Глава 3

Командиром патруля оказывается сержант Илья Михеев. Я вспоминаю его не сразу. Вроде знакомы, но пересекались мы нечасто. Народу у нас много. Говорят, почти тысяча человек, так что всех знать сложно, хотя лица, конечно, примелькались. А вот он меня помнит хорошо. Впрочем, неудивительно. Двенадцать лет назад, сразу после моего возвращения из Змеиного леса, я на какое-то время приобрел среди жителей деревни большую, но весьма сомнительную популярность. С тех пор интерес к моей персоне изрядно поубавился, однако из памяти многих моих односельчан эта история так и не выветрилась. Да и потом со мной регулярно случались разные истории, не дававшие этому интересу окончательно угаснуть. Конфликты с местной гопотой и сыновьями нашей деревенской элиты делали мою жизнь весьма нескучной и служили для окружающих источником бесплатных развлечений.

— Илья, тут такое дело, — негромко говорю я сержанту, пользуясь тем, что его подчиненный немного отстал. — Ты свою службу знаешь, и лезть к тебе с советами я не хочу, но предупредить должен. Я узнал того, кто навел на меня банду пришлых.

— Сразу почему не сказал? — напрягся сержант.

— Не хотел при твоих подчиненных его имя светить. Будет лучше, если ты сам решишь, надо ли им об этом знать. А ещё лучше, если это решит шериф.

— Этого только не хватало, — мрачно качает головой Илья. — Знаешь, мне, пожалуй, его имя тоже на фиг не нужно. Не хочу в ваши разборки влезать. Надеюсь, ты его не слишком сильно приложил? Срочная медицинская помощь не требуется?

— Я аккуратно. Башка у него, конечно, поболит какое-то время, но череп не проломлен, так что жить будет и даже ходить под себя не начнет. Сейчас он в отключке. Думаю, в таком виде шерифа и дождется. Мы, кстати, прибыли. Вон, прямо на дороге лежит один из грабителей. Этот вроде жив. Я его на всякий случай связал. Труп арбалетчика справа, у забора. Пращник лежит в канаве метрах в пятнадцати впереди, слева от дороги. Этот тоже отбегался. Главарь чуть дальше. Когда я уходил, он был ещё жив, но не факт, что до сих пор дышит. Наводчик шагах в десяти за ним.

— Так… — сержант на секунду задумывается, потом разворачивается к подчиненному и громко отдает приказ: — Аслан, встаешь здесь и караулишь этого бандита. Он связан и в отключке, хотя может и притворяется. Глаз с него не спускать. Как появятся Григорий с шерифом, отправляй их ко мне, а я пройду дальше и посмотрю, что с главарем этих ухарей. — Ну а ты, охотник, проверь последнего и никуда от него не отходи, жди нас там.

Шериф появляется минут через двадцать. Помимо Григория его сопровождают трое милиционеров с карбидными фонарями. Не пожалели наши правоохранители недешевого карбида кальция для освещения места происшествия. Милиционеры получают приказ начать осмотр трупов, а сам шериф подзывает к себе сержанта и с минуту слушает его доклад. Потом коротко кивает, жестом приказывает Илье оставаться на месте, а сам направляется ко мне.

— Кто? — без предисловий спрашивает шериф, бросая взгляд на угадывающуюся в темноте фигуру, лежащую в дорожной грязи.

— Аркадий, младший сын Кузнеца.

— Твою мать, — глядя в сторону, негромко ругается шериф, достает из серебристого портсигара папиросу и неторопливо закуривает. — Чем ты его?

Я молча протягиваю представителю власти тяжелый металлический шарик, и шериф понимающе кивает.

— Главаря таким же приложил?

— Да. И третьего бандита на дороге тоже.

— Главарь сдох, — информирует меня шериф. — Жаль. Довольно известная личность в нашей округе. У меня было к нему немало вопросов. Надеюсь, Аркадия ты бил не так, как его?

— Я был предельно аккуратен, он уже приходит в себя.

Подтверждая мои слова, из темноты раздается тихий стон.

— Ты поступил очень разумно, не сказав сержанту и остальным, кто навел на тебя банду. Что делать с Аркадием, мы со старостой решим сами, а ты и дальше держи язык за зубами. Поверь, это в твоих же интересах.

— Мне не нужны дополнительные проблемы, Константин Егорович, — заверяю я шерифа, стараясь выглядеть как можно убедительнее. — С уже имеющимися бы разобраться.

— Да, фигура ты неоднозначная, — соглашается шериф. — Наживать себе врагов умеешь прекрасно. Впрочем, причины понятны, в детстве тебе было непросто, а смириться с ролью деревенского дурачка ты не захотел. Достойно уважения, но от проблем не избавляет.

— От меня ещё что-то нужно? — чувствую, как наваливается усталость. Всплеск адреналина прошел, а несколько спонтанных активаций обостренного восприятия бесследно не проходят. — Если нет, я, пожалуй, пойду. Сегодня был непростой день.

— Иди, — отпускает меня шериф. — Мы здесь сами разберемся. Что хоть эти лихие люди у тебя отобрать пытались? Что-то ценное с собой было?

— Титановые пластины, аккумуляторные фонари в рабочем состоянии, солнечная панель с зарядным устройством и еще полный рюкзак очень недешевого барахла с мест боев и с окраины Черной пустоши. Ну и немного денег в довесок.

— Силён… — задумчиво произносит наш главный страж порядка. — Завтра сдашь товар кузнецу и лавочнику, а потом зайдёшь ко мне в контору, нужно составить протокол. Вообще-то, это следовало бы сделать сейчас, но случай, скажем так, несколько неординарный, так что мне необходимо подумать над содержанием твоих будущих показаний.

— Понял. Зайду.

— Вот и хорошо, что понял. Всё, охотник, свободен.

Утром встать рано не получается. Организм после вчерашнего не желает просыпаться и требует дальнейшего восстановления сил. Конкретное время, когда я должен явиться в контору, шериф мне не назначил, а значит, торопиться смысла нет. В итоге просыпаюсь я около десяти, когда жизнь в деревне уже во всю кипит и бьет ключом.

Достаю из рюкзака трофеи и начинаю сортировку. В итоге получаются три группы предметов. Самая большая из них предназначена для продажи кузнецу. Морщусь, глядя на реально дорогие вещи и понимаю, что выручу за них не так уж много. Кузнец никогда не даёт мне хороших цен. Знает, что кроме него мне сунуться не к кому. У других охотников есть альтернативные способы продажи добычи. Они иногда бывают в городе по делам нашего поселения, а мне разрешение на его посещение получить не светит. Пробовал уже, но староста даже слушать ничего не хочет. Нет, и всё. Неблагонадежен.

Вторая по размеру кучка трофеев пойдет лавочнику. Этот к ценообразованию подходит избирательно. Предметы бытового назначения, которые я теоретически могу продать кому-то из жителей деревни напрямую, он берет за относительно нормальные деньги, но такого обычно бывает немного. Остальное — так же, как кузнец, то есть примерно за треть реальной стоимости.

