Глава двадцать пятая
Вскоре мы увидели Волкова.
– Ты где? – спросила Ада.
– Хотел пообедать, – ответил тот. – В машину сел, но пока не еду, с тобой беседую.
– Отлично! – обрадовалась наш психолог. – Можешь честно ответить на вопрос?
– Сначала задай его. Обещаю, лукавить не стану. Но если мне твой интерес не понравится, проигнорирую его.
– Испугался, когда увидел мертвую Лидию? – бесцеремонно осведомилась Штольцбаумкухенрайз.
– Ну… – протянул Волков, – ну…
– Необходим откровенный ответ, без капли лжи.
– Не испугался, – медленно произнес Федор. – Оторопел. Не ожидал увидеть тело. Растерялся. Обомлел… Предполагаете, ошибся? В избе не Лида лежала?
– Не следует исключать такую вероятность, – тихо отреагировала Ада Марковна.
– Лидия мне не звонила, – ровным голосом продолжил Федор. – Или у нее нет возможности позвонить, или она мертва. Но зачем ее лишать жизни? Лида не тот человек, который принимает решения. Она не владеет полной информацией по делам. Конечно, многое знает, но далеко не все. И если ее исчезновение связано с моей работой, то почему я жив и здоров?.. Ваня, ты здесь?
– Да, – отозвался Иван Никифорович.
– Такое дело было у меня. Если вкратце, женщину, которая занимает высокий пост в оборонной промышленности, подозревали в убийстве свекрови. Сдал ее муж, рассказал полиции, что супруга постоянно конфликтовала с его матерью. Невестка несдержанный человек, она даже драться с пожилой женщиной начинала. Понятно, что когда мать супруга неожиданно умерла, он заподозрил, что дело нечисто. И обратился к нам. Почему пошел на Лубянку, а не на Петровку? Его покойная мать работала у нас всю свою жизнь переводчицей. А жена – большая шишка в обороне. Начали работать, сразу выяснили, что пожилую женщину отравили снотворным, которое врач прописал ее невестке. Доза – десять капель. Если принять двадцать, то есть шанс не проснуться. Свекровь была немолода, с сердечно-сосудистыми проблемами. Все выглядело просто: невестка отравила мамашу супруга. Но потом выяснилось, что мать застукала мужчину с любовницей, а сын ей в ужин капелек добавил и решил свалить убийство на свою жену. Обе бабы ему до смерти надоели. Никаких загадок, недомолвок, сомнений нет. Все четко, ясно, доказано. Семейное дело. Ни политической, ни национальной подоплеки, ни больших денег. Просто мужик решил избавиться от супруги и мамаши.
– Может, какая-то старая история тебе аукнулась? – предположила я.
– Этак можно гадать долго, – вздохнул Волков. – Знаешь, сколько всего было за один прошлый год работы? А за два? А за пять?
– Зачем похищать тело? – вернулась я к основной теме.
– Один раз человек выкрал останки своей матери, чтобы похоронить ее так, как следует хоронить мусульманку – в день ее смерти, – вздохнула Ада. – Больше на моей памяти подобного не случалось. Вот экспертов пытались подкупить, хотели, чтобы они кое о чем промолчали. Или, наоборот, сообщили о том, чего не было.
Волков остановил речь лучшей подруги Рины:
– Лида не ходила ни в церковь, ни в мечеть. Она была неверующая. А я бы никогда покойную отпевать не стал.
Димон тихонько постучал пальцем по столу.
– Все ясно, Федя, – быстро сказал Иван Никифорович, – работаем дальше.
Экран потух, мой муж повернулся к нам.
– Что-то мне не нравится все это. Смерть первой любви травмировала Федора на всю жизнь? Возможно ли такое? В принципе да, но я считаю Волкова человеком, в котором больше рационального, чем эмоционального… Дима, что у тебя?
– Рама!
– Какая? – не поняла я.
– Сейчас расскажу, она дозвонилась наконец, – скороговоркой ответил Коробков.
