Век XX

Преподобный Варнава Гефсиманский, Сергиевский

(17 февраля 1906 г.)

Преподобный Варнава, в мире – Василий Ильич Меркулов, родился 24 января 1831 года в селе Прудищи Тульской губернии. Родители его, Илия и Дария, были крепостными крестьянами. Они отличались благочестием и, несмотря на бедность, старались делиться последним куском хлеба с тем, кого Бог пошлет: с соседом в крайней нужде, с нищим. Скорбей в этой семье было предостаточно – пятеро детей умерли во младенчестве. Впоследствии, когда единственный сын ушел в монастырь, мать Василия, пришедшая навестить его в Гефсиманский скит, в простоте сердца говорила: «Кормилец! Уж как я рада, что ты теперь в святой обители. Не знаю, как мне благодарить Бога, избравшего тебя на этот путь. Живи с Богом! А уж сама-то я как-нибудь проживу, хоть корочками питаться буду».

Но будущий старец (тогда еще послушник) ответил ей: «Нет, матушка, я крепко надеюсь на милосердие Божие, и старость твоя будет упокоена».

Господь не посрамил его упования: мать была им же самим пострижена в схиму и скончалась, окруженная любовью и заботой сестер Иверской Выксунской обители, основанной ее сыном, преподобным Варнавой.

Воспитанием Василий был обязан матери. Уже будучи старцем, почитаемым всею Россией, он однажды представил ее многим почетным лицам. Дария Григорьевна смутилась: «Кормилец, зачем ты всем говоришь, что я твоя мать? Боюсь я, как бы глядя на мое убожество, они не стали и тобой пренебрегать». На что он отвечал ей в назидание прочим своим посетителям: «Твоим-то убожеством я и должен гордиться, что ты и в бедности сумела воспитать меня как должно».

В 1851 году Василий поселился в Гефсиманском скиту близ Троице-Сергиевой Лавры. Ему было дано послушание слесаря, а также келейника у старца Даниила. Посещал он также и первого своего наставника отца Григория. Схимонах Григорий с любовью наблюдал за духовным ростом своего питомца. Известно, что отец Григорий сказал одной посетительнице, которая вслух пожаловалась, что после его кончины она окажется без духовного руководителя, и добавила: «Кто же, батюшка, после вас нас утешать будет?» И вдруг получила ответ: «Вася вас утешит». Предсказание отца Григория сбылось. Впоследствии иеромонах Варнава стал утешителем для всей России. Люди явственно ощущали силу его молитвы. Смиренный старец имел особый дар духовного утешения – от него все уходили в радости о Господе, преодолевая земные скорби и печали. С раннего утра и до позднего вечера, а порой и глубокой ночью двери его убогой кельи были открыты для всех. Иногда он принимал по несколько сот человек в день, отказывая себе в пище и отдыхе.

Преподобный Варнава принял на себя подвиг старчества не своевольно, но по послушанию. Его наставник, схимник отец Григорий завещал ему с любовью принимать всех приходящих и никому не отказывать в советах и наставлениях. Лежа на смертном одре, старец открыл также отцу Варнаве, что им должна быть основана женская обитель, далеко от Москвы, в местности, сплошь зараженной расколом. Так и случилось впоследствии. Старец Варнава основал женский монастырь в Нижегородской губернии, близ села Выксы. Много скорбей пришлось претерпеть ему, связанных с устроением этой обители.

После окончательного устроения Иверской обители в 1882 году, когда она действительно стала процветать духовно и благоустраиваться внешне, старец Варнава смог отдать все силы окормлению многочисленных посетителей, которые стекались со всех концов России.

К келье старца ежедневно собиралось такое количество народа (более тысячи человек), что, конечно, всех принять он не мог, хотя принимал в день по 500 человек. Но очереди у него не было; был иной порядок – порядок Духа Святого: провидя, кто с чем пришел и кому более необходимо получить совет и наставление, он высылал своего преданного келейника отца Порфирия с указанием – кого ввести. И часто последние в очереди оказывались первыми. Особенно прозорливость его проявлялась в переписке. Старец диктовал ответы на письма, не распечатывая их, но особенно предостерегал от распечатывания иных: «А на это отвечать не нужно». Таким образом он предостерегал и братию и мирских людей – удаляться от праздного любопытства, от безплодных споров и т. д.

