8. Цвет настроения синий
Ситуация быстро становится опасной. Парни больно резко ведут себя. Привыкли к подчинению. В смысле, что им должны все подчиняться. С чего вот только?
Игорёк снимает куртку и кидает водителю.
— Эй, чё? — возмущается тот. — Я милицию жду! Мне нахера тут это ваше…
— Ну что, духи, зловеще улыбается Игорь, разминая шею, как в песне поётся, да
Прижали духи с трех сторон,
С четвертой — пропасть в преисподнюю.
Мотострелковый батальон
Встречает ночку новогоднюю.
Парень с ножом становится максимально сосредоточенным. Второй амбал начинает обходить нас сбоку, чтобы выйти в тыл, но я контролирую его поворачиваясь по ходу манёвра, оставаясь всё время в положении спиной к машине.
— Вахтанг, а ты кто такой? — спрашиваю я, не глядя на него. — Почему так дерзко себя ведёшь? Ты князь мира что ли?
— Что?! — раздражается он. — А ты сам кто такой? Откуда меня знаешь?
— Я много чего знаю, чего тебе даже не снилось.
— Э-э-э, ты кто я тебя спрашиваю, имя назови, — заводится он.
— Егор, — хмыкаю я. — Для тебя Бро.
— Какой Бро?
Я бросаю на него взгляд:
— Что за тупой вопрос? Вот такой, какой видишь. Умный, сильный, добрый и красивый.
Не то, чтобы мне в этот момент хотелось посмотреть на него, просто я таким образом заманиваю подбирающегося мордоворота. Уловка срабатывает, и здоровяк, решив воспользоваться тем, что я как бы отвлёкся, бросается на меня. Да вот только я этого как раз и жду.
Давай, мой нетерпеливый друг, бей, не жалей силушки молодецкой, чем больше страсти ты вложишь в удар, тем проще будет тебя довернуть.
И громила, повинуясь моему мысленному приказу, бьёт. Его левый кулак летит мне навстречу, как чугунная баба, предназначенная для сноса зданий. Этот удар не оставляет шансов. Под такой удар лучше не попадать, это уж точно. Ну, я собственно и не собираюсь.
Я чуть отклоняюсь назад, быстро вытягиваю левую руку, но не ставлю блок, а, схватив этого молотобойца за рукав, со всей силы дёргаю по ходу его движения. То есть, придаю ему дополнительное ускорение.
Естественно, остановить этот ночной полёт он не в силах, потому как законы физики работают независимо от людских желаний. Кулак практически со свистом проносится мимо меня по большой дуге и увлекает за собой тело своего хозяина.
Чтобы сохранить равновесие, он делает шаг вперёд, а я заступаю ему за спину и резко наклоняюсь, просовываю правую руку далеко вперёд между его ногами и хватаюсь за пояс брюк. Левая рука остаётся лежать на его плече, поддавливая от себя, а правой я делаю рывок за пояс, приподнимая и переворачивая тушу, как мешок с картошкой.
Сказать легко, сделать труднее, особенно когда противник весит дохреллион килограмм. Но тут нужно собрать волю в кулак и дёрнуть так, будто хочешь всю землю сорвать с орбиты и зашвырнуть куда подальше.
Так я и поступаю. Он оказывается тяжелее, чем мне казалось, но сейчас остановить меня уже ничто не может. Я поднимаю его, вырывая опору, уверенность и даже будущее. Поднимаю и, опрокинув, тут же обрушиваю на асфальт.
Тот успевает чуть отвернуться и удар приходится на боковую часть лица. Ну, хотя бы не на темечко, а то разруливай потом бандитские инвалидности. Раздаётся хруст и стон. И в тот же момент я слышу хруст уже с другой стороны. За ним следует тяжёлый протяжный всхлип, стук выпавшего на асфальт ножа и звук упавшего вслед за ним тела.
— Итак, меня ты знаешь, Вахтанг, — приветливо улыбаюсь я. — Расскажи теперь о себе поподробнее.
Он ошалело смотрит на своих поверженных големов и лицо его искажается гневом. Но поговорить мы не успеваем, потому что на площадь въезжает явно милицейская машина. Я понимаю это по синему цвету, наполняющему темноту ярким пульсирующим туманом.
