Глава 21

Для ночёвки Алина выбрала очень удобную полянку, почти со всех сторон окружённую густым кустарником. Мне показалось, что некоторые кусты выглядели необычно, но ботаник из меня никакой, а странных растений и в обычных лесах хватает. Вполне возможно, что я просто вообразил какие-то странности, так что я предпочёл промолчать, чтобы сойти за умного. У нас здесь, в конце концов, хватает начальников, чтобы думать за слабоумных подчинённых.

— Первая группа собирает хворост, — распорядилась Алина. — Найдите ещё что-нибудь потолще хвороста, чтобы на всю ночь хватило. И поосторожнее там, поодиночке не ходите. Вторая группа готовит ужин, третья ставит палатки.

Алина с сомнением посмотрела на третью группу. Мещане после забега выглядели совсем плохо — они бежали последними, так что я не видел, что у них происходило, но судя по их виду, без стимуляции от препода дело не обошлось.

— Нет, поступим по-другому, — наконец, решительно сказала Алина. — Палатки пусть ставит вторая группа, а третья займётся ужином.

Она явно вспомнила наши с ней мучительные попытки разобраться с патентованной палаткой, которая устанавливалась якобы с исключительной лёгкостью, и решила, что для наших мещан такая задача может оказаться непосильной. Пожалуй, она слишком предвзято относится к третьей группе — не так уж они плохи. Хотя временами действительно способны немилосердно тупить, так что в душе я с таким решением согласился.

— Арди идут в ту сторону, — распорядился Генрих. — Сельковы вон туда, а мы с Беркиной собираем хворост вон там. Присматривайте ещё и хорошие сухие стволы, только не увлекайтесь — совсем толстые брёвна нам не нужны. И внимательно следите за окружением — если вашей группе первыми понадобятся услуги целительницы, то я очень расстроюсь. Мне такого позора не нужно.

Хвороста вокруг оказалось достаточно, далеко уходить не пришлось. Нашёлся даже упавший ствол небольшого дерева, который успел уже неплохо просохнуть, но гнить пока не начал.

— Как ты думаешь, Кени, — спросила Ленка, когда мы, нагруженные доверху, тащили нашу добычу в лагерь, — здесь на самом деле какие-то опасности есть, или преподы нас просто по привычке пугают?

— Вряд ли опасность здесь большая, — ответил я, как следует обдумав вопрос, — но что-то наверняка есть. Алина не стала бы отправлять на сбор хвороста первую группу в полностью безопасном лесу. В нормальной ситуации хворост собирала бы третья, мы бы ставили палатки, а готовила бы вторая.

— Почему именно так? — заинтересовалась Ленка.

— Потому что во второй группе есть Анета, которая способна приготовить что-то съедобное, а вот чем нас накормит третья группа, нам ещё предстоит узнать. Хотя вряд ли они какую-то отраву сготовят, — я пожал плечами, точнее, попытался сделать это со здоровенной связкой хвороста на плече. — Нормальные у них девчонки, зря Лина плохо о них думает.

— Это Анета их не сильно любит, вот и Лине такое предубеждение передалось, — объяснила Ленка.

— Ну, наверное, так, — согласился я.

На полянке мы с облегчением сбросили свою добычу и смогли оглядеться. Какие-то события здесь явно происходили — Эмма что-то строго выговаривала покрасневшей Людмиле Юнусовой, а вокруг них толпилась вся третья группа.

— Госпожа Дея, — вдруг громко воззвала Эмма, — прошу вас подойти сюда, нам требуется ваша помощь. Юнусову кто-то укусил за задницу.

Наша целительница со своей обычной рассеянной полуулыбкой двинулась к ним, а Людмила сменила окраску с нежно-розового цвета северной зари на багровые тона тропического заката.

— О боги, — тихо сказал Ленка, прикрыв лицо рукой. — А ты ещё удивляешься, Кени, почему к ним относятся с предубеждением. Как же к ним относиться, если они это предубеждение всеми силами поддерживают?

— Ну, такое с каждым может случиться, — неуверенно возразил я.

— Со мной не может, — без тени сомнения заявила Ленка.

Тем временем Эмма громко похлопала в ладоши, призывая всех к вниманию.

— Пусть этот случай послужит вам напоминанием, чем может закончиться привычка бездумно приседать у любого кустика, — веско объявила она. — Мы находимся в опасных местах и должны всегда контролировать окружение. Юнусова за свою глупость отделалась легко, а ведь всё могло кончиться гораздо хуже. Поэтому надо немного потерпеть — сейчас наши мужчины выроют и оборудуют отхожие места, куда вы все и будете ходить попарно, постоянно сканируя окрестности.

