Глава 16

Рисса, Хек и остальные члены команды первого контакта продолжали обмениваться сообщениями с темнянином, которого они прозвали Кошачий Глаз. Общение оживлялось по мере того, как в словарную базу данных добавлялись новые слова и уточнялось значение старых. Когда Кейт в следующий раз появился на мостике, Рисса обсуждала с гигантским существом что-то на первый взгляд довольно философское. Вахту нёс обычный состав смены «альфа», только место менеджера внешних операций пустовало: Ромбус удалился по какому-то делу, передав свои функции дельфину, плававшему в бассейне в правой части мостика.

– Мы не знали о вашем существовании, – говорила Рисса в микрофон, торчащий на ножке из её консоли. – Мы знали, что существует большое количество невидимого вещества по его гравитационному воздействию, но не знали, что оно живое.

– Два вида вещества, – отвечал темнянин с французским акцентом, который ФАНТОМ выбрал для их расы.

– Да, – сказала Рисса. Она подняла голову и помахала рукой Кейту, который усаживался на своё место.

– Реагирует слабее, – сказал Кошачий Глаз. – Только гравитация так же.

– Правильно, – ответила Рисса. Голосфера показывала увеличенное изображение Кошачьего Глаза, как будто он висел в пространстве прямо перед консолями.

– Большинство, как мы, – сказал темнянин.

– Большая часть материи, как вы, да, – ответила Рисса.

– Игнорировали вас.

– Вы игнорировали нас?

– Незначительные.

– Вы знали, что часть вещества нашего типа живая?

– Нет. Не думали смотреть на планетах. Так малы вы.

– Мы хотим взаимодействовать с вами.

– Взаимодействовать?

– К взаимной выгоде. Один плюс один равняется двум. Вы плюс мы равняется больше двух.

– Понятно. Больше чем сумма частей.

Рисса улыбнулась.

– Точно!

– Взаимодействие осмысленно.

– У вас есть слово для тех, кто находится во взаимовыгодном взаимодействии?

– Друзья, – сказал темнянин; ФАНТОМ догадался перевести новое слово без подсказки. – Мы их зовём друзья.

– Мы – друзья, – сказала Рисса.

– Да.

– Тип материи, из которого вы, который мы называем тёмная материя, – она живая вся?

– Нет. Только крошечная часть.

– Но вы сказали, что живая тёмная материя существует очень давно.

– С начала.

– С начала чего?

– С начала… всех звёзд вместе.

– Суммы всего? Мы называем это «Вселенная».

– С начала Вселенной.

– Это интересно, – вмешался Яг. – Идея о том, что Вселенная имеет начало. То есть это так, разумеется, но откуда им это известно? Спросите их.

– Какая была Вселенная в самом начале? – спросила Рисса.

– Сжатая, – ответил Кошачий Глаз. – Меньше самого малого. Только место, без времени.

– Первичный атом, – сказал Яг. – Восхитительно. Всё верно, но мне интересно, как существа, вроде них, могли об этом узнать.

– Они общаются с помощью радио, – вмешалась Лианна, поворачиваясь к ним вместе с консолью внутренних операций. – Вероятно, они догадались обо всём так же, как и мы – анализируя реликтовое излучение и красное смещение далёких галактик.

Яг хрюкнул. Рисса продолжила диалог:

– Вы сказали, что ни вы лично, Кошачий Глаз, ни эта группа темнян не живет так долго. Откуда вы знаете, что темнянская жизнь существовала с самого начала?

– Должна была, – ответил темнянин.

– Философия, – презрительно хрюкнул Яг. – Не наука. Они хотят, чтобы мы просто поверили.

– Мы не существуем так долго, – сказала Рисса в микрофон. – У нас нет доказательств существования жизни нашего типа более чем четыре миллиона лет назад. – ФАНТОМ сам преобразовывал человеческие единицы времени в нечто, понятное темнянам.

– Как уже сказано, вы незначительны.