Цвет настроения синий
Внутри Martini, а в руках Tequin i…
Мигалка. Языки синего пламени прожигают чёрную мглу, добавляя картине ощущение декаданса, будто всё случившееся было сценой из необычайно динамичного фильма Годара. Лицо Вахтанга из-за этого светового эффекта то и дело становится похожим на лицо Фантомаса. Он отступает назад, глаза его сужаются и он зло бросает:
— Ещё увидимся, Бро. Советую тебе Геленджик объезжать стороной. Ты понял?
Как же его объедешь-то? Чудак-человек…
Вахтанг бросает свою армию на поле боя и убирается прочь, но на этом, разумеется, ничего не заканчивается, поскольку с другой стороны появляются новые действующие лица.
— Э! Это чё такое! Стоять! Руки в гору! Э!
Подбегают два мента.
— Ты кто? — хватает один из них за ворот водилу.
— А я чё? — испуганно отвечает он. — Вон машина, шóфер я. Сказали ждать милицию, а тут эти. Я-то стою, а где делегация?
Второй подскакивает ко мне.
— Кто такие?
— Мы-то члены делегации, а вот где вас носит? Тут хулиганы чуть машину не отжали, а милиции нет. Галина Леонидовна уже полчаса ждёт, а вы мышей не ловите.
— Что произошло? — спрашивает первый мент у водителя.
— Так я и говорю, стою жду, как Никоноров велел, а тут эти, отвези, говорят до Геленджика…
— Эти? — показывает на нас с Игорем мент.
— Нет, вон те, что лежат.
Поверженные вороги, кстати, лежат далеко не неподвижно, они шевелятся, стонут и силятся подняться.
— Капитан, — киваю на них я, — вы бы наряд вызвали, а то расползутся гады.
— А потом вот эти два подходят, — продолжает водитель, — ты, говорят, почему здесь стоишь, мы прилетели, а никто не встречает. А я чё? Мне Никанорыч сказал стой, милиция придёт и скомандует, чё делать. Ко мне-то какие претензии? Я человек маленький…
— Так, а вы кто такие? — спрашивает меня первый мент, отпуская водителя.
— А мы прилетели, встречающих нет. У Галины Леонидовны был номер машины. Вот мы вдвоём вышли, смотрим, стоит наша машина. Хотели попросить товарища, чтобы поближе к выходу подъехал, чемоданы сюда далеко тащить. А здесь хулиганы машину угоняют. Мы говорим, мол, подождите, а они на нас напали, пришлось защищаться. Товарищ Зырянов офицер, афганец, а я в «Динамо» на самбо хожу, вот мы им и наваляли. Теперь у меня встречный вопрос. Почему Галине Леонидовне ждать столько приходится?
— Цыганов, — обращается к напарнику первый мент, — вызывай наряд. Постой здесь, передашь на руки, объяснишь, а я пошёл за делегатами. Так, водитель, подъезжайте ко входу.
Мы идём с капитаном в здание аэропорта. Наша делегация, уставшая ждать, расположилась на диванах и распивает шампусик.
— О, я же говорил, — радуется режиссёр при нашем появлении, — их там арестовали. Я отсюда мигалку милицейскую увидел.
— Которая? — тихонько спрашивает меня капитан.
— Галина, — говорю я подводя его, — вот, товарищ капитан, кажется за нами приехал.
— Здравствуйте, Галина Леонидовна, — обращается он к ней. — Я капитан Сырцев Пётр Игнатьевич. Простите, что задержались, у нас там ЧП было, пришлось… ну… виноват, в общем.
— Да ладно, — машет рукой Галя. — Приехали и ладно, мы не так долго ждём.
— Как это не долго! — возмущённо встревает Вика.
— Это недопустимо! — вторит ей Наталья с тонкими чертами. — Вы знаете, кто это такая?!
— Ната, перестань! — смеётся Галя и легонько хлопает по руке. — Это Юра прощёлкал, я тебе точно говорю.
— Юрий Михайлович вечером уже сообщил, — виновато разводит руками капитан. — У нас, говорю, ЧП, весь личный состав задействован, шеф меня вот отправил, хотя сам собирался, понимаете? Но мы сейчас мигом долетим, вы не беспокойтесь. С ветерком. Если вы готовы, то давайте пройдём на выход. Там машина уже стоит. Он-то с самого начала стоял, но я только сейчас подъехал. Извините, в общем… Надо было Сочинских, конечно, дёрнуть, но тут вообще бардак сегодня.
