Архиеп. Аверкий (Таушев)

Апостолы приступили к Господу с просьбой о том, чтобы Он умножил их веру, ибо чувствовали, что вера их недостаточна для тех дел, к совершению которых они призываются (ср.: Мф. 17, 19–20). Апостолы несомненно веровали в Господа Иисуса Христа, но, так как они не отрешились еще вполне от ложных фарисейских понятий о Мессии и Его Царстве, вера их иногда колебалась, и это мучило их. На эту просьбу их Господь повторил свои прежние слова о силе и могуществе истинной веры, хотя бы она была совсем мала, как «горчичное зерно». Из малого семени горчичного вырастает большое дерево – такая большая сила заключается в этом ничтожном по виду зерне; точно так и самая слабая, но искренняя вера, если она только будет в апостолах, возрастет и усилится в них так, что будет в состоянии производить необычайные чудесные дела. Это место не имеет того неблагоприятного для апостолов оттенка, как в Мф. 17, 20, где слова Господа звучат укором. Тут они звучат обнадеживающе для апостолов, являются как бы увещанием и вместе с тем пробуждают в них надежду. Дальнейшие слова: Кто из вас, имея раба пашущаго… – имеют такой смысл: когда вера ваша настолько возрастет, что будет творить великие чудеса, берегитесь гордыни и самомнения, чтобы не утратить вам плодов такой веры. Это – дар Божий, которым надо пользоваться с великим смирением, каковым смирением этот дар еще более возгревается. Таким образом, не отвечая прямо на просьбу учеников умножить их веру, Господь приточно указывает им способ усиления ее смирением и предостерегает от опасности. Это предостережение было тогда особенно нужно апостолам еще потому, что они водились некоторыми несовершенными воззрениями: спорили о первенстве в Царстве Мессии, ожидали себе наград внешних и т. п. Господь приводит в пример то, что бывает между господином и слугой: если раб пашет землю и пасет скот, то господин считает ли это заслугой? Когда раб приходит с поля усталый, показывает ли внимание к его усталости, приглашает ли скорее садиться за стол? Нет. Господин велит послужить сначала ему. Станет ли он потом благодарить раба, когда тот исполнит все его приказания? «Не думаю», – отвечает Господь и затем заключает свою речь словами: Тако и вы: егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко рабы неключими есмы: яко же должни бехом сотворити, сотворихом. Смысл этого не тот, что Господь не похвалит Своих рабов и не даст им отдыха, а тот, что мы сами на добрые дела свои должны смотреть, как на долг, а на себя, как на непотребных рабов, которые ничего сверх уплаты долга не можем принести Владыке. Иными словами: у человека заслуги перед Богом быть не может.

Аверкий (Таушев), архиеп. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Четвероевангелие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2007.

Прот. Димитрий Смирнов

<…> Царствие Небесное называется благодатью, потому что это благой дар. Нельзя, выполнив какой-то урок, взять и достигнуть Царствия Небесного. Невозможно дать человеку задание и сказать: ты его выполнишь – и получишь Царствие Небесное. Нет такого задания. Все задание изложено в Новом Завете. И чтобы его выполнить, на это нужно всю жизнь потратить: чтобы усвоить это и умом, и сердцем, а потом уже исполнить в этой жизни. Если бы Царство достигалось иначе, тогда не нужен этот дар, тогда можно было бы по закону получить требуемое: я выполнил закон, ты мне – будь добр. Нет, Господь сказал: если даже вы все-все исполните (а не было на земле человека, который все исполнил), говорите о себе: я раб негодный. А что ты особенного сделал? Ты сделал только то, что положено. Поэтому если даже все исполнишь, все равно Царствие Небесное – это есть такое блаженство, которое заслужить ничем нельзя, его можно получить только в дар за свое стремление.

Вот как ребенку мама говорит: будешь хорошо себя вести, куплю тебе самокат. И он изо всех сил старается хорошо себя вести, изо всех сил. У него не всегда это получается, он часто забывает, а потом вспоминает и снова: мамочка, прости. И опять вновь и вновь старается исполнить то, что мама хочет. Она только бровью двинет – он сразу вспоминает про самокат и сразу бежит выносить ведро, сразу моет посуду, если ему доверят. Он делает это плохо, неловко, у него не получается, но мать видит, что он старается. И ни одна мать на свете не лишит такого ребенка самоката. Не потому, что он хорошо себя вел, а за его усердие, за его верность этому своему желанию мать его наградит <…>.

Смирнов Димитрий, прот. Проповеди. Вып. 5. М.: 2007.

Притча о фарисее и мытаре

Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18, 10–14).

Блж. Феофилакт Болгарский

Господь не перестает истреблять страсть высокомерия сильнейшими доводами. Поелику она более всех страстей смущает умы людей, посему Господь и учит о ней часто и много. Так и теперь Он врачует худший вид ее. Ибо много отраслей самолюбия. От него рождаются: самомнение, хвастовство, тщеславие и пагубнейшее всех высокомерие. Высокомерие есть отвержение Бога. Ибо когда кто совершенства приписывает не Богу, а себе, тот что иное делает, как не отрицает Бога и восстает против Него?