Яг залаял, обращаясь к ФАНТОМУ:

– Запрос: как был получен перевод для понятия «незначительный»?

– Математически, – ответил компьютер через ушные импланты каждому на соответствующем языке. – Мы установили, что разница между 3,7 и 4,0 «значительна», но разница между 3,99 и 4,00 «незначительна».

Яг посмотрел на Риссу.

– В другом контексте это понятие может иметь другое значение. Это может быть какая-нибудь метафора: к примеру, «незначительный» может означать «пришедший поздно».

Тор оглянулся на валдахуда через плечо и ухмыльнулся.

– Что, не нравится, когда отвергают не глядя?

– Ни к чему острить, человек, – ответил Яг. – Просто мы должны быть осторожнее с генерализацией значений чужих слов. К тому же, возможно, он имеет в виду сигнальный зонд. В нём всего пять метров, это и правда не слишком значительно.

Рисса кивнула и снова взялась за микрофон.

– Когда говорите «незначительный», имеете в виду наш размер?

– Не размер говорящей части. Не размер части, испустившей говорящую часть.

– Вот тебе и маскировка, – осклабился Тор. – Он знает, что сигнальный зонд запущен с корабля.

Рисса закрыла микрофон рукой; ФАНТОМ заметил этот жест и на время прервал передачу.

– Я думаю, это уже неважно, – сказала она. – Потом убрала руку с микрофона и снова заговорила, обращаясь к Кошачьему Глазу.

– Мы незначительны, потому что существуем не так долго, как вы?

– Не вопрос относительного времени; вопрос абсолютного времени. Мы были с начала; вы – нет. По определению мы значительны, вы – нет. Очевидно.

– Ну не знаю, не знаю, – добродушно заметил Кейт. – Хорошие парни никогда не первые, они просто лучше.

Рисса закрыла микрофон и посмотрела на него.

– Тем не менее я считаю, что мы должны избегать философии, пока не познакомимся поближе. Не хочу случайно нанести им непростительное оскорбление.

Кейт кивнул. Рисса снова заговорила в микрофон:

– Есть ли другие сообщества темнян?

– Миллиарды сообществ.

– Вы с ними общаетесь?

– Да.

– Ваши радиосигналы не слишком мощны, а их частота близка к частоте фонового излучения. На большом расстоянии их не слышно.

– Верно.

– Тогда как вы общаетесь с другими сообществами темнян?

– Радио-один для местного разговора. Радио-два для разговора с другими сообществами.

Лианна обернулась к Риссе.

– Он говорит то, что я думаю? Что темняне – натуральные излучатели гиперпространственных волн?

– Сейчас узнаем, – ответила Рисса и снова обратилась к микрофону: – Радио-один движется с такой же скоростью, что и свет, верно?

– Да.

– Радио-два движется быстрее света, верно?

– Да.

– Боже, – сказал Кейт, – если у них есть гиперволновое радио, почему мы никогда не ловили их передач?

– Существует бесконечное количество квантовых уровней, на которых может вестись гиперпередача, – ответила Лианна. – Ни одна из рас Содружества не пользуется гиперрадио дольше пятидесяти лет, и всё Содружество использует от силы восемь тысяч квантовых уровней; вполне вероятно, что мы просто никогда не слушали те, на которых вещают темняне. – Она снова поглядела на Риссу. – Наша технология гипервещания требует огромных энергозатрат. Было бы полезно обсудить это тему детальнее. Возможно, они знают менее энергоёмкий метод.

Рисса кивнула.

– Мы тоже пользуемся разновидностью радио-два. Вы расскажете нам, как работает ваше?

– Расскажем всё, – ответил Кошачий Глаз. – Но рассказывать немного. Мы думаем так, и мысль внутри. Думаем иначе, и мысль передаётся по радио-один. Думаем третьим, более трудным способом, и мысль передается по радиодва.

Кейт рассмеялся.

