– Тебя предал твой младший брат Сулейман – он сейчас султан! Его клан Кепрелю выдвинул – сильно они недовольны, что ты их двух визирей казнил, вот и отомстили.

Юрий усмехнулся, глядя на безучастно сидевшего перед ним султана. Свои приказы касательно высокопоставленного узника, содержащегося в Семибашенном замке, он отменил. Мехмеду выделили приличные помещения, обставили их с относительной роскошью. Вернули евнуха с тремя женами, которые уцелели после резни и согласились вернуться к мужу и повелителю, несколько слуг и обеспечили, как говорится, «трехразовым питанием» и «духовным окормлением» в лице уцелевшего муллы.

– Пригрел ты змей на своей груди, султан. Признаюсь честно – без глупых ошибок, которые можно принять за предательство, хотя это не так, я бы никогда не смог стать полновластным базилевсом и воссесть на отчий трон, который турки захватили.

А теперь все вернулось на круги своя – я владыка Восточной Римской империи, и в моей власти огромная территория и сила. И я уже увенчан короной базилевсов, причем венчали меня ей сразу три патриарха, преклонивших потом передо мной колени. Заметь, всего за несколько лет Блистательная Порта, самая могущественная держава, превратилась в посмешище, потеряв практически все европейские владения.

Юрий усмехнулся, видя как глаза Мехмеда сверкнули – турецкий правитель был молодым мужчиной, едва «разменявшим» пятый десяток, всего на четыре года старше его самого. Подданные называли его «гази», «святым воином» – за одержанные над цезарцами и венецианцами победы. Весьма крепкий мужчина, любитель верховой езды, как ему говорили. Да и сейчас, говоря с ним на турецком языке, Юрий держал за пологом двух телохранителей, и еще три могли моментально вбежать в комнату – от излишней доверчивости он уже давно избавился.

– Поначалу я тебя хотел казнить, Мехмед, но потом передумал.

– Почему, Юрий Лев?

– Слишком много шакалов, которые поднимут радостный скулеж, видя мучения умирающего льва. Вдоволь найдется желающих поглумиться над мертвым телом султана. Особенно от поверженных тобой врагов, что моими врагами стали.

– Ты прав, базилевс – они также будут тявкать, когда узнают о твоей кончине.

– Не дождутся – я им раньше шеи сверну! Кто предупрежден – тот вооружен, и очень опасен!

– Хорошо сказал, Юрий Лев – ты настоящий воин. Но почему ты не приказал меня казнить?

– Ты так торопишься на встречу с Всевышним?! А разве не желаешь сразиться со мной за отобранные от тебя земли?! Ведь вы их захватили у моих предков триста лет тому назад, и считали своими. Странно – но и я их считал их своими, благо народа моей веры на них проживает в десять раз больше, чем твоих единоверцев. Вернее, проживало – сам понимаешь, ненависть к вам копилась долго, и она выплеснулась.

– Кисмет!

– Да, легче всего сказать, что «судьба» – фаталистам такое свойственно. Тем кто в предначертанное Аллахом верит. Однако судьба каждого неизвестна. Ведь ты не в состоянии предсказать, что я тебе предложу сейчас – и угадать не сможешь.

– Если бы захотел казнить, давно бы это сделал! А все остальное в руке Милосердного и Справедливого!

– Ты философ, батенька, – усмехнулся Юрий и закурил папиросу от горящей свечи. Вентиляция была хорошей – сизый табачный дым устремился к сводчатому потолку.

– Мне присягнул ногайский мурза Мехмет – он кочует со своими стадами по Тавриде. А вот крымскому хану с его подданными крепко не повезло – я обид не прощаю и всегда мщу за них. Так что говорить о них не будем – кто успел, тот убрался в Анатолию. Но буджакский мурза мне тоже присягнул – и живет спокойно со своими татарами, кочует и верно служит. Как видишь, я вполне веротерпим, ибо во множестве мелких усилий может быть рождена великая сила!

Юрий затянулся папиросой, пристально глядя на немного недоуменное лицо Мехмеда и негромко произнес:

– Сейчас остатки твоего войска и многие тысячи людей сгрудились на клочке Румелии, у города Фессалоники. Моя армия и повстанцы его окружили, шторма мешают подвозу продовольствия – так что люди пожирают уже трупы, так как падаль съедена.

