Утром началось обустройство лагеря. Ставили палатки-УСБэшки, натягивали их, вешали утеплитель, таскали кровати, ящики, вещи и выполняли прочие задачи, которые ставились целый день. Дебилизм начался, когда приехал наш главный и заставил нас ровнять палатки. Это одно из глупых занятий в командировке. Ровнять палатки по нитке — это просто пиздец, товарищи! Причём, мы уже знали, что завтра нам уходить на задачу, и в этих палатках останутся только старшины и больные. Но палатки должны стоять ровно. Херня, что они дырявые и через них видно звёзды, главное, чтобы ровно. Потом стали выкладывать из камешков дорожки. Слава Богу, что я уже пошёл получать БРку и это действо не видел.
Позже выяснилось, что мы опять идём разведдозором, только уже в составе трёх групп, приданных снайперов и беспилотников из роты спецвооружения. Всего нас набралось человек пятьдесят. Как я уже говорил, к задачам в составе разведотряда я относился посредственно. Но когда вас идёт пятьдесят человек, с одной стороны, на душе спокойно, так как нашего вооружения хватит на целую роту. А с другой стороны, идти отрядом в таком большом количестве значит, что бесшумно пройти не получится и темп будет очень медленный.
Однако задача есть задача, поэтому стали готовиться. Уходили на пять суток. Погода была более чем прохладной, особенно ночью. Поэтому брали много теплых вещей, воду, еду, БК, спальники и так далее. В этот раз выдали карты каждому командиру группы, наверное, знали заранее, что нас потом разделят.
Пришел день «Ч», как обычно бессмысленный смотр перед задачей. На удивление нас практически не проверяли. Проверили только снайперов и операторов беспилотников, которые шли с автоматами. В каждую группу придали двух операторов беспилотников и двух снайперов. Они шли со своими мощными винтовками и ВССками. Смотр прошёл, и мы сразу загрузились в машины. Так как командиром был не я, и вел отряд не я, тем более что моя группа была в тыльном дозоре, в карту и маршрут, в целом, я не вникал. Мы вылезли из машины, заняли круговую оборону, дождались, пока машины уедут, забросили рюкзаки за спину и, построившись в походный порядок, начали движение. Людей было дохрена. Я даже ядро не всегда видел, не говоря уже о головняке. Так мы шли весь световой день, иногда поднимаясь на небольшие высотки. По рельефу было видно, что это какой-то предгорный район, по сравнению с предыдущими задачами тут было очень низко и относительно легко на марше.
— Юстас, всё, останавливаемся на ночёвку. Твой сектор наблюдения и охранения тот, откуда мы пришли. Стоим до семи утра, потом подъем, в восемь часов начало движения. Не опаздывайте. Как разместитесь, приходи ко мне, определимся по охранению, минированию и завтрашнему дню.
— Принял тебя, Филин. Как соберусь идти, дам знать. До связи.
Большое количество людей позволяет выставлять малое количество бойцов в секреты. В указанном мне направлении я выставил два секрета по два бойца, и учитывая, что у нас ещё были операторы и приданные снайперы, то стоять в охранении надо было совсем немного по времени, по сравнению с другими задачами. Натянули тент, так как небо было пасмурное, бросили коврики, я определил кто, где и когда стоит. Пищу не разогревали, ели холодной, так как позиция была не самой удачной, плюс редкий лес, через который очень хорошо просматривалась даже искра, не говоря уже про пламя от горелки. Бойцы перекусили и легли спать, а я, сообщив ротному, что иду к нему, ещё раз повторил со своим охранением сигналы «свой-чужой».
Филин поведал мне суть нашей задачи, показал, сколько мы сегодня прошли, и поделился планами на завтра.
— Вы минировали подходы? — неожиданно спросил он.
— Да, — ответил я, — мы установили четыре сигналки, наш сектор прикрыт хорошо, к нам вариантов подойти не много. Плюс четыре человека сидят в охранении. В общем, всё нормально.