Однажды в Сергиев Посад приехали три окрестных крестьянина-огородника продавать овощи. Они как-то быстро обернулись с товаром, распродали воз овощей. А домой ехать рано. «Пойдем, – сказал один, – к отцу Варнаве поболтаем». И вот пошли. Приходят к крылечку, а старец им навстречу. И сразу приглашает в приемную. И говорит келейнику: «Отец Порфирий, дай им три стакана с водой и три ложки; и пусть они болтают». И вот стоят они, бедные, – болтают в стаканах пустую воду. А старец и келейнику наказал: «Смотри, отец Порфирий, чтобы они болтали». А народу полно, люди всякого звания и всех сословий; одни входят, другие выходят, оглядываются, конечно; а эти, все красные, так и стоят. Делать нечего – болтать надо. Через полчаса выходит старец: «Ну как, наболтались? Возьми у них, отец Порфирий, стаканы. Ступайте с Богом». Так они и вышли.

Другой случай. Студенту И.Н.Четверухину назначено было прийти 17 февраля пораньше. Тот пришел к крылечку кельи старца в пять часов утра. У крылечка уже стояли два монаха. Тут они переглянулись и один спросил другого: «Что это батюшка сегодня так долго спят?» И только он это сказал, как видят: от окошка к окошку поплыл огонек. Старец вышел на крыльцо и спросил: «Кто тут?» Монахи назвали себя и еще, говорят, какой-то студент. Старец принял монахов и скоро отпустил их, а потом принял студента. Этого последнего – с большой любовью и лаской, со словами: «Милый ты мой подвижник, исповедник ты Божий». Эти слова удивили посетителя, он пришел просить благословения поступить в Духовную Академию; а жил – как все, конечно, порядочные люди. Старец благословил его поступать в Академию и прибавил: «Высоко стоять будешь, только не возгордись».

Этот последний совет относился к бытности отца Илии Четверухина настоятелем московского храма во имя Святителя Николая, что в Толмачах; прихожане храма его почитали и любили. После революции его популярность среди прихожан вызвала сильное недовольство властей; в 20-х годах его дважды арестовывали за «слишком большую популярность среди прихожан» – другого преступления ему вменить не могли. В 1930 году отец Илия был в последний раз арестован и сослан в Пермские лагеря. В 1932 году он принял мученический конец: их собрали 200 человек (главным образом, священников) и сожгли живыми в здании лагерного клуба в поселке Красная Вишера.

В начале 1905 года старца-утешителя посетил царь Николай II. О подробностях их свидания известно немного. Но самый год – время их свидания – говорит о многом. Николаю по совести, после известного (хотя и совершенного без его ведома) Кровавого воскресенья, хотелось покаяться в присутствии человека Божьего и выслушать его наставление и вразумление. К этому времени царю были известны пророчества монаха Авеля (1801 года) и преподобного Серафима Саровского: первое он узнал в 1901 году по завещанию Павла I («вскрыть потомку моему через 100 лет» – завещание 1801 года), второе – в 1903 году на торжествах канонизации преподобного. Завещание дивеевским сестрам о встрече царской семьи: «Распахните ворота широко-широко, поклонитесь низко-низко и скажите: покорно просим пожаловать, покорно просим». В это время блаженная Прасковья Ивановна подала царю запись преподобного Серафима с предсказанием о мученической кончине того царя, который «прославит» преподобного Серафима.

Старец Варнава не только подтвердил уже известное пророчество, но и благословил государя Николая II на принятие мученичества, укрепив в нем тем самым сознательную волю к несению своего креста, когда Господу угодно будет этот крест на него возложить.

Наконец, наступил Великий пост 1906 года.

Накануне дня своей кончины, 16 февраля 1906 года, старец отправился в Сергиево-Посадский Дом призрения Кротковой на отпевание и погребение самой начальницы Дома призрения Елизаветы Степановны Кротковой («дивная раба Елизавета», как называл ее старец). Отпевание и погребение совершал епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов), в сослужении старца Варнавы. В этот день старец приобщился Святых Христовых Таин.

