– Страшная штука – нетерпимость к иному образу мыслей, к другим взглядам, традициям, обычаям, жизненному укладу! Скажи мне честно, Софа – московские бояре примут наш порядок «новорусский»?

Последнее слово Юрий произнес без всякой издевки – время малиновых пиджаков и толстых золотых цепей ему пришлось видеть только в кинофильмах. В сложившийся Новой Руси жизненный уклад сильно отличался не только от порядков московского царства, но и Гетманщины со Слобожанщиной. Однако по части самоуправления был близок с запорожскими и донскими казачьими городками.

И при этом на прерогативы его царской и королевской власти никто не посягал – все жители прекрасно понимали, что нужна жесткая «вертикаль власти», как сказали бы из телевизора в будущие времена.

Иначе не одолеть многочисленных врагов, что обложили с трех сторон ставшие вольными земли. Именно с трех – к западу от Днепра и к югу от Дона ногайские орды. К северу от Северского Донца уже надвинулись московские владения, что уперлись в реку. А через Черное море могущественная Оттоманская Порта, угроза от которой была самой явственной – у султана армия не просто большая – огромная.

Ох, как не хотел Юрий начинать этот разговор – но иного выхода для него не оставалось. Софью нельзя держать в неведении – умная женщина рано или поздно поймет, что ее держали за «болванчика», а это вдребезги разобьет то доверие, что сложилось между ними. Она должна стать союзником, так как именно на ее помощь в столь трудном и щекотливом деле Галицкий особенно рассчитывал.

– Не примут никогда, государь. Меня в жены отдали именно потому, чтобы я убедила тебя присягнуть царю Федору Алексеевичу и подвести все твои владения под его державную длань.

– И почему не убеждаешь, свет мой?

– Потому, государь, что подданные твои бояр московских не потерпят – большая война произойдет, кровавая. Да и ты сам, пережив унижения и пытки, выю свою не склонишь. А потому брат мой Федор попросил меня сделать все возможное, чтобы войны не случилось между вами. Ибо ведомо ему, что запорожские и донские казаки под твою руку склонились – чернь им намного дороже и ближе, чем боярство наше.

– Так и сказал?

– Как на духу тебе о том говорю, муж мой! Нельзя такую тайну на сердце держать. Просто не решалась тебе о том поведать. Но полюбила тебя всей душою, а потому мне нечего от мужа и государя скрывать. Прости меня за тайну сию, я думала, что князь Василий Васильевич тебе о том сказал, еще перед свадьбой нашей.

– Говорил о сем деле, Софушка. Голицын прекрасно понимает, что распря обернется большими бедами – ведь кроме донцов и запорожцев меня поддержат казаки Слободской Украины и Гетманщины, причем их войсковая старшина уже сейчас письма пишет. Вот только война между Москвой и Галичем выгодна врагам нашим – туркам, татарам и ляхам! Они спят и видят, как ваши бояре полезут сюда свои порядки устанавливать, такие как на левобережье и в украинских городках.

Юрий рубанул правду, как ее видел, продолжая крепко обнимать Софью. И решился сказать жене потаенные мысли:

– Я не дам здесь крепостничество установить, более того – хочу добиться, чтобы во всем московском царстве Юрьев день снова ввели повсеместно – нельзя смердов на положение холопов переводить!

– Им токмо переход к новым владельцам запрещен, муж мой, какие они холопы сейчас?

– Будут ими – процесс уже пошел. К тому же бояре и дворяне с жильцами хотят не поместья от приказа получать, а вотчины. А из последних крестьянам не выйти уже – вначале владельцы им все права урежут, потом поборами обложат, а со временем и на холопское положение переведут. А через срок и продавать начнут – уже сейчас о том мечтают. Разве не так, Софушка? Ты же бояр получше меня знаешь!

Жена замерла в его объятиях, ничего не произнеся в ответ. Но Юрий не сомневался, что молодая женщина сейчас просчитывает различные варианты – умом ее господь не обидел.

– Народец от них в наши земли бежит, Софа! А это боярам не нравится зело. Потому Разину удалось народ на бунт поднять так легко. И разбили его с трудами великими. А теперь представь что будет, если мы лоб в лоб столкнемся. Дойдут мои стрельцы до Москвы, или нет?!

Прокатившуюся по женскому телу дрожь Юрий почувствовал моментально, а потому сразу успокоил жену:

– Воевать с Федором я не буду! Наоборот, поддержу твоего брата всеми силами! Знаю от князя Голицына, что реформы в Москве замысли великие – отмену местничества хотят провести и разрядные книги сжечь. Но знатным родам это сильно не понравится – и опорой им станет патриарх, вдовствующая царица с малолетним царевичем Петром.

Но стоит ввести Юрьев день, как брат твой подорвет силу боярства, и тем самым сведет на нет любую возможность войны со мной, буде бояре захотят ее начать. Но перед этим они твоего брата отравят и Петрушку на трон возведут, и шапкой Мономаха сего отрока увенчают!

