Глава 14

Кейту всегда нравилось посещать причальные ангары. Сначала кабина лифта падает вниз к тридцать первому уровню – верхнему из десяти, что составляют центральный диск. После этого она движется горизонтально вдоль одного из четырёх туннелей, соединяющих ступицу гигантского колеса с его ободом. Стенки этих туннелей прозрачны, равно как стены и пол лифтовой кабины, так что пассажирам открывается захватывающий дух вид на огромный круглый океан.

Кейт заметил спинные плавники трёх дельфинов, плывущих под самой поверхностью. Перемешиватели на поверхности внешних стен и центральной шахты создавали волны полуметровой высоты – дельфины предпочитают их спокойному морю. Радиус центрального диска составлял девяносто пять метров – Кейта всегда поражало количество содержащейся здесь воды. На потолок проецировалось изображение реального земного неба; громады белых облаков двигались на фоне того особого оттенка синего, от которого у Кейта всегда щемило сердце.

Наконец кабина достигла края океана; остаток пути прошёл внутри ничем не примечательных туннелей инженерного кольца. Достигнув его внешнего края, кабина опустилась на девять уровней вниз, в причальную зону. Кейт вышел и остаток пути до входа в причальный ангар номер девять проделал пешком.

Там его уже дожидались Хек, специалист по знаковым системам общения, и худощавый человек по имени Шахиншах Азми, глава секции материаловедения. Между ними на постаменте стоял чёрный куб примерно метрового размера. Кейт подошёл к ним.

– Доброго дня, сэр, – ровным голосом поприветствовал его всегда безупречно вежливый Азми. Из старых фильмов Кейт знал, как музыкален может быть индийский акцент; иногда он скучал по разнообразию человеческих голосов, существовавшему до того, как системы моментальной связи сгладили все различия.

Азми указал на куб.

– Мы сделали капсулу времени из графитового композита с добавлением нескольких радиоактивных веществ. Она сплошная, за исключением саморемонтирующегося гиперпространственного сенсора, который будет замкнут на стяжку, и питающихся от света звёзд двигателей ориентации, с помощью которых капсула будет сохранять положение относительно стяжки.

– А что насчёт нашего послания в будущее? – спросил Кейт.

Хек указал на одну из граней куба.

– Вырезано прямо на нём, – ответил он; от лающих звуков его речи по обширному помещению заметалось эхо. – Начинается на этой стороне. Как видите, оно состоит из серии заключённых в рамки предложений. Две точки плюс две точки равно четыре точки: вопрос и ответ. Во второй рамке, здесь, две точки плюс две точки и символ. Поскольку выбор символа произволен, мы просто взяли английский вопросительный знак, но без точки внизу – чтобы нельзя было подумать, что это два знака, а не один. В любом случае это символизирует вопрос и представление того, что ответ отсутствует. Третья рамка содержит символ вопроса, символ, выбранный для понятия «равно» и четыре точки – ответ. Таким образом, это предложение означает «ответ на вопрос – четыре». Улавливаете смысл?

Кейт кивнул.

– Теперь, – продолжил Хек, – определив базовые понятия для диалога, мы можем задать наш настоящий вопрос. – Он доковылял до противоположной стороны куба, на которой также было что-то вырезано.

– Как видите, здесь у нас две похожие рамки. В одной из них находится условное изображение стяжки и появляющейся из неё звезды. Видите масштабную линейку, равную диаметру звезды, и набор горизонтальных и вертикальных линий под ней? Это двоичное представление диаметра звезды, выраженного в размерах рамки, на случай, если они не догадаются, что именно здесь изображено. Дальше следуют символ равенства и символ вопроса. Всё предложение читается как «Звезда из стяжки равно чему?». А внизу символ вопроса, символ равенства и большое пустое пространство: «Ответ на вышезаданный вопрос – это…» и место для ответа.

Кейт медленно кивнул.

– Умно. Отличная работа, джентльмены.

Азми указал на ещё одну грань куба.

– На этой грани мы вырезали информацию о периодах и взаимном расположении четырнадцати различных пульсаров. Если у будущих строителей стягивающей сети – у тех, кто найдёт наше послание, – найдутся записи астрономических наблюдений, относящиеся к нашей эпохе, то эти данные позволят им определить дату с точностью до года.