— Кто Людку укусил, как ты думаешь? — с любопытством спросила меня Ленка.

— Очевидно, какой-то местный житель, которого возмутило такое обращение с его норкой, — хмыкнул я. — Хорошо хоть, что целительница первой не нашей группе потребовалась, а то Генрих бы совсем озверел. Ладно, я за лопатой. Сейчас мы с Янсеном соорудим по-быстрому какое-нибудь место для медитаций.

Ужин — вполне нормальный, надо сказать, — остался позади. Народ, порядком намотавшийся за переход, быстро разбрёлся по палаткам. Дежурить никто не захотел, и совершенно напрасно — первая вахта самая лёгкая. Мы с Ленкой эту возможность не упустили — сами постеснялись бы просить себе первую вахту, но если никто не желает, то почему бы и нет? Так что пока умаявшиеся за день сокурсники сопели по палаткам, мы с Ленкой сидели у едва тлеющего костра, периодически сканируя окрестности. Ничего крупнее обычной лисицы к нашей поляне не приближалось.

— А ты заметил, Кени, что звери здесь чувствуют сканирование и сразу убегают? — вдруг спросила Ленка.

— Да? — удивился я. — Нет, я не обращал внимания. Ничего крупного не мелькало, а мелочь я не отслеживал.

— Я случайно заметила. Как только проходит волна сканирования, звери начинают стремительно удаляться.

Действительно, странно. Нормальные звери, как и бездарные люди, волну сканирования никак не ощущают. Если здешние животные её чувствуют, значит, они ненормальные.

— Как будто мы для них очень крупный хищник, который периодически рычит, — добавила Ленка.

— Интересно, — задумчиво сказал я и запустил волну сканирования. На самом краю обнаружился маленький зверёк вроде суслика — слишком маленький и слишком далёкий, чтобы отследить его другими чувствами. Сканирование больше ничего не обнаружило, но, прислушиваясь к окружению, я вдруг ясно ощутил за спиной Алину.

— Обходишь дозором, Лина? — громко спросил я. — Садись, посиди с нами.

Она негромко буркнула что-то недовольное, но всё же подошла и аккуратно присела на брёвнышко.

— Как ты меня почувствовал? — требовательно спросила она. — Твоё сканирование меня засечь не могло.

— Да вот, просто почувствовал, — легко ответил я. — А как ты сделала, чтобы тебя сканирование не засекало?

— С контролем окружения у тебя, похоже, всё хорошо, — заметила Алина. — Сколько времени можешь держать?

— Непрерывно часов восемь где-то. Дальше усталость накапливается, нужно часа два-три отдыхать. Лучше даже четыре.

— Однако! — с неприкрытым уважением заметила Алина. — Это и для Старшего отличный результат.

— Так Лена даже дольше держит — ты разве не знала?

— Она не говорила, а у меня случая не было спросить. Это же личный навык, такие навыки развиваются без наставника. То есть вы с Леной постоянно проверяете окружение?

— По очереди. А так да, кто-то из нас постоянно отслеживает.

— Очень хорошо, — с удовлетворением сказала она. — Тогда с завтрашнего дня вы от студенческих вахт освобождаетесь, будете нести вахты по очереди с преподавателями.

— Погоди, Лина, — вдруг дошло до меня, — ты хочешь сказать, что вместе со студентами дежурит кто-то из преподавателей, просто на глаза не показывается, вот как ты сейчас?

— Ну конечно, — она посмотрела на меня как на идиота. — Ты смог бы спать спокойно в этих краях во время дежурства того же Янсена?

— Нет, точно не смог бы, — уверенно согласился я. — Но зачем тогда вообще ставить на дежурство студентов?

— Чтобы у них не возникло ложного впечатления, будто они на курорте. Это называется педагогика, Кеннер, — назидательным тоном ответила Алина. — И отвечая на твой вопрос насчёт сканирования: надо всего лишь держать вокруг себя тонкий слой, где Сила полностью отсутствует. Тогда волны сканирования будут вас просто обтекать. Я точно знаю, что Лена так может, наверняка и ты тоже умеешь.

— Умею, — кивнул я.

— Вот и замечательно, — заключила она. — Так и делайте во время дежурства, чтобы студенты вас не засекли. Не надо им знать, что их кто-то подстраховывает — это расслабляет, и вообще непедагогично.

— Хорошо, Лина, — согласился я. — А вот возник у меня ещё такой интересный вопрос: когда вы решили лезть в Нижний мир, вы ведь уже знали, что там не какой-то непонятный мир Силы, а провал, и знали, куда именно он ведёт?

