Неболёты преодолевали волну черного снега, застилая выхлопными газами небо над городом, почти превратившимся в катакомбы. Символы Гильдии Лотоса, Лиса и Тигра, к которым теперь присоединились остатки флота Феникса, – три оставшихся дзайбацу Империи объединились, чтобы в последний раз, отчаянно бросить на игровой стол кости. Плыл среди них и единственный корабль Дракона, а капитан с перепачканными чернилами руками расхаживал по палубе, и на его губах теплилось обещание, данное мертвой девушке.

Шеренги войск, свет удушливого рассвета, преломляющийся на покрытом эмалью железе и стали. Над пехотой, лязгая и дымя смертоносными инструментами, возвышались корчеватели-кусторезы, покрытые боевыми шрамами, их тяжелая поступь сливалась с ритмом боевых барабанов, когда армия Шимы выдвинулась в поход от ворот Йамы.

В небесах, среди неболётов флотилий, мелькали когти и перья и звучали громовые раскаты. Стая арашитор лавировала среди броненосцев и корветов. Черные и белые, самцы и самки, гладкие и красивые. Во главе плыли трое Танцующих с бурей: Юкико верхом на Буруу, с катаной в руке, закованная в ледяное железо брони и черную ткань, Хана – на Кайе, ветер треплет непослушные белокурые локоны, на поясе девушки – чейн-катана, а в сердце – молитва. И самый последний – Йоши, цепляясь за Шай, как тонущая крыса хватается за кусок плывущей по воде коряги.

Йоши категорически не хочет смотреть вниз.

А позади всех, неуклюже ступая со всей грацией безголового пьяницы, шествовал Землекрушитель. Сотрясая землю при каждом шаге, раскалывая до основания каменные плиты, превращая в щебень остовы разрушенных огнем домов поблизости. Огромный монстр оказался помят и обожжен, двигатели скрипели и лязгали от натуги. Однако он двигался, скрепленный волей и верой мужчин и женщин, копошившихся в механическом нутре, которые теперь называли друг друга настоящими именами.

На троне рулевого устроился молодой человек – опять в металлической оболочке, которая по ощущениям была совсем не похожа на его собственную. Разум юноши был затуманен болью и одновременно ее отсутствием. Через потрескавшиеся отверстия глаз Землекрушителя он оглядывал окрестности.

Направляясь на юг.

К набухающей черноте. К порочному горизонту.

За рекой ждала армия. Двенадцать штандартов, поднятых на пронизывающем ветру, окутанные инеем. Воины двенадцати домов собрались на равнинах Кицунэ, мрачные и гордые. Поклявшиеся Богине, дети длившейся десятилетия войны, получившие наказ отомстить кровью за кровь. Одетые в шкуры волков и медведей, с призрачно-бледной кожей и ярко-синими глазами, в пятнах и шрамах от черных дождей.

И они смотрят на юг.

Танцующая с бурей объявила привал на недавно отремонтированном мосту через Амацу, и ее армия выстроилась за спинами гайдзинов. Юкико не смела даже надеяться.

Но продолжала молиться.

Йоши чувствовал, как голос Юкико эхом отдается у него в голове, а сила Танцующей с бурей отражается в Кеннинге, как горят ее глаза и набухает живот. Девушка проникла в умы других: Ханы, Кайи, Сукаа, Шай и Буруу, образовав мост между ними – став центром, через который все могли говорить и знать.

Йоши вздрогнул, ощутив мысли грозовых тигров, пылающую душу Юкико, ее мигрень, отдающуюся даже в основании его черепа. Юноша вытер рукой затылок и увидел кровь, размазанную по костяшкам пальцев.

Буруу зарычал сквозь решетку чужих мыслей.

Хана кивнула.

Кайя издала рык, глаза у нее сузились.

Юкико не медлила с ответом.

Йоши сильно шмыгнул носом, сплюнув мокроту и кровь мимо крыла Шай.

Шай рявкнула, перекрывая затихающее в Кеннинге вмешательство Буруу.

*И Я.*

Йоши посмотрел на Юкико, послав ей улыбку сквозь заснеженное небо, приподняв над головой воображаемую шляпу.

