1

Начать эту главу стоит с отрывка все того же неподражаемого апологета раннего детского развития Масару Ибуки. «На одном из предприятий фирмы «Сони» был организован детский сад. Там провели исследование, чтобы выяснить, какую музыку любят дети. Результаты получились неожиданные. Самой захватывающей музыкой для малышей оказалась 5-я симфония Бетховена! Популярные песни, которые передают с утра до вечера по телевизору, заняли 2-е место, и на самом последнем месте оказались детские песенки. Малыши нашли самой интересной классическую музыку, которую мы, взрослые, часто держим от них на достаточном расстоянии. Разве дети наделены с рождения музыкальным вкусом, необходимым для того, чтобы оценить сложную симфонию?» Способность воспринимать сложные музыкальные формы основатель фирмы «Сони» считает подлинным чудом, добавляя, что «ребенку в возрасте до 3 лет нетрудно выучить то, что его интересует, и вас не должно беспокоить количество энергии и сил, затраченных при этом».

«Уметь раньше, чем знать» – это стало лозунгом многих современных родителей. Вообще, вопрос, выносимый в этой главе, определенно представляется риторичным. Но отчего тогда полки книжных магазинов пестрят яркими обложками книг на тему воспитания и образования детей? В них смелые новаторы, приверженцы различных школ и направлений внушают читателям, когда, как и каким образом следует обучать детей, какие знания и посредством каких методик вкладывать в маленькие светлые головки. И многие идеи при сравнении оказываются едва ли не противоположными.

Оказывается, стоит вернуться к вопросу, поставленному в самом начале этой книги. Чего же на самом деле хотят родители? Читатели, добравшиеся до этой главы, наверняка заметили одну особенность, присущую многим реализованным людям, а именно: реальные знания и практические умения всякий раз оказывались вторичными, когда речь заходила об их решениях, которые мы вправе интерпретировать как выдающиеся. Безупречное знание иностранных языков, математических формул или совершенствование оригинальных творческих навыков – все знания, которые преподавали родители и учителя, играют далеко не ведущую роль в становлении самобытной личности.

Так что же тогда делать родителям и учителям, если в реальной жизни дело обстоит именно таким образом? Только одно – прийти к разграничению понятий и задач, ибо идея создания личности может совершенно не совпадать с реализацией задачи качественного обучения, тренировки интеллекта и насыщения обширными знаниями. И превращение ребенка, наделенного природой пытливостью и восприимчивостью, в незаурядного человека все больше становится задачей закалки психики, нежели накопления знаний. Иногда стойкость психики приобретается на фоне знаний, а иногда нет. Знания всегда хорошее подспорье, но порой их наличие не решает задачу самореализации.

Ведь мы прекрасно помним, что обладающие поистине уникальными, приобретенными в раннем детстве знаниями Владимир Набоков и Борис Пастернак очень долго не могли добиться более-менее сносного существования, не говоря уже о безоговорочном признании таланта. Хотя правда и в том, что именно знания в конце концов стали реактивом для личности, позволили ей раскрыться. Точно так же вовсе не феерические знания открыли Зигмунду Фрейду путь на земной олимп, а настойчивость, смелость мышления и терпение. Причем произошло это, когда мэтру было далеко за 50. Таких примеров гораздо больше, чем реализация личности в ранние годы благодаря полученным уникальным знаниям или безукоризненному воспитанию.

Для пристрастного наблюдателя будет интересно сравнить безоблачное и благополучное детство Набокова и Пастернака с подобным периодом жизни, скажем, Чарли Чаплина. Без преувеличения можно утверждать, что мать глобально повлияла на его становление – беззаветной любовью и желанием поддержать сыновей (Чарли и его старшего брата). Но дала ли она детям необходимые знания? Вспомнив вопиющую безграмотность начинающего артиста Чарли Чаплина (неспособного даже подписать контракт), многие ответят отрицательно. Но, может быть, уроки выживания и привитая в младые годы уверенность в себе на деле значат куда больше иностранных языков и эстетического вкуса? Любой прямой ответ на этот вопрос, скорее всего, будет субъективен и неточен. Между тем на опыте Чарли Чаплина мы видим, что уверенность в себе и высокую самооценку следует приобретать как можно раньше. Хорошо бы родителям иметь список качеств характера, которые необходимо воспитывать у детей как можно раньше. Конечно, каждый родитель должен выбирать эти качества самостоятельно – главное, чтобы он делал это и делал осмысленно. Если мать и отец способны научить ребенка любви, настойчивости, терпению и т. д. и т. п., пусть они сделают это. Если мать и отец ограничатся только знаниями, то это также может сослужить добрую службу, но будет явно недостаточным.