— Ну, в общем, да, — Алина заметно смутилась.

— Но при этом не сочли нужным нас в это посвятить?

— А что бы вам это дало? Мы же туда не собирались лезть, так что не было никакой разницы, что там находится. Мы хотели просто посидеть на краю. А объяснять слишком долго, да и к чему вам были эти рассказы про какой-то другой мир и прочую муть?

Ну конечно, зачем забивать рядовым головы ненужной информацией? Их дело маленькое — главное, что начальство знает, куда идёт.

— А насчёт эффекта времени вы знали?

— Знали, просто не ожидали, что нас затянет.

— То есть нас всё-таки затянуло⁈

— Совсем чуть-чуть, — виновато сказала Алина. — Мы сразу обратно вышли и вас вытащили.

Я немного помолчал, пытаясь успокоиться. Алина, похоже, уловила моё настроение:

— Кеннер, я понимаю, что ты недоволен, но никто действительно не ожидал каких-то проблем. И даже когда всё пошло не по плану, мы сумели это исправить. И согласись, что дело того стоило — мы все что-то получили.

А получили мы что-то, скорее всего, потому, что нас затянуло в провал, а вовсе не потому, что посидели на краю. И здесь сразу возникает интересный вопрос — нас в самом деле случайно затянуло, или же Алина с Драганой поняли, что сиденьем ничего не добиться, и решили всё-таки ненадолго зайти? Задавать этот вопрос я не стал, но для себя отметил, что с Алиной надо быть поосторожнее. Впрочем, я и так давно знаю, что со всеми Высшими надо быть поосторожнее, но всё равно регулярно попадаюсь.

— Расскажи мне, Лина, — мягко попросил я. — Всё расскажи. Почему вы не пошли на Север? Ведь здесь гораздо безопасней. Зачем нужно было лезть в пещеры? Да и вообще — откуда взялась идея туда лезть?

Алина немного поколебалась — рассказывать ей явно не хотелось. Однако в ней отчётливо ощущалось чувство вины, и отказаться она не смогла.

— Это была идея Драганы, — наконец, неохотно сказала она. — Ты, наверное, знаешь, что она долго жила у лесных?

— Она говорила, — подтвердил я. — Милый дружок у неё там был.

— Дружок, да, — усмехнулась Алина. — Ну вот, она от лесных и узнала о мире Полуночи. Они об этом не говорят, особенно с посторонними, но когда долго с ними рядом живёшь… ну, знаешь ведь, как это — слово здесь, намёк там. В общем, она сумела раскопать достаточно много, но сразу не особенно заинтересовалась. А потом так получилось, что я подружилась с Лапой. Довольно долго с ней общалась, но только позже случайно узнала, что она побывала в Полуночи. Начала её расспрашивать. Потом мы с Ганой сопоставили, что знали, и поняли, что нам это очень интересно, вот так и возникла идея посидеть у провала.

— Но почему пещера?

— Мы с ней и на Север ходили, но не сумели найти никаких провалов. Они здесь и так были не особенно сильными, а за последнюю тысячу лет заметно ослабли. Если бы мы знали, что скоро будет Слияние, то, конечно, ни в какую пещеру бы не полезли. В общем, здесь мы ничего не нашли, вот так и возникла идея спуститься вниз. Гана предположила, что там есть постоянно действующий провал, так оно и оказалось.

— Понятно всё с вами, — вздохнул я. — А теперь скажи мне, пожалуйста — что вы на самом деле хотели от этого получить? Путешествие в тот мир вас явно не интересовало — тогда что? Только правду, пожалуйста, Лина — не надо вот этих ваших уловок, хорошо?

Я прямо физически чувствовал, как ей не хочется ничего рассказывать. Уверен, что если бы не чувство вины за то, что она повела нас втёмную в такое опасное место, то ничего бы я от неё не добился. Так что сейчас был один из редких моментов, когда можно было получить полный и правдивый ответ, и я этот момент упускать не собирался.

— Понимаешь, Кеннер, у Силы есть много граней, — наконец, сказала она. — Как, впрочем, и у Сияния. Наша Вселенная — сложное место, и видим мы лишь крохотную её часть. Мы просто неспособны увидеть что-то ещё. Обычно неспособны. Но есть способы настроиться на какую-то иную грань, и стать чем-то большим. Мы там настроились, и вы, кстати, тоже. Настроились не полностью, но всё же можем теперь видеть проблески иной грани, понимаешь? Мы там уже не совсем чужие.

