Глава 1. Закон и порядок в XI–XV веках

Законы нормандской Англии

Как нетрудно заметить, при всем разнообразии общественного устройства, правовые системы европейских стран развивались очень похоже, а с высокого Средневековья, когда начали открываться университеты, так и вовсе единообразно. Местные законы, конечно, отличались, и довольно сильно, но сама система в целом была единой. А вот недобрая старая Англия, отделенная проливом от континента, именно в то время пошла своим собственным путем. Ла-Манш, может, и не смог защитить ее от периодических завоеваний, зато позволил сохранить собственные законы и традиции и развивать их на свой лад, не особо оглядываясь на остальную Европу.

Хотя сразу оговорюсь: совсем не оглядываться было невозможно, потому что в сфере канонического права англичане, хотели они того или нет, вынуждены были следовать тем же путем, что и остальные, так как оно контролировалось Римом.

К 1066 году, когда англосаксонская Англия была завоевана нормандцами, там уже сложилась концепция общественной ответственности за сохранение порядка, которая включала в себя зачатки судопроизводства и уголовного правосудия. Самым ярким примером этого были суды сотен и графств, которые состояли из свободных людей, возглавляемых королевским чиновником или местным сеньором. Еще король Эдуард Старший (899–924) постановил, а последующие короли подтвердили, что суды сотен должны были проводиться по всей стране каждые четыре недели, а два-три раза в год – суды графств, на которых рассматривались более серьезные дела.

Так что основа будущей системы суда присяжных, ставшей отличительной особенностью английского правосудия, а за последние пару столетий распространившейся по всему миру, была заложена еще в англосаксонские времена.

Завоевавшие Англию нормандцы, говоря откровенно, были в правовом плане по сравнению с англосаксами теми еще варварами. Конечно, разница в уровне цивилизации и культуры у нормандцев с англосаксами была и близко не такая, как в свое время у варваров и римлян, но историки права такую параллель все же проводят. Англосаксонская цивилизация была заметно более высокоразвитой, чем нормандская, у которой к тому времени не было даже писаных законов, тогда как в англосаксонских королевствах они существовали уже с начала VII века.

Чиновники казначейства за работой. Миниатюра. 1460 год

Но побеждает тот, кто сильнее, так что нормандцы захватили Англию и принесли с собой свое общее право, не отменив, впрочем, и уже существовавшие законы. Вильгельм Завоеватель был слишком умным, чтобы не понять, насколько выгодно иметь уже написанный свод законов. А если в нем что-то не нравится, всегда можно будет скорректировать, а не возиться с составлением нового. Кроме того, Вильгельм старался подчеркнуть, что он не узурпатор, а законный наследник Эдуарда Исповедника, назначившего его своим преемником.

Феодализм Вильгельма Завоевателя

При Вильгельме Завоевателе (правил в 1066–1087 гг.) Англия получила то, чего у нее никогда не было, – сильную, единую, централизованную королевскую власть. И с его подачи английское королевство приобрело некоторые характеристики, которые в дальнейшем оставались неизменными еще много веков.

Во-первых, вся земля в стране была объявлена принадлежащей королю, поэтому все права на землю и недвижимое имущество теперь должны были подтверждаться королем. Владельцы из собственников превратились в держателей земли, и таким образом все, от простых крестьян до крупнейших баронов, стали юридически зависимы от короля. Кстати, благодаря этому Англия избежала главной проблемы феодализма, распространенной на континенте, – лесенки вассалов, когда «вассал моего вассала не есть мой вассал». В Англии все были людьми короля и при наличии сеньора имели что-то вроде двойного подчинения – и ему, и королю.

А кроме того, эта система привела к тому, что статус английской знати принципиально отличался от европейской. Грубо говоря, какой-нибудь родовитый и богатый французский граф или герцог был почти равен французскому же королю. Да и любому другому королю. Потому что он был зачастую такого же древнего происхождения и являлся таким же всевластным господином в своем графстве или герцогстве, пусть и принесшим королю вассальную присягу. Его земли и титулы были его полной собственностью. Поэтому феодальный король и был только «первым среди равных». А в Англии феодалы, какими бы они ни были богатыми и могущественными, все равно находились в подчиненном положении по отношению к королю, и тот мог в любой момент отобрать у них и земли, и титулы. Теоретически, конечно – если его власть была достаточно сильна. На практике английские бароны и восставали, и воевали, и навязывали королю свою волю. Но юридически он все равно всегда оставался их господином.

Казнь короля Эдмунда. Миниатюра. XII век

Чтобы не было разночтений по поводу недвижимости и ее стоимости, по приказу Вильгельма в 1085–1086 годах была проведена полная поземельная перепись, оценивающая количество и качество земель, постройки на них, проживающих там крестьян, наличие мельниц и рыболовных мест, да и вообще потенциальную доходность каждого владения. Что интересно, замки и вообще строения, не связанные с коммерческой деятельностью, не переписывались. По результатам была составлена знаменитая «Книга Страшного суда», на которую историки до сих пор чуть ли не молятся: трудно найти исторический источник большей масштабности и информативности.

Вильгельм Завоеватель и церковь

Еще одной важной реформой Вильгельма было строгое разграничение королевской и церковной юрисдикции. В англосаксонских королевствах, в отличие от континентальных, церковь имела довольно много власти в светских делах. Вильгельм с этим покончил, епископам было запрещено участвовать в судах сотен, зато все духовные вопросы (в число которых входили супружеские споры, прелюбодеяние, ростовщичество, лжесвидетельство и распространение порочащих сведений), а также проступки духовенства вывели из-под юрисдикции мирских судов и отдали церкви.

Выиграла от этого светская власть, потому что одновременно Вильгельм постановил, что церковное законодательство должно быть ратифицировано королем. Да и вообще права епископов были сильно урезаны, в частности им было запрещено отлучать от церкви баронов и высших сановников без санкции короля.

Духовенство, привыкшее при англосаксах к власти и свободе, протестовало, хотело вернуть свои вольности и избавиться от диктата короля, но система с переменным успехом все же просуществовала, почти не меняясь, больше сотни лет – до уже упоминавшейся истории с Бекетом.

Королевская юрисдикция

Королевская юрисдикция и в целом расширилась, что было вполне естественно после того, как король был объявлен собственником всей земли. Нормандцы сохранили англосаксонское территориальное деление и организацию: королевство продолжало делиться на графства, каждое из которых возглавлял граф (естественно, вассал короля), но его власть ограничивалась королевским шерифом, который назначался в графство лично королем и подчинялся только ему.

