Свт. Иннокентий Херсонский. Великий пост. Слово в субботу пятой недели Великого поста

Последуя примеру св. Церкви, ублажающей Пресвятую Деву всеми возможными ублажениями, и мы, братия мои, желали бы ныне отверсть пред вами уста свои на похвалу Ее всесвятого имени, отверст с тем, чтобы чрез сие, подобно песнопевцу церковному, исполниться духа и, если возможно, наполнить и вас сим же духом. Но слово Церкви, вчера нами слышанное, удерживает нас: то слово, которое говорит: вития многовещанные, яко рыбы безгласные, видим о Тебе, Богородице! Если многовещанные оказались безгласными, то что будет с нами – маловещанными? Для нас посему, в подобном случае, удобее, по выражению другой песни церковной, любити молчание…

С другой стороны, что же и делать в день Похвалы Пресвятой Богородицы, как не разделять, по возможности нашей, сию похвалу вместе с Церковью? Остается посему поступить так, как делают те, кои, живя у моря, не имеют кораблей великих для плавания на них по всем краям морским. Таковые на малых ладиях совершают небольшие плавания у берегов, удовлетворяя таким образом своим нуждам и отдавая должную честь неприступности моря. Подобно сему, говорю, поступим и мы: то есть укажем вам на главнейшие добродетели и совершенства, коими украшалась на земле Пресвятая Дева, не дерзая входить в самую глубину благодати, на Ней почивавшей.

Первая добродетель и вместе основание всех добродетелей человеческих есть преданность в волю Божию с забвением собственной воли и пожеланий. Необходимая для человека добродетель сия постоянно преисполняла собою всю душу и всю жизнь Марии. Се раба Господня, буди ми по глаголу твоему! – сказала Она Архангелу, благовествовавшему Ей зачатие Сына Божия. По-видимому, не трудно было изъявить таковую преданность в то время, когда следовало решиться не на что-либо прискорбное и уничиженное, а на честь и славу – быть Материю Сына Божия, но на самом деле это был верх преданности и самоотвержения человеческого. Ибо, во-первых, к сану и званию Матери Божией принадлежало, как мы увидим, множество скорбей и искушений, таких притом, кои не посещают самых великих подвижников благочестия. Посему сказать: се раба Господня – значило сказать: се, я готова на все лишения, скорби и страдания, – готова на то, чтобы оружие прошло самую мою душу (ср.: Лк. 2, 35)! Самое достоинство Матери Божией хотя есть высшее всех достоинств, но для души истинно смиренной, какова была душа Марии, решиться на приятие его еще труднее, нежели решиться на скорби, ибо последние человек смиренный почитает естественною своею долею и принадлежностью за свою нечистоту; а стать выше Херувимов и Серафимов, как подобало Матери Божией, – на это душу воистину смиренную могла преклонить одна беспредельная преданность в волю Божию. И сия-то преданность во всей силе выразилась в словах Приснодевы: се раба Господня, буди ми по глаголу твоему! Сказано так один раз – Архангелу; а исполняемо было всегда, не только пред Ангелами, но и пред упорными врагами истины и правды. Ничто не могло поколебать сей преданности в Марии – ни самый Крест Сына Ея, поколебавший собою всю землю.

Вторая добродетель души праведной есть чистота тела и духа: ею украшаются все рабы Божии; но никто не украшался в такой полноте, как Пресвятая Дева. По сей-то добродетели Она, принадлежа еще к ветхому завету, где безбрачное состояние было как бы даже противно закону, обещавшему в награду за исполнение его многочадие и многочисленное потомство, – избрала для себя на всю жизнь девство и таким образом показала в себе пример совершенства, принадлежащего завету новому. По сей-то добродетели Преблагословенная не прежде согласилась на благовестие Архангела, как узнав, что исполнением его над Нею не нарушит нисколько святый обет девства. Ибо что Она говорит ему? Како будет сие, идеже мужа не знаю? (Лк. 1, 34) Как бы, то есть, так рекла Она: дело, о котором ты поведаешь, все и во всем зависит от того, могу ли я при нем остаться в безбрачном состоянии, мною для себя избранном; если могу, то я готова послужить тайне; если нет, то да прейдет благовестие твое на голову иную! Вот до чего, как видите, простиралась любовь к чистоте духа и тела в Пречистой!

Третья добродетель душ святых есть мужественное перенесение скорбей и искушений. Мария, после Сына своего и Бога, есть первый и высочайший пример сей добродетели. Какого искушения не перенесла Она, какой скорби не вытерпела? Слово плоть бысть (Ин. 1, 14), то есть зачалось от Духа во чреве Приснодевы: для последней из матерей есть в подобном положении ослаба и снисхождение; для Матери Сына Божия – нет его! Святый обручник, не ведая тайны, подозревает ее в бракоокрадовании!.. Что может быть тяжелее сего искушения? Но св. Дева переносит его безмолвно. Одно слово Ее могло бы успокоить старца, а с ним и Ее Саму, и рассеять подозрения; но она не смеет сказать сего слова, потому что это тайна Промысла; страдает и безмолвствует! Приближается потом время рождения – тут еще более нужен покой; а Матери Сына Божия надлежало в это самое время идти в Вифлеем с Иосифом, чтобы подвергнуться переписи народной. В самую минуту рождения недостает места в обители; и Мария идет для сего в вертеп, полагает рожденного во яслях!.. Едва радость о Родившемся заставляет забыть стесненность своего положения, как меч Ирода простирается уже над вертепом: и Матерь с Отрочатем принуждена бежать во Египет тем путем, коим и среди дня доныне с трудом проходят люди самые крепкие и вооруженные. Подражая евангелисту, переходим в молчании годы последующие. Се, Мария уже на Голгофе. Какое мучение для сердца Матери видеть на Кресте в муках Сына, того Сына, который зачат от Духа Святого, который, по проречению Архангела, имел воцариться в дому Иакова во веки… (ср.: Лк. 1, 33) Чужие не могли выносить сего зрелища, и возвращались с Голгофы, биюще в перси своя (Лк. 23, 48); а Матерь Иисуса стоит у Креста в безмолвии, – погруженная мыслию в бездну путей Божиих. Что может сравниться с сим святым мужеством духа и сердца?

Не продолжим нашего немотствования о величии Честнейшей Херувим; – и так мы уже далеко от брега, а ладья наша мала и слаба. Вместо прославления Пречистой поспешим обратиться к Ней же с молитвою. О чем? Паче всего о том, чтобы Ее благодатным содействием и в нашей нечистой душе отразился хотя малый и слабый образ тех добродетелей и совершенств, кои украшали Ее на земле, – чтобы мы в действиях своих водились и управлялись не своими суетными желаниями, а пресвятою волею Божиею, – чтобы сохраняли, сколько возможно, душу и тело свое от скверн мирских и чтобы умели благодушно переносить те бедствия и печали, кои сретают нас на пути нашего земного странствия. Аминь.