Ну, а в третью кучку, совсем небольшую, отправляется то, что я решаю оставить себе. В основном это снятое с грабителей оружие. Арбалет, праща и очень неплохие метательные ножи. Что со всем этим делать, я решу потом. Свои умения в части метания ножей, к слову, неплохо бы основательно подтянуть. Стальные шарики — это, конечно, оружие неплохое, но обстоятельства в последнее время складываются так, что и ножи лишними явно не будут. Да и запасной арбалет может очень пригодиться. Праща, правда, вызывает у меня некоторые сомнения. Навыка обращения с ней у меня нет совсем, но отдавать её почему-то не хочется. Сделана она очень качественно, и тот же стальной шарик запулить может намного дальше и сильнее, чем при метании рукой, а при продаже выручу я за неё совсем немного. Поколебавшись пару секунд, решаю пока её оставить. Попробую освоить, а там, как пойдет.

К кузне, расположенной на берегу речки, подхожу уже ближе к одиннадцати. Собственно, кузней мы эту группу строений называем исключительно по привычке. На самом деле это мастерская с собственным станочным парком и одновременно контора по скупке трофеев. Оборудование здесь, конечно, предельно примитивное, но кое-что изготовить на нем всё-таки можно. Даже небольшой электрогенератор имеется, с приводом от водяного колеса. Ломается, правда, постоянно, но тут уж ничего не поделаешь, собран он кустарно и далеко не из лучших материалов. Что охотники приволокли, то в дело и пошло.

Сам кузнец обитает на втором этаже одного из самых солидных зданий нашей деревни — двухэтажного дома, построенного из сборных железобетонных конструкций. Это сооружение помнит ещё довоенные времена. Строили тогда крепко, а удары тайкунов прошлись по этой местности не столь плотно, как по крупным городам. Полтора века назад наша деревня была небольшим поселком городского типа. Почти вся его территория, кроме узкой полоски, непосредственно прилегающей к реке, сейчас застроена в основном одноэтажными бревенчатыми избами. От довоенных домов там остались лишь оплавленные и растрескавшиеся фундаменты.

Чем именно накрыло поселок, никто из моих односельчан не знает, но к ядерному оружию это явно отношения не имело. Никакого остаточного фона нет, да и сразу после удара не было. Ударная волна тоже оказалась на удивление слабой. Стекла в уцелевших домах, конечно, вынесло, да и крыши кое-где повредило, но в целом пять восьмиквартирных двухэтажек, расположенных в низине у реки, устояли. Правда, до нынешних времен дотянули только три, и теперь в них находятся конторы старосты, шерифа, лавочника и кузнеца. Ну и еще несколько моих односельчан смогли урвать здесь помещения для своей мелкой торговли или небольших мастерских.

Кузнец занимает весь первый подъезд крайней двухэтажки. На первом этаже у него склад и мастерская с наиболее ценными станками, а на втором — жилая квартира и контора, где он принимает у охотников товар. Обычно мне приходится ждать минут сорок или час, пока кузнец соизволит пренебрежительно осмотреть мою добычу и огласить сумму, за которую он готов её выкупить. Сегодня всё не так. Дверь конторы открывается передо мной, когда я еще только вхожу на лестничную площадку второго этажа.

— Здоров ты спать, — вместо приветствия произносит кузнец, глядя куда-то в сторону. — Заходи. Говорят, ты вчера с хорошим уловом вернулся.

— Улов-то неплох, — кривовато усмехаюсь в ответ, — да тяжеловат оказался, еле донёс. Так устал, что утром проснулся с трудом.

— Наслышан о твоих приключениях, — кузнец бросает на меня короткий взгляд и вновь отводит глаза. — Говорят, лихие люди из пришлых тебя на подходе к дому прихватили.

— Было дело, да только шериф мне об этом болтать не велел.

— Это правильно, — кивает кузнец и жестом зовет меня за собой в комнату. — Попусту болтать — оно по жизни вредно. А вот у нас с тобой серьезный разговор будет, но сначала дела. Показывай, что принес.

Посреди комнаты стоит большой стол, на котором лежит изрядных размеров увеличительное стекло, стоят рычажные весы с набором гирек и разложены разные измерительные инструменты. Процедура сдачи товара стандартна и давно отработана. Я по одному выкладываю трофеи на столешницу, а кузнец их оценивает, при необходимости используя все эти нехитрые приспособления. Цены он сразу не называет, а лишь молча записывает что-то в толстую тетрадь. Свое решение он огласит позже, когда будет осмотрен весь товар. Это давно заведенный ритуал. Говорят, торговцы в других поселениях и в городе поступают точно так же. Обычно с их оценкой можно спорить и торговаться, вот только не мне. Меня кузнец даже слушать не станет. Не устраивает цена — забирай свой товар и делай с ним, что хочешь, хоть в печке сожги.

Минут через сорок я вынимаю из рюкзака последний предмет — четвертую по счету титановую пластину. Кузнец внимательно её осматривает и отправляет на весы. Минут пять после этого он продолжает что-то сосредоточенно чиркать карандашом в своей тетради, периодически постукивая деревяшками на извлеченных из-под стола счётах.

— Семь тысяч шестьсот пятьдесят, — наконец, называет он сумму, которая в три с половиной раза превышает мои самые смелые ожидания. — Устраивает?

— Вполне, — я стараюсь сохранить невозмутимость, но, выходит это у меня не лучшим образом.

— Удивлен? — как-то враз осунувшись, негромко спрашивает кузнец.

— Есть немного, — отрицать очевидное я не вижу никакого смысла.

— Ты не убил Аркадия, хотя имел для этого все основания, — глаза кузнеца вновь делают попытку скользнуть в сторону, но он с видимым усилием заставляет себя не отводить взгляд. — Не убил и не покалечил. Я видел, что ты сделал с остальными пришлыми, так что мне есть с чем сравнивать. И ещё ты ничего не сказал о нем никому, кроме шерифа. Аркадий — мой сын, и я его люблю, каким бы непростым человеком он ни был, так что с этого момента цены на твой товар в моей конторе всегда будут на двадцать процентов выше, чем для любого другого охотника. А если что-то захочешь купить, то на десять процентов ниже. Разумеется, при условии, что ты забудешь об участии Аркадия во вчерашних событиях.

— Да я об этом и вчера уже не помнил, — спокойно отвечаю кузнецу. — Грабители же все из пришлых были.

— Даже и не скажешь, что двенадцать лет назад ты вернулся из Змеиного леса чуть ли не пускающим слюни дурачком, — удовлетворенно произносит кузнец. — С лавочником я тоже поговорю. Есть у меня к нему подход, так что и он у тебя теперь товар будет по нормальным ценам брать, но есть у меня к тебе одна просьба…

— Внимательно слушаю.

— Тут такое дело… — кузнец слегка морщится. Продолжать ему явно не хочется, но других вариантов он не видит. — Скажем так, за самого себя я могу отвечать полностью, но Аркадий… Он уже взрослый, как и ты. Моё влияние на него ограничено. Какое-то время он будет сидеть тихо и смирно. Мы с шерифом провели с ним необходимую работу, и он обещал, что больше не будет делать подобных глупостей. Вот только надолго ли его хватит? Нет у меня уверенности, что он не захочет отомстить. В общем, если заметишь с его стороны хоть какие-то признаки проявления агрессии, сразу иди ко мне. Сразу! Ну, а если что-то подобное вчерашнему произойдет внезапно… просто постарайся обойтись без крайностей. Думаю, ты меня понимаешь.

Отвечаю не сразу. Мне совершенно не хочется давать кузнецу твердое обещание, что и второй раз в подобном случае я смогу оставить в живых его потерявшего берега отпрыска. Если встанет вопрос кому умирать, мне или ему, выбор для меня будет очевиден. Кузнец мои сомнения, похоже, прекрасно понимает и терпеливо ждет, не пытаясь меня торопить.

