Глава 23

Кейт всегда считал, что из космоса станция Гранд-Централа похожа на четыре тарелки, поставленные квадратом, но сегодня, непонятно почему, она напомнила ему парящий на фоне звёзд четырёхлистный клевер. Каждый из листов клевера имел километр в диаметре и восемьдесят метров в толщину, что делало Гранд-Централ самым большим искусственным сооружением в Содружестве. Как и на значительно меньшем по размеру центральном диске «Старплекса» направленные вовне участки боковых поверхностей каждого диска были утыканы воротами причальных ангаров, на многих из которых красовались логотипы базирующихся на Земле промышленных корпораций. Бортовой компьютер челнока получил причальные инструкции от диспетчера Гранд-Централа и направился к причальному кольцу рядом с большими рифлёными воротами с изображённым на ней жёлтым логотипом Компании Гудзонова залива, «уже пятое столетие на рынке».

Кейт огляделся сквозь прозрачные стенки челнока. В небе плавали корпуса мёртвых кораблей. К причалам прибывали буксиры, нагруженные обломками. Одна из четырёх тарелок станции была погружена во тьму, по-видимому, получив во время сражения серьёзное повреждение.

Как только челнок пришвартовался, Кейт перешёл на станцию. В отличие от «Старплекса», который был собственностью Содружества, Гранд-Централ полностью принадлежал народам Земли, так что климатические условия в его помещениях соответствовали земным стандартам.

Помощник губернатора уже ожидал Кейта. У него была сломана рука. Это наверняка случилось во время сражения с валдахудами, поскольку обтягивающую руку остеопластическую сеть полагалось носить в течение семидесяти двух часов после перелома. Помощник провёл Кейта в пышный офис Петры Кеньятты, премьера Правительства Людей провинции Тау Кита.

Кеньятта, африканка под пятьдесят, встала и поприветствовала Кейта.

– Здравствуйте, доктор Лансинг, – сказала она, протягивая руку.

Кейт пожал её. Рукопожатие у Кеньятты было крепкое, даже немного болезненное.

– Мэм.

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо. – Стоило Кейту усесться в кресло – в нормальное человеческое, а не поликресло – как дверь снова раскрылась и вошла ещё одна женщина, на этот раз нордического вида и немного моложе Кеньятты.

– Вы знакомы с комиссаром Амундсен? – спросила премьер. – Она возглавляет полицейские силы ООН в системе Тау Кита.

Кейт привстал со своего кресла.

– Комиссар.

– Конечно, – сказала Амундсен, – «полицейские силы» – это эвфемизм. Мы их так называем для инопланетных ушей.

Кейт почувствовал, что его желудок завязывается узлом.

– Подкрепление уже вылетело с Земли и Эпсилона Индейца, – продолжала Амундсен. – Мы будем готовы ударить по Реболло, как только оно подойдёт.

– Ударить по Реболло?

– Точно, – сказала комиссар. – Мы погоним проклятых свиней до самой Андромеды.

Кейт покачал головой.

– Но ведь всё уже кончилось. Внезапная атака срабатывает лишь раз. Они больше не вернутся.

– А мы укрепим их в этом намерении, – сказала Кеньятта.

– ООН на это не согласится, – сказал Кейт.

– Нет, конечно, не ООН, – сказала Амундсен. – У дельфинов для такого кишка тонка. Но я уверена, что Правительство Людей акцию поддержит.

Кейт обратился к Кеньятте.

– Позволить конфликту разрастись будет ошибкой, госпожа премьер. Валдахудам известен способ уничтожения стяжек.

Сапфировые глаза Амундсен расширились.

– Что вы сказали?

– Они способны отрезать нас от остальной галактики. Для этого им достаточно привести сюда один корабль.

– Что это за технология?

– Э… ни малейшего представления. Но меня заверили, что она рабочая.

– Ещё одна причина их уничтожить, – сказала Кеньятта.

– Как они к вам подобрались? – спросила Амундсен. – Сюда они прислали большой корабль-матку, который выпустил истребителей сразу, как только появился. Из того, что рассказала доктор Сервантес, пока была здесь, я поняла, что против «Старплекса» они послали малые корабли. Как так получилось, что вы не заметили первый же из них сразу по прибытии?