— Понял. Тогда можешь идти ложиться, завтра всё по плану.
— Хорошо, давай, доброй ночи, — сказал я и, пожав руку, пошел к себе в группу, которая, кстати, находилась на удалении метров семьдесят от тента ротного. То есть, наш отряд занял площадку, равную половине футбольного поля. Силы и средства позволяли, почему нет. Я отстоял свои полночи, разбудил Старого и лёг спать.
В шесть часов утра меня разбудил Старый и сказал, что меня ждёт у себя ротный. Отступила ночь, сменяясь предрассветными сумерками. Из сереющей темноты постепенно проступили неясные очертания окружающего мира — силуэты хребтов и деревьев. Небо на востоке посветлело. Вокруг сонная тишина. Светлое пятно на горизонте становится больше и больше. Задул ветер. Утренняя прохлада стелется над землей. Природа замерла, будто готовясь к чуду. Все чётче стали окружающие предметы, все дальше видно.
Наконец, около самого горизонта вспыхнула ослепительная каёмка солнечного круга. Она ещё совсем маленькая, но уже поразительно яркая.
Холодно и зябко. Я, прежде чем идти к Филину, двадцать раз присел и двадцать раз отжался, чтобы хоть как-то избавиться от сильной дрожи по всему телу.
Филин предложил мне горячий чай из термоса, и я не отказался. Уж слишком меня трясло.
— Что-то произошло, — начал ротный, — вроде, не с нашими, из другой бригады кто-то встрял. Сейчас будишь бойцов, собираемся и в семь часов выходим. Должны выйти в точку эвакуации. К девяти часам нас там будет ждать твой любимый командир и машины. Что будет дальше, не знаю. Поэтому поторопи своих бойцов, ровно в семь часов выходим.
— Принял, — спокойно ответил я и пошел в группу.
Я решил бойцам ничего этого не доводить, так как сам информацией не владел, а им только дай повод, они вопросами забросают. Меньше знают — легче идут.
В семь часов отряд, построившись в походный порядок и пересчитав людей, начал движение в экстренную точку эвакуации. По мере продвижения нас стал окутывать туман, поэтому расстояние между группами сделали минимальным, чтобы не потеряться. В половину девятого мы вышли в указанную точку и заняли круговую оборону. Туман был сильный. Я разрешил бойцам согреть одну большую кружку чая на всех, оставил Старого за себя, а сам пошел к Филину.
Примерно в девять пришёл боец и доложил, что приехал УАЗик с нашим командиром и он зовёт всех командиров к себе. И тут самое интересное.
Ещё вчера мы аккуратно шли отрядом в пятьдесят человек, досматривая все подозрительные места, а сейчас три группника, ротный и командир снайперов стояли в одну шеренгу перед подполковником, который с лёгким запахом перегара доводил нам информацию. То есть, вчера мы боялись противника, а сейчас просто стоим в строю и слушаем. Я на него даже не смотрел, а смотрел за его спину в лес, так как с той стороны нас никто не прикрывал, только водитель УАЗика с автоматом за спиной и штабной офицер с пистолетом в кобуре.
— Произошло происшествие. У наших коллег сегодня ночью было боестолкновение. Ещё не понятно, что там точно произошло и кто с кем стрелялся, но результат плачевный. Командир группы мертв.
Я перевел взгляд на подполковника. Я ждал, что он назовет фамилию, но он не сказал. Может, и правильно, так как мы все выпускались из одного батальона, и все, независимо от того, в какой бригаде служили и дружили друг с другом. Это мог быть чей-то лучший друг, и это могло кого-нибудь деморализовать.
— А где это произошло? — спросил Филин.
— В соседней республике, — назвав её, ответил он. Мы сразу поняли, какая бригада там работала.
— Есть ещё новость. Тут недалеко от нас, наши коллеги вышли на стоянку боевиков, было боестолкновение, и бандиты сейчас убегают от них по лесу. Сейчас все группы едут блокировать этот район с целью недопущения выхода бандитов из лесного массива. Поэтому, Филин на месте, остальные к своим группам, готовьтесь на перенацеливание.
