– И никаких других сведений нет? – прорычал извозчик. Его манера строить злую харю раздражала Трегарро. Будто подручный лепил маску из собственного лица. Они стояли во дворе у конюшни, предполуденное солнце ластилось с бело-голубых небес. Пронесись хоть дуновение ветерка, тут было бы зябко. С ясным же солнцем и тихим воздухом день можно было по ошибке принять за теплый.

– Начинай пока с того, что есть.

Извозчик опять ощерился и покачал головой.

– Есть много инлисских девчонок, которые ни на кого не похожи, начальник. Хоть чем-то она должна выделяться?

– Она прошла во внутренний храм, и никто ее не задержал. Это крайне необычно.

– И как я найду кого-то, кто побывал где-то, а потом оказался там-то? Вряд ли эта прогулка оставила на ней несмываемый отпечаток.

Трегарро поскреб щеку, нагоняя на себя скучающий вид. Извозчик полдесятка лет был одним из его самых проверенных бойцов. В своем нетерпении виноват сам Трегарро, а не дерзость его человека.

– Походи по пивным, к Долгогорью поближе, послушай. Если кто-то прихвастнет по пьяни, вдруг да услышишь. Если кто-то замолкнет, когда ты упомянешь Братство Дарис, вдруг да подметишь. Вот тебе исходная точка. А знал бы я весь путь до конца, тогда б и люди вроде тебя мне не требовались.

Если в «люди вроде тебя» он и вложил немного грубости, извозчик не обратил внимания. Только покачал здоровенной башкой, изображая безнадежность.

– Сдается, тяжеленько будет подцепить вашу рыбку.

– В деле ты не один. Участвуют все. Если именно ты ее вытянешь, потраченное время окупится сторицей.

– Ну, сделаю, что смогу, – сказал кучер так, будто рассматривался и иной вариант.

Трегарро не предлагал заданий на выбор. Его люди не могли по желанию принять их или отказаться. Своих бойцов он и наставлял, и воспитывал. Но вместе с тем хорошо знал, насколько сам бывал назойлив и груб. В таком настроении, как сейчас, легко начать ссору, а после о ней пожалеть.

– Верю, ты – сможешь.

Смягчившись, извозчик кивнул и поковылял по двору назад к стойлу. Трегарро повращал плечами, пытаясь прогнать защемление суставов – мешало уже несколько дней.

Таяние снегов завершилось, и лозы, что карабкались по стене внутреннего двора, приоделись в свежую зелень, до того яркую, что казалась детской памятью о листве. Уже распускались ранние цветы, и воздух пах предвестием еще не наступившего лета. Внезапно душу разбередило подспудное воспоминание о том, как он, всего год назад, набрел здесь на Андомаку. Жрица сидела с мертвой птичкой и глядела на трупик так, будто тот для нее сладко пел.

Истинная нить Китамара – дух-основатель, хранивший город в мире с его первых дней, – вернулась, сломанное срослось, и сама мысль, будто кто-то способен увернуться от карающего меча Дарис, была невозможной. Если ценой тому более не встречать по весне Андомаку, ставшую на колени подле мертвой птахи, то он клятвенно вытерпит. Переживет, не беда.

В одиночестве он совершал обход границы усадьбы. Вокруг полудюжины зданий – от главного дома до высеченных в граните кладовок. Некоторые постройки соединялись крытыми переходами, некоторые – подземными галереями, некоторые стояли наособицу. Они составляли его маленькую страну. Китамар связывали стены, обычаи, учреждения – его отростки и ответвления. Братство Дарис связывала воля Трегарро, и в его ограде уже однажды пробили брешь. Больше такого не повторится.

Зайдя за угол у восточной межи, он обнаружил двух стражников – прислонившись к стене, те мрачно взирали на уличную суету. Сощуренные глаза, бывалая осанка и ладони на рукоятях клинков придавали им вид, исполненый силы – как представляет ее хилый обыватель. Назревшие печали Трегарро моментально обратились на них, и капитан вразвалку двинулся по обочине. В глазах стражей рябило от цветастых одежд лакеев различных домов, от повозок, доверху груженных вином и цветами, от землистых саженцев для посадки на огородах усадеб – и от взвода красных плащей, маршировавших к северу от дворца. Трегарро подобрался менее чем на дюжину шагов, когда ссутуленная стража наконец засекла его и подтянулась.

Он встал перед бойцами, спокойно и внимательно выжидая, точно псарь возле нашкодивших щенков. Оба попытались приветствовать его кивком, потом отдали честь уже формально. В глазах у них горело беспокойство и явно промелькнуло облегчение, когда он отсалютовал в ответ.

– Есть что доложить?

– Никак нет, сэр, – сказал старший двойки. – Ничего примечательного.