Правосудие на местах осталось в руках судов сотен и судов графств, Вильгельм не стал ломать налаженную систему. Более того, как уже упоминалось, сохранилось даже прежнее право, в которое всего лишь добавили некоторые нормандские правовые нормы. Так, в частности, в Англии в качестве альтернативы ордалиям-испытаниям появились принятые в Нормандии судебные поединки. Причем, если сакс обвинял нормандца и тот требовал поединка, саксу оставалось либо согласиться, либо смириться с тем, что нормандца оправдают. Но если нормандец обвинял сакса и дело доходило до Божьего суда, сакс мог выбирать между поединком и испытанием раскаленным железом.

Ну и было закреплено неравноправие саксов и нормандцев: в случае, если нормандца убивали, а убийцу не находили, на сотню, на территории которой это произошло, накладывали штраф, потому что существовала юридическая презумпция, что убийца по умолчанию сакс, а иное надо еще доказать. В судебных архивах за 1166 год значится шестьдесят пять таких убийств, за которые было выплачено 171 фунт 13 шиллингов 4 пенса штрафа.

Однако, хоть это и смотрится как произвол, логика в этом законе была. Не надо забывать, что это происходило еще до появления идеи «общественного блага», то есть преступления не расследовались по факту их совершения, нужно было, чтобы кто-то возбудил дело и потребовал справедливости. А поскольку нормандцы были пришлые, у них первое время не было родни, которая могла бы подать иск. Поэтому в условиях существующей правовой традиции нормандцев могли бы просто законно перерезать поодиночке. Так что ввод коллективной ответственности за убийство нормандцев был в некотором роде предшественником теории «общественного блага» – государство так заботилось о своих гражданах и стимулировало расследование преступлений. Пусть и только против одной группы населения.

Еще стоит отметить, что Вильгельм отменил в Англии смертную казнь. Правда, как это часто бывает при изучении Средневековья, самый напрашивающийся вывод будет неправильным. Никакой особой гуманностью Вильгельм не страдал, он просто считал смертную казнь не очень эффективным способом наказания. Жизнь была тяжелая и довольно короткая, люди привыкали к тому, что смерть и так не за горами. Поэтому куда более эффективным вариантом Вильгельм счел нанесение увечий – за тяжкие преступления людей ослепляли, кастрировали, отрезали пальцы и т. д. Предполагалось, что вид этих несчастных, скитающихся по стране, будет вразумлять потенциальных преступников больше, чем казни, к которым все привыкли и о которых быстро забывали.

Не могу сказать, насколько эта теория была верна, но статистика утверждает, что к концу правления Вильгельма Завоевателя количество тяжких преступлений в Англии действительно сократилось.

Суды

Шериф обязан был периодически председательствовать в суде сотен и проверять, все ли местные жители входят в эти сотни: если ловили «уклонистов», опять же штрафовали всю деревню. На этих судах шерифа ему помогали двенадцать выборных от деревни, которые осуществляли предварительное слушание – обсуждали все произошедшие или предполагаемые преступления, выслушивали все обвинения, с которыми жалобщики шли к шерифу, и либо принимали их и назначали суд, либо отклоняли. Позже число выборных увеличилось до двадцати трех человек, и они стали называться Большим жюри присяжных.

В общем, эта система стала фундаментом для возникновения коронерского слушания – когда собираются предварительные данные и присяжные решают, имеются ли достаточные основания для возбуждения уголовного дела. А уже позже из этой системы родился и суд присяжных.

Казнь Гийома Санса, графа Помьерского, и его секретаря Кулона в Бордо по приказу сенешаля Томаса Фельтона. Миниатюра. XV век

По сложившейся в раннее Средневековье традиции высшая судебная власть принадлежала королю, англосаксы и нормандцы в этом были солидарны, поэтому в этой сфере изменения тоже были скорее косметическими. Вильгельм даже не стал упразднять англосаксонский Витенагемот, но оставил ему в основном совещательные функции, а судебные передал новому органу – королевской курии (Curia regis). Она разбирала дела между феодалами и была высшим апелляционным органом для всех остальных, недовольных результатами более низших судов.

Казнь Хьюга Диспенсера, фаворита Эдуарда II. Миниатюра. XV век

Интересно, что, рассматривая судебную систему Англии при первых нормандских королях, меньше всего обычно пишут о судах графств. Они долго считались наиболее закостенелыми и отсталыми, поскольку в них заправляли феодалы и их представители (в отличие от опытных чиновников-юристов королевской курии и зарождающегося суда присяжных в судах сотен). Однако после исследований профессора Роберта Палмера, впервые опубликованных в 1982 году в книге The County Courts of Medieval England, 1150–1350 эта точка зрения сильно поколебалась. Скорее всего, суды графств не были такими уж образцами ретроградства. Представители феодалов, заседавшие в судах графств и проводившие разбирательство, чаще всего были тоже профессиональными юристами (насколько это слово применимо для того времени), а сами бароны и рыцари присутствовали на судах в основном как наблюдатели.

Другое дело, что эти суды по определению были самыми пристрастными, ведь в них затрагивались интересы местных крупных землевладельцев. И к тому же еще долго существовала сильная разница в законах разных графств, что тоже приводило к злоупотреблениям.

После Вильгельма

После смерти Вильгельма Завоевателя его наследники Вильгельм II Руфус и Генрих I в основном продолжили ту же политику касательно права: подтвердили законы Эдуарда Исповедника и продолжили активно прибегать к Божьему суду. Королевская курия набирала силу, и в частности Генрих I уже отправил судей по графствам, чтобы те собирали там жалобы в королевский суд от широких слоев населения (кто повлиятельнее, те обращались в Вестминстер, где он заседал, сами).

Кроме того, при Генрихе I Лондону в 1129 году была дарована хартия вольностей, по которой шерифы и олдермены английской столицы избирались из числа граждан, город освобождался от многих налогов, а права горожан строго охранялись от произвола. «Граждане… – говорилось там, – должны назначать из своей среды по своему усмотрению судью для рассмотрения исков моей короны и ходатайств, возникающих в связи с ними. Никто другой не должен быть королевским судьей над лондонцами. Граждане не должны отвечать ни по какому иску вне стен города, и они свободны от налогов и штрафа за убийство. Никто также не будет принуждаться к судебному поединку». Позже лондонская хартия стала образцом для подобных законов о вольностях других английских городов.

Ну и, наконец, Генрих восстановил смертную казнь и постановил, что все воры, пойманные на месте преступления, должны быть повешены. Уголовно наказуемой стала кража на сумму от 12 пенсов и оставалась таковой до 1827 года. Согласно «Англосаксонской хронике Лестершира», только за один день 1124 года королевский юстициарий Ральф Бассет приговорил к смертной казни через повешение 44 вора, и еще шестеро лишились глаз и тестикул.

После смерти Генриха I в 1135 году в Англии наступил династический кризис – у него в живых оставалась только дочь, да и та была замужем заграницей – за графом Анжуйским. В ее отсутствие бароны посадили на трон другого внука Вильгельма Завоевателя – Стефана Блуаского. Между ним и дочерью Генриха Матильдой началась гражданская война, которая привела не только к разорению целых графств, но и ко всеобщему падению нравов, росту беззакония и произвола крупных феодалов. Хроники рассказывали, что множество людей в то время было схвачено и подвергнуто несправедливым пыткам.