– Недавно появившаяся из стяжки звезда оказалась между кораблём и стяжкой.

– По чьему приказу корабль занял такую позицию? – просила Амундсен.

Кейт помедлил.

– По моему. На борту «Старплекса» приказы отдаю я. Мы производили астрономические исследования, которые потребовали увести корабль от стяжки. Я несу полную ответственность за это решение.

– Не беспокойтесь, – сказала Амундсен; её улыбка была похожа на скелет. – Мы заставим свиней заплатить.

– Не называйте их так, – сказал Кейт, к собственному удивлению.

– Что?

– Не называйте их этим именем. Они валдахуды, – он постарался произнести это слово на валдахудский манер, с правильными тонами и акцентом.

Амундсен была сбита с толку.

– Вы знаете, как они зовут нас? – спросила она.

Кейт слегка качнул головой.

– Гаргтелькин, – сказала она. – «Те, кто спаривается вне сезона».

Кейт с трудом подавил улыбку, но потом посерьёзнел.

– Вы не можете затевать с ними войну.

– Они её уже начали.

Кейт подумал о своих старшей сестре и младшем брате. Вспомнил тот старый, чёрно-белый ещё фильм с дуэлью гимнов, когда «Марсельеза» заглушает и заставляет умолкнуть «Вахту на Рейне». А ещё он вспомнил Млечный Путь, накрытый ладонью его вытянутой руки.

– Нет, – сказал он.

– В каком смысле «нет», – не поняла Амундсен. – Они начали войну.

– В том смысле, что это ничего не меняет. Ничегошеньки. Есть существа, состоящие из тёмной материи. Есть стяжки в межгалактическом пространстве. Из будущего вываливаются звёзды. А вы тут беспокоитесь о том, кто начал? Да неважно, кто начал. Дайте войне закончиться. Закончите её здесь и сейчас.

– Мы как раз об этом и говорим, – сказала Кеньятта. – О том, чтобы закончить войну раз и навсегда. Напинав свиней по их волосатым задницам.

Кейт покачал головой. Кризис среднего возраста – у всех, и людей, и валдахудов.

– Дайте мне съездить на Реболло. Дайте поговорить с королевой Тратх. Я вроде как дипломат. Давайте я поеду и договорюсь о мире. Построю мост.

– Погибли люди, – сказала Амундсен. – Здесь, на Тау Кита, погибли люди.

Кейт подумал о Соле Бен-Абрахаме. Не о той ужасающей картине, что обычно всплывала у него в памяти – череп, раскрывшийся, как красный цветок прямо у него на глазах, а о живом Соле – широкая улыбка, делящая надвое тёмную бороду, кружка тёмного пива домашней варки в руке. Сол Бен-Абрахам никогда не хотел войны. Он поднялся на корабль чужаков, ища мира и дружбы.

А другой Сол? Сол Лансинг-Сервантес – неспособный насвистеть простейшую мелодию, отрастивший дурацкую бородку, сладкоежка и шорт-стоп бейсбольной команды гарвардского кампуса – и студент-физик, то есть тот, кого в случае войны первым призовут в качестве гиперпространственного пилота.

– Люди гибли прежде, и мы тогда не искали мести, – сказал Кейт. Ромбус был прав. Оставить всё как есть, сказал он. Оставить всё как есть. Кейт ощутил, как оно покидает его, то неприятное чувство, что он носил в себе восемнадцать лет. Он посмотрел на двух женщин.

– Ради тех, кто погиб, и тех, кто может погибнуть в войне, мы должны потушить этот пожар, пока не стало слишком поздно.

Кейт погрузился в свой челнок, отчалил от Гранд-Централа и полетел обратно к стяжке.

Он проспорил с комиссаром Амундсен и премьером Кеньяттой несколько часов. Но он не сдался. Это была ветряная мельница, которую он искал. Это была достойная битва – битва за мир.

Несбыточная мечта?

Он подумал о жизни своего прапрапрадеда, полной чудес. Автомобили, аэропланы, лазеры и полёты на Луну.