Я решил тебя сделать султаном Румелии – ибо нигде правоверных более не осталось. Ни в Боснии, ни в Косово с Метохией, а также Албании. Гарнизоны крепостей сдались – и с ушли, я им разрешил… Куда?! Так в Фессалоники – я же говорю там столпотворение, нужда страшенная и от голода с ума сходят, обезумевшие матери детей поедать стали. Вот туда ты и отправишься, Мехмед – посмотри своим подданным в глаза, ты ведь станешь первым и последним султаном Румелии.

Юрий замолчал, глядя на окаменевшее лицо султана. И усмехнувшись, заговорил так, будто гвозди вбивал:

– Ты теперь будешь с ними до конца, Мехмед. Выбор за тобой, а там как тебе Аллах подскажет. Или тебя раздерут в клочья, твои паши и воины, или растерзают голодающие женщины и дети. Или ты повторишь библейский подвиг пророка Мусы, что вывел свой народ.

– Что ты имеешь в виду, Юрий Лев?

– Уйдешь через Румелию на восток, до Галлиполи. Там на лодках всех переправят на анатолийский берег. Идите даже с оружием – вас никто не тронет, даю слово! На дороге оставим хлеб и скот, дрова для костров – люди смогут поесть горячей пищи.

Это будет исход твоего народа, Мехмед – и ты сам будешь решать – то ли вывести тебе твоих подданных, или умереть там со всеми. Только тебе и никому другому. А если умертвят тебя там, то убийцы переживут ненадолго – смету городишко бомбами, залью «греческим огнем», а потом запущу повстанцев, чтобы в пожарище живых поискали и душу отвели – местные жители вас ненавидят люто!

– Зачем ты это делаешь, базилевс?

– Ты хочешь сказать – зачем я выпущу твоих воинов? Их не так и много – тысяч тридцать обессиленных людей, да вдвое больше поселенцев, что укрылись за стенами в поисках спасения. Мне ничего не стоит уничтожить всех безнаказанно «греческим огнем». Но не все стоит делать, что можно совершить! Тебе понять такое будет трудно, Мехмед – но поверь, тамошних воинов я совершенно не опасаюсь – сила, а главное, правда, целиком сейчас на моей стороне!

– Но ведь я буду воевать против тебя?!

– Да с полным удовольствием, попробуй, Мехмед, и ты снова получишь незабываемые ощущения. Я тебе могу заранее их обещать, полной палитрой – поверь на слово. Просто хочу проверить одну старую мудрость. Которая как раз подходит под твой случай.

– Какую, Юрий Лев?

– Судьба играет с человеком, а человек играет на трубе!

– Удивительно…

Мехмед прикрыл глаза веками, и негромко сказал, впившись в Юрия горящим взглядом:

– Ты не будешь мне диктовать никаких условий, если я уведу единоверцев?! Не требуешь мира?! Ни богатого выкупа?!

– Зачем мне заниматься такими глупостями, – пожал плечами Юрий. – Тем более с возможным покойником – над тобой занесут ножи множество убийц, или удавят шелковым шнурком, или утопят в мешке – есть же в Анатолии реки и озера. Или сдерут кожу, могут посадить на кол. Выбор способов удивительно богатый!

– Тут я согласен с тобой, базилевс.

Мехмед криво усмехнулся, на лице пролегла складка, у глаз собрались морщинки. Султан негромко спросил:

– А если Аллах предначертал мне иную судьбу, и у тебя будет желание со мной встретиться вновь?

– Все в Божьей воле, – пожал плечами Юрий. – У нас говорят так – не знаешь, где найдешь, и где потеряешь. Только ты не воюй со мной один год – просто подумай это время хорошо, прояви мудрость, и соберись заодно со всеми силами. А там либо начинай воевать, либо заключай перемирие. Что выберешь – мне без разницы!

Юрий усмехнулся, закурил папиросу и встал с кресла, которое ему специально принесли. Мехмед сидел на ковре, скрестив по обычаю ноги, и поглаживая ладонью бороду.

– Все зависит от судьбы, султан. Нужно быть терпеливым и дождаться правильного решения!