Что я увидел при Шайло
I
Перед вами простая история сражения; ее мог бы поведать обычный солдат, не литератор, читателю – не солдату.
Утро воскресенья 6 апреля 1862 года выдалось солнечным и теплым. Побудку протрубили довольно поздно, потому что командование собиралось устроить день отдыха для войск, утомленных долгим маршем. Солдаты сидели вокруг бивуачных костров; одни готовили завтрак, другие не спеша осматривали оружие и снаряжение, готовясь к неизбежному смотру; третьи довольно вяло, но упорно спорили на вечные темы: сроки и цели нашей кампании. Часовые с бесстрастным видом бродили туда-сюда – подобную вольность не потерпели бы в другое время. Некоторые из них совсем не по-военному хромали натертыми ногами. На небольшом расстоянии за пирамидами с оружием стояли несколько палаток, откуда время от времени выглядывали растрепанные офицеры; они посылали денщиков за водой, приказывали выбить мундир или начистить ножны. Подтянутые молодые вестовые, доставлявшие, судя по всему, не имевшие большого значения депеши, понукали своих ленивых коней, пробираясь среди солдат и словно не слыша их добродушного подшучивания. Негритята, которые очутились в лагере непонятно как и почему, валялись на земле, размахивая длинными ногами, или мирно дремали, не ведая о грубых шутках, которые задумывали белые.
Вскоре подняли флаг на флагштоке у штаб-квартиры; прежде безжизненно поникший, он гордо развевался на ветру. В тот же миг послышался глухой далекий рокот, как будто вдалеке вздохнул огромный зверь. Флаг замер и словно прислушался. Обитатели лагеря ненадолго умолкли; потом гул голосов послышался снова. Многие повскакали на ноги; несколько тысяч сердец забились учащенно.
Флаг снова подал сигнал, и снова с ветром до нашего слуха донесся долгий, глубокий вздох стальных легких. Как будто повинуясь отрывистым командам, солдаты вскакивали по стойке смирно. Встали даже негритята. После я видел, как такое же действие оказывали землетрясения; тогда так же дрожала земля. Умные повара снимали дымящиеся котлы с огня и окружали их, отгоняя остальных. Куда-то скрылись конные вестовые. Офицеры, пригнувшись, выбегали из палаток и собирались группами. Лагерь превратился в настоящий пчелиный улей.
Теперь пушечные залпы слышались через равные промежутки времени – то сильно и ровно бился пульс военной лихорадки. Флаг взволнованно хлопал, с какой-то ожесточенной радостью демонстрируя звезды и полосы. К группе офицеров, стоявших в тени флагштока, подскакал откуда-то – словно вырвался из-под земли в облаке пыли – верховой адъютант, и в тот же миг послышались резкие, чистые звуки горна, которые подхватывали и повторяли другие горны, до самых бурых и ровных полей, опушки леса, которая уходила к дальним холмам, и невидимых долин позади. За ясными сигналами следовали слабые отголоски. Солдаты строились возле пирамид с оружием. Ибо горнисты трубили не призыв сниматься с лагеря, перед которым убирали палатки; то был сигнал «сбора», который проникает в самое сердце, как вино, и пьянит кровь, как поцелуи красивой женщины. Кто из слышавших такие сигналы, перекрывающие грохот пушек, не испытывал от них безумного опьянения?