И о своей полной чудес жизни.

И о чудесах, что ещё придут.

Всё возможно – и мир тоже. Любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии.

Достаточно продвинутая. Расы и правда взрослеют, и правда становятся зрелыми… Он был к этому готов. В конце концов, он был к этому готов.

И другие будут.

Борман, Ловелл и Андерс закрыли ладонью Землю. Всего четверть столетия спустя тот же самый мир начал разоружаться. Эйнштейн не дожил, чтобы увидеть это собственными глазами, но его несбыточная мечта загнать ядерного джинна обратно в бутылку и правда сбылась.

А теперь люди и валдахуды закрыли ладонью галактику. Галактику, которую Кейт, и, разумеется, не только он, ещё увидит раз за разом поворачивающейся вокруг оси.

Будет мир между расами. Он позаботится об этом. В конце концов, какое лучшее занятие может себе найти средний сын, которому предстоит прожить миллиарды лет?

Челнок Кейта коснулся стяжки, фиолетовое гало пробежало по сферическому корпусу, и он снова оказался в окрестностях зелёной звезды.

«Старплекс» был прямо по курсу, гигантский серебристо-медный ромб на фоне звёздных россыпей. Кейт видел, что ворота причального ангара номер семь открыты, и бронзовый клин «Бутлегера» выполняет посадку – из чего следовало, что Яг и Длиннорыл вернулись с новостями о темнянском малыше. С часто застучавшим сердцем Кейт запустил программу швартовки.

Кейт сразу поспешил на мостик. Хотя он отсутствовал лишь короткое время, он вдруг ощутил необходимость обнять Риссу, которая обнаружилась за своей консолью, несмотря на то что на вахте была смена «дельта». Он прижимал её к себе несколько секунд, наслаждаясь теплом её тела. Фужер тактично откатился от директорского места, но Кейт жестом попросил иба вернуться, а сам уселся на галерее для посетителей в задней части помещения.

Стоило ему это сделать, как открылась передняя дверь и вперевалку вошёл Яг.

– Ребёнок застрял, – объявил он и прошёл к своей консоли, которая оказалась незанятой. – Завяз на низкой орбите вокруг звезды, появившейся из той же стяжки, что и он.

– Вы вызывали его по радио? – спросила Рисса. – Он ответил?

– Нет, – сказал Яг, – но звезда очень сильно шумит. Либо наше сообщение, либо ответ могли потеряться в этом шуме.

– Это всё равно что пытаться услышать шёпот во время урагана, – сказал Кейт, тряхнув головой, – практически невозможно.

– Особенно, – сказал Длиннорыл, выныривая в правом дельфиньем бассейне, – если темнянин мёртвый.

Кейт посмотрел дельфину в глаза, затем кивнул.

– Это хороший вопрос. Как мы поймём, что он всё ещё жив?

Рисса нахмурилась.

– Никто из нас не выживет и пяти секунд поблизости от звезды без серьёзной защиты и мощных силовых экранов. А ребёнок голый.

– И, что ещё хуже, – сказал Яг, – он чёрный. Хотя лощёнокварковая материя прозрачна для электромагнитного излучения, пыль из обычного вещества, которой он нашпигован, практически не отражает свет и тепло звезды. Ребёнок может свариться.

– И что же нам делать? – спросил Кейт.

– Во-первых, – сказал Яг, – нужно дать ему тень – построить отражающий зонтик из фольги и разместить его между темнянином и звездой.

– Наша нанотехническая лаборатория сможет такое сделать? – спросил Кейт. – В обычное время я бы сделал заказ на Новом Пекине, и нам бы его доставили через стяжку Тау Кита, но я только что оттуда и видел, какой там царит разгром.

Подал голос молодой индеец, занимавший консоль внутренних операций.

– Надо проконсультироваться с Лианной, – сказал он, – но мне кажется, что мы такое потянем. Хотя работа будет не из лёгких. Зонтик будет размером больше ста тысяч километров. Даже если сделать его толщиной в одну молекулу, на всё понадобится очень много сырья.

