Глава 2
Согласно легендарному древнекитайскому трактату о разного рода тактических уловках, если в непонятной ситуации не знаешь, что делать — притворись камнем. Кажись так там было написано. Ну, или примерно так. В общем, я сидела на заднем сидении машины, зажатая промеж двух угрюмых мужиков, и понимала, что данной ситуацией не владею, отнюдь. Поэтому не оставалось ничего иного, как «притвориться камнем».
Было ли мне страшно? Скорее нет, чем да. Бандитские времена лихих 90-х еще не наступили, время «черных воронков» давно прошло, так что, если меня куда и могли «похитить» посреди бела дня на улице под взглядами десятка прохожих — так только на какую-то архиважную беседу. Поэтому, когда первый испуг от неожиданности пропал, обуяла досада: сперва припомнилось требование Юрия Львовича поговорить, которое я проигнорировала чисто из бабской вредности, но, при дальнейших размышлениях, эту версию я откинула, так как масштаб фигуры Олечкиного «опиюса» явно мелковат, чтобы похищать людей вот так вот прямо на улице ради простого «поговорить».
Получается, что интерес к персоне Лиды Горшковой решили проявить безопасники. Самое страшное, что они могут мне инкриминировать, это то, что я попаданка. Но об этом не знает никто. Таким образом, Лидочка им нужна за какие-то ее прошлые грехи. А что могла натворить глуповатая конторская служащая депо? Ничего особенного. Если не считать странной выходки на свадьбе сестры и непонятной ситуации с психушкой, о которой как-то упоминала Элеонора Рудольфовна, то больше ни в чем Лида замешана вроде, как и не была. Посему выходит, это скорее всего делишки ее супруга Валерия Горшкова и «обожаемой» свекрови заинтересовали этих людей. Хотя посмотрим.
Чтобы не тратить время и нервы зря, я чуток поёрзала, устроилась поудобнее и даже слегка прикемарила, право за день измоталась конкретно. Снился мне какой-то хороший сон, потому что я вроде как даже смеялась. Очнулась от того, что машина остановилась.
— Выходите, — буркнул угрюмый мужик и открыл дверку.
Я послушно вышла.
Мы оказались где-то в пригороде или даже в деревне, во дворе частного двухэтажного дома за высоченным глухим забором: ветерок вяло шевелил ветви дубов и грабов, донося запахи прелого леса, птички пели со всей дури, где-то вдалеке лаяли собаки и слышалось мычание коровы.
Пасторальная благодать, в общем.
Мы проследовали в дом. Из-под приоткрытой двери комнаты слева тихо струилась шубертовская Ave Maria в исполнении Робертино Лоретти.
Тонко пахло свежемолотой арабикой и ванильной сдобой.
Мы вошли в другую дверь, и я оказалась в маленькой комнате. Из обстановки там был только низенький мягкий диванчик с кучей подушечек, думочек и валиков, круглый столик и высокая, неудобная даже с виду, табуретка на винтовой ножке.
— Садитесь, — мужчина махнул рукой, дверь хлопнула, и я осталась одна.
Чуть подумав, умостилась на табуретку. Через окно были видны только ветки граба, которые ветер периодически колыхал туда-сюда и кусочек неба в рваных облаках.
Смотреть на это мне быстро надоело, и я задумалась.
Не знаю, сколько я так просидела, уже и спина затекла, и коленки, но садиться на диванчик не хотелось. Интуитивно. Так и сидела с деревянной спиной и ноющими коленками.
Наконец, дверь скрипнула, и в комнату вошел ничем не примечательный мужчина в темно-сером костюме, не худой и не толстый, среднего роста, с бесстрастным лицом, на котором выделялись небольшие колючие глазки.
Не поздоровавшись, он скользнул по мне рентгеновским взглядом и аккуратно умостился на низком диванчике. Но как он ни старался, коленки оказались почти вровень с лицом. Уголок его рта при этом раздраженно дернулся. Заметив мой взгляд, серый мужчина вернул бесстрастную маску и с минуту молча рассматривал меня снизу вверх.
Я, в свою очередь, смотрела на него сверху вниз, и тоже молчала.
Когда играть в гляделки ему надоело, он, наконец, заговорил приятным мягким баритоном, причем скорее утвердительно, чем вопросительно:
— Лидия Горшкова.
— Да, — равнодушно подтвердила я и чуть поморщилась, затекшая спина неприятно отреагировала укусами тысяч злых муравьев.
Вновь возникла длинная-длинная пауза. Серый мужчина разглядывал меня уже с нескрываемым интересом. А я молчала.