Сию-то богопротивную страсть, против которой Господь вооружается, как неприятель против неприятеля, Господь обещает уврачевать настоящею притчею. Ибо Он говорит ее к тем, кои уверены были о себе и не приписывали всего Богу, а посему и других уничижали, и показывает, что праведность, хотя бы она заслуживала удивления в прочих отношениях и приближала человека к Самому Богу, но, если допустит до себя высокомерие, низвергает человека на самую низшую степень и уподобляет его бесу, иногда принимающему на себя вид равного Богу. Начальные слова фарисея похожи на слова человека признательного, ибо он говорит: благодарю Тебя, Боже! Но последующая его речь исполнена решительного безумия. Ибо он не сказал: благодарю Тебя, что Ты удалил меня от неправды, от грабительства, но как? – что я не таков «есть». Совершенство приписал себе и собственной своей силе. А осуждать других – как это свойственно человеку, знающему, что все, что ни есть, он имеет от Бога? Ибо если бы он был уверен, что он по благодати имеет чужие блага, то без сомнения не стал бы уничижать других, представляя себе в уме, что и он, по отношению к собственной его силе, равно наг, а по милости облечен даром. Посему фарисей, как приписывающий совершенные дела собственной силе, высокомерен, а отсюда дошел и до осуждения других. Господь обозначает высокомерие и отсутствие смиренномудрия в фарисее и словом: «став». Ибо у смиренномудрого и вид смиренномудрый, а фарисей и во внешнем поведении обнаруживал тщеславие. Правда, и о мытаре сказано: «стоя», но смотри, что далее прибавлено: «не смел даже поднять глаз на небо». Посему стояние его было вместе и преклонением, а у фарисея и глаза, и сердце поднимались к небу. Посмотри и на порядок, какой представляется в молитве фарисея. Сначала он сказал, каков он не есть, а потом перечислил и то, каков он есть. Сказав: я не таков-то, как прочие люди, он выставляет и разные добродетели: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть от всего, что приобретаю. Ибо должно не только уклоняться от зла, но и творить добро (Псал. 33, 15). И прежде должно удалиться от зла, а потом приступить к добродетели, подобно тому как, желая из мутного источника почерпнуть чистой воды, ты должен прежде вычистить грязь, а потом уже можешь черпать чистую воду. Приметь и то, что фарисей не сказал в единственном числе: я не грабитель, не прелюбодей, как прочие. Он не позволил даже просто на словах приложить поносное имя единственно к своему лицу, но употребил сии названия во множественном числе, о прочих. Сказав, я не таков как прочие, он противопоставил сему: пощусь два раза в неделю, то есть два дня в неделю. Речь фарисея могла иметь глубокий смысл. Вопреки страсти прелюбодеяния он хвалится постом. Ибо похоть рождается от чувственного пресыщения. Так он, удручая тело постом, был очень далек от подобных страстей. А фарисеи подлинно постились во второй день недели и в пятый. Названию грабителей и обидчиков фарисей противопоставил то, что он дает десятую часть от всего, что приобретает. Грабительство, говорит он, и нанесение обид столько мне противны, что я отдаю даже мое собственное. По мнению некоторых, Закон заповедует вообще и навсегда десятину, а те, кои глубже исследывают его, находят, что он предписывает троякого рода десятину. Об этом подробно узнаешь из Второзакония (гл. 12 и 14), если приложишь внимание. Так вел себя фарисей.

А мытарь вел себя совершенно наоборот. Он стал вдали и очень был далек от фарисея не только по расстоянию места, но и по одежде, по словам и по сокрушению сердца. Он стыдился поднять глаза свои к небу, считая их недостойными созерцания горних предметов, так как они любили смотреть на блага земные и пользоваться оными. Он ударял себя в грудь, как бы поражая сердце за лукавые советы и пробуждая оное от сна к сознанию, и ничего другого не говорил, кроме сего: Боже, будь милостив ко мне грешнику. За все это мытарь пошел более оправданным, чем фарисей. Ибо нечист пред Господом всяк высокосердый, и Господь гордым противится, а смиренным дает благодать (Притч. 3, 34).

Иной, быть может, удивится, почему фарисей хотя немного слов сказал с высокомудрием, однако ж осужден, а Иов и очень много высказал о себе великого, однако ж получил венец? Это потому, что фарисей стал пустословить на похвалу себе, тогда как никто не заставлял его, и осуждал других, когда не побуждала к сему никакая польза. А Иов вынужден был исчислять свои совершенства тем, что его стесняли друзья, налегали на него тяжелее самого несчастия, говорили, что он страдает за грехи, и исчислял свои добрые дела для славы Божией и для того, чтоб люди не ослабевали в течении по пути добродетели. Ибо если б люди дошли до убеждения, что дела, которые творил Иов, были дела грешные и он страдает за них, то они стали бы удаляться от совершения этих самых дел и таким образом вместо страннолюбивых сделались бы негостеприимными, вместо милостивых и правдивых – немилосердыми и обидчиками. Ибо таковы были дела Иова. Итак, Иов исчисляет свои добрые дела для того, чтобы многие не потерпели вреда. Таковы были причины для Иова. Не говорим уже о том, что в самых словах его, по-видимому велеречивых, просвечивает совершенное смиренномудрие. Ибо если бы я был, – говорит, – как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня (Иов. 29, 2). Видишь ли, он все возлагает на Бога и не осуждает других, но скорее сам терпит осуждение от друзей. А на фарисея, который все относит к себе, а не к Богу, и без нужды осуждает других, справедливо наводится осуждение. Ибо всяк возвышающий сам себя унизится, будучи осужден Богом, а унижающий себя чрез осуждение возвысится, будучи оправдан Богом. Так и сказано: припомни Мне; станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться (Ис. 43, 26).

Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Евангелие от Луки. М.: «Лепта», 2005.