16. Здравствуй, Дедушка Мороз
Надо же, какой Яков Борисович глазастый. Как он так быстро сумел рассмотреть фото Рыбкина и сравнить его с ликом Рыськина? Пора его срочно колоть. Либо затаскивать их обоих в хату и пытать. Но это, разумеется, вариант совершенно нерабочий. Не наш вариант.
По тому, как ведут себя супруги, мне понятно, что к покушению они отношения не имеют. Вижу, чувствую. Уж в этом я никогда не ошибаюсь. Это точно. Чуйка. Так что единственное, что мне сейчас нужно — имя того кто, ещё может водить их машину.
— Позвольте ещё раз взглянуть, — рокочет басом Яков и тянет руку к Игорю.
И зря. Потому что в ту же секунду рука эта оказывается заломанной, а шапка и очки гражданина Шварца летят вниз по лестнице.
— Нападение на сотрудника! — заявляет Игорёк. — На этом автомобиле совершено преступление. Быстро назовите имя! Кто ездил на машине?!
— Брат, брат… — басовито стонет Яша.
— Яша! — кричит Ангелина Ивановна. — Это бандиты! Не говори! Помогите!
— Покушение на лицо при исполнении! — заявляет Игорь. — Говори имя!
— Брат… — стонет Яша. — Двою… родный…
Твою же дивизию. Ну и балаган мы устроили!
Этажом выше начинают хлопать двери.
— Помоги… — запускает новый раунд воплей хозяйка тачки, но я не даю ей опомниться и заталкиваю в квартиру.
— Заткнись, — рычу я. — Котлеты! Пожар!
Она ахает, хватается за голову и летит на кухню, откуда уже и вправду пахнет дымом. Я тут же захлопываю дверь, отрезая Якову все пути к спасению.
— Имя, твою мать! — кричит Игорь.
— Я скажу, скажу, — трубит Шварц. — Только отпустите! Ай, как больно!
Да говори ты уже, козёл старый! То ли ты тупой?
— Немедленно прекратите! — несётся женский голос с верхнего этажа. — Хулиганы! Сейчас милиция приедет!
И блин! Ну твою же дивизию! Снаружи действительно доносится милицейская сирена.
— Выводим! — командую я. — Везём в отделение, уже наряд подъехал. Наши! Новый год в каталажке просидит!
— Вы не имеете права! — не сдаётся Яков.
Охренеть, такое давление, я бы уже давно сказал. Это что за тайна-то такая?
— Соучастник! — бросаю я. — Покрываешь подельника?! Говори, кто он! Имя!
— Я, нет! — голосит он, вместо того, чтобы сказать имя. — Я не имею отношения! Я из командировки! За что?!
Твою, нахрен, дивизию!
— Ладно, пойдём, — говорю я Игорю, потому что сирена воет очень близко и никуда не едет, приехала уже. — Товарищ капитан, по повестке вызовем. И ОБХСС ещё привлечём. Жену проверим и его самого.
Последнюю фразу я говорю уже спускаясь по лестнице. Игорь бросает этого стонущего гада и тоже спешит за мной.
Очень плохо!
Мы выходим из подъезда, заставляя себя не бежать, а двигаться, как ни в чём не бывало. И блин! Бобик стоит не здесь, а через один подъезд отсюда. Сирена уже выключена, но маячок работает. Парни грузят алкашей.
Тьфу! Подлые алконавты! Ну кто перед Новым годом ментов из-за такой ерунды вызывает, а? Если бы не они, мы бы этого Яшу додавили, доломали.
Садимся в машину.
— Ну, я же говорил… — начинает Игорь. — Хреновый из меня артист.
— Всё у тебя отлично получилось, — отвечаю я. — Ты молодец, натуральный мент. Прирождённый. Только я же тебя предупреждал, надо было сразу в квартиру заходить. Если бы мы внутри оказались, мы бы из них вытрясли всё что нужно. Мусора ещё эти, надо же было им с алкашами начать возиться.