Наконец Стефан, потерявший старшего сына и наследника, заключил договор с Матильдой, по которому он оставался королем, но после него корона переходила к ее сыну Генриху, и гражданская война, наконец, закончилась.

Реформы Генриха II

Сын Матильды и графа Анжуйского Генрих II известен как один из самых талантливых английских королей, его стараниями Англия стала по-настоящему великой державой. В том числе и благодаря женитьбе Генриха на Алиеноре Аквитанской – разведенной жене французского короля и правительнице огромной богатой Аквитании.

Генрих был кроме всего прочего еще и очень способным администратором, чего крайне не хватало стране, переживающей последствия многолетней гражданской войны и порожденного ею произвола феодалов, а также множественных юридических проблем, вызванных многолетним отсутствием самых разных людей, отправившихся в Крестовые походы. Все его действия во внутренней политике были направлены на централизацию и сосредоточение власти в руках короля, что неизбежно привело и к определенным реформам в области права и судопроизводства.

Генрих II и Алиенора Аквитанская. Миниатюра. XIII век

Вообще Генриха II нередко называют самым юридически подкованным королем Средневековья, настолько ловко он, манипулируя законами, традициями и судебной процедурой, добивался нужных ему изменений в обществе. Так, например, он серьезно подорвал власть феодалов, разрешив крестьянам через их голову обращаться за правосудием в королевскую курию, если сеньор не хочет или не может решить вопрос касательно земельного спора (а они возникали то и дело). В таких случаях составлялся судебный приказ, который направлялся… не феодалу, а шерифу, который должен был проконтролировать феодала, а если что, так и вовсе завести дело уже против него. В итоге к концу XII века для разрешения земельных споров все уже просто сразу обращались за королевским судебным приказом.

Кстати, в земельных спорах решением Генриха II судебные поединки были заменены показаниями свидетелей. Ответчик, отстаивая свою правоту, должен был привести двенадцать соседей, которые под присягой бы показали, что все верно, земля действительно его. Аналогичная процедура – посредством дачи показаний под присягой группой соседей – была введена в те же годы для разрешения споров по поводу владения имуществом.

Великая и Кларендонская ассизы (отрывок).

Перевод Д. М. Петрушевского.

…Насколько больший имеет вес в судебных делах данное слово многих достойных свидетелей, чем только одного, настолько на большей справедливости зиждется это установление, чем поединок. Ибо в то время, как поединок возникает из свидетельства одного присяжного, это установление требует присяги по меньшей мере двенадцати полноправных людей.

Я уже писала, что еще в англосаксонский период появились преступления, считавшиеся опасными для короны – за них наказание было особо суровым. При нормандцах их список был расширен и фактически стал включать все серьезные правонарушения. С 1166 года, когда была принята уже упоминавшаяся Кларендонская ассиза – новый законодательный акт, содержавший инструкции для судебного расследования, – королевские судьи стали периодически разъезжать по всей стране и расследовать местные преступления на основе обвинений и свидетельских показаний, представленных местными присяжными. Причем это делалось именно для того, чтобы защитить, так сказать, «покой короля».

То есть еще до того, как в Риме была сформулирована идея «общего блага», английские короли заявили, что почти все тяжкие преступные деяния нарушают покой короля и поэтому подлежат судебному преследованию в королевском суде.

«В то время как на европейском континенте уголовные процессы по-прежнему проводились тайно, а для получения признаний широко использовались пытки, – пишет Джон Хостеттлер в своей книге “История уголовного правосудия в Англии и Уэльсе”, – Генрих, “король юристов”, преобразовывал уголовное право Англии из системы божьей воли в систему, основанную на доказательствах. Он объединил обычное право и королевские кодексы… создал постоянный орган профессиональных судей… положил начало новому способу суда присяжных. Произошел сильный сдвиг от англосаксонских междоусобиц и вергельда к публичному обвинению в анжуйском суде, а также от “преимущественно частного решения путем денежной компенсации к преимущественно смертной казни со стороны короны”. С этого времени преступление рассматривалось не просто как преступление против жертвы, но и против короны, с королем в качестве символической жертвы, которая должна была быть отомщена».

Жюри присяжных. Миниатюра. XV век

Впрочем, преувеличивать значение реформ Генриха II тоже не стоит, этот процесс перехода к новой форме судопроизводства был медленным, Божий суд никуда не делся, и как небоевые ордалии, так и судебные поединки существовали еще долго. Правда, только в частных делах, а не в тех, которые квалифицировались как нарушающие покой короля.

Появление присяжных

Первое упоминание о присяжных в уголовных делах содержится в Кларендонских конституциях, принятых в 1164 году. Там была статья, где предписывалось в случае, если в деле замешан слишком богатый и могущественный человек, против которого никто не смеет выступить, «шериф должен вызвать 12 верных людей из округа или деревни, чтобы принести клятву в присутствии епископа, что они расскажут правду об этом».

Потом в 1166 году Кларендонская ассиза закрепила правило, по которому двенадцать выборных (без судимостей и с хорошей репутацией) от каждой сотни и четверо от каждой конкретной деревни разбирали местные жалобы и происшествия и решали, какие из них действительно являются преступлениями и должны быть вынесены на суд шерифа. Это еще не было судом присяжных, но выборные уже были большой силой, потому что могли еще на этапе досудебной проверки отклонить дело, если по их мнению преступление было недостаточно серьезным или обвиняемый имел хорошую репутацию.

Ну, то есть можно уверенно говорить о том, что суд присяжных в Англии не родился как-то вдруг, неожиданно, к этому дело шло годами, если не столетиями. Тут можно вспомнить и свидетелей, которые еще в англосаксонские времена подтверждали репутацию обвиняемого, и присягу двенадцати соседей в имущественных спорах. Система складывалась постепенно, но уже давно все крутилось вокруг идеи, что дюжины порядочных обывателей достаточно, чтобы принять решение о чьей-либо порядочности и невиновности или наоборот.

Великая и Кларендонская ассизы (отрывок).

Перевод Д. М. Петрушевского.

Прежде всего постановил названный выше король Генрих по совету всех баронов своих для охраны мира и сохранения правосудия, чтобы по отдельным графствам производилось расследование и по отдельным сотням через посредство двенадцати полноправных людей сотни и через посредство четырех полноправных людей каждой деревни под клятвой, что они будут говорить правду: есть ли в их сотне или в их деревне какой-либо человек, которого на основании фактических данных или по слухам обвиняют в том, что он разбойник, тайный убийца или грабитель или такой, который есть укрыватель разбойников или тайных убийц или грабителей после того, как государь король стал королем. И это судьи пусть расследуют в своем присутствии, а шерифы в своем.