Юкико воздержалась от комментариев, когда Хана и Йоши устремились прочь, описывая пологую спираль по направлению к собравшейся орде. Морчебцы расчистили широкое пространство вокруг командира: тот стоял, укутанный в черную волчью шкуру, выпрямившись во весь рост, и глядел на юг. Он обернулся лишь тогда, когда Кайя и Шай начали заходить на посадку.

Йоши слез с грозовой тигрицы, отчаянно пытаясь сохранить на земле равновесие. Хана спрыгнула с Кайи, встав с братом вплотную, плечом к плечу, взяв его за руку.

Капитан задумчиво посмотрел на пару.

– Ты, должно быть, мой племянник. Йоши.

Юноша провел пятерней по светлому пушку на подбородке, оглядел высокого гайдзина с головы до пят.

– А ты, должно быть, тот парень, которого я никогда раньше не встречал.

– У тебя взгляд матери, – улыбнулся Александр. – И есть немного ее огня.

– Что ты здесь делаешь, дядя? – спросила Хана. – Планируешь выступить против нас? Или напасть на Йаму, когда мы уйдем на юг?

– Стратегии Морчебы и Шимы могут во многом отличаться, но в одном, думаю, мы похожи: мы редко начинаем атаки не с той стороны.

– Вы встали лицом к югу, – кивнул Йоши. – А значит, собираетесь двинуться как раз в ту сторону.

Хана оглядела войска: мужчин и юношей с суровыми лицами, сестер милосердия с крючковатыми молотками и пилами для костей, Причащенных пенящейся кровью. Знамена домов развевались на ветру, но стяг Императрицы отсутствовал – никаких двенадцати звезд, символизирующих единство мира Островских.

– А где флаг вашей Императрицы, дядя? Где сестра Катя?

– Наверху, на холме. Она не присоединится к нам. Придется самим угадывать приход и уход бурь и молиться, чтобы Богиня нашла нас без Святой сестры, которая указала бы путь.

Хана молчала, и в ее сердце забрезжила надежда.

– Мы мало что знаем о ваших богах. Если на горизонте и маячит конец света, мы его не замечаем. Поэтому прошлой ночью я предложил страже отправиться на юг вместе со всеми, кто захочет просто пойти на разведку. Вы вернули наших раненых, что во многом помогло завоевать сердца капитанов других домов, и, таким образом, они присоединились к общему походу. Конечно, исключительно для того, чтобы увидеть все воочию. – Кривая улыбка Александра тронула покрытую инеем бороду. – Мы не можем вступить в союз с силами Шимы – это нарушило бы приказ Императрицы. Но… если вдруг случайно окажется, что силы Шимы движутся в том же направлении, уверен, дорога – достаточно широка, чтобы вместить каждого из нас.

Хана смахнула слезы.

– Спасибо тебе, дядя.

– Когда все будет сказано и сделано, я отвезу вас обоих в Морчебу. Покажу хребты Божьих зубов и Бескрайние льды. И Утробу, и крепость Лунного столба. Познакомлю с семьей, которую вы никогда не знали. – Он взглянул на Хану. – Дом, которым ты была рождена править.

– Но мой глаз, – пробормотала девушка. – Богиня…

– Может, ты уже и не Зрячая, но кровь Богини течет в твоих жилах. И будет и в твоих дочерях.

Йоши внимательно наблюдал за мужчиной, не снимая защитные очки.

Юноша прикрыл губы шарфом, а нагрудник стал таким холодным, что обжигал кожу.

– Признаюсь, при мысли о том, что моя сестренка сидит во главе стола, у меня становится тепло на душе. Но давайте ставить рикшу впереди повозки, а не наоборот.

– Тоже верно. – Капитан кивнул. – Сначала выступим на юг. За кровью и победой.

Хана крепко обняла Кайю за шею.

– За кровью и победой.

Арашитора замурлыкала и повела хвостом из стороны в сторону.

Йоши посмотрел на Шай, на небо над головой, на море бледных лиц вокруг и вздохнул.

– Это, разумеется, лишь первая часть.

День. И еще один, и еще.

Все дальше на юг, навстречу усиливающемуся холоду, пронизывающему ветру. В волосах уже образовалась корка черного снега. А во рту – вкус пепла, на коже – жирная пленка, в носу – густая вонь жженых волос, ржавчины и выхлопных газов из труб Землекрушителя. Вокруг кораблей и людей роились мухи-трупоеды, которые норовили сесть возле глаз или в уголках рта. В вышине клубились грозовые тучи, похожие на цунами, возвещающие о приближении древних змеев к Бухте драконов.