Итак, согласимся: невозможно игнорировать сугубо образовательные идеи самого раннего периода жизни. И дело не в самих знаниях, а в формировании дисциплины, воображения, позитивного отношения к окружающему миру, сложная цветовая палитра которого будет непрерывно открываться ребенку. Родители должны сделать для ребенка как можно больше, не переходя грань жертвенности – жизни исключительно ради ребенка. В конце концов, у каждой личности срабатывает свой персональный набор почерпнутых качеств и развитых способностей. Скорее всего, тот же Владимир Набоков никогда не стал бы крупнейшим писателем, если бы не было органичного всестороннего, а не только лингвистического образования с первых лет жизни. В аристократической семье Набокова в обиходе использовались три языка, и будущий писатель в совершенстве владел русским, английским и французским с раннего детства. По собственным словам, он научился читать по-английски прежде, чем по-русски. «Я был английским ребенком» – это известное, часто цитируемое признание символично. Оно отражает родительские убеждения в том, когда и как следует воспитывать детей – при том, что сами они ничем выдающимся не были отмечены, а попросту конвертировали имеющиеся ресурсы в превосходные знания. Но за обширными гуманитарными знаниями тянется еще и шлейф влияния общей обстановки, специфической атмосферы свободы и творчества, наконец, исключительно подобранного окружения. Жизнь подтвердила правоту их действий. Когда семья с приходом большевиков лишилась миллионов и недвижимости, нетронутым, незыблемым богатством оказались лишь знания и тренированный интеллект, которые помогли выжить в чужих странах и вывести на тропу самовыражения. И благодаря английскому, выученному с колыбели, впоследствии Набоков сумел создавать на этом языке литературные шедевры. Английский он избрал «в качестве рабочего инструмента» – такое признание он сделал за два года до смерти. Конечно, к солидному детскому опыту можно добавить Кембриджский университет – также, впрочем, родительская заслуга. Таким образом, решение родителей обучать сына чуть ли не с младенчества не пропало зря. Алексей Зверев, автор биографии Набокова, отмечает, что английское воспитание родители посчитали надежным и наиболее здоровым, и не прогадали.

2

Известно, что Вольфганг Моцарт начал играть на музыкальном инструменте с трех лет. Среда‚ где он обитал‚ всегда была абсолютным царством волшебной музыки. Музыка была основой всего, она заполняла все пространство‚ все укромные уголки дома придворного музыканта. Вполне естественно, что дети с самых ранних лет были пропитаны этим духом. Но вряд ли бы им удалось так полюбить музыку и так отдаться идее поиска себя в искусстве, будь их отец слишком успешным музыкантом. Именно тот факт, что сам Моцарт-старший не достиг больших высот в искусстве, объясняет феноменальные ранние успехи его детей. Он сосредоточился не на музыке, а на своих детях в музыке, и это существенное различие открывает ключ к пониманию появления у Вольфганта и его сестры внутреннего стремления к сознательным усилиям в этом направлении. Другими словами, для воспитания совершенного таланта родителю приходится в значительной степени интересы развития ребенка ставить выше собственных (как это происходит в реальной жизни, отлично видно на примере отношений дона Хосе Руиса Бласко и его сына Пабло Пикассо). Это также вполне объясняет и причину развития довольно посредственных профессиональных качеств у детей знаменитых родителей. Это тоже прекрасно прослеживается на примере семей Льва Толстого или Иоганна Вольфганга Гёте. Однако идея зальцбургского маэстро относительно своих детей глубже своей сути. Она появилась не на пустом месте, а явилась плодом долговременной проработки Леопольда Моцарта. Будучи помощником капельмейстера при дворе архиепископа, он давал уроки очень многим подающим надежды музыкантам этого маленького провинциального городка и к рождению сына имел прекрасную возможность, с одной стороны, стать опытным наставником, а с другой – сравнивать исходные данные своих учеников и весьма точно оценивать их перспективу. Многое с самого начала как бы говорило в пользу его маленького сына, и каждый новый шаг ребенка в музыке придавал отцу воодушевление и уверенность в успехе, казалось бы, более чем сомнительного проекта.