— А что у вас за ЧП? — интересуется Галя.
— Да брали грабителей Ленинградских, матёрые такие сволочи… ой, простите…
— Ничего, — смеётся она, — мы тут не неженки, слова разные знаем. Ну что, идём?
Мы выходим наружу и видим прямо у входа «рафик» и чёрную «волгу» с мигалкой. От стоящего поодаль жёлтого «бобика» подбегает лейтенант Цыганов, тот, что остался вызывать наряд.
— Товарищ капитан, надо бы имена записать тех, кто… э-э-э… помог задержать подозреваемых…
Сырцев, просто машет на него рукой.
— Галина Леонидовна, — говорит он. — Прошу вас, вы садитесь ко мне в «Волгу», там вам удобнее будет.
— Да что вы, — качает она головой, — я поеду с ребятами.
— Ну, тогда я тоже с вами. Цыганов, я с Галиной Леонидовной, а ты там давай, руководи.
Мы загружаемся в «рафик» и, наконец, выезжаем. Впереди несётся «Волга» озаряя дорогу синими всполохами, а в некоторых местах и оглашая громкими завываниями сирены. Фридман балагурит, Вика пилит Галю за организацию выезда, Сырцев нахваливает погоду, природу и обещает наслаждения от встречи с Геленджиком. Боря и Наталья спят, моя Наташка тоже дремлет, прикорнув у меня на плече, Игорь бдит.
Но к концу пути, наболтавшись по серпантину, засыпают все, кроме Игоря. Даже капитан Сырцев, вымотанный службой срубается.
В гостиницу мы приезжаем уже после одиннадцати.
— Сколько мы ехали? — спрашивает Фридман.
— Три с половиной, — отвечает капитан. — Я же говорил, долетим. Так, ну, пойдёмте, я вас сдам с рук на руки, чтобы уж никаких приключений.
Мы поднимаемся по лестнице, ведущей на крыльцо и попадаем в просторный вестибюль. Нас встречают чуть ли не с караваем. Директор, полный, круглолицый мужичок с бегающими глазками и беспокойными руками, лично приветствует дорогих гостей. Это для него высочайшая честь и всё такое прочее.
— Галина Леонидовна, голубушка, как вы доехали? Удобно вам было? Вы проходите-проходите. Радость какая.
— Да всё хорошо, спасибо большое.
— А я и не знал, а мне когда позвонили из горкома, я сразу…
— Боже, они-то как проведали? — смеётся Галя. — Я же не хотела вот этого ничего.
— Да что вы, ну как же… Сейчас чемоданчик вам отнесут. Симонова, где этот… твой… Пусть бежит скорее.
— Так, ключи все получили? — громко спрашивает Галина.
— У нас ресторан уже закрыт… — виновато разводит руками директор. — Мы вам поэтому в банкетном зале накрыли. Вы как желаете, прямо сейчас или в номер хотите подняться?
— Поднимемся, а через полчаса придём ужинать.
Директор даёт распоряжения и все начинают расходиться по своим номерам. По нам с Наташкой вопросов не возникает. Вернее, возникает, но быстро решается. Дежурная поднимает полные негодования и ужаса глаза на директора, но тот утвердительно кивает и резко машет рукой, типа ну ты чего, сели, сели скорее, и мы получаем один номер на двоих не имея штампов в паспорте.
Пока идёт расселение, я отвожу капитана Сырцева в сторонку.
— Товарищ капитан, а вы меня не могли бы сориентировать, кто такой Вахтанг?
— Кикабидзе что ли? — хмурится он.
— Нет, не Кикабидзе, — качаю я головой. — Из блатных, возможно. Статный, лет сорока, может чуть меньше. Рост примерно сто семьдесят пять, атлетическое телосложение. Волосы чёрные, зачёсанные назад, на лбу мысик, между бровей глубокая складка, Глаза, понятное дело, карие, нос с горбинкой, голос низкий, как у оперного певца.
— А ты где видел такого красивого? — хмурится Сырцев.
— В Аэропорту. Он был с теми гавриками, ну, что машину хотели перехватить.
