где бесконечный бардак, и понятная феодально-криминальная система бизнес-отношений. Например, любому прагматичному человеку было ясно, что государство в текущей модели — лишний элемент, которого чем меньше, тем лучше.

На поверхности бушевали политические кризисы, а внутри республики сформировалось коммерческое государство с очень удобной системой коррупции. Это привело к тому, что к середине 2000-х годов частные корпорации не только обладали частными охранными армиями и центральными телеканалами, но и контролировали отдельные суды в разных регионах Украины. Идея безгосударственности постепенно охватывала деловые слои населения. К концу 1990-х годов на 90 % оформилась прослойка хозяев экономики — 2 % граждан, в руках которых сосредоточено 90 % экономики. В этом смысле модели распределения общественных благ на Украине и в России строились на общих принципах. Как только человек зарабатывал совсем немного денег, открывалась «ласковая коррупция»: любой вопрос в отношениях с государством был решаем — согласно определенному неформальному тарифу. Так, в Одессе выдавали паспорта тысячам сирийцев и грузин, а в Харькове легализовали вьетнамцев через связи по линии крупнейшего в Восточной Европе рынка «Барабашо́во».

Идею безгосударственности подхватили западные сети влияния, работавшие в республике с момента ее основания. Ликвидировать государство, чтобы на смену пришли коммерческие договорные отношения, — идеал, который до сих пор популярен среди «хозяев экономики» и в России. Это постсоветский либерализм, фиксирующий состояние вечных 1990-х, потому что, кроме коррупционного удобства, без­государственность неизбежно приводит к ­созданию влиятельных частных бизнес-субъектов, претендующих на то, чтобы заменить государство.

Идея безгосударственности поддерживается западными сетями влияния и всячески внедряется во внутреннюю политику, потому что так государство открывается для внешнего контроля. Чем меньше собственной государственности, тем больше шансов, что прорастут новые государственные институты, которыми будут управлять извне. Как это произошло в украинском случае, будет рассказано в следующих главах книги.

Если идею безгосударственности поддерживают активная часть общества и «хозяева экономики», то захват практически неизбежен. Политические кризисы, как мы увидим далее, лишь усиливают внешнюю зависимость.

Кризис двоевластия между президентом № 1 и Радой № 1 превратился в кризис многовластия с кабинетом министров, который в лице премьера Кучмы получил права экономического диктатора с неограниченными возможностями на уровне издания декретов, но очень скоро был отправлен в отставку. Иного выхода, кроме перезагрузки власти, не наблюдалось. Идти на силовой вариант президент № 1 явно был не готов, поэтому под угрозой импичмента объявил тотальные перевыборы.

Тысяча девятьсот девяносто четвертый год — ключевой год, когда проявились противоречия, в результате погубившие Украину. Внеочередные выборы зафиксировали региональный раскол общества, который так и не удалось преодолеть до раскола государства. Особняком стоял крымский вопрос, бросавший вызов центральной власти в Киеве: существование внутри унитарной республики еще одной республики — само по себе нонсенс. Крым в составе Украины был вечным напоминанием о ее федеративной сущности, чем не мог не вызывать раздражение у правящих элит в Киеве.

Перед глазами был пример российского кризиса, а также гражданские войны в Молдавии, Грузии, Таджикистане и Армении с Азербайджаном. Напомню, что одновременно с кризисом власти между президентом № 1 Ельциным и Верховным Советом разворачивалась гражданская война в Чечне, где создавалось первое сетевое террористическое государство Ичкерия, которую через территорию Грузии активно вооружал мировой террористический интернационал.

Украина была вполне успешным государством на фоне соседей, поэтому перевыборы 1994 года казались цивилизованным способом выхода из кризиса. Этот процесс идет до сих пор. За неполные 30 лет ни одной политической силе не удалось закрепиться в качестве партии власти хотя бы на два электоральных цикла. С момента рождения государства не было ни одной пятилетки последовательного развития без политических кризисов.