– Кроме того, – добавил Хек, – они наверняка догадаются, что послание отправлено сразу после появления из стяжки той зелёной звезды, а уж они-то наверняка знают, в какую конкретно эпоху они её отправляли. Другими словами, у них будет два независимых способа узнать, куда и когда переправить ответ.

– И это сработает? – спросил Кейт.

– Скорее всего, нет. – Азми улыбнулся. – Это как бутылка с запиской в океане. Я не рассчитываю на результат всерьёз, но полагаю, что попытаться стоит. Впрочем, как мне сказал доктор Магнор, если мы не получим убедительного объяснения и посчитаем, что эти звёзды представляют угрозу, мы сможем воспользоваться валдахудской технологией выравнивания пространства для уничтожения стяжек. Возможно, что звёзды появляются сразу из тысяч стяжек, и мы не сможем остановить их все. Однако если там узнают, что мы способны влиять на процесс хотя бы в некоторой степени, то, возможно, побеспокоятся о том, чтобы объяснить нам свои действия.

– Очень хорошо, – согласился Кейт. – Однако заметят ли они наш куб? Как мы можем быть уверены, что его вообще найдут?

– Это самая трудная часть, – пролаял Хек. – Есть всего несколько способов сделать так, чтобы объект был хорошо виден. Один из них – заставить его отражать свет. Однако из чего бы мы ни сделали наш куб, ему придётся подвергаться воздействию межзвёздной пыли в течение десяти миллиардов лет. Пусть даже будет всего несколько микростолкновений в столетие – за миллиарды лет такой поток заставит потускнеть любую отражающую поверхность.

Второй рассмотренный нами способ – сделать его настолько большим, чтобы его было трудно не заметить, или настолько тяжёлым, что он вносил бы возмущения в пространство-время. Однако чем больше объект, тем больше у него шансов быть уничтоженным шальным метеоритом.

Последний, третий способ – сделать его громким, то есть заставить излучать радиоволны. Для этого, однако, нужен источник энергии. Конечно, под боком зелёная звезда, и обычные солнечные батареи дали бы более чем достаточно электричества. Однако у звезды существенная собственная скорость относительно стяжки. Всего через несколько тысяч лет она удалится на полный световой год – слишком далеко, чтобы дать хоть какую-то энергию. А в любом мыслимом внутреннем источнике энергии кончится топливо или распадутся все радиоактивные элементы задолго до нужной нам даты.

Кейт кивнул.

– Но вы сказали, что используете звёздный свет для питания двигателей ориентации?

– Да. Но на питание маяка любого рода энергии уже не останется. Нам остаётся лишь положиться на то, что у строителей стягивающей сети такие детекторы, что обнаружат наш кубик в любом случае.

– А если нет?

Хек пожал обеими парами плеч.

– Если нет – мы ничего не потеряем, попытавшись.

– Хорошо, – сказал Кейт. – По-моему, всё выглядит довольно неплохо. Это прототип или настоящая капсула времени?

– Мы задумывали её как прототип, но всё получилось идеально, – ответил Азми. – Я думаю, можно отправлять как есть.

Кейт повернулся к Хеку.

– Ваше мнение?

Валдахуд коротко рявкнул:

– Согласен.

– Очень хорошо. Как вы предлагаете его запустить?

– Из двигателей на нём только двигатели ориентации, – ответил Азми. – И просто оставить его здесь тоже нельзя – неподалёку толпятся эти существа из тёмной материи, и они могут притянуть к себе наш куб. Мы, однако, убедились, что эти существа обладают определённой подвижностью, так что разумно будет предположить, что они не будут вечно находиться в этой точке. Я запрограммировал стандартный грузовой модуль так, чтобы он унёс куб подальше отсюда, но примерно через сто лет вернулся и сбросил его примерно в двадцати километрах от стяжки. После этого он будет сохранять фиксированное положение относительно неё с помощью собственных двигателей ориентации.

– Великолепно, – сказал Кейт. – Пусковая установка тоже готова?

Азми кивнул.

– Вы можете запустить его прямо отсюда?

– Конечно.

– Тогда давайте сделаем это.