— Может вернуться? — спрашивает Игорь.
— Думаешь, они нам теперь откроют?
— Ну прости, — сокрушается он. — Я потом уже вспомнил, что ты говорил, чтобы я сразу внутрь прорывался.
— Ладно, что уж теперь. Главное, чтобы они не успели своего этого брата-дегенерата предупредить. А они предупредят, возможно, прямо сейчас предупреждают. И значит, он затихнет, поняв, что ему грозит. Ляжет на дно, сцуко…
— Как ты сказал?
— Херовые дела, я сказал! Провалили операцию! Так, ладно, поехали. Всё, трогай, Паша. Едем в УВД.
Мы выезжаем из двора и катим по бульвару. Останавливаемся на перекрёстке с проспектом Ленина на светофоре. Народ бежит куда-то, суетится, перед праздником, предвкушает, вожделеет, надеется. А я вот ни то и ни другое, и даже ни…
Блин, придётся-таки притягивать этого кровососа Печёнкина. Сска… Как же не хотелось-то. В общем брать надо этих стрельцов. Без шума и пыли не вышло, значит будем теперь пылить по полной программе. Включаем план «перехват».
— Игорь, набирай номер, — командую я. — Давай трубку. Пять, ноль, пять…
— Егор! — перебивает меня Пашка. — Гляди! А это не наш кент? Вон, из двора выезжает.
Твою ж дивизию!
— Ты номер посмотрел?!
— Семьдесят пять девяносто восемь, — отвечает он. — Наш номер!
Как следует рассмотреть водителя не удаётся. Но он один. Мужик в больших солнцезащитных очках.
— Давай-давай-давай, Павлик! Жми!
— Так это… — начинает он говорить, что типа красный вообще-то, но мотнув головой жмёт на газ.
Мотор ревёт, машина рвётся в бой, но не едет. Корма выползает влево, а колёса, предвосхищая погоню, бешено крутятся на месте, шлифуя накатанную белую поверхность, не содранную грейдером и не посыпанную песком с солью.
— Не упусти, Пашка! — в возбуждении прикрикиваю я.
Мы срываемся со скользкого пласта и вылетаем вперёд, врываясь в не слишком густой, но всё-таки поток летящих по проспекту автомобилей. Раздаются бешеные сигналы клаксонов, и мы мчим дальше, подгоняемые этими вувузелами и несомненно добрыми пожеланиями водителей. Они как болельщики заставляют рваться наши сердца в предчувствии победы.
— Где?! — кричу я. — Ты его видишь? Куда он делся?
В глаза бьёт неожиданно яркое послеобеденное солнце. Мороз и солнце… и всё такое… Мы несёмся под уклон, прямо навстречу светилу, туда, где оно скоро скроется не за далёким горизонтом, а за дымящими трубами химкомбината. Мы щуримся, отворачиваемся, но стремимся вперёд за горчичным «Москвичом».
— Вижу, да, — отвечает Павел, сосредоточенно вглядываясь в дорогу. — Вон там, за троллейбусом, впереди. За светофором.
— Да твою же дивизию!!!
Для нас опять врубают красный, как на заказ. Пашка начинает тормозить. Главное, красную волну не поймать. Хотя…
— Похеру! — мотаю я головой. — Жми, Паха! Жми!
Здесь не перекрёсток, а пешеходный переход. Пешеходов нет, так что…
Пашка жмёт. Движок ревёт, машина рвётся вперёд и тут же…
По тормозам!!!
Твою мать! Девочка, ангелочек, лет восьми, смотрит большими голубыми глазами. Она даже испугаться не успевает, просто стоит и хлопает огромными ресницами.
Когда там ей хлопать-то, это ж доля секунды! Восприятие времени… всё замедляется, и я вижу только лицо ребёнка и размазанную карусель бешено несущуюся по кругу. Один оборот. Второй оборот.