— Сделаю, что смогу, — наконец отвечаю я.

— Уже неплохо, — медленно кивает кузнец. — Рассчитывать на большее было бы глупо. К лавочнику сейчас не ходи, дай мне время перекинуться с ним парой слов. Завтра ему товар скинешь, и цены тебя приятно удивят. А вот к шерифу зайди обязательно, он тебя, наверное, уже заждался.

Складывающаяся ситуация мне совсем не нравится. Нет, новые цены в конторах кузнеца и лавочника меняют финансовую сторону моей жизни весьма радикально и, понятно, что не в худшую сторону. Вот только у этой истории есть и оборотная сторона. Я теперь знаю о младшем сыне кузнеца то, чего никому знать не положено. Связи с пришлыми бандитами — это очень серьезно. Настолько серьезно, что выплыви эта информация наружу, и не спасли бы его ни кузнец, ни даже староста. За сокрытие подобных фактов можно легко лишиться своего положения, а то и головы. Говорят, барон такого не прощает.

У кузнеца теперь перед шерифом и старостой изрядный должок образовался. За то, что отпрыска его непутевого прикрыли. Одна беда — между собой-то они договорятся, а вот я в эту схему вписываюсь не слишком хорошо. Мое молчание они руками кузнеца вроде как купили, но если я просто сгину где-то на охоте, всем будет намного спокойнее. И ладно бы вопрос был только в том, что я могу вольно или невольно сболтнуть лишнего. В конце концов, одному моему слову никто не поверит, особенно по прошествии какого-то времени. Не та у меня репутация, чтобы к таким моим обвинениям односельчане стали относиться всерьез. Да и наличие у шерифа моих письменных показаний, где об Аркадии не будет ни слова, тоже не в мою пользу сыграет. Так что с этой стороны шериф и староста более или менее прикрыты. Хуже другое. Кузнец, к сожалению, абсолютно прав. Аркадий — тот ещё отморозок, с детства привыкший к собственной исключительности и безнаказанности. Вчерашнюю историю он однозначно воспримет, как очередное унижение, и в том, что Аркадий попытается отомстить, у меня нет ни малейших сомнений. Да, случится это не завтра, но и слишком долго тянуть он точно не станет. Чем такая попытка может закончиться, кузнец очень хорошо представляет, а сына он действительно любит, несмотря ни на что.

В общем, идея тихо от меня избавиться рано или поздно в голове кузнеца созреет, а шериф и староста хоть сами в этом участвовать и не будут, однако и противодействовать скорее всего не станут. Я, конечно, для деревни человек полезный, но свет на мне клином не сошелся, можно и без моих трофеев как-нибудь обойтись, есть ведь и другие охотники.

За этими размышлениями даже не замечаю, как дохожу до конторы шерифа. Мне опять везет, он как раз свободен.

— Проходи, Сергей, — шериф жестом приказывает мне сесть и кладет передо мной на стол лист бумаги. Терять зря время он явно не собирается.

Проверив, плотно ли я прикрыл за собой дверь, шериф начинает диктовать мне мои показания. Я молча пишу, про себя отмечая, что опыт у Константина Егоровича в таких делах явно немалый. Ничего опасного для меня в диктуемом шерифом тексте нет, но события в нем представлены, естественно, не совсем так, как они происходили на самом деле. Аркадий в этой версии событий вообще не упоминается, но число грабителей не изменяется. Их по-прежнему пятеро. Меняется другое — в живых из них не остается никто. Пращник, арбалетчик и главарь умирают на месте, а ещё двое получают несовместимые с жизнью травмы и отдают концы при транспортировке в деревенскую больницу, даже не успев прийти в сознание. Впрочем, я указываю, что об их судьбе мне стало известно много позже и с чужих слов. Как шериф решил проблему с тем, что имеющихся в наличии трупов на один меньше, чем количество фигурирующих в протоколе грабителей, я благоразумно не спрашиваю. Не мое это дело.

Шериф забирает у меня листок, внимательно перечитывает мою писанину, неопределенно хмыкает и одобрительно кивает.

— Надо же, даже без ошибок, — похоже, он слегка удивлен. — Лучше бы в паре мест хотя бы запятые не там поставил. Достовернее бы выглядело, а то рядовой охотник, а грамотность, как у сына аристократа.

— Я не прогуливал занятия в школе, — отвечаю спокойно, и это даже не требует от меня никакого напряжения. Представление обо мне, как о неисправимом дурачке, слишком сильно въелось в мозги большинства моих односельчан. К этому я уже привык. Не помогло даже то, что школу я закончил лучшим учеником выпуска. Мою тягу к знаниям, особенно сильно проявившуюся в двух последних классах, просто посчитали очередной странностью не вполне дружащего с головой придурка, которому и заняться-то больше нечем. Остальные деревенские дети особого рвения к учебе не проявляли.

— Ладно, сойдет и так, — решает шериф, возвращая мне листок. — Ставь дату и подписывай.

Я молча выполняю распоряжение, и лист с моими показаниями исчезает в верхнем ящике стола хозяина кабинета.

— Ну что ж, — удовлетворенно произносит шериф. — Теперь, когда все формальности соблюдены, можно поговорить откровенно. Ты у кузнеца уже был?

— Только что от него.

— Вот и хорошо. Значит ситуацию тебе объяснять не надо. Вчера и сегодня ты убедительно доказал, что все слухи о твоих неладах с головой, мягко говоря, не соответствуют действительности. Скажу честно, ты меня удивил, но на этом, пожалуй, хорошие новости для тебя заканчиваются. Думаю, ты понимаешь, что на какое-то время тебе лучше из деревни исчезнуть. Не то чтобы это очень срочно, но через недельку тебе бы лучше отсюда свалить, причем не по своей инициативе, а в силу необходимости. Нужно дать Аркадию остыть и прийти в себя, а то он парень горячий, учудит ещё что-нибудь, не подумавши.

— Хотите, чтобы я ушел в длительный рейд? — я смотрю на шерифа с некоторым сомнением. — Но это максимум дней десять, в пределе — две недели. Погода сейчас не та, чтобы долго по лесам и полям в одиночку шататься.

— Рейд не подходит, — отрицательно качает головой шериф. — Я же сказал, нужно, чтобы ты покинул деревню не по собственной воле, иначе Аркадий решит, что ты струсил и сбежал. Тогда вместо того, чтобы успокоиться, он накрутит себя ещё сильнее, а ни мне, ни старосте ваши разборки сейчас совершенно не нужны.

— Разве есть другие варианты? — кажется, я догадываюсь, к чему клонит шериф.

— Есть. Через десять дней к нам прибудет караван из Динино. Он идет в город на ярмарку, и от нас к нему присоединятся пять подвод с товаром. Нашу часть каравана поведет Федор, старший сын лавочника. Я своим приказом отправлю тебя с ним в качестве охранника. Разумеется, ты такой будешь не один. Товар ценный, так что от нашей деревни отряд охраны пополнят шесть человек, включая тебя. Работа эта неплохо оплачивается, но и легкой прогулки не жди. Лихие люди на трактах в это время обожают щипать купеческие караваны. Прекрасно знают, что на ярмарку торговцы не пустыми едут. Люди барона бандитов, конечно, гоняют, но, сам понимаешь, извести их под корень ещё ни у кого не получалось.