— Но что это даёт? — спросил я. — Ведь если тебя не интересует мир другой грани, зачем тебе это?

— Ты знаешь, как переходят в мир Полуночи? — вместо ответа спросила она.

— Прыгают в провал? — предположил я. — А потом оказываются в другом месте, нет?

— Было бы неплохо, если бы это было так просто, — улыбнулась она. — Но нет. Это же совсем другой мир, с другими законами, и я говорю о базовых законах природы. Там, наверное, даже элементарные частицы другие. И вообще, я уверена, что он не совсем материален. То есть там, кроме материи, есть ещё и свободная несвязанная энергия. Но это всё неважно, я что-то отвлеклась. Суть в том, что в нашей текущей форме мы там существовать не можем — это же не какая-то другая планета, а мир, который существует вот прямо здесь, вместе с нашим. Мы его просто не можем воспринимать, мы с ним в принципе несовместимы.

— Тогда как? — не понял я.

— Когда ты попадаешь в провал, то на мгновенье переходишь в духовную форму. На крохотное мгновенье, которое в материальном мире может растянуться на столетия. Скорее всего, ты там просто растворишься и исчезнешь, но если твоя воля достаточно сильна, то ты сможешь это выдержать и сохранить себя. И пересобраться на другом конце опять в материальную форму — в такую, которая совместима с тем миром. Ты же знаешь, что дух первичен, и именно он определяет нашу форму в материальных мирах?

— Стефа рассказывала, что Высшие так продлевают свою жизнь — переходя ненадолго в духовный план, а потом как бы пересобираясь обратно. Правда, не совсем в ту же форму, просто в очень похожую.

— Значит, знаешь, — поощрительно кивнула Алина. — Так вот, такой провал позволяет настроиться не только, и даже не столько на тот мир. Он позволяет относительно безопасно адаптироваться к духовному плану. Шансы пережить впоследствии полный и сознательный переход в духовную форму резко повышаются. Это такая возможность, которую нельзя упускать, понимаешь?

— И для обычного человека вроде Лапы тоже появляется такая возможность? — заинтересовался я.

— Не знаю, — пожала плечами она. — Наверное, тоже появляется. Только зачем это бездарному? Тому, кто никогда не сможет попасть на духовный план, совершенно неважно, адаптирован он к нему или нет. Для бездарного достаточного того, что он настраивается на другую грань мира и может туда переходить. Во время Слияния даже обычный человек способен преодолеть этот путь — шанс потерять себя всё равно очень велик, но вероятность выжить уже достаточно высокая, чтобы можно было рискнуть.

— Не спится, Лапа? — сочувственно спросила Алина. — Садись, посиди с нами.

Я отметил для себя, что Лапа ощущалась гораздо слабее, чем Алина, зато при сканировании её отметка сияла заметно ярче остальных. Наверное, это связано с тем, что она у нас единственная бездарная. Хотя такая уж бездарная? Сплести мозги для бойцовых крокодилов — это совсем не то, что может сделать любая рукодельница по схеме из журнала «Вязание».

— Не спится, Лина, — вздохнула Лапа, выходя из-за моей спины и присаживаясь рядом. — Я думала, полегче будет, но вот попала сюда и снова всё вспомнила, как будто вчера это было. Если бы ты меня не заставила, ноги бы моей здесь не было.

— Не драматизируй, — с укором сказала Алина. — Я тебя просто попросила.

— Так попросила, что я не смогла отказать, — хмыкнула та.

Как это знакомо — меня тогда ведь тоже просто попросили сходить в пещеру.

— Ладно, что об этом говорить, — махнула рукой Лапа. — А вот что ты будешь делать, если мой провал окажется закрытым?

— Поищу другой, — пожала плечами Алина. — Как отправлю студентов обратно, так и погуляю здесь одна.

— С нами погуляешь, — неожиданно для себя сказал я.

— Ты тоже стремишься себе шею свернуть? — с иронией спросила Лапа.

— Мы с Леной свою дорогу давно выбрали, — серьёзно ответил я, и Ленка кивнула. — Если можно увеличить наши шансы выжить на этой дороге, то такую возможность упускать нельзя. Но мы это сознательно делаем, а вот ты-то каким образом в провал залезла? На чём сейчас твоя ирония была основана?

— Да ни на чём не основана, — грустно ответила она. — Забудь.

— И всё же? Как тебя угораздило?