Все трое вышли из причального ангара и поднялись в кабину управления причаливанием, чьи наклонные окна выходили внутрь ангара. Азми уселся за консоль; по его команде в отсек въехала самоходная платформа с цилиндрическим грузовым модулем. Механические руки пристегнули куб к держателям модуля.

– Разгерметизация отсека, – объявил Азми.

Мерцающие стены силовых полей начали сходиться от пола, потолка и трёх из четырёх стен ангара, вытесняя воздух в выпускные клапаны в задней стене. Когда весь заполняющий отсек воздух был собран в специальных хранилищах, силовые поля отключились и в ангаре воцарился вакуум.

– Открываю внешние ворота, – объявил Азми. Сегменты внешней, изогнутой стены пришли в движение и начали втягиваться в потолок. Стал виден кусочек чёрного неба, но звёзды терялись в блеске внутреннего освещения.

Азми нажал ещё несколько кнопок.

– Активирую системы капсулы времени, – сказал он и щелчком клавиши запустил программу действий эмиттера буксировочного луча, смонтированного на задней стене ангара. Грузовой модуль поднялся над платформой, пролетел над плитами пола, миновал веретено хранящегося в том же ангаре ремонтного скифа и вылетел в открытый космос.

– Запуск систем грузового модуля, – сказал Азми. Торец цилиндра осветился пламенем выхлопа толкателей, и вся конструкция быстро исчезла из виду.

– Вот и всё, – сказал Азми.

– И что теперь? – спросил Кейт.

Азми пожал плечами.

– Пока можно об этом забыть. Оно или сработает, или нет. Вероятнее всего, нет.

Кейт кивнул.

– Отличная работа, молодцы. Спасибо. Это…

– Рисса Лансингу, – раздалось из динамиков громкой связи. Кейт вскинул голову.

– Принять. Слушаю, Рисса.

– Привет, дорогой. Мы готовы попытаться поговорить с существами из тёмной материи.

– Уже бегу! – Он улыбнулся Азми и Хеку. – Знаете, иногда мои сотрудники даже немножко слишком эффективны.

Кейт поднялся на мостик и занял своё место в центре заднего ряда. Голосфера показывала не обычный вид окружающего космоса, а набор красных кругов на бледно-белом фоне, обозначая положение отдельных сфер тёмной материи.

– Ну что же, – сказала Рисса, – мы собираемся установить с существами из тёмной материи контакт посредством оптических и радиосигналов. Мы запустили специальный зонд, который будет осуществлять трансляцию сигналов. Он находится в восьми световых секундах от корабля по правому борту; я буду управлять им посредством коммуникационного лазера. Разумеется, существа из тёмной материи могли уже заметить наше присутствие; с другой стороны, могли и не заметить. И на случай, если они окажутся хлопниками или чем-то настолько же злобным, разумно будет привлечь их внимание к малоценному зонду, а не к самому кораблю.

– «Существа из тёмной материи», – повторил Кейт. – Как-то громоздко, вам не кажется? Надо бы придумать для них название покороче.

– Например, «темнокожие», – предложил Ромбус.

Кейт поежился.

– Не очень хорошая идея. – Подумав секунду, в шутку предложил: – А как насчёт «MACHOмэнов»?

Яг закатил обе пары глаз и издал хрюк отвращения.

– А вот, скажем, «темняне»? – сказал Тор.

Рисса кивнула.

– «Темняне» подойдут. – Потом, обращаясь ко всем в рубке: – Так вот. Как все вы знаете, Хек составлял каталог групп сигналов, получаемых от темнян. Предположив, что каждая группа – это слово, мы смогли идентифицировать наиболее часто употребляемое. Первое сообщение, которое я собираюсь отправить, состоит из многократного повторения этого слова. Мы полагаем, что это слово наверняка нейтрально – что-то вроде темнянского аналога определённого артикля. Такое сообщение вряд ли будет нести какую-либо осмысленную информацию, но, если нам повезёт, темняне расценят его как попытку начать общение. – Она повернулась к Кейту. – Директор, прошу разрешения начать передачу.

Кейт улыбнулся.

– Будьте как дома.

Рисса тронула клавишу.

– Начинаю передачу.

По сенсорной сети Ромбуса пробежали искры.