Девочка остаётся стоять на месте и изумлённо смотрит нам вслед. А мы сделав два полных оборота и чудом никого не задев, останавливаемся на встречке, но по ходу своего движения. Включается жёлтый и Пашка с непроницаемым лицом вжимает педаль газа в пол и гонит, чтобы вернуться на свою полосу. И при этом не въехать никому в бок.
Каскадеры, каскадеры
Мы у случая прекрасного в гостях
Каскадеры, каскадеры
Ведь опасности нам, в общем-то пустяк
Это наша судьба
Мы не можем иначе!!!
Можем или не можем, но мы прём дальше. Подлетаем к цирку и опять влипаем в красный свет. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать в очередной раз «погнали». Но нет. И так чуть ребёнка не сбили.
— Где он? Вы его видите?
Парни молчат. Твою дивизию!!! Куда он делся?! Либо поехал прямо, либо повернул направо.
— Куда едем, Егор? — спрашивает Паша.
Прямо пойдёшь — коня потеряешь, направо пойдёшь — потеряешь ещё что-нибудь. Вечный выбор. Вечный долбаный выбор! Направо поток больше, вероятность больше и стрелка загорается раньше.
— Направо! — командую я.
Мы проезжаем мимо цирка и на следующем светофоре сворачиваем на мост. Налево. Этого козла нигде нет. Я рычу. У «Кристалла» проскакиваем на жёлтый, а на перекрёстке с Красной… Тут уже по названию улицы даже ясно… опять стоим и ждём. А перед нами ещё с десяток машин. С ума они что ли все посходили? Откуда столько? Все порядочные люди дома давно сидят, салаты строгают, а не по дорогам елозят.
— Твою дивизию, — качаю я головой. — Всё, давай, Игорь, Печёнкину звонить.
Но Игорь, вместо того, чтобы набирать номер, возбуждённо восклицает:
— Смотри! Да он нас дразнит что ли?!
Слева по Красной на горчичном «Москвиче» едет наш пижон в шапке и тёмных очках.
— Да, сука! — восклицаю я и бью со всей дури по спинке кресла. — Да!
Игорь подскакивает и удивлённо поворачивается ко мне.
— Сорян, Игорёк, сорян! Пашка, давай, братишка! Больше мы его не упустим!
Направо, на Красную впереди нас сворачивает только одна машина, и мы бросаемся за ней. «Москвич» едет впереди, протяни только руку, но машина прямо перед нами едва телепается.
— Обгоняй, — цежу я сквозь зубы. — Обгоняй, Пашка.
— Тут знак, обгон запрещён, — тихо отвечает он но, глянув в зеркало, жмёт на газ. — Похер…
И тут же, а-а-а-а! Да вы чё, сговорились все сегодня?! Метрах в пятидесяти впереди из двора выскакивает жёлтый «козёл» с мигалкой. Тьфу!!! Сука! А навстречу нам бросается сержант с полосатой палкой. Ну всё, это минут на пятнадцать.
— Куда это вы так торопитесь, товарищи? — самодовольно улыбается он.
Я выскакиваю из машины и вглядываюсь вперёд. Хочу заметить, куда он повернёт — налево к крытому рынку или попрёт прямо в сторону набережной, туда где он подобрал сегодня калмыка.
И он… не едет ни туда, ни туда. Он останавливается прямо у горкома. Твою дивизию!
— Парни, решайте тут, — бросаю я. — Я гляну пока.
Перебегаю через дорогу и припускаю в сторону «Москвича». Вот он гад, метрах в двухстах пятидесяти. Скорее, Брагин! Беги, сука! Беги!
Я пробегаю с треть дистанции, как вдруг водительская дверь открывается и оттуда выходит этот очкарик. Что-то в его фигуре кажется мне знакомым, но я не успеваю подумать об этом, потому что вижу… Валентину Куренкову торопливо подходящую к нему.