— Да, есть тут у нас такой, — качает головой капитан. — Положенец. Ваха Шторм, ну, или просто Вахтанг.
— Шторм?
— Да. Я тебе так скажу, то что ты с ним схлестнулся, это не очень хорошо. Но мы тут поставили, вернее утром поставим ребят побольше, так что всё будет тип-топ, главное никуда не влипай и всё.
Он хлопает меня по плечу и идёт к директору. Они что-то обсуждают, а мы с Наташкой направляемся в свой номер. Это, конечно, не гостиница «Москва», но тоже нормально.
— Егор, скажи, а мы зачем приехали? — спрашивает она, осматриваясь. — Я же вижу, тебе компания не очень нравится.
— Ничего, познакомимся поближе, узнаем друг друга получше, наверняка они нас очаруют.
— Тебе они нужны для чего-то? Или ты хочешь просто укрепить отношения с Галиной?
— Всего хочу, — улыбаюсь я. — А больше всего тебя. Подойди ко мне.
Она качает головой, но подходит и обнимает, вешается на моей шее.
— Наташ, — говорю я, — ты умывайся, переодевайся, распаковывайся, а я спущусь вниз. Мне надо Платонычу позвонить, я обещал, как доберёмся оставить ему номер телефона на всякий случай. Ну, и попросить Злобину сообщить и всё такое.
Я спускаюсь и прошу дежурную заказать разговор. Пока жду, слоняюсь у стойки. Директор мечется здесь же. По очереди он встречает и уводит в недра отеля здорового дядьку в роговых очках и с двойным подбородком, симпатичную даму лет пятидесяти и капитана Сырцева с подполковником кавказской внешности.
— А другие жильцы у вас есть? — спрашиваю я у высокоморальной дежурной.
— Да, есть, конечно, — строго отвечает она, — просто все уже спят, время позднее.
Действительно, часы показывают полночь, когда раздаётся звонок и дежурная передаёт мне трубку.
Я разговариваю с Платонычем, даю номер гостиницы, рассказываю в общих чертах, как мы добрались.
— Слушай, — говорит он, — мне сегодня звонила Ирина и просила, чтобы ты с ней связался, сразу же как только сможешь. Хоть ночью, хоть днём.
— Во как… — удивляюсь я. — А что случилось? Что за срочность?
— Она не пояснила, но я так понял, речь о патриотическом движении, об афганцах ваших. Так что если сможешь позвони прямо сейчас. Она довольно взволнованной была.
— Ладно, позвоню. Как там Трыня?
— Нормально, окончательно согласился на Москву. Хорошо всё. Правда на Новый год мы решили домой полететь.
— А чего?
— Да, там нужно кое-что доделать и с Валерой закруглить момент один. Потом расскажу, при встрече.
— Его утвердили вместо тебя?
— Да в том-то и дело, что пока нет. Теперь в новом году уже, судя по всему.
Положив трубку заказываю разговор с Новицкой. В этот раз ждать приходится меньше.
— О, Егор! — восклицает она сонным голосом. — Я думала, ты уже не позвонишь сегодня.
— Спала?
— Нет… ну, задремала то есть. Неважно. Как долетели?
— Да вот, только добрались. Почти четыре часа из Адлера на машине ехали.
— Понятно. Слушай, мне сегодня Гурко позвонил.
— Сам позвонил? — уточняю я.
— Ага, сам, — она вздыхает. — В общем…
— Ну, не тяни, Ир…
— В общем, не получается пока протолкнуть нашу инициативу…
— Как так, не получается? В чём проблема? Идея же отличная, со всех сторон замечательная…
— Ну, вот… — отвечает она. — Вроде как не вовремя мы с этой идеей. Не нужно сейчас в народных массах возбуждать нездоровый интерес к Афганистану и большому числу раненых, комиссованных и всё такое.
— Серьёзно? Не нужно возбуждать? Как это не нужно возбуждать?
— Похоже, серьёзно… — снова вздыхает она.
— Ты чего там, Ириш? — прислушиваюсь я. — Расстроилась?
— Да ну тебя, Брагин. Конечно, расстроилась.
— Не стоит. Какие варианты ещё имеются он не сказал?