– Какой-то эффект передача явно произвела, – доложил он. – Интенсивность разговоров радикально увеличилась. Теперь все они говорят одновременно.

Рисса кивнула.

– Будем надеяться, что они смогут запеленговать наш ретранслятор.

– Думаю, уже, – секундой спустя сказал Тор, показывая на монитор. – Пятеро планетарных существ начали двигаться в сторону зонда.

– Теперь начинается сложная часть, – сказала Рисса. – Мы привлекли их внимание, как теперь начать общаться?

Кейт знал, что если кто и сможет вытянуть эту задачу, то это наверняка будет его жена, которая принимала участие в первом контакте с ибами. В тот раз они начали с простого обмена существительными: этот световой узор значит «стол», другой – «почва» и так далее. Даже на этом этапе были сложности. Тела ибов настолько отличаются от людских, что для многих концепций у них просто не было терминов: стоять, сидеть, стул, одежда, мужчина, женщина. И поскольку жили они под постоянным покровом облаков, то не имели названий для массы других идей – день, ночь, месяц, год, созвездие. Тем временем ибы пытались донести до людей фундаментальные понятия собственного существования: биологический гештальт, круговое зрение, а также массу переносных значений, которыми обросло понятие «катиться».

Но те проблемы были семечками по сравнению с задачей общения с существами планетарных размеров. Кстати, с пониманием этой конкретной метафоры – малопитательная, потребляемая для развлечения еда как символ простоты – ибы не имели никаких проблем, как и люди с пониманием ибовской метафоры для того же самого – «как под горку». Общение же с существами размером с Юпитер, которые ещё непонятно, являются ли разумными, а если являются, то неясно, понимают ли хотя бы основы физики и математики – такое общение могло оказаться совершенно невозможным.

– Болтовня на всех двухстах каналах не прекращается, – сказал Ромбус.

Рисса кивнула.

– Но нет никакой возможности понять, это разговор между сферами или сигналы, адресованные нам. – Она снова коснулась клавиш у себя на пульте. – Теперь я буду передавать другое, тоже часто употребляемое темнянское слово.

В этот раз какофония на всех каналах резко оборвалась по сигналу одного из темнян, который, по-видимому, приказал всем замолчать. А потом тот же темнянин начал передавать простое сообщение, состоящее всего из двух слов.

– А теперь сыграем на рефлексах, – сказала Рисса.

– То есть? – спросил Кейт.

– Первый вопрос, который обычно задают в подобных ситуациях – «Кто ты?» Мы с Хеком и ФАНТОМом составили реестр всех темнянских слов и составили сигнал, который, хотя и следует всем правилам темнянского словообразования, которые нам удалось выявить, за всё время наблюдений ни разу не встретился в передачах темнян. Мы надеемся, что они воспримут этот сигнал как название «Старплекса».

Рисса передала это искусственное слово несколько раз – и вот наконец первый прорыв: та же самая сфера, что приказала остальным молчать, повторила это слово в ответной передаче.

– «Того и жди, – улыбнулась Рисса, – пойдут дожди в Испании».

– Тысяча извинений, – сказал Ромбус. – Мой транслятор, должно быть, неисправен.

Рисса улыбалась до ушей.

– Он исправен. Просто я думаю, что «у неё получилось»… что мы установили контакт.

Кейт указал рукой на дисплей.

– Который из них разговаривает с нами?

Над консолью Ромбуса взметнулись щупальца.

– Вот этот, – ответил он, и вокруг одного из красных кругов возникло голубое гало. – Сейчас я сделаю картинку чётче. Теперь, когда нам светит зелёная звезда, мы можем получать хорошие изображения отдельных темнян. – Красные круги пропали, сменившись серым на чёрном фоне реальным изображением темнянской сферы.

– Можно увеличить контраст? – попросил Кейт.

– С удовольствием выполняю, – откликнулся Ромбус. На тех частях сферы, что казались смазанными или затуманенными, проступили пятна разных оттенков серого, вплоть до чистого белого.

Кейт внимательно оглядел их. При усиленном контрасте стала видна пара вертикальных полос, тянущихся от полюса до полюса и расширяющихся в районе экватора.