Юкико могла бы почувствовать и змеев, если бы попыталась: шагнув в огонь за мысленной и давно возведенной стеной. Но песня жизни теперь звучала тише, приглушенная черной тьмой на юге, и холод пробирал девушку до костей, если она смотрела туда слишком долго. Драконы кружили над северным морем, а в волнах кишели серебристые детеныши. Но Юкико знала, что даже они вместе со всем выводком сейчас ничем не могли ей помочь. И тогда она поцеловала каждого и отправила их восвояси, обратно в Край вечных бурь, и в головах у могучих созданий звенела ее благодарность.

Битву должны были выиграть не монстры незапамятных времен.

Теперь должны победить мужчины и женщины, горстка грозовых тигров, хромающий гигант и мечта о будущем для еще нерожденных.

Если верить в то, что она вообще будет выиграна.

Они двигались дальше и дальше. Воздух сотрясался от топота Землекрушителя, в небесах бушевала буря, сверкали молниями крылья арашитор. Все больше становилось увядших цветов, открытых сточных канав и мух, плодившихся во смраде кладбищенских ям. В основном Юкико и Буруу проводили время на неболёте «Куреа», стоя на носу, обдуваемые ветром.

В течение первых нескольких дней они почти не обменивались словами. Тень того, что ждало впереди, что нужно сделать, простиралась, как трещина в Пятне. Но Юкико все равно прижималась к Буруу, и они подолгу молчали, согреваясь и наслаждаясь обществом друг друга. Пусть на них наступают полчища злобной Эндзингер.

Пусть хоть тысяча óни встанет между ними и победой. Все это не имело никакого значения в момент перед прыжком.

Юкико вздохнула, облизнула потрескавшиеся губы. На юге уже виднелась дымка, потемневшая до грязно-серого цвета. Если бы девушка прищурилась, то смогла бы различить отдельные силуэты, плавающие в полутьме. Если бы зашла слишком далеко в Кеннинг, то услышала бы ужасную песню.

Юкико погладила щеку Буруу, провела кончиками пальцев по горлу грозового тигра.

Юкико отдернула руку, которая безвольно свесилась набок.

Юкико вздохнула и посмотрела на Сукаа, несущегося справа от корабля. Грозовой тигр отказался от доспехов, которые выковали кузнецы Кицунэ, потому двигался быстрее и маневреннее остальных – черный клинок, разрезающий воздух на ленты. Шай летала широкими кругами вокруг флота, изящно и непринужденно, проносилась мимо неболёта «Куреа» каждые несколько минут, а Йоши цеплялся за плечи арашиторы, как испуганный ребенок.

Юкико могла поклясться, что чувствовала смутную ревность в сознании самки, недоверие, возможно, даже гнев. Однако девушка не могла не испытывать благоговейного трепета при виде тигрицы.

Хан быстро взглянул на Шай, взлетевшую над надувным шаром «Почетной смерти».

Юкико почувствовала улыбку тигра.

Буруу повернулся, чтобы посмотреть на Юкико. Девушка увидела свое отражение в бездонной черноте зрачков, окруженных кругами расплавленного золота.

Юкико крепко обняла его, окутанная теплом, исходящим от тела и разума грозового тигра. Дом, брат, жизнь, которую она потеряла. И все это она вновь обрела в Буруу. Душа арашиторы привязана к ее собственной, вплетена столь сильно, что Юкико уже не могла сказать, где кончается она и начинается он.

Буруу – ее часть. Навсегда.

Навсегда и навечно.

Буруу посмотрел на юг, уставившись в сгущающуюся на горизонте тьму, а та уставилась на него в ответ.

Они шли сквозь залитые солнцем пространства, и свет госпожи Аматэрасу угасал по мере того, как они продвигались на юг. Пеплопад становился тяжелее, осыпающиеся сугробы окрашивали всех и вся в серый цвет. Мух был целый легион, они облепили спины воинов, густыми роями кружили вокруг палаток, гроздьями садились на рты так, что казалось, у каждого за ночь выросла борода.