Я слушаю шерифа и понимаю, что в моей жизни наступают серьезные перемены. Пойти охранником с караваном — это мечта любого охотника. За места в охране идет вечная подковерная борьба, и просто так их никому не дают. Во-первых, платят там действительно неплохо, хотя в сравнении с суммой, которую я получил от кузнеца за последнюю порцию трофеев, эти деньги уже не кажутся мне столь уж большими. Главный бонус в другом. Я, наконец-то, попаду в город, да ещё и на ярмарку. С моими деньгами там есть что купить, причем не по ценам кузнеца и лавочника, которые на привезенные из города товары задирают ценники больше чем втрое. Да и посмотреть на город и баронский замок я хочу уже давно. Расширить, так сказать, кругозор. Раньше со мной на эту тему никто и говорить бы не стал, а теперь, как прижало, сразу отношение поменялось. Вот только заботой обо мне во всех этих действиях власть предержащих даже и не пахнет. Они решают свои и только свои проблемы, о чем мне не следует забывать ни на секунду.

— Путь до города, торговля на ярмарке и обратная дорога займут примерно месяц, — продолжает вводить меня в курс дела шериф. — За всю работу получишь четыреста рублей. Плюс питание и проживание в тавернах за счет казны. Будет у меня к тебе и личное поручение. Нужно доставить письмо одному человеку, очень полезному для нашей деревни. Само письмо я отдам тебе непосредственно перед отходом каравана. Адрес и имя получателя узнаешь тогда же. Никому, кроме нас с тобой об этом письме знать не следует. Если сделаешь всё как надо, получишь лично от меня еще двести монет. Всё ясно?

— Более чем, Константин Егорович. Сделаю всё в лучшем виде.

— Вот и отлично, — судя по всему, шериф вполне доволен моим ответом. — А теперь последний вопрос. Где ты взял титан? Фонари и солнечная панель меня, конечно, тоже интересуют, но если не ответишь, я сделаю вид, что и не спрашивал. А вот про титан тебе придется рассказать. Этот вопрос исходит даже не от меня. Задать его мне поручил староста.

Всё-таки докопались до этих пластин наши власть имущие, а я уж начал надеяться, что за событиями с пришлыми бандитами и Аркадием всё это как-нибудь забудется и замылится. Ан, нет… не на тех напал. Над ответом я думаю недолго. Собственно, он у меня подготовлен заранее, не зря же я делал изрядный крюк, возвращаясь от тайника в Змеином лесу в деревню.

— Не знаю я, откуда он, — в моем ответе звучит легкая досада. Дескать сам бы рад заполучить информацию об источнике таких богатств, да руки коротки. — Не моя это добыча.

— Не понял, — на лице шерифа появляется настороженно-недоверчивое выражение.

— Погибшего охотника в овраге нашел. Не нашего. Не знаю даже, откуда он пришел, но, видимо, издалека. Если карту дадите, могу место показать. Давно он там лежит, не меньше года, ещё с прошлой осени, я думаю. Опознать, естественно, уже невозможно, разве что по одежде и мелочам всяким, что при нем нашлись, но это надо человека лично знать. Мне ни одна из его вещей знакомой не показалась.

— Титан был при нем? — слегка сощурился шериф.

— И титановые пластины, и фонари, и солнечная панель. Всё было запаяно в толстую прозрачную пленку, да и рюкзак у него неплохой оказался, не сразу в негодность пришел, так что многие вещи нормально сохранились. Похоже, зверь его какой-то задрал и в заросли отволок, иначе никакой добычи при нем бы не было.

— Зверь, говоришь… — задумчиво произносит шериф. — Вот карта, показывай место.

Точка, которую я отмечаю, лежит к северо-западу от деревни, примерно в трех днях пути. Это если пешком и в обход Змеиного леса. Верхом, понятно, быстрее. И погибший охотник там действительно есть. Нашел я его весной, когда сошел снег. Над его телом изрядно поработало время и звери, но, похоже, погиб он не от руки человека. Может, действительно зверь задрал, а может замерз зимой. Мало ли как погибают охотники. Ничего особо ценного при нем не было, но нашлось немного денег и пара интересных предметов. Люди бы их обязательно забрали. Останки охотника я похоронил ещё тогда, весной. Ну а вчера мне пришлось потревожить его могилу. Не слишком сильно, но так, чтобы создавалось ощущение, что захоронение свежее.

Подробно описываю шерифу место, где я нашел тело охотника и указываю ориентиры, чтобы поисковикам было легче найти могилу. Он молча кивает и убирает карту в тот же ящик, что и мои показания.

— Твои слова мы проверим, — подводит итог разговору шериф. — Займет это пару дней. Если всё подтвердится, вопросов к тебе больше не будет, и все наши договоренности останутся в силе. Ну а если нет…

— Проверяйте, Константин Егорович, — мой голос звучит ровно. Волноваться мне совершенно не о чем. — Ваши люди найдут там именно то, о чем я только что вам рассказал.

— Очень на это надеюсь, — вполне искренне отвечает шериф.

Я вижу, что он действительно не хочет, чтобы у меня возникли неожиданные проблемы. Очень не хочет. Вот только совсем не из неожиданно проснувшейся симпатии к парню, который считался везучим, но странным и нелюдимым дурачком и вдруг показал себя вполне дельным и полезным человеком. Это он только изображает, что в корне изменил ко мне свое отношение. Знаю я эту публику, не первый год в нашей деревне живу, на разное насмотрелся. На самом деле моя судьба как была ему глубоко безразлична, так и остается. А вот некие серьезные планы у него со мной действительно связаны, и реально беспокоится он именно о них, и только о них.

Возможно, дело в письме, которое я должен передать пока неизвестному адресату в городе. Что-то тут шериф мутит. Есть у него какая-то своя игра, о которой не должен знать никто из деревенской верхушки, включая старосту, и я в качестве курьера подхожу ему идеально. Со старостой и кузнецом я откровенничать точно не буду, а их дети меня либо презирают, либо ненавидят, да и вообще в деревне отношение ко мне по большей части пренебрежительно-настороженное, так что вероятность, что какая-то информация утечет через меня односельчанам пренебрежимо мала.

И, похоже, в город он меня отсылает тоже не столько для того, чтобы предотвратить новую вспышку нашего с Аркадием давнего конфликта, сколько для решения собственных проблем. Всё случившееся вчера оказалось для него лишь удачно подвернувшейся возможностью, и не более. А главное, предлог вполне благовидный. Ни кузнец, ни староста ничего не заподозрят. Наоборот, будут благодарны шерифу за помощь в предотвращении возможных сложностей, связанных с непредсказуемым характером Аркаши.

— Иди, Сергей, — прерывает мои невеселые размышления шериф. — Через пару дней я сам тебя найду или пришлю за тобой кого-нибудь. С караванами ты раньше не ходил, так что готовься и настраивайся. Дорога вам предстоит неблизкая и далеко не безопасная.

Часа в три приходит Лера и приносит обед. Формально у нас с ней исключительно деловые отношения. Во всяком случае, подругам она говорит, что просто зарабатывает деньги, присматривая за домом во время моих частых отлучек и помогая мне по хозяйству — убрать, постирать, еду приготовить. Собственно, изначально с этого всё и начиналось.

Дом я купил два года назад, когда стало окончательно ясно, что терпеть меня дальше под своей крышей семья двоюродного дяди не намерена, даже несмотря на мои вполне приличные заработки, которыми я честно с ними делился. Собственно, к этому всё шло уже достаточно давно, так что я загодя готовился к приобретению собственного жилья. А тут ещё и случай удобный подвернулся. Удобный, но для деревни очень невеселый.