Мы все развернулись и пошли к своему личному составу. Я с Дроном перекинулся парами фраз, вспомнил, кто из наших однокашников служил в той бригаде, на том и разошлись.
Минут через десять Филин пришёл к своему рюкзаку, где ждали его офицеры.
— Так, мужики. Всё меняется. Дальше работаем отдельно, у каждой группы будет своя задача. Дрон и Юстас, вы едете вместе, вы работаете в одном районе. Стажёр, ты едешь на ВПУ со своей группой и снайперами. Беспилотники остаются в группах. Всё остальное уже на выгрузке. Всё. Бойцов в машины. Стажёр, ты в первую, Дрон и Юстас — во вторую. По местам.
Мы быстро разошлись к группам и через пять минут уже сидели в машинах.
— Все? — громко спросил Филин, пытаясь перекричать работающий двигатель.
— Все, — ответил Дрон.
Филин залез в кабину, громко хлопнув дверью, водитель плавно тронулся с места, и мы поехали на внезапно возникшую задачу.
В кузове было прохладно. Кто-то спал, кто-то шепотом общался с сидящим рядом, кто-то просто думал о своём. Мы с Дроном сидели рядом, но не общались. Не знаю, сколько мы ехали по времени, но поездка показалась относительно недолгой. Машина остановилась. Хлопнула дверь кабины, и через пару секунд Филин негромко сказал:
— Все, мужики, приехали. Всем занять «круговую», командиры групп ко мне.
Бойцы рассыпались вокруг машины, отойдя метров на тридцать от неё, а мы с Дроном подошли к Филину. Судя по сонному лицу, Дрон все-таки зачах где-то по пути.
— Карты достаём, — произнёс наш командир роты.
— Мы вот здесь, вот на этой окраине леса. Ваша задача выдвинуться вот на эту дорогу и организовать там засаду. Видите, дорога раздваивается? Юстас, ты на этой дороге делаешь засаду, — указал мне травинкой на карте участок дороги Филин, — Дрон, ты на этой. Вы будете рядом, между вами будет метров четыреста-восемьсот. До развилки идете вместе, потом расходитесь. Ничего нового, в принципе, — поставил нам задачу Филин.
— Введи нас в курс дела. Кто там погиб и чего там вообще произошло? — не отпускал я Филина.
Филин назвал фамилию. Мы его знали. И даже виделись год назад на соревнованиях. Непонятное, неприятное чувство поселилось внутри. Конечно, мы все осознаем, что наша работа в большей степени связана с риском, нежели с романтикой и статусом, и что без потерь командировок почти не бывает, но то, что ты знал этого человека, пусть и не совсем близко, а сейчас его просто нет, вызывало сожаление и грусть.
— Что здесь происходит? Кто кого щемит? — уточнил дрон.
— Наши соседи встретили духов на стоянке. Начался бой. У наших, вроде, один трехсотый, легкий, у них — не знаю. Они по лесу стали отходить. Вроде кто-то из бородатых выскочил из леса, а кого-то еще щемят. Поэтому сейчас этот район со всех сторон блокируют. Вы идете со стороны населенного пункта, возможно, они туда рванут, а возможно, и нет… — неуверенно отвечал Филин, — В общем, максимум бдительности. Я сам не особо владею информацией. Если что-то будет, вам по радиостанции доведут. Давайте, начинайте движение, вам до ночи нужно успеть на засаду сесть, — торопил нас ротный.
Он пожал нам руки, сел в машину и поехал на ВПУ, а я подошел к своему рюкзаку, негромко произнес свою любимую фразу: «Рюкзаки на себя», и мы начали движение.