Когда вместе с температурой опускалась темнота, мухи милосердно улетали, а люди располагались на ночную стоянку, сбиваясь в кучу возле ревущих костров, прислушиваясь к шорохам. За пределами прожекторов флота что-то мельтешило, раздавалось невнятное бормотание и прерывистый тикающий ритм, обрывки непонятного языка, который не мог понять ни один человек. Однако некоторые клялись, что до них долетали голоса давно ушедших в мир иной: мертвецы приказывали еще живым покинуть свет костра и уйти во тьму.

Гайдзины помечали лбы знаком Богини – кружками, нарисованными кровью над бровями, чтобы держать зло на расстоянии. А уроженцы Шимы сжигали подношения во имя Господа Идзанаги, умоляя его удержать длань супруги в грядущей битве.

Молитвы, мольбы и мрачные клятвы.

Просто слова посреди леденящей черноты.

Солнце еще вставало по утрам, но каждый раз рассвет был тусклее предыдущего, и солдаты обнаруживали пропажу еще большего числа людей, исчезнувших ночью. Нервы были натянуты до предела из-за жужжания трупных мух. Моральный дух падал все ниже и ниже.

Лидеры боевых групп встретились на неболёте «Куреа» – Гиндзиро от имени Кицунэ, а Хиро от имени Тора. Мисаки представляла мятежников Гильдии, Каори – повстанцев Кагэ, а гайдзин Александр – морчебцев, С ним присоединился Хан стаи арашитор вместе с Танцующими с бурей. Было решено выступить ночью, чтобы прибыть к границам Пятна к полудню и сражаться, используя преимущества дневного света.

Лица присутствующих были перепачканы пеплом, руки дрожали от холода, пробирающего до мозга костей. Юкико оглядела всех по очереди, даже даймё клана Тигра, наблюдавшего за ней глазами цвета моря.

Девушка пожелала собравшимся удачи, посоветовала помнить о том, за что они боролись.

Когда встреча закончилась и участники разошлись, Хиро поймал взгляд Юкико и открыл рот, будто хотел что-то сказать. Юноша стоял неподвижно, Танцующая с бурей смотрела на него в ответ, а между ними жужжали и летали мухи.

– Я бы… – Голос Хиро дрогнул, и юноша уставился на механическую руку, железная ладонь рефлекторно сжималась и разжималась. Он вновь встретился с Юкико взглядом, а язык прилип к небу.

Он беспомощно пожал плечами.

Лед во взоре Юкико треснул. Но лишь на волосок. На щепочку.

– Я скажу им, – проронила она. – Вот и все, что я могу тебе пообещать. Но они узнают, Хиро. – И Юкико пошла прочь.

Хиро опять уставился на свою руку.

Пальцы которой смыкались один за другим.

В свете прожекторов собрались воины – Морчебы и Шимы – армия, подобной которой остров не видел никогда. Юкико сидела на спине Буруу. Грозовой тигр спикировал с неболёта в окружении черных и белых арашитор, покрытых грязно-серыми пятнами. Пока они спускались по спирали к замерзшей земле, девушка дрожала от озноба. Соскользнув с Буруу, она оглядела толпу – тысячи выжидающих взглядов.

Среди воинов она выглядела совсем крошкой – стройные ноги и руки, покрытые шрамами, обтянуты черной тканью, распущенные волосы развеваются среди падающего пепла, словно струйки дыма, перечеркивающие черты лица. И каждому было видно, как вспух ее живот, как растет среди океана трупных мух новая жизнь. Некоторые воспряли духом, зная, что если мать ведет детей в грядущую битву, то должна быть хоть какая-то надежда на победу.

Другие почувствовали, как замирают в груди сердца, понимая, что если девушка рискует нерожденными младенцами в этом гамбите, то общее положение наверняка еще более отчаянное, чем кто-либо мог предположить.

Юкико вспомнила тот день, когда она покинули Киген по приказу Йоритомо, всего шесть месяцев назад – боги, казалось, прошла тысяча лет. Акихито, Касуми и ее отец тогда были живы: друзья и семья, все любимые. Теперь они мертвы. Она представила, как Мичи укладывает ей волосы перед зеркалом, свирепым шепотом рассказывая о том, какая воля требуется, чтобы перестать плыть по течению. Вспомнила смертоносную красоту Аиши и ее еще более смертоносный ум. Даичи… Боги, бедный Даичи, его мудрость, ярость и праведность в идеальном равновесии, ее сэнсэй в самые мрачные часы.

Буруу улыбнулся в Кеннинге, и кровь в венах Юкико забурлила огнем.

