Второй триумвират и ассамблея тринадцатого года

8 октября 1812 года в ходе совместного выступления военных и гражданских лиц Первый Триумвират был свергнут. Его сменил новый Триумвират, в который вошли Хуан Хосе Эстебан Пасо, Николас Родригес Пенья, богатый торговец и видный деятель патриотического движения, а также испанец Антонио Альварес Хонте, один из сподвижников Мариано Морено.

Второй Триумвират начал с издания декрета о выборах депутатов в Генеральную Конституционную Ассамблею, первое заседание которой состоялось 31 января 1813 года. Ассамблея, вошедшая в историю под названием Ассамблеи Тринадцатого года, не провозгласила независимости Соединенных провинций Рио-де-ла-Платы, но приняла несколько весьма важных решений, которые фактически свидетельствовали о независимости. Во-первых, из всех государственных документов, а также из текста присяги было официально исключено имя короля Фердинанда VII и прекратился выпуск денег с его изображением. Вместо герба и флага Испании были приняты новые национальные герб и флаг, а также был утвержден первый национальный гимн, слова которого написал Алехандро Висенте Лопес-и-Планес, представлявший в Ассамблее Буэнос-Айрес, а музыку – Блас Парера Море, испанец, примкнувший к патриотическому движению.

 

Слушайте, смертные, священный клич:

Свобода, Свобода, Свобода!

Слушайте треск разрываемых цепей:

Узрите на троне благородное равенство…

Да будут вечными лавры,

которых мы сумели добиться.

Давайте жить, увенчанные славой…

Или поклянемся умереть со славой.

 

Отмена пожизненной несменяемости членов кабильдо положила начало оздоровлению государственного аппарата. Принятый Ассамблеей закон о свободе рождения провозглашал свободными детей, родившихся от рабынь, а другой закон объявлял всех рабов свободными. Индейцы тоже освобождались от рабства, выражавшегося в виде податей, повинностей и долговой кабалы. Очень важным с точки зрения государственного строительства было решение, согласно которому депутаты Ассамблеи считались «депутатами нации вообще», а не представителями отдельных областей.

Ассамблея Тринадцатого года приняла много полезных законов, но она могла бы сделать гораздо больше для построения нового общества, если бы сторонникам прогресса не мешали реакционеры, которых среди депутатов хватало. Кроме того, многие прогрессивные нововведения продолжали саботироваться чиновниками-реакционерами.

Второй Триумвират оказался сильно похожим на Первый – разногласия между его членами препятствовали эффективной работе. Понимая, что третий Триумвират окажется не лучше предшествующих, в январе 1814 года Ассамблея приняла решение о сосредоточении исполнительной власти в одних руках и учредила должность Верховного правителя Соединенных провинций Ла-Платы, при котором роль консультативного органа должен был исполнять Государственный совет. Первым Верховным правителем стал юрист Хервасио Антонио де Посадас-и-Давила, приступивший к исполнению своих обязанностей 31 января 1814 года.

Хервасио Посадас, ранее занимавший должность адвоката-прокурора Буэнос-Айреса, был убежденным якобинцем, сторонником жесткой централизованной власти и весьма энергичным человеком, иначе говоря – прирожденным диктатором. Казалось, что уж он-то заставит жернова власти вращаться быстро… Однако же всю свою энергию Посадас направил на борьбу с федералистом Хосе Артигасом, столь же упертым человеком, как и он сам. Личное и частное возобладало над общими интересами – ради победы над неуступчивым Артигасом, контролировавшим часть Восточного берега и провинцию Энтре-Риос, Посадас был готов сотрудничать с испанскими и португальскими роялистами. К сожалению, в Буэнос-Айресе мало кто понимал, что сепаратизм Артигаса является не его прихотью, а объективно обусловленным требованием жизни.

Не сделав для страны ничего полезного, Хервасио Посадас в январе 1814 года передал пост своему племяннику, лейтенант-полковнику Карлосу Мария де Альвеару (точнее говоря, это Альвеар, игравший ведущую роль в Ассамблее Тринадцатого года, сначала поставил Верховным правителем своего дядю, а после решил править сам). На момент прихода к власти Альвеару было всего двадцать пять лет, но тем не менее он показал себя искусным политиком и толковым офицером.