Едучи домой в Пещерную обитель, он говорил своим спутникам из числа Пещерной братии: «Хоть и торжественно это было служение в богадельне (Доме призрения), а вот у вас в воскресенье будет и еще торжественней: пар 10 вас выйдет тогда!» А день Торжества Православия в Пещерной обители (Черниговском скиту) особенно торжественно никогда не праздновался, о чем и заметил ему один иеродиакон. А батюшка ему отвечал: «Ну, вот посмотри, помянешь ты тогда меня». Действительно, в день Торжества Православия (он приходился в тот год на 19 февраля) после литургии на панихиду по старце Варнаве вышли 10 пар духовенства; служил духовный сын старца, епископ Трифон Дмитровский.

Как только старец вернулся в келью, то вместе с письмоводителем отцом Ефремом и келейником отцом Порфирием стали разбирать почту. «Вскрыл я, – вспоминал отец Ефрем, – телеграмму с Выксы из Иверского (то есть из Иверского Выксунского женского монастыря), подаю ее старцу и спрашиваю, что ответить сестрам о его здоровье: сестры тревожатся за него и просят ответить. А батюшка, как бы не расслышав меня, и спрашивает опять: “А что же они тревожатся?” – Я повторил, что они просят написать о его здоровье. Что благословите написать?

– Напиши им, – вставая, ответил старец, – что отец Варнава умер.

– Батюшка! Можно ли говорить так?! А вы лучше скажите, что ответить им, как чувствуете себя?

– Сказано ведь тебе! Напиши им, что я умер, – спокойно и серьезно повторил старец и при этом прибавил: – Если сейчас не хочешь сделать этого, то напишешь после».

Насельники Пещер никак не хотели поверить, что назавтра же им придется убедиться в истине сказанных слов; точнее сказать, не хотели с этим примириться. Он был светильник горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его (Ин. 5, 35). Но вот это «малое время» подошло к концу. И год спустя после кончины старца они вспоминали: «Ведь, казалось бы, как не понять прямо этих ясных предсказаний о кончине? – Однако никто-никто и представить себе не мог, что она последует так скоро и неожиданно».

В пятницу на Первой неделе Великого поста, 17 февраля, старец Варнава рано утром принял последних посетителей. В два часа дня исповедовал в соборе Черниговской Божией Матери. После окончания исповеди (часа в 4 пополудни) ему подали коляску, чтобы ехать в Сергиев Посад исповедовать начальницу Сергиево-Посадского Дома призрения. На замечание окружающих, что начальница приюта и сама могла бы приехать в Скит, старец отвечал: «Да нет, уж надо ехать – обидятся». Учитывая, что начальница совсем новая, он оказывал, по слову апостола, менее совершенному большее попечение (1 Кор. 12, 24). Ничего не стал вкушать, несмотря на уговоры келейника, сказав при этом: «Мне, сынок, уже больше ничего не нужно».

Приехав в Дом призрения, он вошел в церковь Дома призрения, исповедовал Е.И.Гончарову; после нее ждала исповеди ее помощница. Но старец с крестом в руках вошел в святой алтарь, сделал перед святым Престолом земной поклон и уже не встал. Когда подошли и окликнули его, он не отозвался. Его коснулись; потом подняли и понесли в Лавру. К воротам выбежал навстречу епископ Трифон (Туркестанов) и припал к телу старца. Подошедший лаврский врач объявил, что старец скончался уже 40 минут назад, то есть предал дух свой в алтаре, склонившись перед престолом Божиим.

Старец Варнава скончался в молитве на коленях, как и преподобный Серафим Саровский. Ему даже не пришлось пожаром в келье возвещать о своей кончине, как преподобному Серафиму – он скончался в святом алтаре, на глазах у людей – и втайне от них.

Старец Варнава был похоронен при большом стечении духовенства, народа и почитателей своих, в Пещерном храме Черниговского скита, во имя Архистратига Михаила, в скиту, где он подвизался 47 лет.