Здесь уместен белорусский пример. Респуб­лика Беларусь, учрежденная на руинах БССР, находилась в аналогичной ситуации. В том же 1994 году там состоялись выборы, которые зацементировали политическую систему, действующую по сей день. Можно сказать, что в ней кризисы загоняются внутрь общества с помощью модернизированной советской системы МВД и КГБ, после чего они вырываются наружу в виде митингов и попыток организации майдана. В белорусской политической системе выборы не являются инструментом для проявления социально-политических противоречий, поэтому анализировать их результаты не имеет смысла.

В украинской политической системе выборы, наоборот, превратились в свидетельство разгула вольностей.

Принцип № 17. Украинские президенты после 1994 года: лучшее из зол

На президентских выборах произошел региональный электоральный раскол, который, с одной стороны, дробил политические лагеря, а с другой — облегчал политическим элитам получение голосов и их конвертацию во власть. Например, решение очевидной проблемы русского языка, которому надо было предоставить статус государственного по белорусской схеме — через референдум, откладывалось от выборов к выборам. Всякий раз поднятая на предвыборные знамена, она автоматически определяла политика в тот или иной лагерь.

С электоральной точки зрения общество представляло собой два полюса, голосующих радикально противоположным образом: на одном — Донбасс (Донецкая и Луганская области) и Крым с Севастополем, на другом — Западная Украина (семь небольших областей). Остальные соседние регионы тяготели к этим полюсам, что проявлялось в голосовании за политические партии. Так, на Донбассе в 1990-е годы коммунисты получали подавляющее большинство, в то время как во Львове и Тернополе не могли преодолеть и 5%-ный барьер. Аналогично обстояли дела с идеологическими оппонентами коммунистов — «Рухом», который на Донбассе не пользовался поддержкой, а во Львовском облсовете был правящей партией. В Раде такая полюсная политическая система приводила к внешнему разнообразию, на президентских выборах — к радикализации и вечному второму туру.

Феномен одно- и двухтуровых президентов подробно разобран в книге «Украинская трагедия. Технологии сведения с ума». Здесь отмечу лишь, что второй тур дает победу и власть, но не снимает накопленные противоречия в обществе: если президент побеждает во втором туре, это значит, что победил не его рейтинг, а проиграл антирейтинг оппонента.

В 1994 году Кучма победил не потому, что был популярнее Кравчука, а потому, что Кравчук был непопулярнее Кучмы. Так и получилось: в первом туре Кравчук набрал 36 % голосов и обогнал Кучму с его 31 %, но второй тур принес Кучме победу с результатом 52 на 45 %. С тех пор на всех украинских выборах президента реализуется единый сценарий: выбор лучшего из зол. Это можно видеть и в дальнейшем — в событиях 1999, 2004, 2010 и 2019 годов.

Голосование на президентских выборах 1994 года (источник: https://www.electoralgeography.com/new/ru/countries/u/ukraine/ukraine-presidential-election-1994.html)

Область	Первый тур				Второй тур
	Кравчук	Кучма	Мороз	Лановой	Кучма	Кравчук
Крым	7,49	83,28	1,28	3,39	89,7	8,88
Винницкая	45,33	20,02	15,52	9,85	42,32	54,32
Волынская	69,93	5,54	7,59	10,76	13,96	83,93
Днепропетровская	26,25	43,49	8,73	11,87	67,81	29,72
Донецкая	16,44	54,77	16,62	6,33	79	18,49
Житомирская	47,32	19,99	14,28	10,96	41,56	55,64
Закарпатская	51,57	17,46	4,4	10,65	25,51	70,52
Запорожская	24,23	49,43	12,69	7,89	70,7	26,83
Ивано-Франковская	89,01	3,12	1,42	2,95	3,86	94,46
Киевская	41,92	18,82	13,91	16,89	38,38	58,31
Кирово-радская	30,54	21,31	21,53	19,21	49,72	45,71
Луганская	9,86	54,49	25,85	4,6	88	10,11
Львовская	90,57	3,59	1,23	1,66	3,9	93,77
Николаевская	36,8	34,01	12,72	9,01	52,8	44,66
Одесская	23,53	42,74	14,28	11,68	66,8	29,23
Полтавская	29,95	28,81	18,55	14,38	59,16	37,44
Ровенская	77,26	6,11	5,19	7,09	11,04	87,25
Сумская	23,58	30,97	25,51	11,75	67,75	28,92
Тернопольская	90,96	2,55	1,07	2,63	3,75	94,8
Харьковская	24,92	34,85	22,6	9,73	71,01	25,95
Херсонская	26,49	36,51	19,89	10,05	64,64	32,08
Хмельницкая	40,62	16,01	23,92	11,61	39,27	57,23
Черкасская	39,73	18,3	21,22	12,86	45,72	50,78
Черновицкая	55,66	21,14	6,62	7,54	35,27	61,84
Черни-говская	22,96	46,05	14,76	7,23	72,33	25,07
Киев	39,21	1,84	8,39	25,51	35,58	59,14
Севастополь	5,62	83,11	2,45	4,01	91,98	6,54
Сумма	38,32	31,14	13,31	9,54	52,15	45,06

