Глава четырнадцатая
– Тут уютно, – улыбнулась я.
– И посетителей нет, – прибавил Семен, – зал маленький, всего четыре столика.
– Местечко для своих, – пояснила Алевтина, – оно принадлежало моему мужу. Он использовал ресторанчик для бесед с теми, кого не следует принимать официально, и тогда двери запирали, никого не впускали. В остальное время может зайти кто угодно. Но чек высокий и не каждому по карману. Что случилось?
– Надежда Федоровна, – начала я.
Алевтина сложила пальцы рук в замок.
– Ясно! Имело смысл рассказать детективам про сестру. Но история такая страшная. Я трусиха! Чуть что, сразу голову в песок и сижу так. Ничего с собой поделать не способна, слова папы «только ради чести семьи тебя на расстрел не поведут» навечно в памяти. Отец умер, но дочка его по сию пору боится. Надя жива?
– В списках умерших ее нет, – ответила я, – прописана женщина в глухой деревне. Но в доме, где она зарегистрирована, сейчас живет старушка, та сообщила, что госпожа Зубарева умерла. Однако мы нашли ее на сайте, где гомеопаты предлагают свои услуги. Похоже, Надежда неплохо зарабатывает. А в избе у нее кабинет, где принимает клиентов. Кто приезжает в умершее село? Не знаем!
Алевтина отвернулась к окну.
– История неприятная. Надежду не видела много лет, и я ее не считаю своей сестрой. Понимаете…
Алевтина поставила локти на стол.
– У нас с ней особой дружбы не имелось. Мешала разница в возрасте. Всего семь лет, скажете вы. Но семь и четырнадцать – это яма, которую не перепрыгнуть. А пятнадцать и двадцать один зияющая пропасть. Я гордилась наличием старшей сестры, хотела с ней дружить, но натыкалась на стену. Надя презирала, как она говорила, «малявку». Злилась, что из-за меня ее счастливая жизнь завершилась.
– Обеспеченные родители могли купить обеим девочкам что угодно, – вступил в беседу Сеня, – навряд ли старшая слышала пассаж: «Але надо к зиме шубку приобрести, тебе придется пока в старом пальто походить».
– Нет, конечно, – улыбнулась клиентка, – но подруг ей в дом запретили приводить, чтобы младенец не подцепил заразу. И мне больше внимания уделялось первое время. Надя страшно ревновала. Потом все вернулось в прежнюю колею. Но когда я пошла в первый класс, мама опять начала о младшей больше думать. Делала со мной уроки, занималась иностранным языком. Надя Алю люто возненавидела, она сестру била, толкала. Я падала, вечно в синяках ходила, но не жаловалась на родственницу.
– Почему? – удивился Сеня. – Ее бы наказали.
– Вот-вот, – согласилась Алевтина, – отец в строгости дочек держал, требовал абсолютного послушания. Я его ужас как боялась, несусь домой из музыкальной школы, а по спине холодный пот течет. Вот опоздаю и на неделю без прогулок останусь. А Надя не такая, она всегда делала, что хотела.
Алевтина выдернула из держателя салфетку и прижала к губам, потом убрала руку.
– Тяжело очень вспоминать тот день! Я вернулась из школы раньше, отменили последние два урока. Открываю дверь, слышу крик мамы и бегом к себе в детскую. Поняла, опять родительница и старшая сестра ругаются. Как правило, ссоры у них случались из-за нежелания Нади идти на дополнительные занятия к репетиторам или в бассейн. Возможно, старшая дочь хотела отправиться к подруге, а ей велели делать уроки. Услыхав слово: нет, Надежда всегда впадала в истерику, швырялась чем под руку попало, нецензурно ругалась. Когда огонь утихал, всегда доставалось мне. Мама вся красная, злая входила в детскую и шипела младшей дочери.
– Ну? Ты что хочешь? Бросить музыкальную школу?
Я начинала плакать.
– Нет, нет, никогда.