– Это как спросить человека, как работает речь. Мы просто делаем так, и всё. Это…

– Прошу прощения что прерываю, доктор Лансинг, – вмешался ФАНТОМ, – но вы просили напомнить вам и доктору Сервантес о запланированной на два часа дня встрече.

Лицо Кейта окаменело.

– Чёрт, – сказал он тихо. – Чёрт, – повторил он и повернулся к Риссе. – Пора.

Она кивнула.

– ФАНТОМ, пожалуйста, вызови сюда доктора Хека, он продолжит диалог с Кошачьим Глазом.

Как только появился Хек, Кейт и Рисса встали со своих мест и покинули мостик.

Кейт и Рисса вышли из лифта и проделали короткий путь по коридору до огромных чёрных ворот с гигантскими оранжевыми цифрами «20», нанесёнными флюоресцентной краской. Запорные стержни отъехали в сторону. Производимый ими шум показался Кейту смутно знакомым, и через некоторое время он догадался: с точно таким же звуком перезаряжалось ружьё в старых фильмах-вестернах.

Большинство дверей на корабле имело две створки, которые разъезжались в стороны, но эта сдвинулась влево целиком – по соображениям безопасности ворота причального ангара не должны иметь швов и других слабых мест.

Рисса ахнула; Кейт почувствовал, что у него упала челюсть.

В ангаре было около сотни ибов, выстроенных аккуратными рядами – словно парковка, заполненная инвалидными колясками.

– ФАНТОМ, сколько их здесь? – тихо спросил Кейт.

– Двести девять, сэр, – ответил компьютер. – Все интегрированные биосущности, находящиеся на корабле.

Рисса слабо качнула головой.

– Она же сказала, что придут только самые близкие друзья.

– Карета – весьма приятная личность, – сказал Кейт, входя в помещение. – Должно быть, все ибы на корабле считали её близким другом.

Кроме них присутствовали ещё шестеро людей, все из Риссиного отдела биологических исследований. Был также один валдахуд, которого Кейт не знал. Кейт глянул на часы: 13:59:47. Без сомнения, то, что должно сейчас произойти, начнётся вовремя.

– Спасибо за то, что вы пришли, – произнёс голос Кареты в ушном импланте. Её было легко заметить – только на её сенсорной сети сверкали огни. Это было слегка жутковато. Перевод от ФАНТОМА поступал только в левое ухо, правое не слышало ничего. И ничего бы не услышало, даже заговори все ибы разом.

Карета находилась в пятнадцати метрах от места, где стояли Рисса и Кейт. ФАНТОМ проецировал на внешние шлюзовые ворота огромную голограмму Кареты, чтобы всем ибам было хорошо видно её сенсорную сеть. Что-то в нём было не так – волокна сети светились ярко-зелёным. Кейт никогда раньше не видел такого цвета на сенсорной сети иба.

Он повернулся к Риссе, но та, должно быть, предугадала его вопрос.

– Это означает состояние глубокого эмоционального переживания, – пояснила она. – Карета потрясена демонстрацией поддержки, оказанной ей её народом.

Сеть Кареты снова замигала.

– Целое и части – одного, и всех сразу. Составляющие резонируют на макроуровне и на микро. Это обязывает.

Очевидно, Карета обращалась к собратьям-ибам. Кейту показалось, что он улавливает её мысль – что-то о том, что быть частью ибовского сообщества для неё значит так же много, как самой быть сообществом своих составных частей. Кейт гордился своим умением понимать инопланетян, несмотря на свои свары с Ягом. Но происходящее казалось ему каким-то нереальным; умом он сознавал, что пришёл сюда смотреть, как кто-то другой умирает, но чувства, которые он должен был при этом испытывать, ещё не пробились на поверхность. У Риссы же был такой вид, будто она вот-вот заплачет. Кейт внезапно осознал, что они с Каретой были ближе, чем он думал.

– Путь чист, – закончила свою речь Карета. Она отъехала на несколько десятков метров от остальных, в центр ангара.