Из дальнего рейда не вернулась большая группа охотников. Их судьба прояснилась только через месяц. Как оказалось, уже возвращаясь домой, они попали в засаду, устроенную на их пути лихими людьми. Ходили они в одно очень богатое и неизвестное ранее место, обнаруженное следопытом-одиночкой. Считается, что все погибли, но, думается мне, это не так. Кто-то слил бандитам информацию о маршруте группы, и скорее всего предатель был одним из ушедших в рейд охотников. В деревню он возвращаться, естественно, не стал, а просто присоединился к банде. Впрочем, с лихих людей станется, после удачного захвата трофеев, они могли его просто тихо прирезать. Зачем им делиться с каким-то деревенским, да ещё и брать его к себе? Предал один раз, предаст и второй.

Как бы то ни было, в деревне разом освободилось несколько вполне приличных деревянных домов. Не все охотники были семейными, а вдовы некоторых из погибших предпочли вернуться к родителям. В итоге я смог выкупить свой нынешний дом за сравнительно небольшие деньги. Средств мне, правда, всё равно не хватило, но лавочник выдал мне заём под драконовские проценты, который я потом целый год гасил, чуть не безвылазно ползая по Змеиному лесу.

Лера как раз и была одной из тех вдов. Она, правда, предпочла остаться в принадлежавшем им с мужем доме вместе с двумя дочерями. Замуж она вышла без одобрения родителей и возвращаться к ним после гибели мужа не захотела. Вот только теперь зарабатывать на жизнь ей предстояло самостоятельно. Староста, правда, приказал выплатить семьям погибших разовую компенсацию, поскольку в рейд они отправились не по собственной инициативе, а по его заданию, но эти деньги довольно быстро закончились, и Лера предложила мне и ещё нескольким одиноким охотникам услуги домработницы. Согласился в итоге только я. У остальных парней уже были невесты или просто подруги, которые делали для них всё то же самое, но бесплатно. А вот в мою сторону деревенские девчонки старались не смотреть. Вернее, смотреть-то они смотрели, и иногда даже с большим интересом, вот только, судя по всему, родители и старшие подруги очень быстро и доходчиво объясняли им, что человек с моей репутацией и целым табуном тараканов в голове — не лучший кандидат в женихи. Связавшись с таким, можно и собственную репутацию изрядно подмочить.

Лера поначалу держалась со мной настороженно, но деньги я ей платил без задержек, а иногда и помогал сделать кое-какую мужскую работу в её доме и небольшом хозяйстве, причем чаще всего делал это по собственной инициативе. Вот после одного из таких моих визитов в дом Леры у нас и случилось то, что рано или поздно происходит между симпатичными друг другу и при этом свободными мужчиной и женщиной, в силу обстоятельств регулярно общающимися наедине.

Лера старше меня на четыре года, но нам это совершенно не мешает. Никаких взаимных обязательств между нами нет и, я думаю, не будет. Слухи про нас в деревне, конечно, ходят, но достаточно вялые. Все всё прекрасно понимают, да и история наша уникальностью не отличается. Таких временных союзов среди деревенских более чем хватает. И меня, и Леру ситуация пока устраивает, но мы оба понимаем, что перспектив у наших отношений быть не может. Как минимум потому, что я не собираюсь здесь оставаться, а Леру в нашей деревне всё устраивает. Да и разные мы слишком, и кроме секса и чисто деловых отношений нас, по большому счету, ничего не связывает. Может, в силу разницы в возрасте, но мне кажется, что дело в чем-то другом.

За едой болтаем о ничего не значащих вещах, и только когда я сытый и довольный откидываюсь на спинку стула, Лера задает действительно интересующий её вопрос.

— Соседи говорят, вчера вечером в деревню лихие люди пробрались, и что это как-то с тобой связано. Кто-то рассказывает, что ограбить тебя хотели, да не вышло. Патруль милицейский их прихватил и всех перебил. А есть и такие, кто говорит, что это ты их в деревню и привел, и что поэтому тебя сегодня к шерифу водили.

Собственно, ничего другого я от деревенских и не ожидал. Наши власти о подобных инцидентах народу рассказывать не любят. Молчать предпочитают, а зря. Людям нужна хоть какая-то официальная информация, иначе они любым сплетням верить начинают.

— Банда пришлых действительно в деревню проникла, — подтверждаю я часть добравшихся до ушей Леры слухов. — И неудачное ограбление — тоже правда. Вот, полюбуйся на последствия.

Неторопливо расстегиваю и снимаю рубашку. Мои руки и спина покрыты многочисленными синяками и ссадинами. Никакой возможности рассмотреть в темноте, куда именно я падал или прыгал с перекатом, разумеется, не было, а от валяющихся на дороге и обочине камней даже плотная куртка защитить способна далеко не всегда.

Лера вскакивает и начинает суетиться вокруг меня, ругая за то, что сразу ей ничего не сказал. Я не отвечаю и молча притягиваю её к себе. Она упирается, боясь, что сделает мне больно, но довольно быстро сдается, и на некоторое время нам становится не до обсуждения проникшей в деревню банды.

Потом мне всё же приходится рассказать ей подробности. Само собой, не все. Мой рассказ практически повторяет надиктованные мне шерифом показания, хотя кое-какие подробности схватки, не предназначенные для женских ушей, я, естественно, опускаю. Вкратце рассказываю и о караване, с которым мне придется отправиться в город.

— Целый месяц… — в голосе Леры я слышу вполне искреннее сожаление.

— Возможно, даже больше. Денег я тебе на всякий случай оставлю с запасом. Если надо что-то по дому сделать, говори сейчас, потом у меня может времени не хватить. Шериф прав, мне нужно тщательно подготовиться к походу.

— Давай одежду твою посмотрю, — Лера мгновенно переключается на деловой тон. — Прыжки по канавам и катание по острым камням вещам на пользу никогда не идут. Наверняка что-то порвал или где-нибудь швы разошлись. Заодно почищу и постираю всё.

— Что тебе и дочкам привезти из города?

— Это ты сам смотри, я же там не бывала ни разу. И знаешь, мне почему-то кажется, что мы теперь очень нескоро увидимся.

— Это почему же?

— Не знаю, но чувство такое есть. Я когда Андрея своего на его последнюю охоту провожала, тоже места себе не находила. Сейчас, правда, настолько мрачных предчувствий у меня нет, однако простым этот поход для тебя точно не будет.

— И часто твои предчувствия сбываются?

— Довольно часто, особенно когда они такие яркие, как сейчас. Но я-то ладно, а вот прабабка моя, та вообще никогда не ошибалась. Она ещё Чужую войну застала. В Смоленске тогда жила, и просто чудом каким-то успела из города выскользнуть перед ударом тайкунов. В последний момент они с мужем и моей бабушкой выехать успели. Вернее, даже не совсем успели. Накрыло их на шоссе маревом каким-то, вот только, похоже, на излёте уже. Всем досталось, но прабабке хуже всех пришлось. Три дня без памяти лежала, думали не выживет. Никто же понятия не имел, что это за дрянь была и как тут помочь можно. Но оклемалась в итоге, а потом через несколько лет начала людям ближайшее будущее предсказывать. Не во всех деталях, конечно, но если что говорила, всегда сбывалось. Наверное, и мне малая часть её способностей перешла. Правда, именно что малая. Я и подробностей никаких почти не вижу, и ошибаюсь иногда.