— Нет. Сказал, что можно попробовать через полгодика к этому вопросу вернуться. Или, говорит, зайдите со стороны ДОСААФ. Если оттуда ещё запрос на это дело пойдёт, тогда легче будет.
— Ясно. Ну ладно. Значит, это он не в состоянии продавить идею. Подумаем, кого ещё можно подтянуть. Сдаваться не будем. Может, правда, в ДОСААФ поискать кого-то? Ладно, я подумаю, что можно сделать и завтра может тебе позвоню ещё.
Я диктую свой номер и мы прощаемся. Отдаю трубку администраторше, поворачиваюсь и налетаю на Наташку.
— Ой, ты чего здесь? — удивляюсь я.
— За тобой спустилась, нас уже звали на ужин. А ты с кем, с дядей Юрой сейчас говорил?
— Нет, Наташ. Вернее, да. Сначала с дядей Юрой, а потом с Новицкой.
— Понятно.
— Что?
— Ну, просто, ты её Иришей назвал, вот я и удивилась. Нет, я ничего, просто уточнила. Ну что, пойдём поедим? Честно говоря, спать охота, но голод тоже заявляет о себе.
Дежурная показывает, куда идти и мы заходим в зал. Он небольшой, но вполне себе уютный. Стол ломится от угощений. Тут и икра, и коньяк, и колбаса, и ветчина, и холодная телятина, и сыры, и рыба. Просто огромная куча еды.
— Галина Леонидовна, — качает головой упитанный джентльмен в очках, тот самый что недавно пришёл. — Ну вы так больше не делайте, нам проще заранее подготовиться, чем вот так, в авральном порядке. Вы что! Мы бы вас и привезли с комфортом и всё.
— Да перестаньте, Николай Фёдорович, я вот этого, как раз и не хотела. Что вы в самом деле!
— Нет-нет, мы в горкоме любим, чтобы у нас всё было чётко, — смеётся он, — согласно пятилетнему плану. А вы нам аврал устроили. Мне вон Манукян позвонил, а я ни сном, ни духом. Говорит, что только что имел разговор с Юрием Михайловичем, и он просил супругу сопроводить. Я спрашиваю, куда сопроводить? К нам, отвечает, в Геленджик едет. Сегодня вечером будет. А уже и так вечер! Так же и инфаркт можно схлопотать. Нет, Галина Леонидовна, так больше не делайте.
— Я-то, как раз, хотела, чтобы без шуму, не привлекая внимания, — смеётся Галя, — а у вас тут пир горой.
— А это, вот, знакомьтесь, пожалуйста, наша управляющая трестом ресторанов и столовых, Белла Наумовна Бородкина. Не знаю, может, вы уже знакомы…
— Лично не приходилось, — улыбается Галя. — Но очень приятно, конечно.
Белла открыто и приветливо улыбается:
— Да, не приходилось пока, но я очень рада, что мы встретились. Я вам всё организую, так что ни о чём и беспокоиться не надо будет. Сегодня, извините, мы не знали точно, когда вы приедете, поэтому стол такой, походный, можно сказать, холодный. А вот завтра я вас всех приглашаю на ужин в ресторан «Геленджик», это здесь, буквально в двух шагах от гостиницы. Будем вас знакомить с особенностями нашего гостеприимства.
Все улыбаются, смеются и радуются. Всем хорошо, все довольны и счастливы. На столе деликатесы, платить не надо. Ну чем не рай на земле?
Мы уходим в номер и падаем в постель. Устали. Дорога та ещё, понимаю, почему Чурбанов не особенно хотел ехать.
— Наташка, — говорю я закрывая глаза и поворачиваясь на бок. — Завтра утром я тебе покажу, где раки зимуют.
— Ну что за эвфемизмы, — смеётся она. — Скажи прямо, что ты имеешь в виду.
— Ладно. Завтра утром, как проснусь буду тебя любить до изнеможения. Поняла? Или «любить» это тоже эвфемизм?
— Тоже, — усмехается она и прижимается спиной к моей спине.
— Ну и пусть, ты поняла, я думаю. А если не поняла, поймёшь завтра. Но это будет завтра, а сегодня я делаю тебе предупреждение.
— Чего? — настороженно спрашивает она. — Какое ещё предупреждение?
— А вот подумай, какое, — отвечаю я. — Подумай и сделай вывод.