Чтобы не идти длинной колбасой, Дрон от меня отстал метров на сто. Местность для передвижения была идеальной. Небольшие складки местности, кустарники вперемешку с молодыми деревьями, тепло и ясно, в общем, идти было легко. Поэтому всё внимание и концентрацию тратили на наблюдение по сторонам. Пару раз останавливались из-за колючих кустарников, которые впивались в конечности через рыжуху, и искали, где их можно обойти. Несколько раз досматривали подозрительные места и часа через три дошли до развилки.
Не доходя до нее метров двести, каждая группа сбросила рюкзаки и заняла круговую оборону, а мы с Дроном и ещё с двумя бойцами пошли посмотреть место и определиться, кто и где будет «ложиться» на засаду.
Место для засады было идеальное. Лес от дороги был метрах в пятидесяти, за дорогой шел участок с этим колючим кустарником, сама дорога была обычная, полевая, и, судя по старым следам, транспорт по ней двигался очень редко. Мы с Дроном определили место засады, сигналы взаимодействия и разошлись. Между нами, как и говорил Филин, было метров шестьсот.
Солнце начинало опускаться, а значит, нам надо было торопиться, так как ночи здесь такие, хоть глаз выколи, ни хера не видно.
Я сделал два НП, это был головняк и тыльник. Причем тыльник разместил ближе к развилке, так как там был Старый, и он, если что, смог бы разрулить непредвиденную ситуацию. А всё ядро разместилось между ними и чуть сзади.
Каждый НП установил МОН-50 на провода и оставили пару растяжек на другой стороне дороги. В тылу группы установили две сигналки и стали дежурить. Никаких тентов, укрытий и прочего. Головняк и тыльник дежурили по два человека в каждой четвёрке, у меня в ядре постоянно бодрствовали четыре человека. Все спали головой к дороге, на заранее выбранных огневых позициях, и, если будет сигнал от НП о приближении противника, боец проснется, сразу изготовится и будет готов открыть огонь в своем секторе. Замысел был прост: так как группа у противника была небольшая, мы её пропускаем за НП и по моей команде одновременно подрываем мины, которые стоят друг от друга на расстоянии метрах в сорока-пятидесяти. И потом уже огнем из стрелкового оружия добиваем противника.
Вышла луна. Она очень облегчила нам жизнь, в ночниках стало видно, как днём, и даже с моей позиции было видно дорогу.
— Одной проблемой меньше, — подумал я, понимая, что в кромешной темноте мне бы было очень тяжело дать сигнал на подрыв. Бойцы стояли по три часа и менялись. Я решил, что отстою две смены, а потом лягу спать.
— Юстас, я Дрон, — раздалось в гарнитуре у Лебедя.
— На приёме Юстас, — ответил я своему однокашнику.
— Пока тихо. Ты когда спать будешь?
— Я через три часа лягу.
— Хорошо, давай я тогда сейчас лягу, через три часа проснусь. Будем по очереди бодрить.
— Я не против. Ложись отдыхать. Тогда следующая связь в шесть утра либо при появлении противника.
— Договорились, братуха, я спать.
— Давай, на связи.
Я убрал гарнитуру от уха и стал вслушиваться в темноту. Было очень тихо, и свет луны немного снимал нервозность ситуации. Я отстоял ещё три часа, бойцы поменялись, и я тоже лёг отдыхать, зная, что Дрон там должен бдить.
И вот только появились первые нотки крепкого сна, спальник начал согревать моё подмёрзшее тело, и я стал засыпать, как что-то очень громкое и страшное ёбнуло рядом. Было такое ощущение, что это что-то взорвалось рядом со мной.
Я даже сам не заметил, как уже лежал, изготовившись для стрельбы.
— Что это, блядь, было? — произнес я шепотом, не отдупляя, что происходит. Вскочить-то я вскочил, но вот мозг ещё только-только начинал выдавать нужные импульсы.
— Командир, что это за хуйня? — спросил кто-то из ядра.
— Пока не знаю. Сейчас уточню.
Я вышел по радиостанции на головняк, они сказали, что не знают, что это такое и что МОН они не взрывали.
Я стал выходить на тыльник. Но тыльник не отвечал.