– Зачем она это делает? – прошептал Кейт.

Рисса пожала плечами, но ФАНТОМ ответил им обоим через импланты:

– Во время развоплощения компоненты, особенно колёса, могут запаниковать и попытаться присоединиться к первому же ибу, которого заметят. Поэтому обычай требует удалиться ото всех, чтобы, если такое произойдёт, у остальных было время среагировать.

Кейт молча кивнул.

А потом всё началось. В середине ангара был установлен стандартный ибовский холмик для отдыха. Карета въехала на него так, чтобы бугорки подпирали раму. Её сеть, видимая на проецируемой ФАНТОМом гигантской голограмме, полностью окрасилась в фиолетовый – ещё один цвет, которого Кейт ни разу не видел у ибов. Светлые точки в узлах сенсорной сети становились ярче и ярче – звёздное небо, где каждая звезда становится новой. Затем, один за другим, все огоньки погасли. Процесс угасания занял, должно быть, пару минут.

Рама Кареты наклонилась вперёд, и её сенсорная сеть сползла на пол ангара и осталась лежать неопрятной грудой. Кейт подумал, что сеть, должно быть, уже мертва, но тут она вдруг резко вздулась, словно в неё снизу ударил кулак. Волокна сети теперь утратили всякий цвет, и она выглядела как обычная рыболовная сеть из толстого нейлона.

Через пару секунд она окончательно затихла и осела. Карета теперь была слепа и глуха. (Вообще-то ибы также могут ощущать магнитные поля, но, когда они покидают родную планету, это чувство у них подавляется с помощью нанохирургии – на борту космического корабля магнитная перцепция приводит к серьёзной дезориентации.)

Затем её колёса отделились от своих осей на раме. Само по себе отделение колёс не было чем-то необычным. Система, с помощью которой питательные вещества попадали из осей в колёса, не могла обеспечить их достаточным питанием, так что в естественных условиях они периодически отделялись от остального организма для кормёжки. В этом случае на боковых сторонах колёс появляются толстые усики, похожие на щупальца-манипуляторы ибовской фасции, которые не дают колесу упасть (или поднимают его, если падение всё-таки произошло).

Практически сразу после отделения левое колесо попыталось вновь соединиться с рамой. Как ФАНТОМ и предупреждал, оно впало в панику, обнаружив, что по всей окружности оси появились небольшие пупырышки, не дающие ему снова на неё надеться. Оно покатилось по ангару, быстро вытягивая и втягивая свои боковые отростки. У колёс есть собственные визуальные сенсоры, и, как только оно заметило огромное скопление ибов, оно бросилось прямиком к ближайшему из них. Тот крутанулся на месте, уклоняясь, а другой – Кейт вспомнил его имя – Мотылёк, единственный ибовский доктор на корабле – бросился вперёд с вытянутым щупальцем, на конце которого поблёскивал серебристо-чёрный медицинский парализатор. Парализатор коснулся колеса, и оно застыло. Несколько секунд оно стояло вертикально, потом похожие на корневища боковые отростки обмякли, и колесо завалилось набок.

Кейт снова посмотрел в центр ангара. Фасция Кареты соскользнула на пол, упав рядом с мертвой сенсорной сетью. Щупальца потянулись к раме, отделили синюю помпу от зелёного кокона и бережно опустили её на пол. Кейт видел, как центральное отверстие помпы проходит свой обычный четырёхтактный цикл открывания, растяжения, сжатия и закрывания. Примерно через сорок секунд пульсации отверстия потеряли чёткость, и цикл начал искажаться – помпа перестала понимать, что она делает. Движения отверстия стали беспорядочными – открытие, потом сразу сокращение; попытки растянуться после закрытия. Послышался тихий сдавленный хрип – единственный звук во всём ангаре. Наконец помпа перестала двигаться.

От Кареты остался один кокон, лежащий на седловидной раме.

– Сколько живёт кокон без помпы? – шёпотом спросил Кейт Риссу.