Параллельно с выборами президента № 2, которым стал Леонид Кучма, прошли выборы в Раду № 2. Они проходили по очень странной системе: в каждом одномандатном округе — маленькие выборы со своим вторым туром. Еще имелось требование к явке — не менее 50 %. Избиратели уже весной 1994 года не проявили интереса к предвыборной кампании, из-за чего в 90 % округов выборы не состоялись. После переголосовки явку удалось поднять, но даже тогда 25 % округов оказались «за бортом» из-за нежелания людей голосовать. На этом приключения не закончились. По закону победитель должен получить 50 % + 1 голос, поэтому в некоторых округах выборы проходили в три и даже в четыре тура. При этом Рада № 2 все равно осталась недоукомплектованной, а довыборы проводились еще несколько лет.

Определение. Выборы 1994 года — точка отчуждения общества и государства

Результаты президентских и парламентских выборов 1994 года зафиксировали основные идеологические и региональные противоречия, а также отчуждение общества и государства, выраженное в нежелании участвовать в политической жизни республики. Не менее показателен состав Рады № 2: беспартийные самовыдвиженцы составили большинство в 50 %, самая большая фракция коммунистов получила 12 % мандатов, а «Рух» — всего 5 %.

Как вышло, что всего за пять лет Рада качественно преобразилась? Мало того, что вчерашние коммунисты потеряли большинство, они еще и раскололись. Появились отдельная КПУ (Коммунистическая партия) и самостоятельная СПУ (Социалистическая партия), неотличимые на уровне лозунгов и эксплуатировавшие понятную ненависть озлобленных и ностальгию смиренных граждан. Эти партии отличались своей электоральной и кадровой базой. КПУ стала партией востока, преимущественно Донбасса, так как ее возглавил бывший вожак комсомольцев из Макеевки (город-спутник Донецка). Социалистов вел пресловутый Александр Мороз, который хоть и сыграл ключевую роль в голосовании коммунистов за незалежность, но затем утратил контроль над самой большой фракцией. В 1994 году парламентские выборы проходили на несколько месяцев раньше президентских, поэтому Мороз рассматривал их в качестве трамплина. Действительно, в дальнейшем он участвовал в президентских выборах и набрал 12 %, сделавших его обладателем «золотой акции». Поддержав во втором туре Леонида Кучму, Александр Мороз конвертировал третье место на президентских выборах в пост спикера Рады № 2.

Рождение «хозяев экономики». Либерально-федеральный консенсус

Если в политике, в хозяйственной и особенно в торгово-финансовой сфере бушевал кризис, то в глубинах нового государства шли процессы, в которых противоречия не наблюдались. Законопроекты, связанные с приватизацией, принимали большинством голосов «за» со всех флангов — поддерживали и коммунисты, и руховцы. Так, 31 октября 1991 года (за два месяца до провозглашения незалежности) Рада № 1 приняла «Концепцию разгосударствления и приватизации предприятий, земли и жилого фонда». А сразу после признания незалежности, в марте 1992 года, — законы «О приватизации имущества государственных предприятий», «О приватизации небольших государственных предприятий» (так называемой малой приватизации) и «О приватизационных бумагах».