Почитание старца, обращение к его молитвенному заступлению стали распространяться очень быстро. Помощь получали от вещей старца, от его фотографии. Так случилось у А.Д. Архангельской, духовной дочери старца; старец ее очень любил: «Ходи, говорил, дочка, ко мне почаще, во всякое время, как тебе нужно, и не дожидайся, а проходи прямо ко мне».

И вот, у ее сына Николая вдруг зуб разболелся, с воспалением надкостницы и головной болью. Доктор сказал – подождать, а наутро вскрыл десну. Она взяла карточку отца Варнавы, поцеловала ее и сказала: «Батюшка, что же мне теперь с Колей делать?» Приложила карточку сначала Коле к голове, а потом положила под больную щеку. Мальчик уснул, наутро вся боль прошла.

У того же Коли Архангельского год спустя начался в горле нарыв. И все увеличивался, проходило только горячее молоко. Говорить не мог. Его исповедовали глухой исповедью, причастили одной Святой Кровью. Доктор сказал – надо делать операцию.

Тогда дали телеграмму в Черниговский скит к отцу Порфирию, чтобы отслужить панихиду на могилке старца Варнавы. В тот самый день, как отслужили панихиду, появился голос, и он стал быстро поправляться.

Существует свидетельство великой действенной помощи отца Варнавы и при исцелении от беснования.

В том же 1906 году 9 апреля (прошло менее двух месяцев со дня кончины старца) в Черниговском скиту была исцелена женщина. 8 апреля за всенощной в храме женщина стала бесноваться (во время пения «Хвалите имя Господне»). Ее с трудом вынесли из храма несколько человек. Женщину внесли в пещерный храм Архангела Михаила; и хотели влить ей в рот масла от чудотворной иконы Черниговской Божией Матери. Но она перекусила серебряную ложку.

На другой день эта женщина появилась в храме Черниговской Божией Матери за ранней обедней. По мере приближения к Херувимской начала бесноваться; рвала на себе волосы, одежду, одной женщине укусила палец, кричала, лаяла и сильно билась. Припадок закончился обмороком. Вначале же пения «Верую» бросилась вон и убежала в нижний пещерный храм. Здесь ее, наконец, подхватили и старались поднести к чудотворной иконе Черниговской Божией Матери, но она страшно билась и откусила кусок кованой ризы у чудотворной иконы (между большим и указательным перстами), а затем впала в безчувственное состояние.

Тогда-то посоветовали поднести ее к могилке старца Варнавы и отслужить по нем панихиду. И как только возгласили: «Об упокоении старца иеромонаха Варнавы» – она вскочила на ноги. Ее хотели схватить, но она сказал спокойно: «Не надо. Я теперь буду молиться». И к радости и удивлению всех опустилась на колени, с рыданием приникла к гробнице старца и всю панихиду горячо молилась, плача и говоря: «Теперь мне дюже легко».

Потом приложилась к Распятию, к иконе Иверской Божией Матери, выпила масла из лампадки, горящей на могиле старца, и приложилась к иконе Черниговской Божией Матери. (Ей тогда показали откусанный ею кусок от ризы.)

По ее словам, перед панихидой (то есть когда она лежала в безчувственном состоянии) «старичок монах стоял у нее в головах и так ласково-ласково на нее смотрел».

Тогда же эта женщина рассказала, что родом она из Смоленской губернии, что эти страшные припадки с нею с давних пор, что мать ее давно посылала съездить к батюшке отцу Варнаве, но при одном упоминании его имени с нею делался припадок и она кричала: «Когда умрет – пойду, а теперь – нет».

Вечером того же дня, то есть 9 апреля, та женщина исповедовалась, наутро причастилась, оставалась в монастыре две недели, еще раз говела и причащалась и наконец отправилась в Иверский Выксунский монастырь и там осталась.

На могиле старца в Черниговском скиту была положена большая черная мраморная надгробная плита с надписью:

«Здесь погребен старец Гефсиманского скита, основатель Иверского Выксунского женского монастыря иеромонах Варнава, 75 лет, скончался 1906 года февраля 17 дня. Он жил – во славу Божию».

Ныне святые мощи угодника Божия преподобного Варнавы находятся в Черниговском Гефсиманском скиту, возрожденном после лихолетий.