Да, сперва я решила «включить дурочку», похлопать глазками, нести бессвязный бабский трэш, но, при длительном размышлении, на которое мне любезно предоставили столь много времени, я пришла к выводу, что в данной ситуации выгоднее использовать образ «умной, но недалекой идеалистки, слегка с лучезарной придурью».
— Лидия Степановна, хотите спросить, почему вы здесь? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Нет, — сказала я с невозмутимым видом.
Серый мужчина чуть сузил глаза. Опять воцарилась тишина.
— Неужели вам не интересно, зачем вас сюда привезли? — он вновь предпринял попытку втянуть меня в диалог.
— Нет, — безучастно пожала я плечами и уставилась в окно.
— Хорошо. Тогда расскажите нам, Лидия Степановна, — вдруг подался вперед мой собеседник (учитывая впирающие коленки и низкий диванчик это получилось довольно комично, да и он сам это понял и раздраженно откинулся назад), — о чем вы говорили с Романом Мунтяну?
— Эммм… — сперва аж опешила я и чуть не свалилась с неудобной табуретки. — С Мунтяну? Но он никогда не разговаривает вообще-то. Ни с кем. Боюсь, что он и разговаривать толком не умеет.
— А все-таки, — прищурился мужчина, хотел опять нагнуться вперед, но вспомнил о коленках и передумал. — Нам доподлинно известно, что он заходил к вам в кабинет и приглашал на некую встречу.
— Ну, раз вам все известно, то и добавлять здесь нечего, — демонстративно потерла виски я: голова болела все сильнее и сильнее.
— Лидия Степановна, — не повелся мужчина, — мы знаем, что завтра вечером вы пойдете на встречу на Набережной, и здесь нам будет необходима ваша помощь. Так сказать, небольшое дружеское содействие. Подчеркиваю — небольшое.
— Какая помощь? — удивилась я, — Какое содействие? Грохнуть Мунтяну? Поджечь гаражи? Разбить все бутылки с пивом?
— Каким пивом? — не понял мужчина.
— Не знаю. «Жигулевским», наверное. Я в сортах пива не особо ориентируюсь, знаете ли, — фыркнула я.
— Лидия Степановна, … — в обволакивающе-мягком тоне мужчины проскользнули стальные нотки, но я перебила:
— Скажите, пожалуйста, уважаемый незнакомец, что же вам действительно от меня нужно? Вот не верю, что все это вы затеяли ради одного разговора о коллективном распитии пива в гаражах.
— Лидия Степановна, … — опять попытался достучаться до меня мужчина, но я опять перебила, нависая над ним:
— И давайте уже разговаривать нормально, или везите меня обратно, или сажайте в тюрьму, или на что там еще хватит вашей фантазии… — проворчала я. — У меня работы полно, уже ночь почти на дворе, а мы тут с вами гаражные пьянки работяг депо «Монорельс» тайно обсуждаем.
Неожиданно мужчина тихо рассмеялся.
— Да уж, повеселили.
Я поморщилась.
— Признаться, впечатлен, — вкрадчиво начал мужчина, резко успокоившись (он больше не пытался ёрзать на диванчике, но от его расслабленной позы повеяло опасностью). — Мда…. не могу не согласиться, нам нужна… некоторая информация.
— И достать эту информацию на всей планете могу только я, правильно? — подхватила я.
— Вы наблюдательны…
— Угу, а еще умна и прекрасна, — поддакнула я сердито. — Так что там за секретная информация такая?
— Некоторое время назад вы помогали Карягину готовить документы к приезду проверяющих из Москвы… — начал мужчина.
— Было такое, — подтвердила я.
— Кстати, а почему именно вы? — как между делом поинтересовался мой собеседник.
— А я умею быстро работать с любыми большими объемами документов, — пояснила я и похвасталась. — У меня даже рацпредложение по ускоренной каталогизации документов подготовлено. Еще, вроде не утвердили.
— Утвердят, — кивнул каким-то своим мыслям колючеглазый мужчина и продолжил. — Во время работы вы имели доступ к синим папкам…
— Имела, — не стала отрицать я (а смысл отрицать, раз они и так все знают).
— Нас интересует информация в папках под номерами 34 и 36.
— Ничем помочь не могу, — развела руками я и, взглянув на вытянувшееся лицо моего собеседника, сочла необходимым прояснить, — дело в том, что абсолютно все папки под номерами с тридцаткой были пустыми.
— Как…? — напрягся мужчина.
— Комиссия их не проверяла, а я просто засунула эти папки подальше. Вот и все.
— Твою ж мать!
— Если бы вы конкретизировали, какая именно информация вам нужна, я бы попробовала поискать.