Как обычно бывает в боевиках, стали происходить замечательные события, и именно тогда, когда их вообще не ждёшь.
Прошло уже пять минут, а тыльник молчал. Я взял ствол, выставил руку вперед, чтобы не получить веткой в глаз, и только сделал два шага, услышал, как кто-то быстро ломится, причем по звукам можно понять, что этот кто-то движется в нашем направлении, и уже пару раз жёстко встретился с деревьями.
Я остановился, ожидая посланца из темноты. Силуэт увидел, но кто именно подошёл, не смог разобрать. А он, видимо, потерял ориентацию в темноте и не может понять, где находится ядро.
— Чи-чи, — еле слышно произнес я в сторону бойца.
— Это я, Суран, где командир? — знакомым голосом с акцентом ответил мне пулеметчик в темноте.
— Говори, это я. Что это было? Это вы МОНку ёбнули?
— Нет. Мы сами не знаем, что взорвалось.
То, что все целые, взорвалось это не у нас и даже не вблизи нас, уже радовало.
— А почему на связь не отвечаете?
— Так я для этого и пришел, — ответил Суран. У нас на НП нет радиостанций, все сели. Старый отправил к тебе.
— Началось, сука, — говорил я то ли себе, то ли Су-рану, который уже подошёл ко мне вплотную, и я, положив руку ему на плечо, слегка надавил, дав понять, что надо сесть.
— Не успели зарядить, командир, мы же сразу уехали.
— Да понятно. Сейчас жди.
Я отошел назад метров на десять и спросил:
— У кого есть радиостанция рабочая? В тыльник надо передать, а то у них нет. В этот момент Лебедь протянул мне гарнитуру:
— Юстас на связи.
— Юстас, это Дрон. Это у вас жахнуло?
— Нет, не у нас, сами не можем понять. МОНки у меня на месте стоят.
— Понял, я сейчас у Центра спрошу.
— Давай, а я тут пока со связью в группе разберусь. Давай, делай запрос.
— Добро, до связи.
В итоге насобирали две живые радиостанции. Одну отдали в тыльник, одну оставили как резерв, на всякий случай. Понимая, что со связью внутри группы у нас беда, я по радиостанции позвал старшего головняка.
Я дал им верёвку, они натянули ее от меня к себе в НП. Определил, какие сигналы надо подавать в случае появления противника и для доклада о состоянии дел, и отправил их на свои места. У себя концы веревок привязал к двум толстым веткам, чтобы не потерять веревку, и эти ветки дал бойцам в руки. Если ветка начнет дергаться, значит, передают сигнал.
Чтобы в ночи не взрывать мозг бойцам, определил три сигнала: два раза потянуть — у нас все хорошо, один раз — принял и частое продолжительное подергивание — противник, к бою.
Через пять минут была проверка связи, вроде как всё уяснили, я ещё раз повторил сигналы ядру.
— Юстас, я Дрон.
— Юстас на связи.
— В общем, эта арта ёбнула. Говорят, метров четыреста-пятьсот от нас.
— Да я чуть не обосрался во сне. Какие нахрен пятьсот?
— Ну, сказали так и приказали, чтобы мы утром, по свету, прочесали это место, куда прилетело.
— Принял. Давай в шесть утра выходим на связь и там уже решим.
— Хорошо, отдыхай братуха.
После такого скачка адреналина спать не очень хочется. Повалявшись минут десять и глядя на звёзды, я начал засыпать. Это блаженное чувство.
Но нормально поспать мне, видно, было не суждено. С рассветом где-то в тылу у нас заорал местный Мула в громкоговоритель.
— Ала, Мала, Яла, Ола да Ла, — доносилось из села.
— Вы чё, угараете? Да ну, нахуй. Так себе ночка, — бурчал я как старый дед, пытаясь обратно попасть в это блаженное чувство сна. Но звук был очень громкий, и поспать при нем не получалось.
