– А-а-а! – воскликнул Гней Корнелий Долабелла, вырывая руку из зубов Мирталы. Scortum!

Девушка воспользовалась замешательством нападавшего, вырвалась и побежала к дверям комнаты.

Долабелла, наместник Македонии, выпрямился и медленно двинулся следом за ней. Тучный и неуклюжий, он ступал с трудом. В сравнении с худенькой девушкой он казался циклопом, столь же ужасным, сколь жестоким и отвратительным.

– Scortum, – повторил Долабелла, на этот раз сквозь зубы.

Здоровой рукой он зажимал рану, из которой сочилась кровь. Укус был нанесен сознательно, с отчаянной смелостью, порожденной смертельным ужасом.

– Откройте, откройте! – кричала Миртала, колотя молочно-белыми кулачками в запертую легионерами дверь.

– Раньше я собирался всего лишь изнасиловать тебя, но теперь сделаю это со всей жестокостью, – сказал Долабелла, приближаясь.

Миртала огляделась. Она высматривала оружие или какой-нибудь предмет, который мог бы пригодиться для защиты. Или нападения.

Долабелла все понял и остановился.

– Открывайте! – приказал он.

Его повеление сбило девушку с толку.

Двери распахнулись, но через них ворвался не ветер свободы, а холодные тени вооруженных легионеров, служителей наместника.

– Взять ее! – приказал Долабелла.

Легионеры окружили девушку. Та сдернула кочергу с одной из больших жаровен, обогревавших комнату во время холодной македонской зимы.

Солдаты приближались. Миртала яростно размахивала кочергой. Легионеры окружали ее.

– Хватайте ее, но не пораньте! – распорядился Долабелла. – Я сам пущу ей кровь!

Легионер с силой обрушил свой меч на железную штуку, в которую вцепилась девушка. Миртала, умная, красивая и хитрая, была тем не менее всего лишь слабой женщиной. Кочерга вылетела из ее рук. Когда Миртала наклонилась, чтобы поднять кочергу, римские солдаты уже держали ее с обеих сторон.

– Возьмите за руки и за ноги. Упростите мне задачу, – уточнил наместник.

Легионеры поняли конечный смысл его приказа и повалили девушку на пол: двое не выпускали ее руки, двое других стали раздвигать ей ноги…

– Дайте мне пугио, – приказал Долабелла.

Еще один солдат протянул ему кинжал.

Губернатор разорвал тунику и нижнее белье Мирталы, обнажив ее до пояса. Она отчаянно отбивалась, но солдаты держали ее так крепко, что кровь едва текла по рукам и ногам, которые постепенно немели.

– Пердикка убьет тебя! – крикнула девушка, по-прежнему силясь вырваться.

– Ах да, твой жених… Я и забыл. – Долабелла обратился к одному из солдат: – Приведите-ка этого дурачка. – Затем он снова повернулся к девушке. – Если он собирается убить меня из-за тебя, пусть хорошенько полюбуется на то, как я с тобой разделаюсь.

– Будь ты проклят… – только и успела прошипеть девушка и получила оглушительную пощечину.

– Ай! – воскликнул наместник. Он ударил девушку, совсем позабыв про рану на руке. Нужно бы сходить к врачу, когда все будет позади.

Промежность девушки была обнажена, ноги широко раздвинуты.

Легионеры ввели закованного в цепи Пердикку. Увидев свою полуобнаженную невесту, молодой македонянин попытался вырваться из рук солдат. Мирталу крепко держали двое легионеров, а римский наместник стоял на коленях перед ее распростертым телом и усмехался, собираясь ее обесчестить.

Бедняга ничего не мог поделать. Опцион ударил его кулаком в низ живота: он знал, как лишить дыхания слишком буйного пленника.

Долабелла и бровью не повел. Он дождался, когда Пердикка переведет дух и сможет все видеть как следует, после чего яростно, одним махом ввел пальцы в вагину девушки. Миртала взвыла от боли. Проникновение, хоть и предсказуемое, было первым в ее жизни. И оказалось отвратительным, жестоким и крайне болезненным: истязатель неторопливо, со знанием дела разрывал ее изнутри, вводя и вынимая пальцы. Он старался изо всех сил, стремясь причинить как можно больше боли. Кровь, сочившаяся из укушенной руки, смешивалась с кровью, вытекавшей из тела обесчещенной девственницы. Долабеллу это возбуждало.

Он улегся сверху и прошептал ей на ухо:

– Сейчас я войду в тебя… на этот раз по-другому. И оставлю внутри свое семя, чтобы у тебя родился очаровательный маленький римлянин, которого ты не заслуживаешь, но которого будешь с ненавистью вынашивать в своем чреве.

Гней Корнелий Долабелла поднялся с пола и разделся. Его пенис победно торчал. Все шло как по маслу.

– Я убью тебя, я убью тебя… – завывал Пердикка, будучи вне себя от ярости, гнева и отчаяния.

Миртала закрыла глаза и стала молиться Афродите, упрашивая богиню лишить ее жизни на этом самом месте и как можно скорее.