На пароходике, который перевозил нас на тот берег, не было ни слона, ни гиппопотама. Они были бы неуместными. Зато с нами была женщина; насчет детей я не уверен. Та женщина, чья-то жена, была очень хрупкой и изящной. Она, как она считала, должна вселять храбрость в сердца колеблющихся. Когда она выбрала в свои собеседники меня, я был не столько польщен ее выбором, сколько потрясен. Как она попала на пароход? Как узнала о сражении? Она стояла на верхней палубе, и ее лицо в ореоле далекого пламени казалось особенно красивым. В ее глазах отражались тысячи выстрелов. Она сжимала в руке пистолетик с рукояткой слоновой кости и говорила – ее было плохо слышно из-за канонады, – что, если дойдет до худшего, она исполнит свой долг, как мужчина! С гордостью вспоминаю, что я снял шляпу перед этой маленькой дурочкой.