Водитель подводит её к пассажирскому месту, открывает ей дверь, и она садится в машину.
— Стой! — хриплю я. — Валя!!!
Твою дивизию! Машина отъезжает, а я бегу за ней, пытаясь поймать ускользающую тень. Но теперь ты от меня не уйдёшь, скотина. Теперь не уйдёшь…
«Москвич» едет прямо, в сторону Валиного дома, а я останавливаюсь, сгибаюсь пополам, упираясь руками в колени, и пытаюсь отдышаться.
Подъезжают мои парни.
— Вперёд, — машу я рукой, забираясь в машину.
Подъезжаем к Куренковскому дому. Это просто бег по кругу. Сегодня я здесь уже был. Уфф… Следов «Москвича» нет. Ну ладно, пофиг. Пойдём теперь через Валю.
— Вы куда, молодой человек? — кричит мне в спину консьержка.
— Я к Куренковой, — отвечаю я, перескакивая через две ступеньки. — Она кошелёк в машине забыла.
Когда я поднимаюсь на площадку, дверь оказывается открытой.
— Нет, это не мой кошелёк! — кричит Валя из прихожей. — Мой на месте… О… а ты как?
Я захожу и закрываю за собой дверь. Должно быть, видок у меня ещё тот, потому что она смотрит на меня как на приведение.
— Ты чего? — испуганно спрашивает она.
— Воды, — говорю я, переводя дух, — дай.
— Проходи, — мотает она головой. — Не думала, честно говоря, тебя увидеть сегодня. «Боржоми» будешь?
Она идёт на кухню, и я двигаю за ней.
— Ты чего такой? — хмурится она, срывая открывашкой зубчатый колпачок с бутылки. — Что-то случилось?
— Ага, — киваю я и беру бутылку у неё из рук.
— Погоди, стакан сейчас…
Но я, не дожидаясь стакана, начинаю пить прямо из горлышка.
— Ты сегодня очень странно повёл себя. По-мальчишески, я бы сказала. Убежал от меня, как дурачок какой-то. Детский сад. Ну, сказал бы, что у тебя девушка и всё такое, я тебя что свяжу и изнасилую что ли?
Я даже не сразу соображаю, о чём она говорит.
— Что? — пожимает она плечами. — Что ты так смотришь?
— Валь, ты дура? Что у тебя в голове, вообще?
— Что?! — выдыхает она и её глаза становятся огромными от возмущения.
— Кто тебя подвозил? Вот сейчас, на «Москвиче».
— А ну-ка! — грозно сводит она брови. — А ну-ка, пошёл вон отсюда! Иди к своей невесте, недоросль! Не хочу учиться, а хочу жениться!
— Бл*дь! Кто тебя подвозил сейчас? Ты можешь мне сказать? В солнечных очках, на горчичном «Москвиче».
— Ты что, следил? Это что за тупая ревность? Ты псих, Брагин? Твоё-то какое дело? Сам от меня шугаешься, бегаешь в прямом смысле, а теперь отчёта требуешь? Кто надо, тот и подвозил!
Я делаю глубокий выдох и ставлю бутылку на стол, подальше от себя, чтобы не было соблазна разбить её об Валину голову.
— Валя, нельзя первому секретарю горкома быть тупой и думать только о сексе.
Она рот раскрывает и даже злиться не может от такой неслыханной наглости.
— Ты папу своего любишь? Как думаешь, почему я бываю у него дома? Мы ведь с ним не голубые. Догадываешься? Правильно, у нас есть общие дела. Возможно ты даже подозреваешь о характере этих дел. Хотя, глядя на тебя я уже в этом не уверен.
— Я всегда говорила, меня ваши дела не касаются. Я в них участия не принимаю!
— Но может быть, ты понимаешь, что если у папы будут неприятности, то это и тебя заденет. Неприятности каждого из нас могут задеть других. Поэтому мы должны во всём помогать друг другу и поддерживать, быть друзьями и братьями. А у меня сейчас не то, чтобы прямо неприятности, но есть мелкие проблемки. Какой-то х*й уже дважды пытался меня подстрелить.