Говоря о воздействии опытного отца-наставника на своего малолетнего сына, невозможно пройти мимо одного любопытного штриха. Леопольд Моцарт с первых дней учил сына не только музыке, но и многим другим дисциплинам. Он осознанно и тщательно воспитывал разностороннюю личность: мальчик владел иностранными языками, знал историю, умел держать себя в обществе, умел производить нужное впечатление и быть обаятельным.

Что же касается времени влияния Моцарта-старшего на своего сына, то оно длилось практически до совершеннолетия. И как раз тут – ключевой момент восхождения Моцарта и, соответственно, триумфа его отца. Точка бифуркации в его судьбе была достигнута, когда он уже перестал быть чудо-ребенком, но еще не воспринимался как непревзойденный сочинитель музыки. Окажись воздействие на него Леопольда Моцарта односторонним, то есть ограниченным только музыкой, Вольфганг упал бы духом и неминуемо был сломлен. Но отец-музыкант позаботился, чтобы этого не случилось – как выяснилось, он в первую очередь учил сына стойкости, умению отвечать на удары судьбы и уж потом – музыке.

Когда мы подвергаем анализу судьбы выдающихся людей, становится ясно, что те, кто оказал воздействие на рост их личности, осознанно или невольно работали в первую очередь с волевой сферой и факторами тревоги, и уж потом – с непосредственными знаниями. Вот почему Фрейд говорит о «защищенности» в течение целой жизни и потенциальной успешности человека, которого любили в детстве. По этой же причине целая когорта людей, оказавшихся в итоге значительными личностями, обращалась за психотерапевтической помощью в сознательном возрасте. Получив в детстве достаточную сумму знаний, они были неспособны стать на путь самореализации и достичь успеха до тех пор, пока различными способами не приобрели необходимой закалки психики. Среди них крупнейшие психоаналитики Ролло Мэй, Вильгельм Райх и Карен Хорни, писательницы Вирджиния Вульф и Агата Кристи, знаменитые женщина-педагог Мария Монтессори и женщина-математик Софья Ковалевская, крупнейший государственный деятель Уинстон Черчилль. Все эти неординарные люди обладали завидными знаниями, но долгое время были неспособны себя проявить. В них были, так сказать, первичные задатки, нечто незавершенное и неоформленное, такое, что позволяло искать нового учителя в широком смысле этого понятия, то есть искать личность, способную влиять или дать новый импульс для развития личности. Такой многоступенчатый путь отчетливо прослеживается в биографии Ролло Мэя (и, кажется, как раз вследствие минимального влияния родителей) – каждая новая встреча с сильной личностью «укрупняла» его собственную. Но более всего тут важна готовность принять новую личность, уловить воздействие учителя, и это-то заслуга каждого предыдущего учителя. Конечно, случается, когда юная душа настолько проникается идеей поиска учителя, что это приобретает некий промежуточный смысл жизни. Любопытен опыт индийского мыслителя, автора более 80 духовных трактатов и основателя школы йоги Сатьянанды Сарасвати. Через деревню, где жил мальчик, проходил путь многих странствующих мудрецов (общепринятая практика в Индии). И в юном возрасте ему доводилось много раз слышать о том, как люди обретают счастье, посвящая себя духовному развитию. Многочисленное воздействие малознакомых, но уважаемых в социуме людей настолько возбудило воображение подростка, что он без колебаний отправился искать своего учителя. Как видно, роль родителей тут оказалась не столь значительной.