Рисса повернулась к нему; её глаза были мокры от слёз. Она несколько раз моргнула, прогоняя слезу.

– Минуту, – ответила она наконец. – Может, две.

Кейт потянулся к ней и взял её за руку.

В течение трёх минут всё было неподвижно. Кокон угас тихо, без звука или движения – хотя ибы, по-видимому, как-то узнали о том, что всё закончилось, и по одному, по двое начали покидать ангар. Их сенсорные сети были темны – никто не произнёс ни слова. Кейт и Рисса ушли последними. Кейт знал, что Мотылёк вскоре вернётся позаботиться о том, чтобы останки Кареты были выброшены в космос.

Когда они шли по коридору, Кейт думал о будущем. Ему, по-видимому, предстояло жить долго, очень долго. И ему было интересно, удастся ли ему через миллиарды лет избежать ошибок собственного прошлого.

В ту ночь они, разумеется, не могли заснуть. Смерть Кареты расстроила Риссу, а он сражался с собственными демонами. Они лежали рядом без сна, Рисса смотрела в потолок, а Кейт пялился на крошечное красное пятнышко в том месте, где свет пробивался из-под куска пластика, которым он загородил часы.

Потом Рисса заговорила. Всего одно слово:

– Если…

Кейт перевернулся на спину.

– Что?

Она некоторое время молчала. Кейт уже готов был повторить вопрос, но тут она сказала, очень тихо:

– Если ты забыл, как пишется u или y, то помнишь ли ты меня? Помнишь ли нас? – Она перевернулась на бок лицом к нему. – Ты проживёшь десять миллиардов лет. Я никак не могу этого осознать.

– Это… невообразимо, – сказал Кейт, покачав лежащей на подушке головой. Он тоже немного помолчал, потом сказал: – Люди всегда фантазировали о вечной жизни. Почему-то «вечная жизнь» звучит не так пугающе, как конкретный срок. Я могу размышлять о бессмертии, но вообразить, что я буду жив в течение следующих десяти миллиардов лет… Это просто в голове не укладывается.

– Десять миллиардов лет, – повторила Рисса, качая головой. – Солнце давно умрёт. Земля давно умрёт. – Удар сердца. – Я умру.

– Может, да, а может, нет. Если это и правда продление жизни, то оно определённо связано с твоими исследованиями на «Старплексе». В конце концов, иначе как бы я оказался в числе участников? Может быть, через десять миллиардов лет мы оба живы?

Снова молчание.

– И вместе? – спросила наконец Рисса.

Кейт шумно вздохнул.

– Я не знаю. Не могу даже вообразить. – Он немедленно понял, что говорит не то. – Но… если у меня такое долгое будущее, то я хотел бы провести его рядом с тобой.

– Правда? – сразу переспросила Рисса. – А нам останется что делать вместе, что узнать друг о друге, после всех этих миллиардов лет?

– Может быть… может быть, это существование не во плоти, – сказал Кейт. – Может, наше сознание пересажено в машины. Помнишь, на Новом Нью-Йорке была секта, которая занималась как раз этим – копированием человеческого мозга в компьютер? Или может… может, человечество стало одним гигантским мозгом, но не поглотившим отдельные сознания полностью. Это было бы…

– Это было бы не так страшно, как концепция индивидуального существования в течение десяти миллиардов лет. Если ты ещё не посчитал, это означает, что сейчас твой возраст составляет одну двестимиллионную от твоего возраста тогда. – Она замолчала и тяжело вздохнула.

– Что? – спросил Кейт.

– Ничего.

– Нет, ты чем-то расстроена.

Рисса молчала ещё секунд десять.

– Ну я к тому, что и твой нынешний кризис среднего возраста пережить непросто. Представляю, что ты будешь вытворять, когда тебе стукнет пять миллиардов.

Кейт не знал, что сказать. В конце концов он решил обратить всё в шутку и рассмеялся. Смех прозвучал вымученно и неискренне.