Летом 1992 года запустили первую госпрограмму приватизации, под которую попали 15 % всех основных фондов, находившихся в госсобственности. Был создан внебюджетный Государственный фонд приватизации, непонятно кому подотчетный в условиях постоянных кризисов. Однако главная хитрость крылась в законе «Об аренде имущества государственных предприятий и организаций», принятом в апреле 1992 года. Он позволил приватизировать средние и крупные предприятия по схеме аренды с выкупом. На дворе, напомню, бушевала инф­ляция в 10 600 %, поэтому «аренда с выкупом» позволяла через полгода снизить цену выкупа в 100 раз. Чаще всего использовались заемные банковские средства и происходила двойная спекуляция — уже тогда в экономике Украины сложилось долларовое мышление. С 1992 года и по сей день жители незалежной используют доллар в качестве главной валюты: в долларах продают квартиры, автомобили и предприятия; в них все берут кредиты — от правительства до простого гражданина. Интересно, что в сфере недвижимости соседней Белоруссии сложилась аналогичная ситуация, несмотря на разные экономические модели. Это связано с тем, что белорусский рубль на протяжении многих лет подвергался управляемой девальвации относительно доллара и российского рубля, что сформировало особую финансовую культуру. В Молдове такая же роль отведена евро. Высокая долларизация внутреннего рынка также наблюдается в Казахстане, Армении и Киргизии. Российская Федерация — единственная экономика бывшего СССР, где на внутреннем рынке практически преодолено хождение доллара США и евро.

Принцип № 18. Олигархия с политическими амбициями. Концерн «Славутич», «Республика», ЕЭСУ, «Интерпайп», корпорация «Атон», «Люкс» и другие

Донецкая и днепропетровская группы черпали свое могущество из промышленности региона. Однако первая подлинная олигархическая группа проросла вокруг бывшего мэра Киева Валентина Згурского. Утратив в 1990-м году пост главы Киевского горисполкома, мощный советский управленец начал создавать собственную группу влияния. Появилась так называемая великолепная семерка — коммерсанты из молодой команды Згурского, среди них — Григорий Суркис и Виктор Медведчук. Первый был непубличным управленцем, второй — юристом группы, которая уже к 1993 году оформилась в концерн «Славутич», получивший доступ к торговле нефтепродуктами, что всегда являлось президентским или премьерским бизнесом. «Славутич» был вездесущей компанией: ее интересы распространялись на футбольный клуб «Динамо» (Киев), облэнерго, металлургические и пивные заводы. Началась империя с удачной приватизации ремонтно-строительного управления «Киевжилремстроймонтаж», которое возглавлял инженер Суркис, долгие годы работавший в орбите Згурского. Постепенно «Славутич» стал лицом украинского капитализма — хозяева не прятались в тени, легализовали свои состояния и выступили в авангарде приватизации. К 1994 году он набрал такой вес, что на президентских выборах открыто выступил в поддержку Кравчука. Выборы выиграл Кучма, и у «Славутича» начались проблемы. Однако корпорация была настолько велика и влиятельна, что президент № 2 вслед за президентом № 1 предпочел с ней конструктивно сотрудничать.

История «Славутича» показывает, как росли аппетиты новых элит. Сразу после нормализации отношений с президентом № 2 началась медленная политическая экспансия корпорации: уже в 1995–1996 годах появилась медиаимперия и партия стала развиваться как инвестиционные активы. Произошел постепенный захват СДПУ(о) (Социал-демократической партии Украины объединенной), и Суркис с Медведчуком из бизнес-кресел пересели в кресла политиков. Это была первая трансформация «хозяев экономики» в публичные фигуры. Поэтому сегодня, видя Медведчука в России, следует помнить, что он являлся одним из архитекторов Украины.

На тот момент «Славутич» выступил в роли ледокола старой советской политической системы. Кучме — украинскому Чубайсу — требовались молодые и дерзкие коммерсанты, которые были опорой его власти. Поэтому, несмотря на открытую деятельность против Кучмы на выборах 1994 года, уже через год «Славутич» не только восстановил позиции, но и начал региональную экспансию.

Пик влияния двух самых ярких представителей «Славутича» — Суркиса и Медведчука — еще впереди: первому было суждено стать притчей во языцех (его фамилию на Украине будут склонять, как в России — Березовского), а второй до сих пор пытается сохраниться в высокой политике. Основы же заложили в 1992–1994 годах, когда создавался олигархический спрут, контролировавший части государства при любом президенте.