Я опять не сообразила, что имеет в виду Димон.
– Кто дозвонился и куда?
– Елена Николаевна, теща покойного художника Чулова, с ней мы беседовали сейчас по интернету. У женщины есть еще обычный телефон, стационарный. Сразу после окончания нашего разговора Горина воспользовалась городским аппаратом, принялась звонить в Москву. Ответили ей лишь сейчас. Номер принадлежит Галине Сергеевне Петровой. Сейчас они разговаривают. Я лишен возможности услышать их беседу, могу только сказать, что обычные аппараты установлены по месту жительства обеих женщин. Возник вопрос: почему мадам Горина начала звонить Галине сразу после беседы с нами? И упорно пыталась с ней соединиться, хотя не получалось. И рама! Пустячок! Прямо удивительно!
– Со звонком понятно, – кивнул Иван Никифорович, – но про какую раму уже не в первый раз говоришь?
– Художник Константин Петрович Чулов, с датой смерти которого случилась неувязка, якобы подарил музею города Диванкина картину. На самом деле он ее продал устроителям юбилея города. Бюджет у них на празднование был ограничен, очень тощий. Пригласить ярких знаменитостей было невозможно, те заламывали нереальные деньги. Решили организовать подарок городу – картину. Но известные живописцы не захотели работать за гроши. А Константин, никому не нужный художник, сразу согласился. Ну, мы это уже слышали от его тещи.
Экран на стене вспыхнул, я увидела картину.
– Вот то, что Константин написал для города Диванкина, – объяснил Димон. – Таня, твое мнение?.. Фото найдено в архиве газеты «Родной край». Оно было сделано в день торжества.
– Не являюсь знатоком живописи, – быстро ответила я. – Вижу обычный пейзаж. Площадь, клумба с цветами, солнце светит. Вполне мило. И чем Гориной рама не понравилась? Женщина назвала ее дешевенькой. Но сейчас вижу массивное изделие с резьбой. В такие обычно вставляют произведения великих живописцев!
– Да уж, – протянул Иван Никифорович, – деревяшка дороже пейзажа. Это заказ, за него заплатили. У организаторов юбилея не было много денег. Художник сам купил раму?
Иван Никифорович посмотрел на Димона. Тот порылся в ноутбуке, взял телефон и через короткое время быстро заговорил:
– Добрый день, Маргарита Юрьевна, вас беспокоит главный редактор журнала «Интересно» Дмитрий, мы сейчас готовим тематический номер о музеях Подмосковья. Если часа через два приедет наш корреспондент Татьяна, не будете против того, чтобы она взяла у вас интервью?.. Мы онлайн-портал. Уделите нам немного времени?.. Спасибо.
Димон воткнул телефон в держатель. Иван Никифорович посмотрел на меня.
– Не нравится мне это все! Ох, не нравится!.. Таня, отправляйся в Диванкин. Часа за полтора доедешь.
– Директриса давно музеем рулит. Наверное, знает историю про украденную картину. Если полотно окружала столь дорогая рама, то можно понять, по какой причине его сперли. Кому-то деревяшка по вкусу пришлась, – высказал свое мнение Коробок. – Может, вор пейзаж выкинул, в раму что-то другое вставил.
– Дима, – остановила его Ада, – обрамление всегда делают под размер холста.
– И что? – усмехнулся Коробков. – Может и иное произведение под размер шикарной деревяшки подойти. У меня появились другие вопросы. Художник соглашается написать фигню задешево, ему очень нужны деньги. Но при этом он вставляет ее в очень дорогую раму? Вас это не удивляет? И следующий вопросец: утянули работу живописца или то, во что ее вставили?
– Константин давно умер, – пожал плечами Миша, – нам не узнать, зачем он разорился на оформление полотна.