Она хлопает глазами.
— Вышибить мне мозги из пистолета. А ты, вместо поддержки, сама вышибаешь мне мозги, правда безо всякого оружия. Сейчас мне нужно решить свои проблемки, а я решаю вопросы твоих эротических фантазий. Давай снимем изнасилование с повестки. Хотя бы на время. Повзрослей, Валя, ты не последняя величина в этом городе. Просто скажи мне, кто тебя подвёз.
— Я правда не понимаю, при чём здесь то, кто меня подвёз…
— При том, что этот человек напрямую связан с моими проблемами и косвенно с проблемами твоего папы, а следовательно и с твоими проблемами тоже.
— Кто? Снежинский?!
— При чём здесь… Это что… Этот хер в солнечных очках, это Снежинский?
— Да… Он позвонил, сказал что очень виноват… ну, это про комсомольскую путёвку. Сказал, что хочет со мной поговорить, что у него есть огромная просьба.
— И ты согласилась?
— Согласилась. Сказала, что время на него тратить не собираюсь, но если хочет, может меня подвезти до дома и у него будет пять минут, чтобы сказать, чего он хочет. У меня всё равно сегодня машины нет…
— И чего он хотел?
— Чтобы я пристроила на швейку его двоюродную сестру. Она у него бухгалтер.
— Ангелину? — уточняю я.
— Вроде… — кивает Валя.
— Ни в коем случае! Подальше от фабрики! Ни при каких обстоятельствах. Он не говорил куда сейчас поедет?
— Нет вроде… У него какой-то друг из Москвы гостит сейчас. У него прямо дома живёт. Так что ему развлекать его надо…
— Валь…
— Что?
— Ты не сердись, — тихонько говорю я и подхожу к ней ближе. — Иди ко мне.
Она бедняга опять глазами хлопает. Я обнимаю её и посильнее прижимаю к себе.
— Валюш, мы же в одной лодке. Мы с тобой, как брат с сестрой, да? Не обижайся, если я резкое сказал что-то. Это я любя. Ладно?
— Ладно, — совершенно обалдев от всех этих перепадов, кивает она.
— Ну всё, я побежал. С Новым годом. Завтра-послезавтра увидимся. Родителям большой привет.
— И тебя с Новым годом, — тихонько говорит она.
Я легонько чмокаю её в сахарные уста и выбегаю за дверь.
— Егор, — бросает она мне вслед. — Я там… как бы это сказать…
— Потом, Валюша, потом.
Не дожидаясь лифта, я сбегаю по лестнице и прыгаю в машину.
— Погнали на Коломейцева! Напротив КГБ во двор. Игорь, набирай Скачкова.
Пашка жмёт по газам. Я смотрю в окно и вижу… Твою дивизию! Какого хрена! На крыльце у Валиного подъезда стоит Рыбкина! Стоит и провожает меня взглядом, полным боли и отчаяния.
Ну, Валя, ну что же ты за сука-то!
— Тормози! — кричу я и выскакиваю, не дожидаясь, пока машина остановится.
Я бросаюсь к Наташке, но она тут же ныряет в подъезд. Ну твою же перетраханную дивизию! Я подбегаю к дому, заглядываю внутрь, но в фойе её уже нет. Махнув рукой, возвращаюсь к парням и лечу к дому Снежинского.
— Вот он! — восклицает Игорь и показывает на горчичный багажник, торчащий из-за металлического гаража.
Дома, щучёнок. Ну, Эдик, будет тебе ночь, полная сказочных чудес.
— Давай, Паш, встань вон там, чтобы обзор был и самим не палиться.
Через полчаса приезжает наш «пазик» с занавешенными окнами. Подтягивается и Скачков. Осмотревшись, он подходит к нам и забирается в машину. Я объясняю всю ситуацию.