Взор Трегарро скользнул вдоль дороги. Задержался на удаляющихся силуэтах дворцовой стражи. Если бы Бирн а Саль точно знал секретные намерения Братства, Трегарро сейчас бы не таращился на красных плащей со спины. Они либо уже допрашивали бы его, либо сделались невидимы, как ветерок. Он позволил себе тоненько улыбнуться. Еще на дороге споткнулась девчонка-служанка – мать не дала ей упасть. Повозку торговца тянула прекрасная серая кобыла – наверно, стоила больше всей поклажи. Высоко над городом косым строем летела стая гусей, гогоча и курлыкая. Один из охранников стесненно сглотнул.

– Ну, ладно, – сказал Трегарро. – Но оставайтесь бдительны. Вы не парочка рубак из пивной. Вы – лицо Братства Дарис.

В глазах младшего мелькнула оторопь, словно шрамы Трегарро придали самому слову «лицо» угрожающий смысл. Жаль, что он сразу не приструнил их пожестче, но теперь внезапная строгость показалась бы мелочной придиркой. Была бы мелочной. Показалась бы мелочной, поскольку таковой и была б.

– Отчитаетесь в конце смены, – приказал он. – Предоставите полный доклад.

– Есть, сэр. О чем, сэр?

– Наиболее полный, какой только сможете. Я прерву, когда хватит.

Он провернулся на каблуках и пошел обратно.

Отлично. Небольшая придирка не помешает.

Когда из-за угла вышел человек в шрамах, походка Сэммиш не изменилась, однако сердце помчалось вскачь. Это был их третий обход вокруг дома Братства, на этот раз Сэммиш оделась служанкой, а Саффа – ее матерью. До этого Сэммиш была слепой, а Саффа – поводырем. А до того они таскали мешки со стиркой. Никто не обращал на них внимания, пока Сэммиш обследовала участок.

Перемена в жизни поместья была разницей между сном и бодрствованием. Там, где ранее она свободно вошла в Братство Дарис, теперь выставили удвоенную охрану. Хуже того, манеры охранников явно выдавали людей, над которыми занесена палка. Любой щипач отзовет тычку, когда увидит, что намеченная жертва насторожилась. Не отозвать будет безумством. И если раньше усадьба дышала ленивым самодовольством, то теперь заострилась, как игла. Открытая прежде калитка черного хода, у которой трепались слуги, была заперта. В караулках, где бойцы хохоча резались в кости, никто ни во что не играл. Братство даже разместило наемников на окрестных улицах. Если так резко сменит образ жизни какая-нибудь семья в Долгогорье, то всякий от Храма до южных ворот поймет, что затевается что-то неладное. Но для Зеленой Горки, похоже, ниже собственного достоинства уделять таким вещам внимание. Либо о неладах тут судили по иным, неведомым Сэммиш признакам.

Залатаный – тот, кого Алис назвала Трегарро, – мягко приблизился к охранникам, и мечники оцепенели от страха. Сэммиш же отчетливо поняла, как легко взгляду вражьего капитана будет соскользнуть на них с Саффой. И неизвестно, видел ли он раньше южанку или ее портрет.

По дороге навстречу зацокала повозка торговца. Горделиво вышагивала великолепная серая кобыла. Залатанный устремил взгляд на улицу, и именно тогда ноге Сэммиш угораздило сорваться с шаткого булыжника, подворачивая лодыжку. Девушка споткнулась в тот самый миг, когда тот на нее посмотрел, и пару кинжальных ударов сердца была уверена – раскрыли. Саффа быстро взяла ее под руку.

– Не упади, дочка, – забормотала женщина, и при этих словах капитан отвернулся. У Сэммиш, будто простуженной, запершило в горле от страха. Она помотала головой, не доверяя рту – а то еще ляпнет глупость, привлекая внимание. И постаралась унять в теле дрожь, но потрясение, помноженное на голод, не давало ей скрыть свою слабость. Саффа ничего не сказала, но посуровела лицом.

– Надо сделать еще один круг, – заговорила Сэммиш.

– Надо купить еды и отдохнуть, – возразила Саффа, и в этот раз Сэммиш не отбивалась. Обойти заново границу участка хотелось лишь потому, что она так и не высмотрела никакого изъяна. Шанс проникнуть в расположение врага у нее уже был, и она его упустила. И как бы искренне ни надеялась на повтор, никто не собирался дарить ей такую возможность. По настоянию Саффы они отвернули от дворца и Зеленой Горки и побрели на юг, в Камнерядье, – где на них точно никто не будет засматриваться.

– Ты, пожалуй, права, – сказала она на изгибе плавного спуска к колодцу. – Мне нужно поесть. А то не могу думать связно.