– Тогда начинайте работы, – сказал Кейт. – Когда ждать?

– Шесть часов, если всё пойдёт хорошо, – ответил индеец. – Двенадцать, если плохо.

– Ладно, допустим, мы прикрыли ребёнка от солнца, что дальше? – спросила Рисса. – Он по-прежнему застрял на низкой орбите.

Кейт взглянул на Яга.

– А мы не могли бы использовать зонтик как солнечный парус, чтобы солнечный ветер отталкивал бы темнянина от звезды?

Яг фыркнул.

– Десять в тридцать седьмой килограмм? Без шансов.

– Ладно, тогда так, – сказал Кейт. – Что, если мы защитим темнянина силовым полем или ещё чем, а потом взорвём звезду, чтобы она стала новой…

Лай Яга перешёл в стаккато – валдахудский смех.

– У вас необузданное воображение, Лансинг. Да, существуют теоретические работы по контролируемым взрывам новых – я сам вёл исследования в этой области, – но никакой щит не сможет никого защитить от такого взрыва на расстоянии всего сорока миллионов километров.

Кейт не сдавался.

– Ладно, а как такая идея: что, если мы направим звёзды в стяжку. Когда она пройдёт, её тяготение исчезнет, и ребёнок освободится.

– Звезда движется от стяжки, а не к ней, – напомнил Яг. – Мы не умеем двигать стяжки, а если бы у нас достало сил, чтобы повернуть вспять звезду, то уж снять объект размером с Юпитер с её орбиты труда бы не составило. Но у нас таких сил нет. – Яг окинул взглядом мостик. – Какие-нибудь ещё блестящие идеи?

– Да, – сказал Кейт. Он посмотрел прямо в лицо Ягу. – Да, есть ещё идея!

Когда Кейт закончил говорить, Яг какое-то время стоял с открытым ртом, выставив на обозрение сине-белые прозрачные зубные пластины. Наконец он пролаял несколько обескураженным голосом:

– Я… я знаю, что такие вещи возможны, но никто никогда не пробовал применять их к объектам такого масштаба.

Кейт кивнул.

– Это понятно. Но если у вас нет лучшего предложения…

– В принципе, – произнёс бруклинский голос Яга, – мы могли бы оставить темнянского детёныша на орбите вокруг звезды. Исходя из предположения, что он до сих пор жив, как только мы прикроем его зонтиком, он сможет, в теории, прожить всю свою оставшуюся жизнь, как бы велика она ни была, на низкой орбите вокруг звезды. Но если ваш план не сработает, темнянский ребёнок погибнет. – Голос Яга стал тише. – Я знаю, Лансинг, что здесь именно я всегда ищу славы, и, поскольку моя роль в том, что вы предлагаете, ключевая, то в случае успеха мне её достанется немало. Но вообще-то решение здесь принимать не нам. В нормальных условиях я бы рекомендовал попросить у… у пациента разрешения, прежде чем предпринимать что-либо настолько рискованное, но это невозможно из-за радиопомех. Поэтому я предлагаю сделать то, что в таких случаях делают и у нас, и у вас – спросить разрешения у ближайших родственников.

Кейт подумал, затем кивнул.

– Вы правы, разумеется. Я продолжаю думать только об удачном исходе, что если у нас всё получится, то это улучшит наши отношения с темнянами. Чёрт, иногда я настолько тупорыл…

– Ничего, – отозвался Яг, решив не принимать оговорку Кейта на свой счёт, – ходят слухи, у вас будет очень много времени для постижения мудрости.

– «Старплекс» Кошачьему Глазу, – проговорил Кейт в микрофон. – «Старплекс» Кошачьему Глазу.

– Привет, «Старплекс». – Этот неуместный французский акцент: Кейт почти ожидал услышать «бонжур». – Спрашивать неправильно, но…

Кейт улыбнулся.

– Да, у нас есть новости о вашем ребёнке. Мы нашли его. Но он на низкой орбите вокруг голубой звезды. Самому ему не выбраться.

– Плохо, – сказал Кошачий Глаз. – Плохо.

Кейт кивнул.

