Полные сундуки звёзд
Самым первым, кого при входе в Книжницу узрели вошедшие, был роскошный мудрец. В точности как на лубках, представлявших сказочных чародеев. Длинная борода, взбитое серебро волос. Меховой опашень, крытый парчой…
– Наше почтение правдивому Мартхе, райце третьего сына державы!
– Просвещённый Ваан, – склонил голову Ознобиша.
Новики у него за спиной стукнулись плечами, отвешивая поклон. Украдкой переглянулись… Ваан! Сам Ваан? Тот, из чьих книг они постигали века Андархайны?! Сердитый Дыр называл Ваана учителем мудрецов, вдохновителем великих деяний…
И эта живая легенда говорила с Ознобишей как с равным.
Неужто не сон? Хоть щипли друг дружку украдкой!
– Правдивый Мартхе, желаешь ли взглянуть на черновик записи, касающейся твоего служения?
Ознобиша помедлил.
– А не мелковат я, почтенный, для дееписания…
Ему ни разу ещё не удавалось скоро отделаться от Ваана, не удалось и теперь. Старик лишь покачал головой:
– Скромность правдивого Мартхе достойна всяческой похвалы, но да будет мне позволено напомнить, что ради той притчи сбились с ног два высших царевича. Завтрашний царь был готов сам пуститься на поиски. Меч Державы тотчас сел в седло, чтобы… Кроме того, черновик записи составил мой внук Тейрин. Ты ведь не откажешься оценить его труд?
Тейрин безмолвно присутствовал. Длинношеий, худосочный, нескладный. Ардван и Тадга рассматривали его с неприязнью. Нерыжень чуть заметно повела носом. От юнца тянуло всем, что он ел накануне.
– Я уверен, почтенный Ваан, работа высокоучёного Тейрина, огранённая твоим надзором, в иных оценщиках не нуждается, но раз таково твоё желание… Надеюсь, ты позволишь разделить эту честь двоим новикам, присягнувшим служить государю Эрелису бок о бок со мной? Один из них приехал сюда, чтобы стать в прямом смысле моей правой рукой… – Ознобиша шевельнул пятерчаткой, прятавшей увечную кисть. – Думаю, ему будет полезно узреть запись, созданную признанными искусниками…
По ту сторону бархатных занавесей всё было как прежде. Тепло, тихо, светло, кресла с мягкими отслонами… дух съестного из большой закрытой корзины. Весь стол занимали ещё не сшитые листы, покрытые узорами строк, – одни завершённые, другие едва начатые. Когда они обретут должный вид и порядок, переписчики повторят их множество раз, переплётчики оденут в обложки… Пока до этого было далеко. Вперемежку с чистовыми листами лежали свитки непослушной берёсты – служанки учёности, предтечи книжных страниц. Ваан попытался усадить Ознобишу на своё место. Когда тот предпочёл скамейку напротив – с виноватой улыбкой погрузился в расшитые подушки.
Он был не слишком доволен присутствием грубого стражника, а паче того – Нерыжени с вороватым мезонькой. В этой палате записывали деяния Богов и царей, место ли здесь худородным бездельникам! Прямым словом выставить их Ваан не решался, а посему перестал замечать. Мудрые не тратят времени на никчёмных.
– Прочти, внук.
Тейрин взял большую церу, прокашлялся. Голос у парня был не для площадных представлений, но всё же обученный звучать раздельно и ровно.
– «В середине того же лета держава едва избегла непокоя, ибо забывшие благодарность взрастили семя измены. По счастью, промышлением воинского пути, незримо бдящего у врат праведного Дома, замысел смутьянов был открыт и развеян. В те дни пал учитель котла, именем Агрым Полночный Ветер, ныне чтимый верными Правосудной как новый святой, котёл же возглавил достойнейший муж, именем Лихарь».
Ознобиша слушал молча, невозмутимо.
– «Тогда же, – продолжал Тейрин, – доблестным подвигом четвёртого наследника, праведного царевича Гайдияра, в столицу был возвращён царский райца, именем Мартхе, похищенный нечестивцами. Так Андархайна вновь обратилась к мирным трудам…»
– О коих, смею надеяться, мы напишем в свой срок, более не смущаясь известиями о неустройствах и крови, – подхватил Ваан. – Итак, не посоветуешь ли, правдивый Мартхе, что-нибудь уточнить или поправить? Не обессудь моего внука на том, что привёл твоё имя в самом конце. Ты знаешь лучше других: дееписцам подобает чтить очерёдность деяний; когда же подвиг вершится многими сразу, первыми упоминают знатнейших…
Ознобиша кивнул:
– Эта запись поистине достойна книг, составляемых тобой для потомков, почтенный Ваан. Если будет позволено, я бы отважился посоветовать благородному Тейрину лишь одно.