Снова тишина – настолько долгая, что он подумал, что она наконец заснула. Но сам он не мог спать. Не с этими мыслями, роящимися в голове.

– Дульсинея? – тихо прошептал он. Так тихо, что, если бы она и правда спала, это бы её не разбудило.

– Гмм-м-м?

Кейт сглотнул. Может, не стоит сейчас касаться этого вопроса, но…

– Скоро наш юбилей.

– На следующей неделе, – произнёс её голос во тьме.

– Да, – сказал Кейт. – Будет двадцать лет, и…

– Двадцать замечательных лет, дорогой. О годах брака – только с этим эпитетом.

Кейт снова засмеялся – и снова фальшиво.

– Прости, ты права. Двадцать замечательных лет. – Он помолчал. – Я знаю, что мы планировали обновить в этот день брачную клятву.

– И что? – в голосе Риссы прорезалась обеспокоенность.

– Ничего. Нет, забудь, что я про это говорил. Это действительно были замечательные двадцать лет, ведь правда?

Кейт едва различал её лицо в темноте. Она кивнула, затем посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь заглянуть за них, увидеть правду, увидеть, что его гложет. А потом её осенило, и она перевернулась на другой бок, отвернувшись от него.

– Ладно, – произнесла она после паузы.

– Что?

И она наконец произнесла вслух слова, которые безмолвно стояли между ними в ту ночь.

– Ладно, – повторила она, – можешь не говорить «пока смерть нас не разлучит».

Кейт сидел за своей рабочей консолью на мостике. Голограммы трёх людей и дельфина парили над краем его пульта. Боковым зрением он заметил, как отворилась дверь и на мостик вперевалку взошёл Яг. Валдахуд, однако, направился не к своему рабочему месту. Вместо этого он встал перед Кейтом и стал ждать, явно нервничая, пока он завершит совещаться с голографическими головами. Когда они отключились, Кейт посмотрел на Яга.

– Как вы знаете, темняне пришли в движение, – сказал Яг. – Я искренне удивлён их подвижностью. По-видимому, они работают совместно, каждая сфера так складывает свои силы притяжения и отталкивания с остальными, что в результате всё сообщество движется в одну сторону. Так вот, в процессе они меняются местами, так что те темняне, которых раньше мы не могли наблюдать, сейчас находятся на периферии группы. Я сделал предположение относительно того, кто из темнян начнёт делиться следующим, и хочу проверить свою догадку. Для этого мне требуется переместить «Старплекс» по другую сторону от темнян.

– ФАНТОМ, схему окрестностей, пожалуйста, – сказал Кейт.

Голографическая схема повисла в воздухе между Кейтом и Ягом. Темняне переместились по другую сторону от зелёной звезды, так что «Старплекс», стяжка, звезда и сообщество темнян теперь располагались практически на одной линии.

– Если мы переместимся на дальний край области темнян, мы потеряем из вида стяжку, – сказал Кейт. – Можем пропустить ватсон. Вы не можете ограничиться запуском зонда?

– Мои предсказания базируются на очень тщательных расчетах концентраций массы. Для наблюдений мне понадобятся телескопы на первой или семидесятой палубе.

Кейт задумался.

– Хорошо. – Он щелкнул клавишей у себя на пульте, и голограммы Тора и Ромбуса выскочили ниоткуда. – Ромбус, свяжитесь со всеми, кто занимается внешним сканированием. Выясните, в какое ближайшее время мы сможем переместить корабль, не прерывая их работы. Тор, выполните перемещение на другую сторону сообщества темнян в точку с координатами, которые вам сообщит Яг.

– Выполняю с величайшим удовольствием, – ответил Ромбус.

– Сделаем в лучшем виде, – ответил Тор.

Яг двинул головой вперёд и назад, имитируя человеческий жест. Валдахуды никогда не говорят «спасибо», но Кейту почему-то показалось, что чёртов свин безмерно доволен.