– Но у нас есть план, который может – я повторяю, может – позволить нам спасти его.

– Хорошо, – сказал Кошачий Глаз.

– В плане присутствует доля риска.

– Измерьте.

Кейт взглянул на Яга, который пожал всеми плечами.

– Не могу, – ответил Кейт. – Мы никогда не делали такого с объектами настолько большими. В сущности, я лишь недавно узнал, что это теоретически возможно. Это может получиться, а может и нет – и у меня нет способа определить вероятность того или иного исхода.

– Лучшие идеи имеются?

– Нет. На самом деле это наша единственная идея.

– Опишите план.

Кейт сделал это, насколько позволил ограниченный набор доступных ему темнянских слов.

– Трудно, – сказал Кошачий Глаз.

– Да.

На частоте Кошачьего Глаза воцарилась тишина, зато другие каналы взорвались активностью – темнянская община обсуждала ситуацию.

Наконец Кошачий Глаз снова заговорил.

– Попытайтесь, но… но… двести восемнадцать минус один меньше чем двести семнадцать.

Кейт проглотил подступивший к горлу комок.

– Я знаю.

«Вжик», пилотируемый китообразным физиком Дынезубом, и «Бутлегер» с Ягом и Длиннорылом на борту вернулись через стяжку в сектор пространства, где застрял темнянский малыш. Работая в тандеме, два корабля развернули молекулярной толщины солнечный зонтик. Смонтированные на краях зонтика реактивные электродвигатели толкали зонтик в сторону звезды, чтобы скомпенсировать давление солнечного ветра. Как только темнянин оказался в тени, температура его обращённой к звезде стороны начала быстро падать.

На следующем этапе через стяжку прошли 112 наскоро собранных буёв; каждый состоял из выпотрошенного корпуса ватсона со смонтированной внутри специальной аппаратурой. Два корабля, пользуясь буксировочными лучами, вывели буи на пересекающиеся орбиты вокруг темнянского малыша.

На один из своих вертикально ориентированных мониторов Яг вывел гиперпространственную схему местного гравитационного колодца со звездой на его дне. На таком близком расстоянии от звезды стенки колодца были почти вертикальны; заметное глазу уменьшение их крутизны начиналось чуть выше орбиты, на которой находился темнянин. Сам он создавал собственный, значительно меньший колодец.

Когда буи были расставлены по орбитам, «Вжик» вернулся к стяжке, а потом, не входя в неё, продолжил удаляться от звезды ещё в течение половины суток. В конце концов все оказались выстроены в линию. На одном её кольце был «Бутлегер». Дальше находился ребёнок-темнянин. В сорока миллионах километров от него пылала голубая звезда. В трёхстах миллионах километров за звездой находилась стяжка, а ещё в миллиарде километров – «Вжик». Дынезуб теперь находился в семидесяти двух световых минутах от звезды, достаточно далеко, чтобы считать окрестное пространство в целом плоским.

– Готов? – хрюкнул Яг Длиннорылу, который занимал пилотажный бассейн «Бутлегера».

– Готов, – хрюкнул дельфин в ответ, тоже по-валдахудски.

Яг тронул клавишу, и сеть окружающих темнянского малыша буёв ожила. Каждый буй содержал генератор искусственной гравитации, питаемый энергией той самой звезды, тяготение которой он пытался преодолеть. Медленно, синхронно буи увеличивали мощность, и также медленно на одной из крутых стен гравитационного колодца звезды начала формироваться выемка.

– Потихоньку, – шептал Яг, следя за гиперпространственной схемой. – Потихоньку.

Площадка продолжала выравниваться. Большие усилия были приложены к тому, чтобы не выровнять гравитационный колодец самого темнянина – ведь частицы, составляющие его тело, удерживаются вместе лишь его собственным тяготением, и, если его подавить, темнянин лопнет, словно воздушный шарик.

Мощность буёв продолжала расти, а кривизна пространства уменьшаться, пока…

Пока дно выемки, выщербившей стенку колодца, не стало горизонтальным. Теперь пространство было плоским, словно темнянин парил в межзвёздном пространстве, а не накручивал витки в опасной близости от звезды.