При всей своей нелюбви к Хосе Артигасу и неприятии сепаратизма Альвеар решил пойти на компромисс, которого требовала обстановка (если противника невозможно победить, то с ним нужно договориться), и предложил Артигасу независимость Восточного берега (современного Уругвая) в обмен на вывод войск из Энтре-Риос, но Артигас с этим не согласился, и Альвеару пришлось направить против него войска.

Переворот 1815 года

В провинции было неспокойно – теперь восстания поднимали не пеоны, а их хозяева-каудильо. Каудильо не восстанавливали власть испанской короны, а правили как диктаторы, но все прежние порядки, выгодные крупным землевладельцам, восстанавливались в полном объеме. Ассамблея никак не могла этому помешать – со временем она все больше и больше погрязала в дискуссиях, препятствовавших нормальной работе. По сути, к началу 1814 года из единого органа Ассамблея превратилась в совокупность разобщенных фракций, каждая из которых пыталась проводить свою политику. Образно говоря, Ассамблея напоминала выстроенную кругом расстрельную команду, каждый из членов которой целился в другого.

Мог ли в таких условиях не вспыхнуть контрреволюционный мятеж в Буэнос-Айресе? Конечно же не мог. Он начался 15 апреля 1815 года, и организаторами его стали члены кабильдо, недовольные тем, что Ассамблея и вообще новая власть посягнула на их исконные права. Силовую поддержку им оказали войска гарнизона Буэнос-Айреса. Мятежники действовали энергично и безжалостно (так же, как в свое время действовали патриоты) – те, кого они считали своими противниками, арестовывались, ссылались или были убиты. Кабильдо, взявший исполнительную власть в свои руки, распустил Ассамблею Тринадцатого года и создал Наблюдательную хунту, главной задачей которой стал созыв Национального конгресса – нового учредительного собрания. Верховным правителем был назначен генерал Хосе Касимиро Рондо Перейра, командовавший на тот момент Северной армией. Но генерал не мог оставить армию и вообще находился в двух тысячах километрах от столицы, поэтому его заменили на идейного вдохновителя и одного из главных организаторов мятежа полковника Игнасио Альвареса Томаса. Нужно сделать уточнение: переворот 1815 года был не роялистским, а сааведристским, но при этом следует учитывать, что сааведристы стояли на близких роялистам позициях и самого Корнелио Сааведру в свое время подозревали в сговоре с инфантой Карлотой.

Игнасио Альварес Томас

Для понимания настроений, царивших среди тех, кого называли «реакционерами» или «контрреволюционерами», нужно учитывать, что власть испанской короны, при всех ее недостатках, была периодом длительной стабильности, а стабильность имеет очень важное значение. Патриотизм – дело хорошее, но, когда он приводит к нестабильности, даже самые рьяные патриоты начинают с ностальгией вспоминать те времена, когда жизнь катилась по наезженной колее и не происходило никаких потрясений. Опять же – перемены хороши, если они улучшают жизнь, а при всех «шатаниях» новой власти ни о каком серьезном улучшении не могло быть и речи. Да – многое изменилось к лучшему, начиная со свободы торговли и заканчивая справедливым перераспределением земли, но стабильности не было. Первая хунта сменилась Большой хунтой, за которой пришел Первый Триумвират… Повторять незачем, вы и так все знаете.

А в Европе тем временем разобрались с Наполеоном Бонапартом, который из владыки мира превратился в сосланного узника. Король Фердинанд VII вернулся на престол, от которого он в свое время отрекся, и начал так круто «закручивать гайки», что некоторые из его подданных поминали хорошим словом Жозефа-узурпатора. Во всех испанских американских колониях национально-освободительные движения были подавлены (пускай и временно). Соединенные провинции Рио-де-ла-Платы оставались единственным очагом свободы, единственным факелом, который не удалось погасить. Жаль, только, что в этом очаге не было согласия и единства.