Заключение

В этом томе «Украинской трагедии» рассмотрены зарождение, развитие и смерть государства на территории Украины. История государственных образований постУкраины, а также смысл Евромайдана-2014 с точки зрения государства будут подробно разобраны в следующей книге.

Все время относительно нормального функционирования украинское государство находилось в состоянии кризиса. Не было ни одного года, когда институты работали бы в плановом режиме. Борьба за власть не прекращалась. Государство в этой схеме воспринималось как ценный приз победителю, а не сложная система, для которой управляемость — ключевой показатель.

До тех пор пока сохранялись советские институты, Украина более или менее развивалась за счет индустриально-промышленного наследия и благодаря стратегически выгодному положению перекрестка морских и сухопутных путей Евразии. Ее эволюционное развитие шло по молдавскому сценарию, при котором общество настроено на отчуждение или эмиграцию, а политическая борьба приводит к очередным победам то провосточных, то прозападных групп. В таком государстве власть постепенно захватывают внешние институты. Однако украинские политические кланы были слишком влиятельными, чтобы отдать политическую власть в ­республике добровольно. Западу потребовалась серия государственных переворотов, прежде чем государство и политическую систему подготовили к гражданской войне.

Несмотря на то что в 2014 году исполняющий обязанности президента Турчинов отдал приказ армии подавлять мятежные ДНР и ЛНР, первые несколько месяцев армия отказывалась стрелять. На митинги Евромайдана вышло менее 0,1 % жителей республики, Антимайдан активно поддержало немногим больше людей: в истории государства на Украине показательно отчуждение, возведенное в ранг идеологии.

Пока умирали институты советского государства, для общества политика и политики были как обитатели другой планеты. Конфликты элиты не отражались на жизни обывателей, поэтому сложилась иллюзия Украины как территории свободы.

Однако, как показала реальность нового государства, созданного на месте Украины, оно очень быстро возвращало репрессивные функции, если была возможность опереться на нацифицированное меньшинство. На уровне схемы это выглядело так: если ваше подразделение отказывается стрелять в сепаратистов, вам надо поставить во главе его идейного убийцу, у которого не дрогнет рука отдать приказ и наказать за неисполнение.

Всего за пять лет на месте свободной анархической Украины образовался гибрид пост­Украины, в котором начали просматриваться все худшие черты мафиозных государств XX века в Южной Америке.

Когда отечественная пропаганда сравнивает режим, сформировавшийся в Киеве, с нацистской Германией, это сильный комплимент ­постУкраине: нацистская Германия была мировым субъектом, а в украинском случае мы имеем дело с территорией, где устанавливается режим управляемого хаоса.

Нацификация есть инструмент, а не самоцель. Для сценария афганизации необходимо не только полное отсутствие государственных институтов, но и ненавидящее всех и вся население.

То, что сегодня противостоит России на территории постУкраины, — не просто враждебное государство. Мы имеем дело с новым, еще не описанным явлением государства-беспилотника, где все функции подчинены одному — войне с Россией.

Наихудшим сценарием для России является растянутая на десятилетия СВО, которая превратится в войну до последнего украинца. Это сценарий долгосрочного сдерживания развития, когда государство с каждым годом тратит все больше средств на поддержание существующего уровня развития. Любая долгосрочная война, как бы она ни называлась, имеет смысл, только если миропорядок после станет справедливее и законнее, чем до нее.

Государство в самой России начнет переходить ко все более жестким методам управления, что, с одной стороны, будет объясняться законами «спецоперационного времени». С другой — такая серая с точки зрения закона реальность открывает ящик Пандоры.

Наглядным примером подобного сценария является казус ЧВК «Вагнер» и Евгения Пригожина, оказавшихся в серой зоне государства. То ли в России существуют ЧВК, то ли статья за наемничество. То ли был поход на Москву, то ли всем привиделось. Странный «мятеж Пригожина» в августе 2023 года показал, насколько тонка́ материя власти, сотканная из авторитета.

ЧВК «Вагнер» — альтернативная система, к тому же силовая, появившаяся в зоне, контролируемой непубличной властью, которая при этом оказалась вне власти государственной. У частной компании во главе с коммерсантом материализовались самолеты и были интересы за рубежом, перед ней открывались двери в любые властные кабинеты. Мы никогда не узнаем истинных причин, закрутивших пружины этого ключевого события, поэтому можем судить о нем только по косвенным признакам. По всей видимости, это была своеобразная «стрелка» — попытка добиться переговоров с использованием оружия и авторитета.

«Мятеж Пригожина» остался в прошлом, а мы и сейчас не знаем, сколько подобных альтернативных систем, входящих в орбиту государства лишь частично, существует внутри России. Территории с ослабленной государственностью, которыми являются не только новые регионы, но и старые области РФ, втягивающиеся в зону боевых действий, крайне уязвимы для таких систем.

Не стоит забывать и о том, что кризис, подобный украинскому, может ждать Россию в Закавказье и Средней Азии, где сформировались государства, немногим более устойчивые украинского и не менее глубоко пронизанные сетями влияния.

России придется преодолевать украинскую трагедию, выдавливая из себя по капле ересь 1990-х и 2000-х годов, которая привела государство на Украине к краху, разобранному в этой книге.

Украинизация общества и государства России в ходе затяжной СВО видится главным ­риском в партии «войны до последнего украинца», которую Москве предлагает Вашингтон. Под «украинизацией» я имею в виду отчуждение общества от государственной политики, способное превратиться в лоббизм и коммерческие подряды. Одни будут разрушать и получать медали, другие — строить и получать подряды. Если сформируется прослойка влиятельных элит и политизированное меньшинство, заинтересованное в затягивании СВО, то велик риск перенапряжения государства. В первую очередь его хозяйственно-финансовых ресурсов. Ведь в условиях СВО расходы имеют склонность только расти, а значит, придется жертвовать интересами невоенных социальных групп.

Чтобы выстоять в этом глобальном конфликте, после СВО государству необходимо провести ССО — специальную социальную операцию. Сложно победить в Когнитивной войне и не развалиться, пока наши школы и вузы продолжают клепать западнизированных граждан. Наивно рассчитывать на здравомыслящую позицию общества и в случае, если отечественные излучатели проводят близкое к вражескому эмоциональное разрушение личности: неврастеник под нашими знаменами все равно остается неврастеником.

То, как вернулись и даже расширились социальные льготы для контрактников, показывает, что средства у государства есть. Во время СВО впервые с 1991 года ему понадобилось от общества нечто большее, чем голоса в урне и налоги, — моментально нашлись финансы и выросла скорость принятия решений.

Происхождение, зарождение и крах украинского государства, разобранные в этом томе, могут и должны стать полезным опытом. Украинская трагедия показывает обществу России, насколько опасно увлекаться коммерческими играми политиков, мимикрирующими под политические идеи; принимать за чистую монету риторику высших начальственных сфер и не обращать внимания на магистральные процессы в хозяйстве и финансах. Начальники и «хозяева экономики», в свою очередь, могут увидеть в украинском зеркале то, как общество не спешит защищать отчужденное от него государство в кризисные моменты.

России предстоит сложный конфликт, в ходе которого будет организовано современное эффективное государство и самоорганизовано здоровое конструктивное общество. Если этого не произойдет и мы будем рассчитывать на то, что все организуется само собой, потому что в бюджете много нефтерублей и «начальники обо всем подумают», то украинская трагедия имеет все шансы в одном из сезонов стать трагедией уже самой России.

8 сентября 2023 года. Начато в Санкт-Петербурге, завершено в Евпатории