Но все равно младшую тоже наказывали. Такую систему воспитания внедрил папа, когда старшая девочка окончательно распоясалась. Федор Николаевич сказал дочкам:
– Если одна из вас нам с мамой нагрубит, обе лишаетесь встреч с друзьями, мороженого, кино и так далее. Не хотите подставлять сестру? Держите себя в узде.
Алевтина Федоровна печально улыбнулась.
– Может, в другой семье, где дети друг друга любят, такое и сработает. Но у нас иначе. Тихая отличница Аля безропотно выполняла все правила, которые установили родители. Надя их постоянно нарушала, а доставалось по полной только мне. Скандалы у нас тогда были постоянно, ну прямо война с марсианами. И развивались действия всегда одинаково. Надя хамила маме, потом убегала из дома. Анна Яковлевна мчалась к младшей дочери, отвешивала ей пощечины, запирала в комнате и выдыхала. Сейчас понимаю, у матери имелся свой способ сбросить нервное напряжение: наподдать Але ни за что. А в тот день у нас заболели сразу две учительницы, по математике и физкультуре. Грипп их свалил, поэтому после второго урока я прибежала домой, поняла: и мать, и Надежда в квартире, очень тихо прокралась в свою комнату и затаилась там. По воплю мамаши, который разлетался по нашим хоромам, маленькая Аля поняла: Анна Яковлевна и Надя опять скандалят. Но на этот раз это прямо война с псами-рыцарями! Я услышала глухие удары, потом рыдания старшей сестры.
– Мамочка, не надо, мне больно.
– А сейчас станет еще хуже, – заорала мать таким голосом, что я вмиг забилась под кровать, похолодела от ужаса.
Потом вдруг приехал папа, чего никогда ранее не случалось, отец возвращался только вечером.
– Надька беременна, – сообщила мама, – аборт поздно делать!
Алевтина взяла чайник и наполнила свою чашку.
– Нонче дети про аборт и беременность чуть ли не в детском саду узнают. А в прежние годы мы ни о чем таком не слышали, поэтому не поняла, о чем речь.
– Приятная новость, – засмеялся отец.
– Тебе весело? – вмиг завелась мать.
– Плакать поздно, – отбрил папа, – следовало дуру на цепь посадить. Решим проблему.
– Да, – крикнула Анна Яковлевна, – уедет она к моей подруге! Та ее в своем загородном доме запрет, роды примет, и конец истории!
– Не кричи, – остановил жену муж, – Аля услышит.
– Ее нет, – сбавила тон Анна Яковлевна, – еще из школы не пришла.
Алевтина отодвинула чашку.
– Я пролежала под кроватью, не понимая, что делать. Потом просто повезло. Надю заперли в ее детской, родители ушли в кабинет к отцу, я вылезла, вышла на лестницу, нажала на звонок. Ни у старших, ни у сестры не возникло сомнений: младшая дочь только сейчас вернулась из школы!
Рассказчица замолчала, мы тоже не вступали в разговор. Когда пауза затянулась, Зубарева спросила:
– Красивая ситуация, да? Думаете, на этом все?
Женщина засмеялась.
– О нет! Это только начало. Основная часть впереди.
Алевтина прижала ладони к щекам.
– Забеременеть в школьном возрасте не лучшая история. Родители быстро забрали старшую из гимназии, отправили ее в Молдавию, там в деревне у нашей мамы жили какие-то родственники. В Москву Надежда вернулась в девятнадцать лет, одна, без младенца. Куда он подевался?
Рассказчица развела руками.
– Тайна, покрытая мраком. И еще новость! Сестра вышла замуж за парня из молдавского села. Родители в обмороке, зять прямо от сохи, всю еду только ложкой в рот запихивает, правда, внешне красавец. А у Надежды горит любовь-морковь и все такое. И вскоре прямо как написал поэт: «Семейная лодка разбилась о быт». Последовал развод. Если раньше мать ругала Надю за неудачный выбор мужа, то после крушения брака начала орать на старшую дочь: «Ты разбила семью!» А та истерила, кричала:
– Уйду от вас.
Но все, включая меня, отлично понимали: никуда девушка не денется. Денег-то она не зарабатывает.