– Кошачий глаз, – сказал он.

Рисса кивнула.

– Действительно похоже, правда? – Она нажала несколько кнопок. – Ну что же, Кошачий Глаз, давай посмотрим, насколько ты разумен. – Внутри голосферы повисло объёмное изображение горизонтального цилиндра черного цвета около метра длиной и пятнадцати сантиметров толщиной. – Этот цилиндр изображает собой массив термоядерных ламп, установленный на зонде. С момента прибытия зонда на место они были выключены. Теперь смотрим, – она щелкнула клавишей у себя на пульте. Чёрный цилиндр на три секунды стал ярко-розовым, потом погас на три секунды, быстро моргнул два раза, снова погас на три секунды, потом мигнул три раза. – Когда цилиндр розовый, это значит, что включены все лампы, – пояснила Рисса. – Когда лампы включены, зонд также передаёт белый шум в радиодиапазоне, и молчит, когда они выключены. Теперь я подключаю систему громкой связи мостика к частоте, на которой вещает Кошачий Глаз.

Громкоговорители остались безмолвны, но Кейт видел мерцание индикаторов на пульте Ромбуса – на некоторых из других каналов велись переговоры.

Рисса подождала с полминуты, потом щёлкнула клавишей. Вся серия – одно мигание, потом два, потом три – снова повторилась.

В этот раз ответ пришёл практически сразу: три темнянских слова, которые ФАНТОМ воспроизвёл через громкоговорители как гудки и хлопки.

– Ну, – сказала Лианна, – если нам повезло, то это темнянские слова «один», «два» и «три».

– Или «Что за хрень?» – сказал Тор.

Рисса улыбнулась и нажала ту же клавишу. Зонд снова моргнул один, два, три раза, и Кошачий Глаз ответил теми же тремя словами.

– Хорошо, – сказала Рисса. – Теперь для проверки. – Она нажала другую клавишу, и последовательность миганий воспроизвелась в обратном порядке – три, два, один.

Темнянин ответил тремя словами. Кейт не был уверен, что расслышал точно, но…

– Есть! – воскликнула Рисса. – Те же самые три слова, что в первый раз, но в обратном порядке. Он понимает, что говорит – то есть по крайней мере рудиментарный интеллект налицо. – Рисса снова проиграла ту же последовательность, и теперь ФАНТОМ заменил темнянские слова английскими «один, два, три», произнесёнными со старомодным французским прононсом, который, по-видимому, должен будет стать стандартом для перевода речи темнян.

Все присутствующие на мостике заворожённо следили за тем, как Рисса стремительно двигается вперёд и выясняет темнянские названия для числительных от четырёх до ста. Ни она, ни ФАНТОМ не смогли выявить никакой закономерности в построении слов, которая позволила бы определить базу их системы счисления; казалось, числительные совершенно не связаны друг с другом. Рисса остановилась на сотне, опасаясь, что темнянам наскучит эта игра и они прекратят общение.

После этого начались упражнения в базовой арифметике: две вспышки, шестисекундная пауза – вдвое дольше обычного, ещё две вспышки, снова шестисекундная пауза, четыре вспышки.

Кошачий Глаз покорно воспроизвёл слова, обозначающие «два», «два» и «четыре» первые пять раз, что Рисса передавала эту последовательность, но на шестой всё же догадался о значении удлинённых пауз – шестисекундная пауза означала требование вставить подходящее по смыслу слово. ФАНТОМ всё сделал сам: когда Кошачий Глаз заговорил в шестой раз, он перевёл темнянскую фразу «два плюс два равняется четырём» полностью, добавив слова «плюс» и «равняется» в свой словарь. После этого Рисса без промедления выяснила темнянские термины для вычитания, умножения, деления, а также понятий «больше» и «меньше».

– Думаю, – сказала она, улыбаясь от уха до уха, – уже не осталось сомнений, что мы имеем дело с высокоразумными существами.

Кейт лишь изумлённо качал головой, глядя, как Рисса использует математику для расширения словарного запаса. Скоро она узнала темнянские слова для понятий «верно» и «неверно» (или «да» и «нет»), которые, она надеялась, означают «правильно» и «неправильно» и в других контекстах тоже. После этого она заставила Ромбуса двигать зонд в разных направлениях (следя за тем, чтобы не ударить в темнян выхлопом толкателей), и получила темнянские слова «верх», «низ», «лево», «право», «перед», «позади», «удаляться», «приближаться», «поворачивать», «переворачиваться», «двигаться по кругу», «быстро», «медленно» и многие другие.