— Да случайно, — вздохнула она. — Просто не повезло. Хотя на самом деле провал меня и спас. Мы здесь искали… неважно, что искали. В общем, ничего мы не нашли и уже решили возвращаться, и тут нам здорово не повезло — нарвались на действительно опасную тварь. Я её смогла ранить, но подставилась под удар хвоста и улетела в кусты. Парни её увели от меня — не специально увели, просто сами отступали. Не знаю, ушёл ли кто-то живым, скорее всего, все там легли. Ну а я так в кустах и осталась лежать — куст начал из меня понемногу кровь сосать, а я ничего не могла сделать, переломало меня сильно. Думала, уже всё, кончилась Лапа. Так бы он меня досуха и высосал, но рядом оказался небольшой провал, и меня туда в конце концов затянуло. Вот и вся история.

— В конечном итоге всё-таки можно сказать, что повезло, — заметил я. — Как бы плохо тебе ни пришлось, ты сейчас сидишь с нами, а не лежишь в виде кучки костей под тем кустом.

— Если так посмотреть, то да, — согласилась она. — В конечном итоге повезло.

— А что ты ощущала в провале?

— Да ничего не ощущала, — воспоминания были ей явно неприятны, но она всё-таки отвечала, и я был твёрдо настроен вытащить из неё всё, что только можно. — Там нет ощущений. Точнее, там было только одно ощущение, что ты растворяешься. Вот прямо как кусочек сахара в горячем чае. Мне поначалу было всё равно, а потом я всё-таки нашла силы и начала как-то бороться. Не знаю, сколько времени это продолжалось — времени там тоже нет. Может, недолго, а может, и впрямь полторы тысячи лет. В общем, боролась, боролась, а потом меня внезапно выбросило уже на ту сторону.

А ведь мне это ощущение тоже знакомо — хотя мне помнится, что я там не так уж сильно боролся. Можно даже сказать, что почти совсем не боролся, но всё-таки меня оттуда выбросило, причём почти целого. Трудно сказать, почему наши ощущения так различаются — может быть, потому, что я перед этим умер, а Лапа попала туда живой, а может быть, потому, что я остался на той же грани мира, а Лапу занесло гораздо дальше. В общем, гадать бесполезно, а наверняка вряд ли кто-то что-то расскажет. Разве только Морена могла бы что-то сказать, но в последнее время я с ней встречался очень редко, и порасспрашивать её всё как-то не получалось.

— А дальше что было? — настаивал я.

— А дальше я оказалась в очень необычном лесу, причём голая. Правда, совершенно целая — сразу даже не могла в это поверить.

— Вещи не переносятся? — переспросил я, уже сознавая, что вопрос довольно глупый.

— Не то, чтобы это было совсем невозможно, — ответила она, и я понял, что вопрос на самом деле был не таким уж и глупым. — Старшие каким-то образом могут перенести и вещи, но я и сейчас этого не смогла бы, а тогда тем более.

— А потом?

— А потом меня нашли люди. Повезло. Ну то есть как повезло… как с провалом — в конечном итоге-то повезло, а так совсем не очень.

Могу себе представить. Даже в наше достаточно мягкое время у голой женщины в лесу встреча с людьми имеет немалый шанс оказаться весьма неприятной, а в племенном обществе, которое обычно чужаков и за людей не считает, судьба такой находки гарантированно будет очень нелёгкой. Расспрашивать о её дальнейшей судьбе я не стал — скорее всего, она бы просто замкнулась, и на этом всем беседам пришёл бы конец.

— А что там за люди, Лапа? — у Ленки тоже разыгралось любопытство.

— Я даже не уверена, что их можно назвать людьми, — задумалась та. — Очень уж там всё по-другому.

— Если смотреть чисто по физиологии, так никого из нас нельзя назвать людьми, включая тебя, — заметил я.

— Ну если не по физиологии, то там люди, — согласилась она. — Потомки рабов, которые ушли в леса. А остатки ящеров бродят по равнине — лесов они не любят, к лесу они не очень хорошо приспособлены.

— А с нашими лесными они как-нибудь связаны? — я давно уже догадался, что это за родичи у лесных.

— Связаны, — подтвердила Лапа. — Здешние лесные тоже потомки рабов, только тех, которые не ушли в леса, а решили вернуться на родину.

— То есть своим фокусам ты у тамошних лесных научилась?

— Не совсем у них, — неохотно сказала она. — Я потом со Старшим сошлась, кое-чего у него нахваталась.

Могу предположить, что как раз этот самый Старший её из рабства и выручил. Так уж повелось, что бывшие рабы очень охотно становятся рабовладельцами, так что совсем несложно было догадаться, каким было её положение в том племени.

— Ладно, я спать, — сказала Лапа, вставая с бревна, и недовольно добавила: — Умеешь же ты, Кеннер, человека наизнанку вывернуть.