Разъездные суды

После принятия Кларендонской ассизы выезд судей королевской курии «на места», чтобы вершить там суд от имени короля и в соответствии с новым законодательством, был поставлен на поток. И, скажем прямо, народ от этого был не в восторге: старые добрые англосаксонские «тарифы» на убийства и прочие преступления были заменены на строгие наказания, включая смертную казнь с конфискацией имущества. При этом штрафы в пользу государства тоже никуда не делись, и к ним еще добавилась плата за судебные издержки – надо же как-то пополнять казну.

А поскольку ассиза была только принята и это был первый подобный масштабный выезд королевских судей, выборные от сотен подали данные по всем преступлениям, о которых сумели вспомнить. Так что дел была настоящая лавина. Впрочем, их и потом было немало, несмотря на то что выездные суды работали не покладая рук. Когда они приезжали, местные суды приостанавливали работу, все иски передавались на рассмотрение королевских судей, работа местной администрации тщательно проверялась. Выездные суды рассматривали все незакрытые уголовные дела, которые, например в Глостере в 1221 году, включали одних только убийств около трехсот, не говоря уж о менее тяжких преступлениях.

Пришлось даже строить новые тюрьмы, и это притом, что такого наказания, как тюремное заключение, еще практически не было, они предназначались для содержания под стражей подозреваемых, и судьям предписывалось как можно быстрее выносить приговоры, чтобы освобождать камеры для новых заключенных. Но в силу того, что разъездные суды приезжали не чаще двух раз в год, а лицо, обвиняемое в совершении насильственных преступлений, должно было до их приезда содержаться в темнице, некоторые томились в ожидании суда по шесть месяцев. Кстати, сидеть там было недешево. Заключенные должны были платить за еду, постель и право не быть закованными в железо. Про комфорт и санитарию я вообще молчу. Средневековая тюрьма была крайне неприятным местом, особенно для женщин.

Постепенно с этим стали частично справляться, отпуская обвиняемых в не очень серьезных преступлениях (и с хорошей репутацией) под поручительство уважаемых местных граждан и под денежный залог. Это, правда тоже привело к злоупотреблениям, и уже в Вестминстерском статуте 1275 года появились ограничения касательно преступлений, обвиняемых в которых разрешалось отпускать под залог.

Строгость новых законов и обязательное испытание водой для всех подозреваемых в серьезных преступлениях (причем, как я уже писала в главе про Божий суд, не гарантировавшее свободу) привели к тому, что подозреваемые начали попросту спасаться бегством. Джон Т. Эплби в книге «Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов» приводит такие данные: «Во время своего полугодового отчета в казначействе шерифы рассказали о результатах своей поездки. Например, шериф Линкольншира “отчитался о конфискованном имуществе беглецов и тех, кто не выдержал испытания водой. Он передал казначейству 23 фунта 15 шиллингов и 4 пенса, которые были отмечены зарубками на двух счетных палках”. За этим следовал список, содержавший сорок одно имя, и указаны выплаченные этими людьми суммы. Они варьировались от 12 пенсов, которые заплатил Херевард, до 71 шиллинга 10 пенсов от Гилберта из Харбро. В двадцати семи графствах были обнаружены 570 беглецов, которые предпочли покинуть страну, чем подвергнуться испытанию водой или не пройти его. Больше всего беглецов, 129 человек, нашли в Йоркшире, самом густонаселенном графстве, за ним шли Норфолк и Саффолк – 103 человека в каждом. Список замыкал Уилтшир, где отыскали всего трех беглецов. Общая сумма собранных денег составляла чуть меньше 400 фунтов».

Англосаксонский монарх в окружении своих советников. Миниатюра из рукописи «Шестикнижия». XI век

По сути, королевские выездные суды были настоящими представителями короля, они занимались всем – от уголовных дел до выявлений халатности местных чиновников. Но как обычно бывает, благое начинание было поставлено на службу пополнения казны и доведено до абсурда. Выездные суды зверствовали так, настолько придирались к любым мелким нарушениям и штрафовали за все подряд, что после их приезда целые районы впадали в нищету. Когда в 1233 году выездной суд отправился в Корнуолл (и так один из самых отсталых регионов), там началось массовое бегство людей из городов и деревень в леса.

Выездные суды просуществовали до XIV века, но с укреплением системы суда присяжных нужда в них отпала, и они фактически прекратили свое существование.

Некоторые примеры дел, рассматривавшихся выездным судом в Бедфордшире в 1202 году

Генри Бассел подал апелляцию (возбуждено уголовное дело) против Гилберта из Флиттона за убийство своего брата Джона, в котором, как он утверждал, Гилберт признался. Роберт, декан Бедфорда, потребовал для того «привилегии духовенства» (то есть передачи его дела церковному суду), поскольку Гилберт был клириком.

Уильям из Мортона и Саймон Карпентер были объявлены вне закона за смерть Уолтера из Ли, поскольку считалось, что они убили его.

Жена Хью из Бедфорда Мод была поймана на продаже эля неправильным галлоном. Поскольку она не смогла оправдаться, ее оштрафовали на две марки.

Роберт из Саттона подал жалобу на Бонфанда из Бедфорда за нанесение увечий его племяннику Ричарду, который умер от полученных ран. Бонефанд присутствовал на слушании, защищал себя и предложил самому заплатить короне за проведение расследования, чтобы определить, виновен он или нет. Присяжные решили, что он невиновен, и Бонефанд был освобожден, а Ричард арестован за ложное обвинение.

Казни и не только

Что касается наказаний за уголовные преступления – убийство, кража со взломом, грабеж и крупная кража (на сумму свыше 12 пенсов) по установленным во времена Генриха II законам по-прежнему влекли за собой смертную казнь. Насильника кастрировали и ослепляли, а за поджог, который тогда входил в число тягчайших преступлений (напоминаю, что большая часть строений была деревянной), сжигали заживо.

Впрочем, женщин сжигали и за другие преступления – костер вообще был в Англии традиционно «зарезервирован» за слабым полом. Вообще в Средние века женщин редко приговаривали к смертной казни, но если уж это делали, то старались провести ее так, чтобы соблюсти приличия. Все эти популярные картинки с полуобнаженными дамами, которых бьют кнутом на глазах у толпы или ведут на костер в разорванной полупрозрачной сорочке, – исключительно фантазии художников. Пороли женщин без зрителей, причем в роли экзекуторов нередко тоже выступали женщины, чтобы никто не любовался на голые телеса. И костер в качестве наказания использовался тоже по этой же причине – тело быстро сгорало, тогда как повешенной можно было заглянуть под юбку, а уж другие, более сложные казни, нередко сопровождались повреждением одежды и тоже могли оскорбительно оголить женщину.