Ваан зримо насторожился, внук приготовил писало.
– Что же?
– Он написал «взрастили семя», чем слегка погрешил против точности. Взращивают не семя, а то, что проклюнется из него.
– Вот острота юного ума, не притуплённого усталостью многолетних трудов! – восхитился Ваан. – Учись, внук мой! Видишь теперь, сколь рано было посягать на сан райцы, едва тебе не предложенный? Какое счастье, правдивый Мартхе, что ты к нам вернулся!
– Незримо бдящий… новый святой… достойнейший муж! – яростно прошептал Ознобиша, когда срединный чертог остался далеко за спиной. – Вот так составляются летописания. Вот поэтому, друже Ардван, ты ничего не читал ни о лицедействе, ни о верованиях скоморохов.
«И ещё о многом, что видится летописцам злыми складками на шёлковых простынях. На что завтрашним людям подробности смут и правда, за которую умирали смутьяны? Потомки должны прочесть лишь правильное и должное. И о царствовании Эрелиса так будут писать?..»
Он ждал – ребята одолеют расспросами. Ошибся. Даже Ардван словно забыл, как в Невдахе они кидались снежками. Снизу вверх смотрел на прежнего друга. Ознобиша-Мартхе касался головой неба. Знался с царевичами… самому Ваану указывал…
Он недооценил навыки мирского пути. Ардван вдруг встряхнулся, деловито спросил:
– Ты куда теперь нас ведёшь? Туда, где сокровенные летописания спрятаны? Которые не для простецов?
Ознобиша с облегчением улыбнулся:
– Нет. Сперва хочу Тадге кое-что показать, скуку его развеять.
– Мне?.. – Приунывший счислитель с детской надеждой вскинул глаза.
– Тебе. – Ознобиша отдёрнул реднину, первым ступил в боковой неприметный проход.
Хоромина за порогом оказалась на удивление просторной – целый отнорок, тянувшийся в непроглядную темноту. Грубые полки занимали все стены до потолка, а на них!.. Ряды плоских деревянных ларцов, скреплённых ржавыми полосами. Полки не могли вместить всех богатств. Ларцы шаткими сто́пами громоздились посередине прохода: чихни – рухнут! Широкие и поменьше, целые и побитые. Каждый – при висячем замке. Ознобиша поднял крышку единственного незапертого сундучка. Внутри, сваленные в беспорядке, лежали ключи.
– Ну, если это не сокровенные писания… – пробормотал Ардван.
Тадга, догадываясь и боясь, спросил шёпотом:
– Что здесь?..
– Лакомство ума, преданного счислению, – сказал Ознобиша. – Здесь собраны суждения о вековых путях звёзд и о том, как пытливому взгляду отличить волю Богов, начертанную в небесах.
– Звёзды!.. – выдохнул Ардван, жалея уже не о воинских навыках, а о счётных.
Тадга ожил, глаза начали разгораться.
– Почему нам в Невдахе… ни единого разу? Пути звёзд… я не задумывался…
Ознобиша смотрел на друга, любуясь отсветами столь знакомого ему вдохновения. Разум Тадги уже рвался вперёд, к тайнам и чудесам, упрятанным под замок.
– Досточтимый Ваан ограждает потомков от колючей правды нынешних дел, – сказал Ознобиша. – Его друзья, учителя Невдахи, ограждали нас от неприветствуемых наук.
– Это как?
– Перед Бедой в Кругу Мудрецов взяли силу ревнители. Святой Краснопев изгнал из храмов праздник и смех, а из мирского познания – стремление осмыслять небесный закон. Когда небо скрылось за тучами, ревнители узрели в том подтверждение своей правоты. Разыскания о звёздах были упразднены как бессмысленные. Книги, ставшие отрече́нными, с тех пор лежат запертые… те, до которых не успели добраться с огнём.
Тадга молчал и смотрел. Он не знал себе занятия в Выскиреге, и вот! Неведомый мир, таящийся в скорлупах сундуков!
– Мы верим Владычице, – осторожно заметил Ардван. – Пристойно ли нам… поди, не зря ограждали…
– Да. Я забыл ещё помянуть, – кивнул Ознобиша, – на звездословие косо поглядывали со времён Первоцаря, ведь оно унаследовано от Прежних.
– От Прежних? От дикарей в шкурах?..
– Да. Так нас учили.
– И здешних книг половина – от них же, – вставил мезонька.
В чертоге не было посторонних, поэтому Нерыжень лишь показала кулак.
– И книг половина, – подтвердил Ознобиша.
– А ты… сам-то читал?..
– Очень немного, а понял ещё меньше. Там слова, чей смысл от меня ускользает, да знаки, посрамляющие мой ум.