Я сел, осмотрелся по сторонам. Все ядро не спало. У двух бойцов были в руках палки с веревками. Уже рассвело. Было прохладно, пришлось толкнуть землю пару раз.
Я свернул коврик, убрал спальник, которым накрывался сверху, и подтянул все ленты на моей «Атаке».
— Командир, может паштета с галетой? — предложил Джонни.
— Не, спасибо, не хочется.
Ровно в шесть утра я вышел на Дрона.
— Какие наши действия? — спросил я своего кореша.
— Центр сказал в шесть утра снимать засаду, объединиться и выдвигаться на досмотр местности.
— Понял тебя. Давай, собирай тогда шмотки и двигай ко мне.
— Хорошо. Минут через тридцать я к тебе подойду.
— Давай, тебя Джонни встретит.
— До связи.
Я сходил к каждому НП, спросил, как дела, приказал снимать всю инженерку и собраться в том месте, где сейчас находится ядро. Минут через тридцать моя группа была в сборе, ещё минут через десять подошёл Дрон.
Мы сели четвёрками, выставив четыре НП с каждой стороны.
Солнце поднялось, стало светло и тепло. Мы с Дроном вскипятили воду и выпили одну кружку чая на двоих, закусив галетами с повидлом.
Решив, что всей бандой идти на досмотр местности нет смысла, мы взяли по восемь человек с группы и выдвинулись.
Относительно быстро нашли место взрыва какого-то большого снаряда по искореженным деревьям, опилкам и небольшой воронке. Тогда я первый раз увидел осколок от артиллерийского снаряда, вытащив его из ствола, и немного охренел:
— Такой убьет сразу, смотри какой огромный, — сказал я Дрону, показывая осколок на своей перчатке.
— Йо-о-оп твою мать… Хорошо, что не по нам! — ответил Дрон.
Никаких следов пребывания кого-либо мы не нашли. Доложили в Центр, что ничего подозрительно не нашли. Нам приказали выйти в очередной квадрат, соединиться с ещё одной группой и уже тремя группами выдвинуться на место эвакуации, где нас вчера выбрасывали.
Мы начали движение обратно, где осталось полгруппы и наши рюкзаки. Вдруг где-то над кронами деревьев появился звук от приближающегося вертолета. Шум от лопастей приближался стремительно.
— Не по нашу душу, надеюсь, — относительно громко сказал, улыбаясь, Дрон.
Над нашими головами пролетели два вертолета Ми-24, практически по кромкам деревьев, и, сделав резкий манёвр, скрылись за деревьями. Это было мощно и эпично, прямо как в боевиках. Секунд через тридцать заработали вертолетные пулеметы.
— Пиздец кому-то пришел, — сказал я Лебедю, который стоял возле меня.
Стрельба была продолжительная, вертолеты кружили над каким-то участком леса, заходя «по-боевому».
— Говорил мне батя, иди в лётчики, а я, блядь, в спецназ, в спецназ. Сейчас бы летал и долбил бы с неба, — с каким-то сарказмом произнес это Дрон.
— Везде хорошо, где нас нет, братуха. Ты же знаешь, «в нашем деле главное — не есть жёлтый снег, а остальное — херня».
— Согласен. Ладно, давай двигать, нам ещё с другой группой встретиться надо.
Мы очень быстро вышли к месту засады, набросили рюкзаки, поделились эмоциями от увиденного и услышанного и двинули в нужный квадрат, который находился недалеко от точки эвакуации.
Наш отряд встретился с группой из другой роты, сильно брататься не стали, так как Центр вышел на связь и сказал, что машины уже ждут.
Преодолев крайний подъем и немного «повоевав» с колючками, мы вышли на поляну, где нас уже встречал Филин и два бронеУрала.
Мы пожали друг другу руки, забросили рюкзаки в кузов, бойцы быстро, в одну затяжку, покурили, запрыгнули в кузов, и мы поехали на ВПУ. Это была наша крайняя задача. Оставалась долгая и весёлая дорога домой. Поэтому и настроение было соответствующее.