Утром начинается сладкая жизнь. Мы не вылезаем из постели до самого обеда, пропустив завтрак и всё, что можно пропустить. Выбравшись, наконец, из номера спускаемся в ресторан и хорошенько там наедаемся. В фойе дежурят люди в штатском, как и обещал Сырцев.
Мы выходим и двигаем к морю и бродим по набережной. Игорёк следует за нами на расстоянии и деликатно отворачивается, когда мы целуемся.
Море серое и тяжёлое, как кисель. Дует небольшой ветер, небо затянуто свинцом, но тепло. Воздух влажный, солёный, с запахом свежести. Мы идём мимо памятника Лермонтову, проходим памятник героям гражданской войны, а после бредём по набережной, иногда спускаясь на пляж.
Возвращаемся в гостиницу с приятной усталостью.
— Я и не знал, что ты столько стихов знаешь, — качаю я головой, — просто невероятно.
— Тебе понравилось? — спрашивает она.
— Ещё бы, мне кажется я мог бы слушать твой голос бесконечно. Ладно, поднимайся в номер, а мне нужно сделать звонок.
Она чуть поджимает губы, но ничего не отвечает и послушно идёт в комнату. А я заказываю разговор с Москвой. Хочу поговорить со Злобиным, но его не оказывается на месте.
Отдых — это, всё-таки, чудесно. Хоть летом, хоть зимой. Несомненно…
Вечером вся наша группа собирается в фойе. Пока поджидаем вечно опаздывающего Фридмана, обмениваемся впечатлениями о сегодняшнем дне. Все расслабленные, у всех был день релакса, все отходили от московского ритма и от дороги. Ничего не делали, если еду не брать в расчёт, как серьёзное дело. Они даже не гуляли сегодня.
Наконец, появляется Фридман и мы выходим из гостиницы и двигаемся в ресторан. Наши охранники в штатском идут за нами и в ресторане садятся за отдельный стол. Ну что же, всё организовано.
В зале играет ансамбль. Официанты только успевают подносить яства и бутылки. Фридман глушит коньяк, как ситро. Борис, богато украшенный бриллиантами, составляет ему компанию. Вино и шампанское тоже текут рекой. За столом весело, игриво и непринуждённо.
Наталья, которая подруга Гали, и Вика оказываются довольно жизнерадостными и остроумными дамочками, хотя и злыми на язык. От принимающей стороны с нами сегодня тусуется только Белла. Секретаря горкома и милицейского начальства нет.
Зато есть авторитетные и очень солидные дяди, сидящие в глубине зала. Ресторан полон и народу много, несмотря на то, что сейчас не курортный сезон. У меня на таких дядь глаз намётанный, но не у меня одного. Отряд наших телохранителей тоже их заметил и не выпускает из поля зрения. Значит беспокоиться не о чем.
Игорёк определённо пользуется успехом у наших дам, хотя остаётся серьёзным и внимательным к безопасности. Танцы он решительно отвергает, а вот Наталья и Вика не могут отказать себе в удовольствии и выходят на танц-пол, когда ансамбль запевает «Синий иней».
Они самозабвенно отплясывают, привлекая внимание большинства мужчин. Особенно внимательно на них смотрят кавказцы, вызывая в своих головах яркие и провокационные видения, попирающие нормы советской морали. Ну, а как не смотреть? Девушки танцуют раскрепощённо, сексуально и просто отвязно. Я и сам с них глаз не спускаю
Цвет настроения синий
Внутри Martini, а в руках Tequini
Под песню «Синий иней»
Она так чувствует себя богиней
Цвет настроения синий…
Я встаю из-за стола и иду в туалетную комнату. Прохожу через зал и выхожу в фойе. Останавливаюсь в поисках нужного направления. И тут ко мне шагает здоровый мужик, похожий на шкаф.
— Ты Бро, да? — интересуется он с каменным лицом.
Вот такого поднять, перевернуть и бросить… как бы это сказать… не получится с моим-то весом…
— Кто спрашивает? — отвечаю я вопросом на вопрос.
— Я спрашиваю, — раздаётся сзади меня низкий голос с грузинским акцентом.
Я оборачиваюсь, точно зная, кого там увижу. И не ошибаюсь.
— Пойдём, — говорит Вахтанг, — поговорить надо.