Тадга уже не слушал, не слышал. Сын рыбака подбирался к коробке с ключами, этак бочком, хищно, как голодный босяк – к столу доброго Аодха, заваленному доедками.
– Друг мой! – окликнул Ознобиша. – Если надо, порядчики приведут тебе в помощь вора с отмычками…
– Домой один доберёшься? – хмыкнул Ардван.
Тадга что-то промычал, даже не оглянувшись.
Когда поднимались наружу, Ардван спросил ревниво и алчно:
– А для меня книги найдутся? Со всякими буквицами завитьеватыми?
– С чертами дописьменными, – подсказал неугомонный мезонька.
– Найдутся, – заверил Ознобиша. – И ты будешь свободен вникать в них, но главное твоё дело иное. Ты же скоропись не забыл?
Ардван приосанился:
– Мне завидовали в учельне. Дыр водил нас на письменное ристание в Подхолмянку. Там была торговка грибами, умевшая быстрее всех тараторить. Я один поспел записать и за ней, и за бабой, с которой они взялись браниться.
– Ругались, поди, картинками красными? – возгорелся мезонька. – Похвастать не привёз?
Нерыжень фыркнула, но сама навострила уши. Ардван не выдержал:
– Ты, Мартхе, слишком снисходителен к служке, испытывающему предел твоей доброты…
Ознобиша ответил ровным голосом, точно таким, каким сулил кару за «евнушка»:
– Этот служка вкупе со смелой Нерыженью дал бой отерёбышам Выскирега. И кого не прибил, тех привёл на допрос. С того допроса сделалось понятно, куда праведному Гайдияру скакать мне на выручку.
Ардван помолчал, глядя в сторону. Потом сказал:
– Красные слова остались на цере, изглаженной после ристания, но я вспомню…
– Твоя скоропись невдолге нам пригодится, – продолжал Ознобиша. – Государь Эрелис желает, отбывая на правление в Шегардай, взять с собой сестру, милую царевну Эльбиз.
– Зачем? – удивился Ардван. – Ей великого жениха ждать, а какие на севере женихи?
– Дикари в шкурах, – смешливо поддакнула Нерыжень.
– А здесь какие? – подал голос немногословный Сибир.
– Вона весь почёт одни старые да сопливые, толку с них, – хихикнул мезонька.
Заспорили все разом. От слуги и охранника до высокостепенного райцы. Ардван понял: растревожил болячку.
– Молодой господин Грих себе думает: ещё раз-другой весёлые кружала объеду – и быть мне царственноравным.
– А боярин Болт Нарагон кабы не привёз всю Аррантиаду выкупом за невесту.
– А Высший Круг и уши развесит.
– Из красных бояр в царственноравные – полшага.
– Как поклонится владыке Хадугу лакомствами заморскими…
– Ну его, Пустоболта, – пробурчал заметно поскучневший мезонька. – Мало ли в каких царствах-государствах наследники сбереглись. Мы ведать не ведаем, а завтра сваты приедут.
Ардван поймал случай на равных войти в разговор:
– Что далеко смотреть! Я тоже родословия и лествичники знаю. Люторад, жрец Владычицы, не красный боярин, но из больших. Сын святого! И годами не стар!
Ох, зря не прикусил языка. Беседа увяла, смолк даже беспокойный мезонька.
Ознобиша строго откашлялся.
– Не всем праведным и вельможам, чей голос звучит в чертоге Высшего Круга, любезно намерение третьего сына. Многие считают путешествие на север прихотью, слишком опасной для кроткой царевны, а государя Эрелиса – слишком юным, чтобы вполне позаботиться о сокровище Андархайны. Владыка Хадуг в своей мудрости принял снисходительное решение. Молодой государь будет испытан престолом Правосудной Палаты. День суда ещё не определён, тяжущиеся не названы, но мы с тобой должны быть готовы.
Ардван даже остановился.
Захватило дух.
Великие и грозные дела царствующих, до которых из Невдахи было как до Тадгиных звёзд, вдруг придвинулись, чтобы стать его жизнью. И не «когда срок придёт», а прямо сейчас.
– Моё дело во время суда – называть государю законы и тяжебные случаи былых времён, – сказал Ознобиша. – Твоё – записывать каждое слово, сказанное в Палате.
Ардван тут же усомнился в своей способности скорописца. Потом задумался глубже. Наконец спросил еле слышно, указывая на шитую пятерчатку:
– Очень… больно?..
Снегопада в Невдахе он не забыл.
– Уже нет, – сказал Ознобиша.
– А было?
Ознобиша скривился. Давний разговор был памятен обоим.
– Ты говорил, не выстоять, – продолжал Ардван. – А до дела дошло…
Ознобиша ответил так же тихо:
– Я радовался, когда государь пово́лил вас с Тадгой сюда выписать. Теперь думаю, благо ли это для вас…