— Надо проверить, дома он или нет, — замечает тренер.
— Наверное, этот московский друг Снежинского и есть тот самый калмык, — говорю я.
— Возможно.
— Есть вариант, — продолжаю я, что в новогоднюю ночь они не будут сидеть дома, а куда-нибудь попрутся. Может быть к Шварцам. А может быть, ко мне, чтобы довести до конца начатое. И вот ещё что, если он успел поговорить с сестрой, то знает, что мы с Игорем нанесли ей визит. Значит будет настороже.
— Ну, наступления ночи мы ждать не будем, — усмехается Скачков и подносит ко рту рацию. — Закиров!
— Слушаю, Закиров, приём.
— Выпускай деда! — командует Виталий Тимурович.
— Понял, выпускать деда, — хрипло отвечает рация.
В тот же момент из «пазика» появляется Дед Мороз в красном кафтане и полном облачении. С бородой, посохом и мешком. Дедушка быстро и по-военному чётко идёт к подъезду.
— Ждём, — говорит Скачков.
Минут через пять Дед Мороз выходит из подъезда и забирается в автобус.
— Главный, приём! — оживает рация.
— Слушаю, главный.
— Объекта на месте нет!
— Твою дивизию! — злюсь я. — Неужели затаился, козёл…
— Подождём, не зажжёт ли свет, — говорит Скачков.
И в этот момент я замечаю Снежинского. Он идёт вместе с тем самым парнем с фотоаппаратом и что-то ему рассказывает. В руках у них сумки с продуктами. У калмыка ещё и коробка с тортом. Сладкая парочка. Идти на Новый Год, судя по всему они, никуда не собираются. Будут праздновать дома.
— Вот это что ли твой киллер? — качает головой тренер. — Больно юный да хлипкий. Ну, ладно. Посмотрим. Так, готовимся. Выходим по команде.
Раздаётся телефонный звонок.
— Алло, — снимает трубку Игорь. — Ага, сейчас. Держи, Егор, это Наталья.
Ох! Да ёлки же палки.
— Да, Наташ, привет. Ты где?
— Я из автомата звоню.
— Почему, что случилось? Где ты находишься?
— Я была у… Валентины, — говорит она.
Да, я догадался, вообще-то.
— Нам надо поговорить, — продолжает Наташка.
— Наташ, поговорим, хорошо, но чуть позже, ладно? После праздника, давай?
— Нет, — твёрдо отвечает она, — позже нельзя. Я подозреваю, что праздника вообще может не быть.
— Почему это?
Блин, мне сейчас неважно почему, мне сейчас надо бежать и хватать стрелка!
— Так, пошли ребята! — командует Скачков и стучит по стеклу.
— Наташ, я, правда, не могу. Я очень занят.
— Нет, Егор, тебе придётся. Я сейчас подойду.
— Куда?!
— Выходим, твою мать! — с силой тарабанит Скачков. — Пошли!
— Наташ, всё, я тебя целую. Потом…
Я выскакиваю из машины и ловлю себя на мысли, что чуть больше года назад точно так же не договорил с женой, когда шёл арестовывать Женьку Сурикова… Как так выходит… Наверное, со мной что-то не так…Но сейчас некогда. Некогда, правда.
Мы тихонько, как мышки поднимаемся по холодному и тускло освещённому подъезду. Толпа здоровых мужиков, несущих под одеждой оружие. Ни одного звука. Только шаркающие шаги Деда Мороза. Это Толян. В этом прикиде я узнаю его не сразу.
Он подходит к двери и уверенно нажимает кнопку звонка. Динь-дон!
Лишь бы только не шмальнули без разговоров, проносится в голове мысль.
— Кто там? — раздаётся из-за двери.
— Дедушка Мороз! — с весёлой удалью отвечает Толян, сжимая под кафтаном рукоятку ТТ. — С Новым годом! С новым счастьем…