Показательным примером является прорастание в системе власти президента № 1 Игоря Бакая, впоследствии ставшего легендарным газовым трейдером и создателем президентского бизнеса «Нафтогаз». В начале 1990-х годов это молодой коммерсант из Львова, который переехал в Киев, придумал простейшую схему по продаже российского газа промышленным предприятиям через своего посредника. Так взошла звезда Бакая, начинавшего как системный газовый коммерсант президента № 1 и перешедшего по наследству президенту № 2 вместе со своими схемами.

Аналогичные газовые схемы придумали в Днепропетровской области под крышей губернатора Павла Лазаренко. Всего за несколько лет компания «Единые энергетические системы Украины» (ЕЭСУ) стала монопольным поставщиком газа для промышленных предприятий области. Поскольку они находились в госсобственности, региональная власть делала все, чтобы заводы и фабрики уходили в долги перед поставщиками газа. Через несколько лет, когда по документам те становились глубоко убыточными, госдоли переходили к частным компаниям.

Оператором газового бизнеса была Юлия Тимошенко, а металлургическая и трубная отрасли отошли компании «Интерпайп» Виктора Пинчука. Этот самый кулуарный украинский олигарх удачно стартовал под политической крышей Лазаренко, а затем не менее удачно встроился в семью Кучмы.

Корпорация «Приват» корнями уходит в комсомольско-бандитский бизнес. Комсомольцы организовали банк «Приват», а многочисленные дерзкие захваты предприятий сделали группу Игоря Коломойского главным рейдером республики. В начале 1990-х годов при губернаторе Лазаренко империя Коломойского началась с торговли бензином.

В Донецке основные промышленные активы достались корпорации «Атон» Евгения Щербаня и фирме «Люкс» Ахатя Брагина. К середине 1990-х годов эти влиятельные люди контролировали местную власть и политику. Только заказные убийства во времена «газовых войн» с Лазаренко — Тимошенко остановили первую донецкую экспансию.

«Хозяева экономики» начала 1990-х стали активно прорастать в систему власти. Вернее, те, кто находился на властных постах, раздавали части государства своим партнерам из молодых коммерческих структур. Мы рассматриваем только вершину политэкономической си­стемы Украины — события, которые освещались в прессе и официальных документах, либо те, свидетелем которых был лично автор этой книги.

Как все происходило? В каждом регионе создавались свои небольшие центры новой власти, которым доставалась часть государства. Речь не всегда шла о заводах или земле. Через десять лет у каждой влиятельной финансово-промышленной группы (ФПГ) будут свои министерские квоты, партнеры в управлении по экономическим преступлениям в Системе безопасности Украины (СБУ) и МВД, частные армии и закрытые резиденции, которые не рискнул бы штурмовать ОМОН на БТР, как было с Ринатом Ахметовым в 2005 году в Донецке. Влияние основных олигархических групп оформилось в 1992–1993 годах, после чего началась внутривидовая борьба за создание монополий. Данный процесс сопровождался дальнейшим уничтожением государства.

Итак, инфляция в 10 600 % в 1992 году и схема «аренды с выкупом» создали новую социальную прослойку, получившую доступ в большую приватизацию 1994–1999 годов. Облик новой прослойки «хозяев экономик» формировался с учетом социального происхождения ее участников. Первыми объектами приватизации стали сферы розничной торговли, услуг и прочие генерировавшие быстрый оборотный капитал. Если мы почитаем биографии богатейших людей Украины, то увидим, что в 1992–1993 годах в основе могущества лежали небольшие активы, полученные от государства фактически бесплатно и при этом приносящие прибыль. Через два года гиперинфляция завершилась, но общество уже кардинально изменилось — новые «хозяева экономики» хотели «продолжения банкета». В тот момент обладание парой кооперативных магазинов позволяло конвертировать местную эрзац-валюту в доллары и через несколько лет обладать капиталом, достаточным для покупки фабрик и небольших заводов. Наверху правительство безостановочно печатало деньги, которые, попадая в экономику, тут же обесценивались. Люди на предприятиях вроде получали зарплату, но рынок не был обеспечен товарами, поэтому цены росли пропорционально напечатанной денежной массе.