Они присели на лавочку у рыночной площади – но все же немного в сторонке. Саффа ненадолго ушла и вернулась с маленькими плошками зеленого овса с яйцом. Овес был недозрелым, но Сэммиш все равно вылизала миску до блеска. Девушка с ручной тележкой продала им свежей воды с мятой – запить трапезу. Саффа расплатилась медной монетой с зеленью по краям.

– Прости, пожалуйста, – сказала Сэммиш. – Не вменяй себе в обязанность. Я ведь тутошняя. Я сама могу прокормиться.

Женщина с Медного Берега не ответила. В полуденном солнце она выглядела постаревшей. Морщинки у губ смотрелись бескровными порезами, утомлением наливались глаза. Наверно, у нее самой точно так же, предположила Сэммиш. Этот год вышел нелегким.

Вокруг них текло движение Камнерядья – мешки, телеги, фургоны. Прошмыгнул рыжий кот с чем-то в зубах, и Сэммиш отметила, насколько расширился ее город за месяцы княжения Бирна а Саля. Прежнее житье ограничивалось Притечьем, Долгогорьем и Речным Портом. Храм стоял уже вне ее личного Китамара, а Старые Ворота были практически чужим государством. А нынче она обмозговывает тычку на Зеленой Горке, при этом сидит на скамейке в Камнерядье среди ханчей и не чувствует ничего необычного. Странно, как все повернулось.

Она подумала об Алис и вздохнула. Действительно, повернулось все странно.

Без предисловий она начала:

– Утешительного мало.

– Да, – согласилась Саффа. А потом: – Что увидели твои глаза?

Сэммиш запрокинула шею, и весеннее солнышко подластилось к ее векам.

– Охрана не дремлет. Это усложняет нашу задачу.

– Однако не делает невыполнимой, – сказала Саффа. – Ведь кто-то раньше добился успеха.

– Прежний успех не означает, что наш замысел выполним. Да, кто-то однажды заполучил в свои руки кинжал. Но эти люди были вроде меня.

– То есть?

– Они достигли цели и были раскрыты. Видала когда-нибудь, как уличный фокусник творит поддельную магию? Прячет камушек между пальцев или выпускает птиц из-под девичьей юбки? Как только трюк разгадан, дальше ты его видишь насквозь. Поэтому каждый раз приходится придумывать новое. Способ, сработавший у других, даже узнай мы какой, не поможет – потому что подлюги о нем тоже узнали. Если б я не настропалила их, то могла бы зайти и выйти прежним путем. Но они это уже просекли, значит, придется придумывать новый подход. При обычной тычке мы бы просто сменили цель. Но то, чего я хочу, есть только у них, сволочей.

Саффа не прерывала затянувшейся тишины, а Сэммиш чувствовала, как ее разум собирается воедино. Причиной тому еда или отдых, но она ощущала себя свежей и крепкой.

– Против нас то, что Братство целенаправленно несет караул. Усилена охрана, упрочена дисциплина. А еще за ними власть. Мало того что деньги, так еще и высшие силы вроде твоих. Мы не разумеем их тайн, а чудеса из того пространства, если и снизойдут, то на них – всяко не на меня. – Она открыла глаза, поворотясь к Саффе. – А ты не могла бы чего-нибудь сотворить? Как тогда с Оррелом или с зачумленной улицей?

– Осай и Драу Чаалат изучили меня. Здесь средоточие силы Братства, а не моей.

– Так я и думала, – сказала Сэммиш. – Хорошо.

– Разве? – молвила Саффа. – Звучит поступью рока.

– Все сказанное против нас, – сказала Сэммиш. – А есть кое-что и за нас. В Долгогорье живут домовые норушки, и мы можем к ним обратиться. К Невозмутимому Бирану и Адрику Стоуну. Поместье большое. За таким просторным участком тяжело уследить. Значит, там у них должно быть много подручных.

– В том-то и горе.

– В том-то и счастье. Нам, чтоб протиснуться, хватит одной дыры. Каждый охранник – возможность просочиться врагу. И… – Сплетя пальцы, Сэммиш прочувствовала собственную цепкую хватку. Было кое-что еще. Нечто с краю сознания, чего еще не доводилось облекать в слова. А вот теперь слова явились. – И они перепуганы. Боятся до дрожи. Они будут постоянно настороже, но, идя у страха на поводу, совершат и ошибки.

– Какие еще ошибки? – спросила Саффа, но Сэммиш плохо ее расслышала. Не до конца. Ее ум умчался вперед. Не тянется к себе – толкай от себя. Они начеку. Как управлять их тревогой? Они боятся. Как сильнее их напугать?

– Их капитан. Трегарро, – произнесла она. – А не похоже ли, что его шрамы взялись от огня?