— Нам нужны протоколы совещаний от декабря 1979 года. Все, что есть. И черновики тоже.
— Хорошо. Результат не обещаю, но посмотреть постараюсь.
— Замечательно. Просто замечательно, что мы пришли к обоюдному согласию. — обрадовался мужчина, — тогда работайте, а наш сотрудник подъедет к вам… ну, скажем, дня через три.
— А по поводу сходки в гараже и Мунтяну, — напомнила я, — извините, но на роль агента я не подхожу: я невнимательна, легковерна, быстро пьянею, а в состоянии алкогольного опьянения болтаю слишком много и не по делу.
— Но можно же не пить, — начал было серый.
— Шутите? — рассмеялась я. — Один раз это, может, и прокатит, а потом на гаражи просто перестанут приглашать…
Я ехала в машине обратно и обдумывала нашу беседу.
Ну что ж, с роли соглядатая неформальных вечеринок спрыгнуть мне вроде как удалось. Кроме того, понятно, что за этими «встречами» пристально наблюдают и «им» все известно. Выходит, и собираются коллеги там не только прибухнуть и посплетничать. Нужно обязательно сходить, посмотреть, что там, а потом сослаться на слабое восприятие алкоголя и спрыгнуть.
А вот по Ивану Аркадьевичу все только начинается. Отказать я им не могу, они бы не приняли такой вариант, и я еще огребу проблем. Жаль, гадить Карягину не хочется, поэтому надо что-то придумать. Из всего этого главный вывод, что кандидатура Ивана Аркадьевича для моих планов годится не очень: то с Москвы комиссия проверяет его, то теперь эти «товарищи». Плюс появление этой грудастой Машеньки потенциально тоже может нарушить мои планы (ночная кукушка и все такое, судя по объему машенькиного бюста, все этим и закончится).
Получается, что делать стопроцентную ставку на прокачку и раскрутку Карягина мне не подходит. Рискованно. Однако, других кандидатур у меня нету, посему придется опять тащить все самой. Так как в большом мужском мире женщин категорически не жалуют, значит, нужно создавать какой-то образ, который позволит войти туда и не нажить врагов.
Что ж, буду думать.
Уже дома Римма Марковна разворчалась:
— И где ты так долго была, Лидия? — сварливым голосом спросила она, плохо скрывая волнение, — ночь на дворе, а ты ходишь непонятно где, ужин давно остыл, Иван Тимофеевич тут почти целый мешок писем привез, кто отвечать всем этим читателям будет?!
— Справлюсь, — зевнула я и, наплевав на все дела, пошла спать, заодно проигнорировав ужин.
Рано утром, как только-только начался рабочий день, я уже входила в кабинет Лактюшкиной. Бабоньки встретили меня довольно радушно: предложили чаю с творожным рулетом, испеченным Базелюк, и порцию свежих новостей. От рулета отказываться я не стала, вежливо поклевала кусочек, а заодно узнала все стратегически важные сплетни.
Репетун, как всегда, опоздала. Поправляя легкомысленные локоны, тщательно подвязанные небесно-голубым люрексовым шарфиком, она впорхнула в кабинет со словами:
— Девочки, в центральном магазине «Ткани» импортный крепдешин с обеда выбросят! Но там очередь и по записи. По два метра на руки. Я вас всех записала. Если кто не хочет — я себе возьму.
— Почему это не хочет?! — возмутилась Лактюшкина, — крепдешин я возьму.
— И я возьму!
— И я!
— А какого цвета? — забеспокоилась Жердий.
— Зеленый в горошек, — ответила Репетун. — И еще есть кремовый, но там мало.
Бабы взволнованно загудели, зашушукались, горячо обсуждая жизненно важный вопрос: какое платье лучше — кремовое или зеленое в горошек. Мнения разделились, причем партия Фуфлыгина-Жердий явно проигрывала любительницам горошка. Градус дискуссии все нарастал. Мне же слушать эту болтовню быстро надоело, и, встретившись взглядом с глазами Репетун, я кивнула на дверь. Затем также знаком отозвала Максимову.
В коридоре, оглянувшись и убедившись, что никто нас не слышит, сказала:
— Девушки, тут такое дело, — понизила голос почти до шепота я, — нужна ваша помощь. Это не по работе. Только дело не для широкой огласки, так что — никому!
Репетун и Максимова моментально закивали, что они никогда и никому.
Я «поверила» и продолжила:
— Вы колонку для женщин в нашей газете видели?
— Да, я всегда ее читаю, — похвасталась Репетун. — там в последнее время очень дельные советы. Рекомендую.