Внутри экономики параллельно шли процессы кредитования государственными деньгами с последующей конвертацией в доллары частными агентами. Самой большой аферой тех лет был государственный банк «Украина», выросший из Сельхозбанка УССР — аналога Россельхозбанка. В 1993 году банк «Украина» допечатал и освоил 1,5 триллиона купоно-карбованцев (эрзац-валюта, похожая на деньги из игры «Менеджер»), растворившихся в странных валютно-обменных операциях, хотя изначально эта гигантская сумма предназначалась для посевной. Так, уже в 1992–1993 годах сформировалась будущая банковская система. За все время с 1991 года у государства не было доминирующего банка, способного концентрировать сверхкапиталы. Частные банки всегда контролировали более 70 % финансового рынка с момента зарождения отрасли в середине 1990-х.

История с крахом государственного банка «Украина» — одно из важных событий, показывающее влиятельность финансового лобби в новом государстве. Нити коррупции вокруг этой финансово-кредитной организации вели в кабинеты высшей власти, а ее руководители получили повышение: Вадим Стельмах со своим заместителем молодым финансистом Виктором Ющенко переместился в руководство Национального банка Украины.

Принцип № 19. Президент № 2 Кучма — украинский Чубайс с народной биографией

Выдвижение Кучмы на пост премьер-­министра ускорило процессы приватизации, что сделало его фигуру удобной для «красных директоров», стремившихся как можно скорее получить контроль над предприятиями. Вокруг Кравчука объединялась киевская номенклатура, желавшая оперативно взять под контроль респуб­ликанские активы, такие как ЧМП.

Кучма не изобретал велосипед, а просто повторял все шаги российского вице-премьера Чубайса, но с учетом полученного опыта. Так он стал представителем региональных элит, которые хотели сами проводить у себя приватизацию, исключив влияние центральных властей. Президент № 2 отплатил за поддержку на выборах, введя своим указом положение, согласно которому 80 % средств от продажи госимущества перечислялись в бюджеты местных Советов.

Премьер Кучма активно акционировал гос­предприятия, для чего в 1993 году были созданы региональные отделения Фонда государственного имущества (ФГИ). После этого прива­тизация ускорилась: в 1992 году приватизировали 30 предприятий, в 1993-м — 3600, в 1994-м — 8000. Председатель ФГИ Юрий Ехануров заявил, что 80 % этих сделок состоялись в форме «аренды с выкупом» по минимальной цене.

Незаметный орган государственной власти ФГИ — один из главных институтов на Украине. Он был создан 19 августа 1991 года — за пять дней до провозглашения незалежности. С 1994 года Фонд не менял свою структуру и исправно работал при всех президентах. Хитрость была в том, что он до середины 2000-х годов не обладал единой базой данных приватизируемых объектов. Региональные отделения ФГИ в таких условиях превратились в феодальные вотчины, ставшие единственными распорядителями советского наследства.

Кучму поддержали «донецкие» и «днепропетровские». Именно Кучма открыл путь к формированию олигархических кланов, которые до сих пор владеют экономикой того, что осталось от Украины. В 1994 году президент № 2 являлся идеальной фигурой и для элит, и для избирателей. Новой прослойке «хозяев экономики» он был близок как двигатель желанной программы приватизации, за которой они следили в России и ждали подобного от собственной власти. Избирателям он был ближе, нежели Кравчук — откровенный предатель, вчерашний секретарь по идеологии Коммунистической партии Украины (КПУ), в одночасье начавший запрещать коммунистов. Кроме того, открыл путь в большую политику националистам, нарушив межнациональный баланс. Не менее важно и то, что Кравчук был западенцем из Ровенской области, а значит, чужд и «донецким», и «днепропетровским». Кучма же плоть от плоти густонаселенной части Украины, его поддержали и элиты, и электорат.

Так в итоге разошлись сценарии украинской и российской политики. В России представитель бывшей номенклатуры разогнал парламент и установил президентскую автократию. Чубайс с Гайдаром при этом остались администраторами, которых затем удалили из правительства. На Украине высшая номенклатура проиграла на перевыборах собственным либеральным реформаторам, которым удалось сформировать альянс региональных элит. Украинский Чубайс стал президентом № 2 только потому, что президент № 1 был еще хуже. Выборы — всегда меню, которое кто-то формирует. В этом один из секретов электоральной демократии.