3

«Маленькие дети обладают способностью научиться чему угодно. То, что они усваивают без каких-либо усилий в два, три или четыре года, в дальнейшем дается им с трудом или вообще не дается», – считает Масару Ибука и предлагает изменить не содержание, а способ обучения ребенка. «Расскажите мне о первых шести годах жизни ребенка, и я расскажу вам все остальное» – это великолепное свидетельство Редьярда Киплинга, человека, много пережившего в детстве и понимавшего толк в воспитании. Пожалуй, не случайно значительная часть произведений Киплинга предназначалась детям и юношеству.

Однако вернемся к родителям. Если они сумели позаботиться о стойкости духа, то именно он становится определяющим инструментом в настройке сознания ребенка на грандиозную судьбу. Существует тесная связь между даваемыми узкопрофильными знаниями и развитием деятельного интеллекта по всему широкому горизонту человеческой деятельности. Ведь и Леопольд Моцарт учил своих детей не только музыке, а отец Пабло Пикассо был страстным почитателем творчества знаменитых художников и увешивал стены репродукциями мастеров, чтобы передать свою любовь и сыну. Биографы Пикассо утверждают, что рисовать мальчик начал раньше, чем говорить, а его первым самостоятельно произнесенным словом было «карандаш». С отцом-художником он жил в мире живописи с самого первого дня. В 6 лет он уже написал свою первую картину. Еще достоверно известно, что огромная семья всячески одобряла ранние художественные пробы мальчика, награждая его всевозможными призами, чаще всего сладостями. В таких условиях уже не кажется удивительным, что в 8 лет Пабло написал первую серьезную картину маслом («Пикадор»). Но главным для Пикассо оставалось другое – понимание, что5 родители делали для него, веря в его великое будущее. Это закаляло, формируя взгляд творца, ни секунды не сомневающегося в собственной гениальности. Причем все это происходило последовательно, ежедневно, с самых первых дней жизни ребенка. Эти и многие другие случаи свидетельствуют об успехе раннего влияния родителей.

В самом деле, такой путь прошли многие дети, ставшие выдающимися людьми. Но все они получали в ранний период не только знания, но и систему мировоззрения, систему ценностей. Скажем, Альберт Швейцер не был отменным учеником в школе, напротив, скорее нарушителем стандартов и стереотипов. В 8 лет он уже осилил предложенный отцом Новый Завет. «С пяти лет отец стал давать мне уроки на стареньком рояле… В восемь, едва мои ноги стали доставать до педалей, я начал играть на органе», – вспоминал Швейцер. Как видим, приобщение мальчика к знаниям и умениям началось с самого раннего возраста, хотя Швейцер-отец не ставил задачи вырастить гения. Задача была иная – создать гармоничную личность, уверенного в себе человека, думающего и умеющего любить. Этические принципы, как и эстетический вкус Альберта, формировались одновременно, параллельно, и в этом всестороннем воздействии родителей на ребенка следует искать ответ на вопрос, почему раннее обучение дало такие восхитительные всходы. Здесь суммировались все факторы и все события: и стесненные финансовые возможности родителей, и присутствие Бога в жизни с первых моментов самоидентификации, и высокая музыка, и подлинная, вызывающая реакцию разума и развивающая независимое мышление литература, а также то, разумеется, что с первых лет жизни Швейцера животные были такими же равноправными обитателями его мира, как и люди. А страдания животного с раннего детства ощущалось мальчиком особенно остро. Ведь не случайно взрослым он со щемящей тоской вспоминал одну и ту же жуткую картину: крестьянин гонит на живодерню хромую, спотыкающуюся лошадь, безусловно понимающую свою близкую кончину. Таким образом, не только знания, но и особые ощущения, эмоциональные переживания способствовали совершенствованию личности. И когда мы говорим о роли родителей в процессе формирования этого поистине уникального человека, то на первый план снова выступают постулаты нравственности. Сострадание у него вытесняло мысли о наслаждении (в африканском Ламбарене он отказался от вина – из-за того, что столько людей на земле страдают; он умел испытывать их боль почти физически). И так было потому, что родители вели праведный образ жизни и с малых лет приобщили к нему своего ребенка. Они действовали на фоне безупречного исполнения своего родительского долга в той области, которую обычно очерчивают как образование. Для семьи Швейцеров это было нечто иное – сама жизнь, в которой знания и раскрытие талантов являлись ее неотъемлемой частью. Восприятие семьи и себя в ней порождало в первую очередь понимание собственной ответственности перед семьей, хотя нисколько не ущемляло свободы. Это – очень индивидуальная воспитательная категория, принадлежащая семье Швейцеров. Стоит признать, что она очень результативная и очень похожа на семейные традиции Рерихов и Ростроповичей, но, к сожалению, не распространена повсеместно. Возможно, потому, что это повседневный труд, к которому современный взрослый человек, зацикленный на стремлении к материальному благополучию, роскоши и наслаждениям, попросту не готов. Надо быть воспитателем, а не играть роль воспитателя.