Вот такая она, средневековая логика! В наше время самостоятельно до их мотивов трудно додуматься.

Что касается мужчин, то их казни были не намного разнообразнее. Представителей высших классов общества обычно обезглавливали, а всех остальных – вешали. Но кое-где придерживались местных традиций – хоронили заживо, привязывали к столбу во время отлива, а в Дувре, например, сбрасывали со скалы.

Особо выделялась казнь изменника – у него полагалось вырвать сердце, кишки и внутренности, пока он был еще жив, затем обезглавить и четвертовать, а голову выставить на всеобщее обозрение – для устрашения. Считалось, что предатель должен погибнуть в таких муках, чтобы он даже в адском огне испытал облегчение. Земли изменника конфисковывались в пользу короны. Впрочем, и имущество обвиняемых в тяжких преступлениях тоже конфисковывалось, а родне приходилось радоваться, что их оставили в живых, потому что считалось, что злодейство у преступников врожденное и идет от «отравленной крови», так что вся его семья тоже становилась подозрительной.

Еще нужно отметить некоторый шаг вперед в том, что касалось непредумышленных убийств; хотя по закону между ними и умышленными убийствами не было разницы, все же за убийство в целях самообороны или в результате несчастного случая обычно не вешали. Приговаривали как положено, а потом запрашивали помилование у короля, которое практически всегда даровалось. Правда, ожидать его приходилось в тюрьме. Юридическая разница между умышленным и неумышленным убийством была закреплена только в конце XIII века, когда появилась статья, позволяющая присяжным голосовать по этому вопросу.

За кражу денег или вещей стоимостью меньше 12 пенсов ставили к позорному столбу, пороли и отрезали ухо. Если ловили на краже повторно – отрезали второе ухо. На третий раз просто вешали.

Отдельно надо упомянуть такие преступления, как ересь, колдовство и принятие иудаизма – инквизиции еще не существовало, но за все это сжигали на костре. Причем церковные суды сами к смерти не приговаривали, а передавали таких преступников в руки светского правосудия.

Вильгельм Завоеватель (посредине) со своими братьями. Гобелен Байё. XI век

Но и у церковных судов хватало дел – иски о клевете, лжесвидетельстве, распространении порочащих слухов, двоеженстве, прелюбодеянии, кровосмешении, расторжении браков, да и вообще практически все, что касалось личной и семейной сферы, было в юрисдикции церкви.

Хотя о роли церкви в английском правосудии надо сказать отдельно.

«Привилегия духовенства»

О конфликте Генриха II с его бывшим лучшим другом Томасом Бекетом, архиепископом Кентерберийским, я уже писала, повторяться не буду. Уточню только, что король не просто так поднял этот вопрос: подсчитано, что в то время каждый шестой житель Англии либо каким-то боком принадлежал к духовному сословию, либо был под юрисдикцией церкви, и что немало священнослужителей, избежавших наказания благодаря своему сану, были виновны в тяжких преступлениях, таких как убийство или изнасилование.

Попытка Генриха II заставить клириков отвечать по всей строгости светского закона успехом не увенчалась, церковь стеной стояла за свои привилегии. Не пошла она и на предложенный королем компромисс, предлагавший за тяжкие преступления лишать священнослужителей сана и передавать их светскому суду, поскольку они перестали быть духовными лицами. Церковные правоведы ему ответили, что лишение сана – уже наказание, следовательно, если человека еще и передать светскому суду, тот его приговорит к повторному наказанию, а никого нельзя дважды наказывать за одно и то же преступление.

Возможно, Генрих и продавил бы этот закон, его поддерживали довольно многие. Но убийство Бекета всколыхнуло всю страну и вызвало такое негодование папы, что на Англию было наложено отлучение. В итоге королю пришлось согласиться на то, что клирики подсудны только церковному суду. Так в английских законах появилась норма Privilegium clericale (Benefit of clergy – «привилегия духовенства»), просуществовавшая до 1827 года. В соответствии с ней священнослужителей (и приравненных к ним лиц) судили церковные суды, по каноническому праву, и даже если их признавали виновными, они отделывались епитимьей или максимум тюрьмой за преступления, которые светских лиц привели бы на виселицу.

Лазейка

Пожалуй, самое интересное здесь то, как именно подсудимые доказывали, что являются клириками. Средние века – паспортов и удостоверений не существует, связь и дорога сами понимаете какие, так что вызвать каких-нибудь свидетелей с другого конца Англии, чтобы те подтвердили рукоположение в сан или постриг, совершенно нереально.

Так что через некоторое время «тестом» на принадлежность к духовенству стало умение читать Библию. При Эдуарде III, в 1352 году, Privilegium clericale была законодательно закреплена, причем на этот раз подробно, с уточнением, что она распространяется не только на самих священнослужителей, но и на светских лиц, находящихся на службе церкви. А также было закреплен и «тест» на принадлежность к духовенству, что создало лазейку для грамотных мирян, которые теперь при обвинении в тяжком преступлении могли объявить себя клириками, доказать свое умение читать на латыни и таким образом избежать смертной казни.

Но и это еще не все. По какой-то причине вскоре закрепилось правило, по которому в качестве теста на грамотность давали читать первый стих 51-го псалма, со временем получивший название «шейный стих» – потому что он мог спасти шею от виселицы. Благодаря этому казни, бывало, избегали даже неграмотные люди, которые просто заучили псалом наизусть и могли изобразить, будто читают его.

Конечно, судьи были не идиоты и были прекрасно осведомлены об этой лазейке. Но английские законы своей излишней суровостью сами нередко подталкивали судей и присяжных к обходным путям. Известны случаи, когда обвиняемых, к которым суд испытывал снисхождение, отправляли обратно в камеру и откладывали слушание, чтобы дать ему возможность выучить нужный псалом и спасти свою жизнь. А бывало и наоборот: когда преступник казался судьям слишком закоренелым, они назначали повторную проверку и требовали прочитать какой-нибудь другой отрывок из Библии, что мог сделать только на самом деле грамотный человек.

«Miserere mei Deus» – 51-й псалом из Псалтири (50-й псалом в русском переводе Библии)

Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною.

Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре Твоем и чист в суде Твоем. Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя.

Вот, Ты возлюбил истину в сердце и внутрь меня явил мне мудрость. Окропи меня иссопом, и буду чист; омой меня, и буду белее снега. Дай мне услышать радость и веселие, и возрадуются кости, Тобою сокрушенные. Отврати лицо Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои.

Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня. Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня. Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся. Избавь меня от кровей, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду Твою.

Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою: ибо жертвы Ты не желаешь, – я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь. Жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже.

Облагодетельствуй по благоволению Твоему Сион; воздвигни стены Иерусалима: тогда благоугодны будут Тебе жертвы правды, возношение и всесожжение; тогда возложат на алтарь Твой тельцов.