– А жена его еще раньше скончалась, – прибавил Иван Никифорович, – очень давно из жизни она ушла. Но теща живописца, Елена Горина, похоже, до сих пор отрицательно относится к Чулову. Фото художника в интернете нет. Это не удивляет, он ушел на тот свет до появления соцсетей и не был настолько популярной личностью, чтобы о нем сейчас делились воспоминаниями. Но госпожа Горина после общения с нами начинает спешно звонить бывшей директрисе музея города Диванкина. А Петрова стала кондитером и давно живет в Москве… Дима!
– Тут я, – отозвался Коробков.
– Когда Галина Сергеевна купила квартиру в столице? – спросил мой муж.
– В начале двухтысячных.
– Сколько времени на тот момент прошло со дня смерти Чулова?
– Он погиб примерно за год до этого.
– Что за жилье приобрела Петрова? – поинтересовался Миша.
– Однушку на окраине столицы. Предвидя, как пойдет разговор дальше, сразу поясню: Галина родилась в Диванкине, у нее высшее образование. Петрова создала в городе музей, руководила им, потом купила однушку в столице, переехала туда жить. Открыла кондитерскую, покупатели к ней повалили.
– И квартира, и бизнес, – отметила Ада Марковна. – Сколько же она денег потратила?
– Может, родители обеспеченные помогли? – предположил Миша.
– У нее никого из родни нет, – напомнил Димон. – Галина не замужем, ее мать умерла до того, как она перебралась в Москву. Сейчас у Петровой в Сети есть личный хейтер. Он регулярно оставляет злые комментарии почти под каждым ее постом. Вот пример. Женщина неделю назад опубликовала фото торта. Подпись такая: «Роскошный шоколадный бисквит, щедро пропитан коньяком. Никакой мастики. Только легкий заварной крем с добавлением свежей клубники, сверху полит натуральным шоколадом. Идеален для любого праздника, подходит тем, кто заботится о своей фигуре. В наличии две штуки». Обычный пост от кондитера. Стандартные реакции подписчиков: «Роскошно», «Фу, не люблю шоколад», «Можно такой, но без алкоголя, для ребенка?» И вдруг! «Дерьмо и вранье. На пропитку – голимый портвешок. В креме – тухлые яйца. Сливки из баллончика. Две штуки в наличии, потому что пара умных людей приехали забирать заказ, узрели совсем не то, что на фотке, и послали кондитершу к ведьмам на Лысую гору». Подписи, конечно, нет, аккаунт, с которого послали, закрыт. Понятно, что сообщение удалят, его отправителя заблокируют. Но Галина не всегда успевает быстро «убить» хейтера. Гадкий комментатор хитер. Свежие посты не комментирует, льет грязь под снимками, которые выложены неделю назад. Петрова никак не сообразит, что чистить надо не только сегодняшнюю переписку, но и смотреть ту, что раньше велась. Заказчики просматривают и старые фото. Установить личность пакостника не составило труда. Это женщина, ее зовут Юлия Михайловна Лисянская, она была единственным экскурсоводом музея Диванкина. После отъезда Петровой в Москву Юлия на короткое время стала заведующей, потом уволилась. Чем занимается сейчас, неясно. У нее несколько аккаунтов под никами из одних цифр, созданы, похоже, для хейта Галины Сергеевны. Юлия наивно решила, что вычислить владельца аккаунта в таком случае невозможно. Смешно! У нее есть и открытый профиль. Там посты о картинах, художниках. Лисянская называет себя доктором наук, искусствоведом. Неправда. Два раза в неделю она устраивает закрытый прямой эфир. Платишь пятьсот рублей и входишь. Слушателей всегда по десять-пятнадцать человек. Больше «пятнашки» в неделю у нее нет, но за месяц набирается сорок-шестьдесят тысяч. Музеем после ухода Лисянской начала руководить Маргарита Рощина. Она из местных жителей, занимается всем – сама проводит экскурсии, рулит заведением, ведет бухгалтерию. Сделала из никому не нужного «Эрмитажа» центр досуга. Учреждение теперь в ее собственности.
Я встала.
– Поняла. Рулю в Диванкин.