Президент № 2 и Рада № 2, несмотря на политические разногласия, запустили приватизационный процесс на полную. В 1995 году началась сертификатная приватизация, длившаяся до 2000 года. Те, кто принял участие в арендно-выкупной приватизации 1992–1993 годов, стали единственными обладателями капитала, а население получило на руки так называемые ваучеры. Небольшие капиталы, усиленные ваучерами, приобретенными у населения, были конвертированы в более крупные объекты.

Основные семьи, контролирующие экономику Украины, сформировались в середине 1990-х годов. Затем шло укрупнение капитала — выделились 3–5 акционеров украинской экономики, с которыми должна была считаться любая власть. До финала государства Украина дожили три олигархические корпорации, которые связывают с фамилиями Ахметова, Коломойского и Пинчука. До начала СВО структуры этих людей наравне с «семипосольщиной» являлись реальными хозяевами внутренней политики в Киеве. Любое назначение на относительно высокий пост проходило согласование в посольствах США и в офисах СКМ, «Интерпайпа» или «Привата».

Все большие украинские состояния корнями уходят в два серьезных конфликта 1995–1998 годов — сначала по линии «днепропетровско-донецких» (Лазаренко — Щербань/Брагин), затем внутри «днепропетровских» (Лазаренко — Кучма). Это была острая внутривидовая борьба за собственность.

Как говорилось выше, богатства Днепропетровской и Донецкой областей составляют до трети всех богатств Украины. Одних металлургических заводов два десятка, не считая горно-обогатительных комбинатов, шахт и машиностроения. На Днепропетровщине, ко всему прочему, хорошо развито сельскохозяйственное производство, которое с советских времен готовило кадры для всей республики.

Павел Лазаренко — пример советского агроуправленца, едва не ставшего главным и единственным олигархом всея Украины. Его звезда взошла при президенте № 1, назначившем его своим спецпредставителем, что тогда означало пост губернатора с неопределенными полномочиями. Получив в управление богатейший регион в условиях гиперинфляции и приватизации, Лазаренко подошел к делу с размахом советского колхозника. Именно он создал гениальную по своей простоте схему, ставшую главным бизнесом Украины, — монопольные поставки российского газа для промышленных предприятий страны. Так родилась корпорации ЕЭСУ («Единые энергетические системы Украины»), а Юлия Тимошенко на посту директора начала свое восхождение к власти. Одновременно молодой инженер Игорь Коломойский с партнерами получил контракты на поставки ГСМ, а региональный банк «Приват», созданный вчерашними комсомольцами, стал ключевым в ваучерной приватизации в регионе. Вчерашний лаборант на металлургическом производстве — Виктор Пинчук — занялся приватизацией трубных и металлургических заводов.

Все современные днепропетровские олигархи выросли из системы уничтожения и захвата госсобственности, развернутой Лазаренко в Днепропетровской области. Госсобственности было так много, а схемы являлись настолько уголовными, что влиятельные люди вроде Лазаренко обрастали помощниками и младшими партнерами с крайне специфическими навыками и качествами. Например, согласно городским легендам, у Коломойского со студенческих времен имеется кличка Беня, отсылающая к бабелевскому герою — одесскому бандиту Бене Крику. Получил бизнесмен ее якобы за умение выбивать самые безнадежные долги.

К 1995 году, когда Лазаренко занял пост вице-премьера, он был долларовым миллиардером. Но дело даже не в деньгах, а в глубокой системе влияния, которую этот человек выстроил в Раде № 2. На посту премьер-министра он стал для президента № 2 тем же, чем был Кучма для президента № 1, — локомотивом приватизации, способным учесть интересы всех сторон. Именно с приходом Лазаренко в центральную власть украинский парламент превратился в биржу. Центральной интригой стало принятие Конституции 1996 года, когда лоббистам Лазаренко удалось склонить к голосованию и коммунистов, и руховцев. В середине 1996 года казалось, что «днепропетровские» полностью захватили власть в республике.