— А я не только читаю, но и делаю вырезки и вклеиваю их в специальную тетрадку, — тут же перещеголяла коллегу Максимова. — Могу дать переписать, но только дня на два. Больше не могу — самой надо.
— Нет, нет, — поспешила заверить я коллегу, что покушаться на ее добро не желаю. — Дело в том, что в эту рубрику приходит много писем от читательниц, а отвечать автор не успевает. Поэтому в редакции газеты подумали, что, может быть, вы могли бы помочь с ответами?
— Я? — изумилась польщенная Репетун.
— Да, и вы, и Евдокия Андреевна, — ответила я.
— А как в редакции о нас узнали? — ахнула Репетун.
— Считайте, по моей рекомендации, — не стала скромничать я. — Я давно отметила ваши таланты в сфере эстетики и красоты и при случае посоветовала ваши кандидатуры как самые оптимальные.
— А как мы письма поделим? — ревниво спросила не менее удивленная Максимова.
— Все просто. К примеру, Татьяна Петровна прекрасно может отвечать на провокационные эстетические вопросы, — я кивнула порозовевшей от удовольствия Репетун. — А вот вы, Евдокия Андреевна, можете легко взять на себя читательниц-интеллектуалок.
Заручившись согласием донельзя довольных коллег, я пообещала завтра прям с утра принести им все письма.
Ну, что ж, еще одной проблемой меньше!
Я вошла в кабинет № 21 с новой упаковкой копирок — удалось разжиться у довольной Максимовой. На радостях она выгребла мне все, что было. Вот кто бы подумал, что такой геморрой для меня с ответами на письма, она воспримет как какое-то невероятное общественное признание. В наше время мы уже давно привыкли и перестали обращать внимание на значение соцсетей, когда любой дворник или домохозяйка может сделать себе профиль с громким ником, поставить на аватарку фото Наполеона или Мэрилин Монро и с важным видом писать любые комментарии на страницах хоть знаменитых артистов, хоть политиков или писателей. А вот в эти времена, когда каждый шаг регламентируется сакраментальным «а что люди скажут?», проблема недореализованности маленького человека стоит очень остро.
С такими экзистенциональными мыслями я распахнула дверь кабинета — сейчас вот отпечатаю последние пять листов и можно отдавать отчет Ивану Аркадьевичу…
Но все мысли моментально испарились: в кабинете, уперев руки в бока, стояла разъяренная Машенька и вычитывала надутой Аллочке:
— Меня зовут Мария Олеговна! Извольте называть меня, как указано в моем паспорте!
Аллочка попыталась что-то возразить, но была перебита Машенькой:
— Сегодня вы опоздали на восемь с половиной минут. Я все фиксирую. Информация будет передана в отдел кадров…
Наконец, Аллочка справилась с негодованием и выпалила:
— У нас здесь порядочная организация и ходить в таком непотребном виде среди сотрудников не принято!
— В каком это виде? — покраснела Машенька и безуспешно попыталась натянуть декольте чуть повыше.
— Советские женщины не должны потакать мелкобуржуазным инстинктам! — выдала идеологический совет сердитая Аллочка, недовольно и завистливо косясь на пышный бюст Машеньки.
Я невольно восхитилась этому диалогу — растет молодая поросль, вот уже и зубки друг другу начинает показывать. Аккуратно прикрыв дверь, я тихо выскользнула обратно в коридор, чтобы не мешать девочкам общаться…
Я шла по коридору и думала куда бы податься, слушать дрязги мелких пигалиц в кабинете не хотелось, возвращаться к Лактюшкиной — тем более, с Тоней мы больше не дружим, у Зои Смирновой — Швабра. К Егорову и Мунтяну лучше пока не ходить. В столовку — еще рано.
И тут меня окликнули:
— Лида! Горшкова! Тебе звонят!
Сердце тревожно ёкнуло — неужто Горшков решил опять новые претензии выкатить? Вроде больше никому я особо не нужна. Как бы там ни было, я пошла на проходную к телефону.
В трубке послышался взволнованный голос. Женский:
— Лидия Степановна? Здравствуйте! Меня зовут Юлия Валеева. Я жена Василия Павловича Валеева, отца Светы Горшковой.
— Здравствуйте, Юлия. Слушаю вас, — ответила я, а на душе заскребли кошки.
— Лидия Степановна, нам очень нужно встретиться и поговорить, — хриплым, прерывающимся от волнения голосом сказала Светина мачеха. — Когда вы сможете? Чем скорее, тем лучше.
Договорившись о встрече на завтра в обеденный перерыв, я положила трубку.
Интересно, что же ей от меня надо?