Хорошего настроения мне эти новости, естественно, не добавляют. Я не суеверен, но в Лериных словах ничуть не сомневаюсь. И в историю с её прабабкой тоже верю сразу и без колебаний. Я ведь и сам такой же, с трудом выживший после удара оружия тайкунов, и мои странные способности имеют, похоже, тот же источник.

На третий день после инцидента с грабителями меня находит посыльный от шерифа и передает приказ немедленно явиться в его контору. Иду, куда деваться? Но не под конвоем, а значит, проверка прошла успешно. Собственно, так и оказывается.

— Нашли твоего охотника, — сообщает мне шериф. — Жаль, конечно, что ты не сам те титановые пластины нашел, а с трупа снял. Источник такого товара деревне очень бы пригодился, да и тебя бы не обидели. Но не судьба, видимо.

— Да я бы и сам не против такое место найти, где титан бесплатно лежит, — равнодушно пожимаю плечами. — Только нет его здесь. На сотню километров от деревни все места, где было что-то серьезное, давно вычищены.

— Кроме Змеиного леса, — негромко возражает шериф, одновременно бросая на меня короткий, но очень внимательный взгляд.

— Ну да, кроме него, — я старательно морщусь, изображая реакцию на неприятные воспоминания. — Лучше не напоминайте, Константин Егорович.

— Ладно, проехали, — меняет тему шериф. — Я тебе вот что ещё сказать хотел. Когда будешь собираться, учти, что в походе в город у тебя будет роль не столько охранника, сколько следопыта и разведчика. Практики обращения с огнестрелом у тебя нет, так что ружье или винтовку тебе никто не доверит, а вот обнаруживать засады и работать тихим оружием со средней дистанции ты мастер, в чем я совсем недавно имел возможность убедиться, так что этим и займешься. Федору, твоему будущему командиру, я о тебе и твоей роли в его отряде уже сообщил.

— Он был рад? — в моем вопросе звучит неприкрытый сарказм.

— Не то слово. Прямо расцеловать меня готов был за такую отличную новость, — криво усмехается шериф. О том, как относятся ко мне сыновья лавочника, он отлично знает. — Но то, что многие в деревне тебя не любят, это твои и только твои проблемы. Слишком многим ты за свою недолгую жизнь успел прищемить хвосты и отдавить любимые мозоли. Мало того, ты и дальше с большим энтузиазмом продолжаешь это делать.

Мне есть что ответить шерифу, но я предпочитаю промолчать. Оправдываться перед ним я не вижу никакого смысла. Понятно, что в отряде под командованием старшего сына лавочника просто мне точно не будет, но эти неудобства я, пожалуй, как-нибудь переживу.

От шерифа я выхожу вполне довольным собой. Мне в очередной раз удалось отбрехаться от неприятных вопросов, и теперь все подозрения с меня сняты, а значит, я наконец могу спокойно заняться последним серьезным вопросом, который нужно закрыть до отхода каравана. Я должен предупредить Данжура о том, что ухожу в город, и для завершения наших расчетов по сделке с жезлом мы можем встретиться прямо там.

Змеиный лес длинной широкой полосой тянется с запада на восток. Для нашей деревни он расположен очень неудачно, пересекая кратчайший путь в город. Водить через лес караваны никто, понятно, не рискует, хотя напрямик дойти можно было бы за два-три дня. Тракт, естественно, проложен в обход этой опасной территории, а вот мы с Данжуром обычно вполне успеваем добраться до места встречи и вернуться обратно — я в деревню, а он в город — всего с одной ночевкой в лесу.

Сейчас, правда, мне нужно не туда, а к нашему импровизированному почтовому ящику, где мы оставляем друг другу записки, но добираться до него примерно столько же. В караулке у ворот дежурят знакомые мужики, с которыми у меня вполне ровные отношения, так что на выходе из деревни никаких вопросов мне никто не задает.

До опушки Змеиного леса добираюсь примерно за час, внимательно проверяя не увязался ли за мной кто-нибудь излишне любопытный. Такое уже не раз бывало, так что к отсечению возможных хвостов я всегда подхожу с большой тщательностью. Есть у меня пара специально подготовленных мест для сбрасывания возможной слежки, в том числе и на случай, если по моему следу пойдут с собаками.

В лесу мое чувство опасности привычно начинает подавать тревожные сигналы. Пока они едва ощутимы, но совсем не обращать на них внимания нельзя. К тайнику можно пройти разными путями, и мне нужно выбрать, какой из них сегодня наименее опасен. Змеиный лес изменчив. Есть в нем совершенно гиблые места, куда лучше вообще не соваться. Это бывшие укрепрайоны тайкунов и кибов. Построить здесь по-настоящему серьезные оборонительные сооружения ни те, ни другие не успели, но и то, что у нас назвали бы полевыми укреплениями, более чем впечатляет. Почти все мои лучшие трофеи как раз из ближайших окрестностей таких мест. За укрепрайоны шли самые жестокие бои, а где бои, там и ценная добыча для тех, кто рискует приходить сюда спустя полтора века.

Сто пятьдесят лет назад никакого леса здесь не было, вырос он значительно позже. Местность изменилась до полной неузнаваемости, однако на странную и смертельно опасную псевдожизнь укрепрайонов это никак не повлияло. Со временем активность уцелевших артефактов тайкунов и кибов снизилась, но из хорошо замаскированных подземных сооружений иногда еще поднимаются на поверхность техногенные и магические создания, расползающиеся по Змеиному лесу и представляющие угрозу для любого, кто отважится в него сунуться. За границы леса эти твари почему-то почти не выходят. Видимо, зона их действий ограничивается какой-то изначально заложенной программой.

Эти способные к перемещению магические конструкты и техногенные устройства отличаются большим разнообразием и редкостной зловредностью. В лучшем случае они просто устраивают охоту друг на друга, а заодно и на всё живое, попадающееся на их пути. При таком раскладе жизнь у них бывает яркая, но короткая. Рано или поздно они встречаются друг с другом или становятся жертвами давно ждущих своего часа мин. Свой вклад в дело взаимного уничтожения вносят и стационарные огневые точки. Естественно, такие встречи самым радикальным образом сокращают поголовье боевых роботов кибов и искусственных созданий тайкунов, так что заполонить собой весь лес им не удается. Однако есть варианты и похуже. Некоторые твари не ищут быстрой и славной смерти в схватке с себе подобными. Они тихо пробираются по лесу, засеивая его минами и магическими ловушками, а иногда и оборудуя стационарные огневые точки. Этих саперов, конечно, тоже с удовольствием отстреливают и взрывают, так что жизнь и у них не мёд, но в сравнении с более активными конкурентами они способны вести свою вредоносную деятельность достаточно долго.

Сразу после Чужой войны в этой техногенно-магической мясорубке людям вообще ничего не светило. Тварей различной природы было очень много, а никакой защиты от них не существовало. Однако с тех пор прошло немало лет, и теперь выросший на месте боев лес стал вполне проходимым местом, если, конечно, идущий хорошо понимает, куда он попал и обладает развитой интуицией. Полностью безопасных путей здесь по-прежнему нет, и по любой звериной тропе, даже очень хорошо знакомой, идти нужно, как в первый раз.

Пока чувство опасности не предупреждает меня о наличии прямых угроз, и я решаю воспользоваться маршрутом, который частично проверил совсем недавно, возвращаясь со встречи с Данжуром. Найти на этом пути что-то ценное я не рассчитываю. Он выбран не для того, чтобы искать себе приключения, а, наоборот, чтобы их избежать. Однако судьба — мадам с весьма своеобразным чувством юмора, и то, что мои планы спокойно дойти до нашего почтового тайника так и останутся только планами, я понимаю уже минут через сорок после пересечения границы Змеиного леса.