Лазейка для женщин

Женщины, за исключением монахинь, разумеется, не попадали под действие привилегии духовенства, но, во-первых, они вообще реже приговаривались к смерти, а во-вторых, для них были свои собственные лазейки, и прежде всего беременность.

То есть женщина, осужденная за тяжкое преступление, но объявившая себя беременной (вероятность чего подтверждали осматривавшие ее матроны), должна была быть заключена под стражу до окончания родов. Некоторые такие женщины впоследствии действительно были помилованы, но не все. К сожалению, эта тема еще слишком мало изучена, чтобы можно было как-то более-менее уверенно говорить, насколько часто к этому праву прибегали и много ли от него было толку.

Женщина выходит замуж, пока ее муж в плену. XIV век

Другой женской лазейкой была обязанность подчиняться мужу. В тех случаях, когда в преступлении обвинялась супружеская пара, женщине достаточно было сказать, что она выполняла приказы мужа, и этого было достаточно, чтобы ей уже не грозила смертная казнь, да и в целом в зависимости от тяжести преступления и различных обстоятельств ее могли и отпустить. Причем в Англии это правило действовало как минимум вплоть до середины XX века – помню, я очень удивилась, когда, знакомясь с классикой «золотого века английского детектива» (20–30-е годы XX века), встретила там подобные случаи. Даже думала, что авторы это придумали, но нет, оказалось, что они знали, о чем пишут. В Средние века же многие юристы вообще высказывали мнение, что замужняя женщина в принципе недееспособна и, даже если она совершила преступление одна, ответственность должен нести ее муж. Это соблюдалось далеко не везде, и вообще вопрос был спорный и таким и оставался последующие столетия. Но тем не менее это была реальная возможность выпутаться.

Не так, как на континенте

Здесь пора вернуться к тому, с чего я начала эту главу – к тому, что в начале высокого Средневековья все европейские страны начали отходить от устаревшего традиционного права и развивать ius commune, которое с появлением университетов стало основой общеевропейской правовой системы. И только Англия пошла своим собственным путем.

Как писал Рауль ван Кенегем в «Рождении английского общего права», это «вероятно, связано с ранним развитием системы судебных приказов и королевских судов, начиная с двенадцатого века, именно в то время, когда влияние новой юридической науки набирало силу на континенте. Если бы это развитие общего права произошло всего несколько десятилетий спустя, не исключено, что новая университетская юридическая наука римского происхождения распространилась бы и в Англии, как это произошло, например, в Нормандии и в Королевстве Сицилия, которые, будучи централизованными монархиями, во многих отношениях были очень похожи на нормандскую Англию».

В общем, к тому времени как до Англии добрались передовые идеи европейских юристов, там уже существовала собственная отлаженная система, которой все были более-менее довольны.

В чем ее особенность? Как всем известно, английское право – прецедентное. Вот, собственно, оно так и возникло – с 1194 года все решения королевских судей и стали записываться в специальные реестры. Сначала на латыни, потом, с 1292 года, – на французском законном языке. Довольно скоро образовалась целая библиотека судебных отчетов – прецедентов, к которым добавились еще и королевские судебные приказы, выдававшиеся как для возбуждения новых дел, так и в ходе уже идущих процессов – с предписанием вызова в суд свидетелей, присяжных и т. п.

А со временем появилось правило, согласно которому судья был обязан следовать решению предыдущего судьи в схожем деле. То есть он должен был трактовать закон так же, как это уже делалось до него. Соответственно, после того как судьи начали рассматривать решения друг друга как обязательный прецедент, донормандская система местных обычаев и законов, различающихся в каждой местности, сама постепенно заменилась новой системой, общей для всей страны. Так и появилось английское «общее право».

Причем судебные отчеты – это вовсе не одно только решение судьи. Обычно в них давалась довольно подробная картина дела, с описанием сути спора, аргументами сторон и предоставленными доказательствам. Поэтому они использовались не только в качестве законодательной базы, но и для обучения будущих юристов, ведь по ним можно было не только понять законы и их интерпретацию, но и увидеть, как проходил судебный процесс.

В 1187 году Ранульф Гланвильский, главный судья при дворе Генриха II, составил первый сборник англо-нормандского права, в котором описал систему судебных приказов. А около 1250 года королевский разъездной судья Генри Брактон на материалах примерно пятисот судебных отчетов составил трактат «О законах и обычаях Англии», в котором описал и систематизировал уже сложившуюся систему английского общего права. Это была самая известная книга по средневековому праву, которую называли «венцом и цветком английской средневековой юриспруденции».

Юристов в Англии тоже готовили не так, как в большинстве континентальных стран. Пусть и считается, что юридический факультет появился в Оксфорде в середине XII века, особой роли он не играл, там изучали только каноническое право. Английские же гражданские юристы были практиками – они проходили обучение в центральных судах, под руководством старших опытных наставников. Делились они на две категории, грубо говоря, одна готовила документы, а другая – представляла стороны в суде. Эти категории меняли названия, частично обменивались функциями, но так и просуществовали до наших дней уже под названиями солиситеров и барристеров.

Впрочем, официально обе эти категории, да и юридические профессии в целом оформились при Эдуарде I (1272–1307), который вообще очень много внимания уделял вопросам законодательства, юриспруденции, права и всего, что с этим связано.

Казнь сожжением. Иллюстрация к «Роману о Фиалке». 1460-е

Великая хартия вольностей

В начале XIII века в Англии произошло великое событие, во многом определившее ее дальнейшее развитие. После крупного конфликта короля Иоанна Безземельного с баронами и гражданской войны, завершившей его в целом не слишком удачное царствование, восставшие бароны в 1215 году навязали ему подписание документа, получившего название Великая хартия вольностей. Он, конечно, потом от нее отказался, ее три раза переписывали, но при его сыне, Генрихе III, была согласована новая редакция, 1225 года.

Хартия слегка ограничивала королевскую власть, в том числе право на введение новых налогов, и довольно сильно ограничивала королевский и феодальный произвол. А самое главное, хартией было установлено, что «ни один свободный человек не может быть арестован, посажен в тюрьму, лишен своего имущества, вольностей или свободных обычаев, не может быть изгнан, объявлен вне закона или оскорблен каким-нибудь другим способом, и мы не можем возложить на него руку, если это не будет требоваться приговором правильного суда пэров, веденного по законам страны. В суде и справедливости не может быть ни отказа, ни проволочки, ни подкупа».

Кроме того, хартия закрепила некоторые уже сложившиеся нормы наследования и элементы существующей судебной системы, отрегулировала вопросы взимания долгов и передачи земли в лен, расширила подсудность королевскому суду, тем самым снижая значимость суда графства и сеньориальной юрисдикции. И еще по просьбам мелких собственников ограничила количество судебных заседаний в графстве.