Мстислав Ростропович – образ из этой же серии примеров. Родившись в семье профессиональных музыкантов, он был просто обречен слышать каждый день прекрасную музыку, жить и взрослеть с ней с самых первых дней жизни. Но провозглашение музыки делом всей жизни вряд ли бы увенчалось успехом, если бы родители не преподали главный урок – по воспитанию ответственности. Леопольд Ростропович прекрасно понимал, что на реальное музыкальное будущее детям, Ростиславу и его старшей сестре Веронике, можно рассчитывать лишь в условиях столицы, находясь в эпицентре музыкальной среды, учась у лучших мастеров. Не могли не понимать этого и дети. Очень скоро Мстислав убедился, что стратегический замысел отца по переезду в Москву оказался предельно выверен, а для его становления переезд стал судьбоносным. Из провинции в музыкальную школу Гнесиных – разве он мог не стараться после этого?! Позже пришли первые восхищенные оценки и всеобщее мнение о Мстиславе Ростроповиче как о талантливом виолончелисте. Дальше была цепная реакция.

4

Идеи раннего интеллектуального развития одинаково хорошо применимы для всех видов деятельности. Они не являются ноу-хау и превосходно применялись (и действовали) во все времена. А главным условием успеха раннего воздействия на ребенка являлся его интерес к предложенной деятельности, ее восприятие как игры, что позволяло ребенку не уставать.

Омар Хайям в 8 лет знал Коран наизусть. Поразительно, но в этом возрасте он с удовольствием занимался математикой, астрономией, философией. В 12 лет юный Хайям стал учеником Нишапурского медресе, а вскоре отлично окончил курс мусульманского права и медицины. Так обычно начинается жизнь великого человека.

Известно, что Питера Пауля Рубенса начали приобщать к занятиям живописью очень рано, нанимая известных учителей своего времени, находившихся под влиянием живописцев итальянского Возрождения. Говорят, что наставники и сумели привить юному художнику неподдельную и непреходящую любовь к античности. Это стало со временем одним из ключевых элементов творчества Рубенса.

Людвиг ван Бетховен узнал ноты гораздо раньше, чем буквы алфавита, поэтому в какой-то степени дальнейшая жизнь музыканта была предопределена. Внушение в раннем детстве в большинстве случаев играет ключевую роль в самоопределении и формировании ценностной ориентации будущей личности, а общение с солидными мужами, серьезно утверждавшими, что Людвиг обладает большим талантом и должен стать великим музыкантом, подвигло его на решение полностью посвятить себя музыке.

Наша современница – Кондолиза Райс, – с трехлетнего возраста занималась изучением языков, музыки, балетом и фигурным катанием. Она не стала профессиональной пианисткой, как мечтала в юности, но благодаря упорству добилась гораздо большего. Она стала государственным секретарем США (первой в истории Соединенных Штатов темнокожей женщиной на этой должности), а до того – советником президента США по вопросам национальной безопасности. Кроме того, эта необыкновенная женщина была проректором знаменитого Стэнфордского университета. В значительной степени ее социальный успех обусловлен ранним многосторонним образованием.

Жизненные сценарии очень многих выдающихся личностей свидетельствуют: чем больше и красочнее окажутся детские впечатления, тем больше шансов, что одно из них окажется судьбоносным. Если так, то почему бы родителям не сделать так, чтобы таких впечатлений было больше? Почему бы не приложить усилия, которые конвертируют потраченную энергию в успешные судьбы детей?!