– Изоляция завершена, – сказал Яг. – Теперь забираем его отсюда.

– Активация гиперпривода, – сказал Длиннорыл.

Антигравитационные буи находились на поверхности условной сферы, окружившей темнянина, но теперь, когда включились их собственные генераторы гиперпространственного поля, эта сфера перестала быть условной. Она стала зеркальной, словно капля ртути, парящая в невесомости. Не прошло и секунды, как сфера сжалась в точку и пропала.

Буи были запрограммированы унести ребёнка-темнянина от голубой звезды как можно быстрее. «Вжик» ожидал поблизости от точки, в которой он должен вынырнуть из гиперпространства, достаточно далеко от звезды, чтобы гиперполе можно было свернуть без последствий.

«Бутлегер» двинулся к той же точке сквозь обычное пространство. Когда он проходил мимо стяжки, то получил сообщение от Дынезуба, претерпевшее серьёзное синее смещение вследствие высокой скорости «Бутлегера».

«Вжик» Длиннорылу и Ягу. Прибыл ребёнок-темнянин; в пространство обычное выскочил на глазах у меня. Гиперполя коллапс без неожиданностей. Малыш, однако, признаков жизни не подаёт, на сигналы мои не отвечает.

Мех Яга задвигался, отражая раздумье. Никто не знал наверняка, выдержит ли темнянин даже короткое путешествие в гиперпространстве без всякой защиты. Даже если перед тем он был жив, гиперпространство могло его убить. И, что самое отвратительное, не было способа проверить.

Технология выравнивания пространства таила в себе риск. Вместо того чтобы самим ею воспользоваться и иметь возможность запустить гиперпривод, Длиннорыл и Яг добирались до точки рандеву со «Вжиком» на обычной тяге. Чтобы заполнить время и отвлечься от раздумий о судьбе темнянского детёныша, Яг болтал с Длиннорылом, который в этот раз вёл корабль к цели по абсолютно прямой линии.

– Вы, дельфины, – сказал Яг, – любите людей.

– Большей частью, – ответил Длиннорыл по-валдахудски. Пилотажные датчики отлепились от его плавников, и кораблём управлял автопилот.

– Но почему? – резко гавкнул Яг. – Я читал земную историю. Они загрязняли океаны, в которых вы плаваете, держали вас в баках с водой, ловили рыболовными сетями.

– Никто из них не делал ничего такого со мной, – ответил Длиннорыл.

– Но…

– Этим отличны мы – не обобщаем. Конкретные плохие люди делали конкретные плохие вещи; тех людей мы не любим. Но остальных людей мы оцениваем каждого отдельно.

– Однако нет сомнения, что когда они обнаружили, что вы разумны, то стали лучше обращаться с вами.

– Люди обнаружили, что разумны мы, раньше, чем мы обнаружили, что разумны они.

– Что? – удивился Яг. – Но ведь это было очевидно. Они строили города и дороги, и…

– Того нам было не видно.

– Действительно, полагаю, что нет. Но они плавали в лодках, делали сети, носили одежду.

– Ничего из этого не имело значения для нас. У нас нет таких вещей или концепций; не с чем сравнить. Моллюск отращивает раковину; люди носят одежду из ткани. Покровы моллюска прочнее. Должны думать, что моллюск разумен более? Вы говорите, люди строили вещи. У нас нет концепции строительства. Мы не знали, что лодки они делают сами. Думали, возможно, лодки живые или раньше были живыми. Какие-то на вкус были как дерево, другие испускали в воду вещества, как живые организмы. Ехать на спине лодки – достижение? Мы думали, люди – как прилипалы на акуле.

– Однако…

– Они нашего разума не видели. Они смотрели прямо на нас и не видели. И мы смотрели на них, и тоже их разума не видели.

– Но после того как они узнали о вашей разумности, а вы – об их, вы должны были понять, что в прошлом они обращались с вами плохо.

– Да, некоторые в прошлом с нами обращались плохо. Люди обобщают, они корили себя. Узнал я с тех пор, что концепция греха предков – первородного греха – во многих их верованиях центральное место занимает. Были случаи, когда людские суды выносили решение о выплате компенсаций дельфинам. Для нас была это полная бессмыслица.