Юкико перевела дух, вглядываясь во мрак ночи. И чувствовала тепло Буруу даже здесь, в холодном чреве зимы. Грозовой тигр уподобился камню, к которому она прислонилась. Он будто стал горой, и та никогда не обрушится.

И Юкико начала говорить.

– Я – не герой, – громко вымолвила она и посмотрела на лица воинов, бледные, покрытые пеплом.

Собравшиеся замерли в ожидании. А потом среди шума ветра раздался голос Александра, переводившего речь Юкико для соотечественников. За пределами досягаемости света корабельных прожекторов продолжало звучать перешептывание на разных непонятных языках, слишком древних, чтобы их могли знать люди.

Юкико возвысила голос – над ними, над бурей, гремевшей наверху, над раскатами грома и треском молний.

– Вы хотите видеть – и считаете меня – героем. Но это не так. Герой сейчас сказал бы вам великие слова. Правдивые. Жестокие. Те, что будут звучать в веках еще долго даже после того, как мы обратимся в прах. У героя нашлись бы обеты, которые превратили бы ваши руки с мечами в сталь, а сердца – в железо, увенчали бы плечи каждого крыльями. И вы бы двинулись навстречу врагу с песней в ваших душах. – Юкико покачала головой. – Но я не герой. Я – такая же, как и вы. Растерянная, маленькая и испуганная. И мне интересно, будет ли хоть что-нибудь из того, что я здесь сделаю, иметь хоть малейшее значение. Нужно ли вообще пытаться. Может ли победа стоить столько, сколько мы уже заплатили. Я потеряла людей, которых любила, лишились многого из того, кем и чем я была. Я смотрю на небо, но там нет солнца. А в зеркало я не вижу себя. – Ее пристальный взгляд блуждал по толпе.

Воины не отрывали глаз от Юкико.

– Но я оглядываюсь вокруг. И вижу всех вас. Таких же, как я. Оторопевших, потерянных. Но, когда мы стоим бок о бок, нас становится вдвое больше. И мы делаемся вдвойне храбрее. И в два раза громче. Оглянитесь сейчас вокруг и узрите, что нас не просто двое, нас – тысячи. Тысячи голосов, кулаков, умов и мечтаний – это все мы вместе, сейчас, в настоящий момент. Ведь мы верим.

Мы способны разжечь огонь, чтобы пробиться сквозь тьму. Мы можем громко закричать. И нас услышат даже сквозь бурю. Мы имеем право сказать «нет» или «хватит». И снова встать плечом к плечу, рука об руку, и быть сильнее, чем в одиночку. Мы изменим облик этого мира. Все мы. Вместе.

Она пошла в толпу, и солдаты, затаив дыхание, расступались перед ней, и сердце каждого замерло. Юкико взяла за руку бусимена Кицунэ – мальчика едва ли старше ее. Перепачканное пеплом лицо подростка светилось благоговением. Другой рукой она стиснула ладонь гайдзина-молотобойца в перчатке – мужчина являл собой гору мускулов, шрамов и заплетенных в косички светлых волос.

Крепко сжимая пальцы воинов, Юкико посмотрела в глаза бусимену и гайдзину, и ее голос прозвучал яростно, как рев грозового тигра.

– Все мы. – Юкико переводила взгляд с одного на другого. – Вместе.

– Вместе. – Слово распространялось в толпе, как рябь по зеркально-спокойной воде, как пламя, сжигающее сухую траву бездыханного лета.

Люди брались за руки, мужчины и женщины крепко держались за тех, кто оказывался рядом, образуя нескончаемую цепь сцепленных ладоней. Наверху, на палубах неболётов, на Землекрушителе чьи-то пальцы находили пальцы соседа и сжимали, обретая силу и храбрость. Заглушая зловещий шепот, замирающий от клятвы, молитвы, гимна, повторяемого среди свирепых улыбок и сияющих лиц. Снова и снова.

– Вместе.

– Вместе.

На неболёте «Куреа» Блэкбёрд закрыл глаза, запечатлевая в памяти картину: портрет, который нужно перерисовать чернилами на свитках рисовой бумаги, как свидетельство ночи, которая, несомненно, должна жить в сердцах и умах людей тысячу лет.

– Дыхание Создателя, – издал он тоскливый вздох. – И Юкико говорит, что она – не герой…