Признаки грядущих проблем начинаются с неожиданного и, казалось бы, ничем не спровоцированного скачка организма в режим обостренного восприятия. Спонтанная активация этого умения у меня иногда случается и без всяких видимых причин, но гораздо чаще оно проявляет себя в моменты реальной опасности. Сейчас же я непосредственной угрозы не чувствую, хотя какое-то напряжение в воздухе определенно висит. Впрочем, в Змеином лесу так почти всегда.

Сосредотачиваюсь на том, что удалось увидеть и услышать за неполную секунду работы сверхчувствительности. Гремящий шелест веток, грохот падающих на землю осенних листьев, какие-то легкие вибрации грунта… Стоп! Вибрации грунта — это в здешних краях очень нехороший признак. Вот только то, что их породило, находится пока очень далеко. Возможно, именно по этой причине мое чувство опасности пока и не бьет тревогу.

Честно говоря, я не очень понимаю, как в Змеиный лес умудряются ходить другие охотники, у которых нет моих необычных возможностей. Правда, потери среди таких смельчаков весьма велики, и история с товарищами Данжура тому наглядное подтверждение. А вот сам Данжур как-то справляется, и, по его словам, в городе он такой не один. Впрочем, с чего я решил, что проявившиеся у меня способности уникальны? Я ведь о них никому не рассказываю, и если нечто похожее есть у кого-то ещё, эти люди тоже вряд ли склонны болтать о своих секретах на каждом углу.

Направление, откуда пришли вибрации почвы, резко перестает мне нравиться, и я меняю маршрут. С удобной звериной тропы приходится сойти, но лучше пробираться через заросли, чем повстречаться с тем, кто сейчас бродит по лесу в поисках противника. В том, что это не зверь, я не сомневаюсь.

Минут пять я двигаюсь почти точно на восток. По идее, расстояние, отделяющее меня от источника неизвестной опасности, должно увеличиваться, но смутное беспокойство почему-то только нарастает. Через какое-то время я останавливаюсь и прислушиваюсь. Сейчас я уже твердо убежден, что выбранное мной направление ничем не лучше прежнего маршрута.

Мое чувство опасности проявляет себя по-разному. Иногда оно срабатывает резко, вплоть до возникновения фантомных болевых ощущений, но гораздо чаще я просто ощущаю острое нежелание двигаться в каком-то направлении или совершать некое действие. Конкретный вид угрозы я, как правило, определить не могу, но само её наличие чувствую очень хорошо. Сейчас как раз такой случай. Идти дальше я совершенно не хочу. Там меня ждет какая-то пакость, встреча с которой вряд ли способна меня обрадовать.

Хуже всего то, что единственное направление, которое представляется мне сравнительно безопасным — это западное, то есть мне предстоит возвращаться обратно. Вот только и этот путь далеко не идеален. Впрочем, выбора у меня нет. Оставаться на месте тоже не вариант. Я буквально кожей ощущаю, что скоро здесь станет очень некомфортно. Разворачиваюсь и иду назад, но никакого облегчения это решение мне не приносит. Похоже, я влип в очень неприятную ситуацию, найти выход из которой будет совсем не просто.

Снова выхожу на звериную тропу. Пытаюсь определить, куда идти дальше и понимаю, что хороших вариантов просто нет. Меня как будто обложили флажками, как волка, и скоро, на сцене должны появиться охотники. Предпочитаю всё же не ждать своей участи в неподвижности. Лучше уж действовать, чем сложить лапки и приготовиться покорно сдохнуть.

Ощущение угрозы постепенно нарастает. В какой-то момент к нему примешивается что-то ещё, и я даже не сразу понимаю, что в работу по оценке окружающей обстановки незаметно включилось еще одно мое умение. Нет, это не спонтанное обострение восприятия. Со зрением, слухом и тактильными ощущениями ничего не происходит. Сработала другая способность. Я чувствую наличие поблизости конструкта тайкунов, под завязку накачанного магической энергией. Источник энергетических эманаций не движется. Направление на него я определяю достаточно легко, а вот с расстоянием всё намного сложнее. Хуже всего то, что эта штука тоже знает обо мне. Я почему-то в этом совершенно не сомневаюсь. Знает, но пока никаких враждебных действий не предпринимает. Впрочем, гаусс-мины кибов тоже срабатывают не сразу, а лишь в тот момент, когда цель оказывается в зоне уверенного поражения. Здесь наверняка принцип тот же.

Кажется, я начинаю понимать с чем имею дело, и радости мне это понимание совершенно не доставляет. Организм вновь внезапно соскальзывает в режим обостренного восприятия. Длится это состояние, как обычно, меньше секунды, и в этот раз толком ничего рассмотреть или услышать я не успеваю. Обстановка продолжает меняться, но безопасных путей отхода я по-прежнему не вижу. Если мои предположения верны, я нарвался на очень не вовремя активировавшийся мобильный конструкт тайкунов. Понять логику его систем управления я не могу. Они чего-то ждали многие десятилетия, и теперь вдруг решили, что настала пора действовать. В Змеином лесу такое не редкость, но внятных объяснений этому у меня нет.

Судя по тому, что прямой атаки противник до сих пор не предпринял, я нахожусь в зоне действий некой твари тайкунов, созданной не столько для боя, сколько для обслуживания боевых конструктов и инфраструктуры укрепрайонов. Любители называть тайкунов магами определили бы её, как небоевого голема. Впрочем, небоевого, конечно, весьма условно. Если проводить аналогию с нашей техникой, это что-то вроде военной инженерной машины, причем одной из самых неприятных для меня специализаций — минный постановщик. Ползает он здесь, похоже, уже давно и окружающую местность своими смертоносными подарками засеял весьма основательно.

Медленно опускаюсь на землю и сползаю с тропы. Двигаться в сторону предполагаемой мины — верное самоубийство, и я начинаю перемещаться в другом направлении, хотя и оно не кажется мне безопасным. Вскоре я понимаю почему. На моем пути обнаруживается еще один источник энергетических эманаций. Раньше его здесь совершенно точно не было. Или всё-таки был, но не проявлял никакой активности? Такой вариант возможен. Это ведь как наш радар. Пока он выключен, обнаружить его весьма непросто, зато когда он работает, засечь его сравнительно легко. Здесь, возможно, произошло что-то подобное. Минная сеть тихо ждала своего часа в пассивном режиме, но мое появление заставило её активироваться. Вот только почему ни одна из мин до сих пор не сработала? Может, я просто не подходил к ним достаточно близко?

Есть, правда, и другое возможное объяснение. Основным врагом автономные конструкты тайкунов считают кибов и их устройства, а жалкий абориген, которым я для них являюсь, вряд ли будет целью с высоким приоритетом. Вот если бы я нес с собой какое-нибудь действующее устройство кибов, одна из мин почти наверняка уже попыталась бы меня достать. Нет, если я сунусь ближе, меня наверняка сожгут, заморозят или превратят в пускающего слюни идиота, но, возможно, пока я магическим минам не настолько интересен, чтобы тратить на меня далеко не бесконечные заряды.

Лежу неподвижно и лихорадочно пытаюсь найти выход из своего незавидного положения. Теперь я очень хорошо понимаю, что чувствовал Данжур, скрываясь в неглубокой ямке от поражающих элементов гаусс-мины, убившей его товарищей. Вот только тогда, на его счастье, рядом оказался я. Мне же рассчитывать на столь чудесное спасение явно не приходится.