Заставив зонд обращаться вокруг одного из темнян, она выяснила слова «орбита», и скоро дело дошло и до слов «звезда», «планета» и «луна».

Используя цветные фильтры на лампах зонда, она выяснила темнянские названия цветов. После этого передала первое полное предложение, начинавшееся с произвольного символа, выбранного для обозначения «Старплекса»: «Старплекс» движется к зелёной звезде, и Ромбус заставил зонд двигаться именно туда.

Кошачий Глаз понял его с первого раза, ответив словом «верно». После этого он передал собственное предложение: Кошачий Глаз удаляется от «Старплекса», и сделал, как сказал. Рисса ответила: «верно».

Когда вахта смены «альфа» завершилась, Кейт пошёл домой перекусить и принять душ, Рисса же продолжала работать с ночной вахтой, пополняя и пополняя запас известных темнянских слов. Кошачий Глаз ни разу не выказал каких-либо признаков нетерпения или усталости. К тому времени, как на вахту заступила смена «гамма», Рисса была измотана до предела и позволила Хеку её сменить. Сменяя друг друга, работали четыре дня – шестнадцать вахт, – постепенно расширяя темнянский словарь. Кошачий Глаз всё это время ни разу не отвлёкся и не ошибся. Наконец Рисса решила, что они готовы к несложному разговору.

– Спроси их, как давно они здесь, – сказал Кейт.

Рисса склонилась над микрофоном на ножке, выросшем из её консоли.

– Как давно вы здесь?

Ответ пришёл почти сразу:

– Время говорения умножить на сто умножить на сто умножить на сто умножить на сто умножить на сто умножить на сто.

Потом обычным голосом ФАНТОМА:

– Приблизительно четыре триллиона дней или примерно десять миллиардов лет.

– Возможно, – сказала Рисса, – это образное выражение, означающее очень много времени.

– Десять миллиардов лет, – сказал Яг, – это грубая аппроксимация возраста Вселенной.

– Да, если ты дожил до десяти миллиардов, терпения у тебя хоть отбавляй, – хмыкнул Тор.

– Может быть, по-другому сформулировать запрос? – предложила Лианна.

– Столько времени все вы находитесь здесь? – спросила Рисса.

– Эта группа – эта длительность, – ответил голос транслятора. – Этот один – время говорения умножить на сто умножить на сто умножить на пятьдесят.

– Примерно пятьсот тысяч лет, – пояснил ФАНТОМ.

– Должно быть, он имеет в виду, что этой группе темнян десять миллиардов лет, – сказала Рисса, – но ему самому всего полмиллиона.

– «Всего»! – воскликнула Лианна.

– Теперь скажи им наш возраст, – посоветовал Кейт.

– То есть возраст «Старплекса»? Или Содружества? Или возраст наших видов?

– Я так думаю, мы сравниваем цивилизации, – ответил Кейт. – Так что сравнимой величиной будет возраст старейшей расы Содружества. – Он взглянул на миниатюрную голограмму Ромбуса на своей консоли. – Каковой являются ибы, в своей нынешней форме существующие… сколько? Около миллиона лет?

По сети Ромбуса прошла рябь согласия.

Рисса кивнула и снова включила микрофон.

– Мы всё время говорения умножить на сто умножить на сто умножить на сто умножить на сто. Этот один время говорения умножить на сто плюс сто. – Она отключила микрофон. – Я сказала, что нам как цивилизации миллион лет, но «Старплексу» всего два года.

Кошачий Глаз повторил число, обозначающего его личный возраст, добавил слово «минус», повторил возраст «Старплекса», добавил слово «равно», и затем снова повторил последовательность, обозначающую его возраст.

– Очень приблизительно, – сказала Рисса, – я бы это поняла так, что наш возраст – ничто по сравнению с его.

– Ну, тут он прав, – сказал Кейт. – Интересно, на что это похоже – быть настолько старым?