При следующих королях Великая хартия вольностей опять дописывалась и переписывалась, но ее основой, настоящей Magna Carta, считается именно версия 1225 года, поскольку именно она первой получила юридический статус закона.

Суд присяжных

Суд присяжных – когда двенадцать случайным образом выбранных граждан решают, виновен обвиняемый или нет, – это, безусловно, основа основ английского правосудия, со временем зарекомендовавшая себя так хорошо, что была принята на вооружение многими другими странами.

О предпосылках его складывания я уже писала, да и вообще это был процесс очень постепенный. Сначала двенадцать выбранных джентльменов выступали в качестве свидетелей только в земельных спорах в королевских судах, да и то лишь как альтернатива судебного поединка. При Генрихе II эта процедура распространилась на более широкие слои населения и назначалась королевскими судебными приказами. Параллельно в уголовном праве развивался прототип коронерского суда – когда коллегия из местных жителей изучала все предположительные местные преступления и решала, стоит ли вообще передавать их в суд.

И, по-видимому, работа таких жюри себя хорошо зарекомендовала, потому что во второй половине XII века все больше обвиняемых просили заменить им Божий суд «судом соотечественников», то есть – свидетельскими показаниями двенадцати соседей. Что в общем-то законом было не запрещено, потому что подобная система существовала еще в англосаксонском праве.

А в 1215 году события резко ускорились. Четвертый Латеранский собор запретил духовенству участвовать в Божьих судах, назвав их языческой варварской традицией. И хотя официально ордалии и судебные поединки никто не отменял и они очень редко, но продолжали все же использоваться еще несколько веков, фактически Божьему суду пришел конец. Для широких слоев средневекового общества осуждение церкви имело определяющее значение.

В Англии это вообще привело к правовому кризису – ситуация осложнялась тем, что как раз шла война между Иоанном Безземельным и баронами, а после его смерти в 1216 году на престол вступил девятилетний Генрих III, от которого тоже трудно было ожидать каких-то серьезных попыток урегулировать сложившуюся в уголовном праве ситуацию.

В итоге к 1219 году система дала сбой и практически остановилась. Божьи суды не проводились, а другие способы установления истины в законе прописаны не были. Все, что смог предложить Королевский совет, – это отпустить обвиняемых в легких преступлениях, чтобы они не занимали место в тюрьмах и не отвлекали судей, а с обвиняемыми в преступлениях средней тяжести самим как-нибудь разобраться, с кем стоит возиться, а кто, скорее всего, невиновен.

Судьи оказались перед дилеммой – брать на себя ответственность или попытаться как-то ее на кого-то переложить. Конечно, уже был какой-никакой континентальный опыт, ведь там в светское право уже внедрялись элементы инквизиционного процесса и вместо ордалий ведущую роль стали играть признание обвиняемого и показания свидетелей, в том числе и полученные под пытками.

Но в Англии же была традиция прецедентного права! Так что континентальный опыт им не годился. Зато вполне подходила возможность развить уже существующую систему показаний под присягой двенадцати свидетелей. Обвиняемым стало предлагаться отдать себя на «суд своей страны», а учитывая, что альтернативой в существующей ситуации было в основном бессрочное тюремное заключение, большинство соглашалось. Присяжные должны были выносить решение на основании морали, справедливости и милосердия, объяснять его причины суду они были не обязаны. После принятия Вестминстерского статута 1285 года для присяжных был установлен имущественный ценз, который потом периодически пересматривался.

По сути, первое время расследование сами присяжные и проводили – они расспрашивали соседей, изучали улики, совещались между собой… Но учитывая, что все они были местными жителями, довольно быстро стало ясно, что и предрассудки у них тоже могут быть общие, не говоря уж о личных счетах с обвиняемым, поэтому уже в середине XIII века подсудимым дали возможность отвода тех присяжных, которые казались им подозрительными.

Сначала решение принималось простым большинством голосов, но с 1367 года судьи стали требовать единогласного решения или хотя бы абсолютного большинства. Объяснялось это тем, что жюри присяжных в данном случае выступает альтернативой Божьего суда, то есть глас народа – глас Божий, и он должен быть так же убедителен.

Добавлю, что присяжные только решали, виновен обвиняемый или невиновен, а приговор выносил все же судья. Но поскольку судьи приезжали в каждый округ очень ненадолго, мнение присяжных было решающим – суд вершился очень быстро, и судье не было никакого резона возражать. Статистика Нориджа, административного центра Норфолка, показывает, что в XIV веке в среднем за день судили 46 человек, то есть на каждого подсудимого отводилось не больше 15 минут. А в 1316 году за два дня, 15 и 16 марта, как-то раз рассмотрели 142 дела. Ясно, что сам суд был уже в основном формальностью, следствие проводилось заранее, и присяжные были уже знакомы со всеми материалами дела.

Пытки

Стоит вспомнить, что презумпции невиновности по-прежнему не существовало, и доказать следовало не вину обвиняемого, а его невиновность. Поэтому в инквизиционной процедуре не гнушались пыткой, и на континенте именно с ее помощью получали большую часть признаний и свидетельских показаний вплоть до XX века.

В Англии же пытка как-то не прижилась. Были очень жестокие казни и увечья вроде отрезания ушей в качестве наказания, были закрытые дела о государственной измене, где использовали любые методы, были злоупотребления, но в обычном светском уголовном праве пытки никогда не были официально разрешены.

Однако не надо думать, что англичане были белые и пушистые. У них существовала своя не менее жестокая альтернатива, тоже напрямую связанная с презумпцией виновности. Поскольку суд присяжных считался чем-то вроде аналога Божьего суда, обвиняемый должен был дать добровольное согласие на эту процедуру. Но что делать, если он откажется? В самом начале была лишь одна альтернатива – продолжать сидеть в заключении. Но, видимо, слишком многие ею пользовались, потому что в 1275 году обычная тюрьма для таких обвиняемых была заменена на тюрьму строгого режима. А еще через некоторое время для отказывающихся от суда присяжных появилось «испытание болью».

Испытание болью

Мужчина или женщина должны быть заключены в тюрьму и помещены там в какое-нибудь низкое и темное помещение, где они должны лежать голыми на спине на голой земле. Одна рука должна быть привязана шнуром к одной стене, а другая – к другой. То же самое будет сделано с их ногами, и на их тела будут возложены железо и камень – столько, сколько они смогут выдержать и даже больше… На следующий день они должны съесть три куска ячменного хлеба без всякого питья. На второй день они должны трижды пить воду, которая находится рядом с тюрьмой (кроме проточной воды), без всякого хлеба, и это будет их пищей, пока они не умрут. Так что они умрут от тяжести, голода и холода.