Я точно знаю два направления, двигаться в которых мне нельзя, но это совершенно не означает, что ими мои проблемы и ограничиваются. Прежде чем что-то предпринять, я пытаюсь выжать максимум возможного из своей способности чувствовать энергию, заключенную в артефактах тайкунов. Я понятия не имею, на каком расстоянии мое умение в состоянии её обнаруживать. К тому же наверняка дистанция зависит от интенсивности излучения, если, конечно, это вообще излучение, а не что-то другое. Чувство опасности сейчас ничем не может мне помочь. Скорее наоборот. Оно вопит, что угроза исходит со всех сторон и этим совершенно не добавляет мне душевного равновесия. В отличие от него, ощущение эманаций магической энергии хотя бы позволяет мне определить секторы, в которые однозначно не стоит соваться.

Подавить панику, нагнетаемую всё возрастающим чувством опасности, оказывается неожиданно сложно, но в итоге я с этим справляюсь и пытаюсь полностью сосредоточиться на обнаружении новых источников энергетических эманаций. Мне нужно определить вектор движения, и я собираюсь сделать это методом исключения. С минуту я пытаюсь мысленно сканировать окрестности, но ничего путного из этого не получается. Я в очередной раз убеждаюсь, что совершенно не представляю, как управлять своими умениями.

Если проводить аналогии с обычными человеческими органами чувств, то ни для кого не будет проблемой объяснить, что значит, к примеру, вслушиваться в шум леса, пытаясь различить в нем посторонние звуки, или всматриваться в точку у горизонта, стремясь опознать объект, который там маячит. Даже на тактильных ощущениях можно сосредоточиться, чтобы понять на что наткнулась рука в темноте. А вот что нужно делать, чтобы дистанционно обнаружить источник магической энергии? Не вслушиваться же, и не всматриваться. И всё же какой-то аналог этим действиям наверняка есть, и я лихорадочно пытаюсь его найти.

Ещё пару минут трачу на анализ своих внутренних ощущений, ведь две мины, если это, конечно, мины, я как-то чувствую, а значит, наверное, есть способ хоть немного увеличить дистанцию обнаружения энергетических эманаций, сосредоточив усилия на каком-то конкретном направлении. Пробую разные варианты, но чем больше попыток совершаю, тем отчетливее понимаю, что делаю что-то не то. Отсутствие результата, естественно, не способствует улучшению моего морального состояния, и сквозь выставленный мной волевой барьер вновь начинают просачиваться холодные щупальца паники.

Возможно, именно это становится триггером, запускающим переход организма в режим обостренного восприятия. Спонтанная активация моего третьего умения происходит, как всегда, неожиданно, но я успеваю понять, что в этом состоянии кратно усиливаются не только слух, зрение, обоняние и другие привычные чувства, но и моя способность обнаруживать на расстоянии артефакты тайкунов.

Через секунду восприятие возвращается к норме и на меня накатывает приступ слабости. Зато теперь я знаю окружающую обстановку намного лучше, чем раньше, а ещё я осознаю, что, наконец понял, как именно нужно всматриваться-вслушиваться в энергетический фон, чтобы различить в нем чужеродные эманации артефактов тайкунов. Правда, сейчас мне не до того, чтобы радоваться этому факту. Вокруг в радиусе четырех сотен метров притаились десятки магических мин, способных воздействовать на незащищенного человека сразу несколькими поражающими факторами, от вылетающих из пустоты струй низкотемпературной плазмы до невидимых копий из мгновенно уплотняющегося воздуха и ментальных ударов, вроде того, который краем зацепил меня двенадцать лет назад.

Впрочем, путь, способный вывести меня из этого смертельного лабиринта, всё-таки есть. Правда, он весьма извилист и не дает никаких гарантий, что ни одна из мин не сработает, но, по крайней мере, это шанс, и я собираюсь им воспользоваться. А ведь где-то ещё бродит голем. Засечь его мне, к сожалению, не удалось, но я не сомневаюсь, что именно он закрыл за мной проход в минном поле, через который я забрел в эту ловушку.

Ждать дальше не имеет никакого смысла. Теперь я примерно знаю наименее опасный маршрут и медленно ползу, прижимаясь к земле и стараясь, чтобы между мной и ближайшими минами всегда оставались какие-то препятствия. В лесу, где почти не бывают люди, много естественных укрытий. Меня прикрывают стволы упавших деревьев, корявые пни и какие-то поросшие мхом кочки. При большом желании всё это можно сжечь или разметать в щепки, но конструкты тайкунов, видимо, пока считают столь значительную трату энергии нецелесообразной.

Продвигаюсь я медленно, постоянно сканируя окружающее пространство на предмет новых угроз. Осознанный мной пару минут назад способ увеличения дистанции, с которой я могу засекать конструкты тайкунов, чем-то отдаленно похож на работу радиолокатора. Я сосредотачиваюсь на определенном направлении и посылаю туда некий сигнал. Как именно я это делаю, объяснить я не могу даже себе самому. Это не концентрированная мысль и уж тем более не звук и даже, наверное, не излучение. Тем не менее что-то почти физически ощутимое мой организм всё же бросает вперед по моей команде, и через мгновение улавливает отражение отправленного сигнала. Вот так и ползу, обстреливая пространство перед собой неизвестно чем и непонятно как.

Появление у меня ясной цели и наличие внятного пути её достижения загоняют подступающую панику куда-то глубоко внутрь, и я уже почти спокоен, насколько это возможно, когда ползешь по минному полю. Полностью сосредоточившись на максимально скрытном движении, я не сразу замечаю, что чувство опасности, постоянно долбившее звонкими молоточками по моей черепной коробке, неожиданно умолкает. Нет, тревога и напряжение никуда не уходят, но теперь это только мои собственные, родные, так сказать, тревога и напряжение. К приобретенной способности чувствовать опасность они никакого отношения не имеют.

В окружающем энергетическом фоне что-то неуловимо меняется, и я неким неясным образом понимаю, что мины тайкунов больше не считают меня врагом. Союзником, впрочем, тоже не считают. Между нами как будто возникает странный недружелюбный нейтралитет. Близко к себе артефакты меня, конечно, не подпустят, но пока я не пытаюсь сократить дистанцию до некоторого критического минимума, никакой агрессии они проявлять не станут. У меня возникает дикая мысль, что своими странными сигналами, больше похожими на некие локационные импульсы, я что-то изменил в отношении ко мне конструктов тайкунов. За своего они меня, конечно, не признали, а вот из разряда целей, похоже выкинули. Иди себе, мальчик, своей дорогой и в следующий раз думай, куда лезешь, если, конечно, хочешь пожить подольше.

Возможно, всё это лишь мои домыслы, но на душе у меня как-то резко становится легче. Ползу дальше, старательно продолжая бросать перед собой невидимые энергетические импульсы, действующие на артефакты тайкунов, как код «свой-чужой». Ну, насчет «свой» я по-прежнему сильно сомневаюсь, а вот «не чужой» — это, видимо, ближе к истине. Вскоре обнаруживаю, что генерация этих сигналов меня довольно сильно утомляет. Возникающее чувство слабости очень напоминает откат, возникающий при спонтанной активации обостренного восприятия. Похоже, это явления одной природы, но сейчас мне не до теоретических изысканий. Нужно ползти дальше, а силы уходят всё быстрее.