На другом полюсе влияния, в Донецке, времени тоже даром не теряли. Монополизация капитала в Донецкой области шла по другой схеме, не как в Днепропетровской. Там сформировался региональный альянс криминалитета, легальных коммерсантов и молодых управленцев. Первых представлял Ахать Брагин, вторых — Евгений Щербань, третьих — Александр Момот. Все они были убиты в 1995–1996 годах, когда начался передел газового рынка в интересах днепропетровской ЕЭСУ. Убийцу нашли, а заказчик неизвестен до сих пор. В результате «донецких» обезглавили, и они не скоро оправятся. Как итог, группа Лазаренко в 1997 году достигла пика могущества. Активы убитых Брагина, Щербаня и Момота оказались у младшего партнера Рината Ахметова. С этого началось восхождение самого богатого человека Украины.

Также в начале 1990-х годов появились параллельные схемы заработка на российском газе. Президент № 1 дал особые преференции концерну «Республика» Игоря Бакая, а в Днепропетровске появилось ЕЭСУ Тимошенко — Лазаренко. Газовая сфера, а вскоре и нефтяная стали главным политическим бизнесом нового государства, который напрямую зависел от контрагента, продававшего газ из России. Все работало, пока действовала схема торговли российским газом через мутных посредников вроде компании «Итера», выкупавшей у «Газпрома» газ по себестоимости, а затем распоряжавшейся им по собственному усмотрению. В те годы такие мародеры, как «Итера», искали себе подобных контрагентов в ближайшем зарубежье. В нефтегазовом транзите Украина была крайне удобной юрисдикцией, где можно творить что угодно. Учитывая огромные подземные хранилища газа и развитую трубопроводную инфраструктуру, которая требуется для обслуживания больших объемов нефти и газа, зависимость России от Украины была почти стопроцентной.

Как мы увидим в дальнейшем, посреднический бизнес на российском газе станет главным призом в борьбе за посты президента и премьера. В начале 1990-х годов участие в газовом бизнесе давало живые и быстрые деньги, которых не было ни у кого в те годы. Миллион долларов в 1992 году, 1995-м и тем более в 2000-м — три разных миллиона долларов.

В те годы в республике действовали несколько десятков газовых трейдеров, всего за пару лет обросших гирляндами государственных активов, от птицефабрик до металлургических заводов. Внезапно денег у них стало так много, что срочно понадобились собственные банки для кредитования среднего и малого бизнеса. Появление сотен региональных банков и кредитных организаций, которые еще вчера были кооперативами с лицензией на нефтегазовую торговлю, привело к укрупнению капиталов на региональном уровне. В итоге уже к концу 1990-х в каждой области оформились 2–3 региональные группы, делегировавшие своих представителей во власть.

Особняком стоит формирование прослойки «хозяев экономики» из числа контрабандистов и всего, что связано с границей. Компактная густонаселенная республика мало того, что граничила одновременно с Россией, Белоруссией, Румынией, Молдовой, Словакией, Венгрией и Польшей, так еще и имела выход в Мировой океан, развитую сеть портов и собственный торговый флот. Региональные кланы контрабандистов не были столь богаты, но их политическое влияние в родном регионе носило всепроникающий, подчас закрыто-мафиозный характер. Например, должности инспектора на венгерской или польской таможне могли передаваться по наследству либо продаваться за несколько сотен тысяч долларов. Эти кланы стремились сохранять автономию по отношению к олигархическим кланам республики и никогда не шли на полное слияние или продажу активов. Самым влиятельным представителем среди них стал Виктор Балога из Закарпатья, которому предстоит сыграть важную роль во время кризиса в Мукачево-2003, ставшего репетицией первого майдана.

Выводы

Все основные капиталы Украины были сформированы к 1995–1996 годам. Президенту № 2 Кучме удалось то, что в России не получилось у группы Гайдара — Чубайса. Он не просто провел тотальную приватизацию, но и перехватил власть у номенклатуры, создав прослойку персонально лояльных новых «хозяев экономики». Более того, дочь президента № 2 вышла замуж за олигарха Пинчука, что позволило Кучме сохранить капиталы в семье.

В 1992–1994 годах проявились и главные политические противоречия Украины, которые можно объединить в следующие диалектические противоречия:

• президент/парламент;

• моно-/двуязычие;

• союз или вражда с Россией;

• унитаризм/федерализм.