Сэр Эдвард Кок, Institute

Отсечение головы топором. Казнь Эдмунда Бофора. в 1471 году. Миниатюра. XV век

Здесь вполне логично возникает вопрос: почему находились люди, которые готовы были терпеть такую пытку, но не соглашались на суд присяжных? Ответ очень простой: земля и имущество осужденных конфисковывались в казну. Но для этого человека должны были по закону осудить и приговорить. Если же он не соглашался на суд присяжных и умирал от голода или боли, приговора не было, и имущество переходило его наследникам.

Уточню, что речь идет именно об уголовных делах; если человека обвиняли в государственной измене, законы были гораздо жестче.

Статуты Эдуарда I

В 1272 году на трон Англии взошел Эдуард I Длинноногий – один из самых талантливых английских королей, по иронии судьбы получивший прозвище не за свои дела, а за внешность.

В числе прочего он много занимался вопросами закона и порядка, пытался обуздать преступность. При нем были приняты два Вестминстерских статута (1275 и 1285 годов) и Винчестерский статут 1285 года, ужесточившие земельное и уголовное законодательство. Эдуард закрепил права и обязанности городской стражи (причем в таком виде они просуществовали до XIX века), ввел ответственность местных жителей за поимку преступников, а местных феодалов – за безопасность дорог.

Винчестерский статут 1285 года (выдержки). Перевод Е. В. Гутновой. Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы.

I. …отныне каждое графство должно так хорошо охраняться, чтобы немедленно после совершения подобных грабежей и преступлений начиналось бы преследование (виновных) по свежим следам из деревни в деревню, из одной местности в другую.

II. Далее, если это потребуется для изобличения преступников, должно быть произведено расследование сначала лордом в его деревне, затем в сотне и в иммунитетном округе или в графстве, а иногда сразу в двух, трех или четырех графствах, если уголовные преступления совершены на границах (нескольких) графств.

И если жители той или иной местности не пожелают взять на себя поимку преступников, то они будут наказаны тем, что каждая местность, то есть народ, живущий в этой местности, будет считаться ответственной за совершенный грабеж и за возмещение причиненного ущерба… В течение сорока дней жители местности должны взять на себя или ответственность за это преступление, или обязательство представить преступников.

IV. …король приказал, чтобы в больших городах, окруженных стенами, ворота запирались на время от захода до восхода солнца… И город должен охраняться непрерывно в течение всей ночи – от захода солнца до его восхода. И если мимо стражи пройдет какой-либо посторонний человек, он должен быть взят под арест до утра… И если они воспротивятся аресту, то стража должна поднять против них тревожный крик, и те, кто охраняют город, должны начать и вести их преследование по тревоге вместе со всеми жителями города и окрестных поселений…

V. Далее приказано, чтобы большие проезжие дороги, ведущие от одного рыночного местечка к другому, были бы расширены в тех местах, где имеется лес, кусты или канавы так, чтобы там на расстоянии двухсот футов по обе стороны от дороги больше не было канав, подлеска или кустов, в которых мог бы спрятаться близ дороги какой-либо человек, замышляющий преступление. Однако это постановление не распространяется на дубы и другие большие деревья. И если из-за небрежности лорда, своевременно не уничтожившего канав, подлеска и кустов будет совершен грабеж, то лорд будет считаться ответственным за это преступление; а если там произойдет убийство, то лорд уплатит штраф по воле короля…

VI. Далее приказано, чтобы каждый человек имел бы в своем доме вооружение, необходимое для охраны; а именно, каждый человек в возрасте от 15 до 60 лет должен принести присягу в том, что он будет иметь вооружение в соответствии с размерами его земельных владений и движимого имущества: при наличии земли с годовым доходом в 15 фунтов или движимости – на 40 марок – кольчугу, шлем, меч и кинжал; при наличии земли с годовым доходом в 5 фунтов – дублет, железный шлем, меч, кинжал; при наличии земли с годовым доходом от 40 до 100 шиллингов – меч, лук со стрелами и кинжал; а кто имеет годовой земельный доход меньше, чем в 40 шиллингов, обязан иметь алебарду, ножи и прочее мелкое оружие, и кто имеет движимость меньше, чем на сумму в 20 марок, пусть имеет меч, нож и прочее мелкое оружие; а все прочие, живущие вне территории лесных заповедников, должны иметь луки и тонкие стрелы, а в пределах лесных заповедников – луки и короткие утолщенные стрелы. И проверка этого вооружения должна производиться дважды в год… И отныне шерифы и бейлифы, управляющие каким-либо округом или частью лесного заповедника в пределах иммунитетов или вне их, независимо от того, принадлежат ли (эти иммунитеты) большим или малым людям, пусть участвуют вместе со всеми жителями этой местности в преследовании (правонарушителей) по тревоге. И для этого они должны иметь коней и соответствующее оружие…

Убийство в среде клириков. Миниатюра. XIV век

Правда, благие намерения, как известно, не всегда ведут туда, куда хочется. Так и законы Эдуарда не всегда способствовали искоренению преступности. Многие исследователи считают, что ужесточение уголовного законодательства привело к росту оправдательных приговоров, потому что присяжные, выбирая между чрезмерно жестоким наказанием и оправданием, часто склонялись в пользу второго.

Мировые судьи

Ну и, наконец, еще одним важным нововведением средневекового английского правосудия, дожившим до нашего времени, стал институт мировых судей. Любопытно, что возник институт мировых судей в противовес ставшим чересчур могущественным и коррумпированным шерифам, должности которых в свое время тоже создали в противовес слишком могущественным местным феодалам.

Изначально мировые судьи были местными дворянами, которым волей короля была дана власть держать обвиняемых под стражей до суда и вмешиваться в конфликты для поддержания мира и порядка в графстве. В 1344 году они получили право судить и выносить приговоры, а в 1361 году по очередному Вестминстерскому статуту наконец стали называться мировыми судьями: «[в] каждом графстве Англии для сохранения мира будут назначаться один лорд и три-четыре достойнейших жителя, имеющие какие-нибудь познания в праве». Таковых назначалось несколько достойных джентльменов из числа жителей графства, и они имели право преследовать и арестовывать подозреваемых, держать их под стражей, судить по законам и обычаям королевства и выносить тот приговор, который сочтут наилучшим. То есть совмещали в своих руках полицейскую и судебную власть.

В конце XIV века мировым судьям даже было даровано право в некоторых случаях действовать по краткой процедуре – обходиться без суда присяжных, если они сами готовы были засвидетельствовать факт преступления.

Причем, по-видимому, это было успешное начинание, поскольку появление мировых судей вскоре привело к тому, что суды графств, а потом и суды сотен перестали быть нужны и фактически прекратили свое существование. Хотя формально их упразднили только в XIX веке. Да и выездные суды больше не требовались, король контролировал правосудие через судебные приказы и мировых судей.

Назад: Часть II. Недобрая старая Англия

Дальше: Глава 2. Тяжкие преступления