– Но сейчас вы хорошо уживаетесь с людьми, с чем у моего народа возникают значительные проблемы. Как вы это делаете?

– Примите их слабости, – пролаял Длиннорыл, – и цените достоинства.

Яг задумался.

Наконец «Бутлегер» достиг точки своего назначения на расстоянии 1,3 миллиарда километров от звезды и в миллиарде километров от стяжки. Яг и Дынезуб обсудили траекторию, по которой собирались запустить темнянина, после чего гравитационные буи были включены снова и стали тянуть и толкать исполинское существо, которое, как и планировалось, начало падать по направлению к звезде, обратно в гравитационный колодец, из которого его только что выдернули. Но в этот раз стяжка находилась между темнянином и звездой; в этот раз, если всё пройдёт гладко, детёныш коснётся стяжки, приобретя за время падения к звезде некоторую собственную скорость.

Даже на полной мощности толкателей буям потребовалось больше суток, чтобы доставить темнянина в окрестности стяжки. Дынезуб отправил на «Старплекс» ватсон с предупреждением от том, что, если всё пойдет хорошо, детёныш вот-вот появится на их стороне.

На подходе к стяжке гравибуи были включены на торможение, чтобы провести темнянина через портал на малой скорости. Вся спасательная операция пойдёт насмарку, если по выходу из стяжки он врежется в зелёную звезду. После того как его достаточно затормозили, его траекторию скорректировали так, чтобы он прошёл сквозь тахионную сферу под нужным углом.

Сначала стяжку прошла часть гравибуёв, и лишь потом её коснулось тело самого темнянина. Стяжка начала расти, расширяться, охватывая гигантскую чёрную сферу губами фиолетового пламени и поглощая её. Яг задумался о том, что чувствует темнянин во время прохождения через портал, если он, конечно, всё ещё жив.

И если он жив и находится в том, что у темнян считается сознанием, думал Яг, то не запаникует ли он? Что, если он окажется неспособен воспринять пребывание в двух секторах пространства одновременно? Он может прекратить движение. Если такая туша остановится прямо в стяжке, то не будет никакой возможности сдвинуть её с места. Края портала плотно прилегают к поверхности проходящего через него тела, не оставляя никакого зазора, так что координация действий гравигенераторов по обеим сторонам портала будет невозможна. Это будет также означать, что «Бутлегер» и «Вжик» навсегда останутся здесь, на краю рукава Персея, в десятках тысяч световых лет от любой планеты Содружества.

Прохождение через стяжку немного деформировало темнянина – края портала немного сдавливали проходящий через него объект. Космический корабль с его жёстким корпусом такого сдавливания не замечает, но темнянин состоит в основном из газа – экзотического, лощёнокваркового, но тем не менее газа. Яг опасался, что детёныша может разрезать напополам – похоже на темнянский процесс размножения, но наверняка фатально, если происходит в неподходящее время. Но, похоже, ядро существа было достаточно плотно, чтобы предотвратить проникновение краёв портала в глубь его тела.

Наконец темнянин завершил прохождение стяжки, и она сжалась в своё обычное безразмерное состояние. Ягу хотелось, чтобы Длиннорыл немедленно нырнул вслед, чтобы увидеть результат их трудов. Однако и они, и Дынезуб на борту «Вжика» должны были ждать ещё несколько часов, чтобы дать темнянину по ту сторону стяжки отойти от неё на достаточное расстояние, чтобы исключить возможность столкновения или разрушения кораблей приливными силами его колоссального поля тяготения, когда они окажутся на той стороне.

Наконец, когда зонд подал сигнал с известием о том, что путь свободен, Длиннорыл запрограммировал компьютер на обратный путь. «Бутлегер» двинулся вперёд. Стяжка разверзлась, и они проскользнули на другую сторону.

Ягу понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что он видит. Малыш был там. И «Старплекс» тоже был. Но «Старплекс» со всех сторон окружали темняне, а сам корабль выглядел мёртвым – ни одно из его окон не светилось.