И вот тогда бойня начнется – ибо нам с тобой, и деткам нашим, что в чреве своем ты носить будешь, вот здесь…

Юрий поднялся с ложа, откинул с жены соболье одеяло. И стал нежно целовать живот – Софья застонала, крепко схватила его руками, и они оба не стали сопротивляться охватившей их страсти…

Прошло немало времени, когда бешеный перестук сердец успокоился, и у супругов появилась возможность мыслить. И Галицкий хриплым голосом закончил недосказанное:

– Нам с тобой не жить на белом свете, Софушка, и нашим деткам тоже. В холопы к Петру не пойду, и челом ему бить не буду. Воевать будем люто! И вот тогда или с нами покончат, или мы врагов своих под нож пустим. Иного выбора у нас просто нет!

– Я с тобою, свет мой! Все что в моих силах сделаю. Я ведь иначе на многое смотреть стала. Будто перед глазами сейчас большое прозрачное стекло, что ты мне в терем прислал. А раньше ведь через мутные пластинки слюды взирала, маленькие, в свинцовые переплеты вставленные. Смотришь в них – а ничего толком и не видишь.

– Свинцовые переплеты у тебя в комнате были?

Юрий насторожился – в висках застучали молоточки. Он крепко обнял жену, прижал к себе. На душе стало тревожно, и он переспросил:

– У тебя все переплеты оконные из свинца?

– Так во всех палатах окна такие – их еще фрязи, что строили, вставили. И трубы свинцовые везде проложены – по ним вода течет, ведрами ведь не натаскаешься. На поварне ведь воды много требуется – на тысячи людей готовят. И в царской мыльне такие трубы, еще со времен Иоанна Васильевича, что на Софье Палеолог, племяннице последнего ромейского базилевса женился. Что с тобой?! Ты белый стал лицом!

– Ни хрена себе струя!

Юрий сглотнул, с тревогой посмотрел на жену. Спросил осторожно, поглаживая ладонями ее плечи:

– Тебе здесь лучше, чем в Кремле?

– Очень, даже голова перестала болеть, и дышать легко. А почему ты побледнел? Что-то случилось?!

– Послушай меня внимательно, Софушка. Фрязи эти, архитекторы долбанные, итальянцы поганые, в царских палатах смерть замедленного действия специально заложили, с умыслом злодейским, твари. Есть два металла – жидкая ртуть, киноварь, убивает человека довольно быстро, токсичная она очень, зараза. А вот свинец действует более медленно, поколение за поколением его в организмах накапливает. Ядовит свинец, Софушка, не отрава, но смертушку потихоньку готовит. Мне князь Голицын рассказывал, как умирали московские цари, я запомнил. Тогда не понял, но сейчас, после твоих слов, все встало на свои места.

По обнаженному телу жену прокатилась дрожь, и Юрий укутал ее одеялом. Сам же встал с ложа, не обращая внимания на наготу – ему стало жарко, даже пот на лбу выступил.

– Открой рот!

Юрий присел рядом с Софьей и посмотрел на десна, благо падал яркий солнечный луч. «Свинцовой каймы» на них не имелось, и он вздохнул с облегчением. Потом осторожно спросил:

– У брата на деснах под зубами серая кайма есть?

– Да, муж мой – я говорила, что у Федора они постоянно кровоточат. Скорбут одолевает его…

– Чушь! Цинга от нехватки витаминов! Капусту квашенную ест? Овощи свежие – морковь, лук, чеснок? Фрукты – яблоки, груши, сливы?

– Да, любовь моя, – Софья с тревогой посмотрела на Юрия. Галицкий не сдержался, весь на нервах – и запустил длинную тираду из тех слов, что резонно считаются нецензурными.

– Лимона и картошки хватит, чтобы любую цингу излечить, недаром английских моряков «лаймами» называли. А вот свинец копится годами в родителях, губит их организм и хвори передаются детям. Сурик и свинцовая глазурь в ходу у вас? Белила? Посуда есть?

– Да… Я сама… пользовалась… У меня гребень есть…

– Твою дивизию! Ладно – сам твои вещи пересмотрю! У нас свинец под запретом – из него только пули отливают, в быту никто не использует – этот металл для меня стратегический ресурс. У брата голова болит в затылке, головокружение, слабость, утомляемость быстрая?!

– Да…

– Твою мать… А сладкий привкус во рту присутствует – «свинцовый сахар» та еще зараза?!

– Да… У него с детства кубок был…

– Охренеть! Сами себя по недомыслию травят! Теперь понятно, почему братья твои умирали, а Петрушка в Преображенском бодрячком растет, живчиком – бегает и прыгает. Видишь ли, малыш – признак есть страшный – снижение интеллекта и памяти. А, блин горелый – слабоумие, вроде юродивого! Мозг поражается! Царь Федор Иоаннович этим страдал, твой брат Иван тоже. Ноги опухают – коленные суставы поражаются. Припомни – и отец, и братья твои – все ногами страдают. И сыновья Ивана Грозного, и он сам – первый царь ведь с ума сходил…

Юрий осекся – Софья побледнела как мел. Галицкий ее рывком поднял на руки, укутанную в соболье одеяло. Прижал к груди крепко. И заговорил твердо, самым убедительным тоном:

– Все еще можно спасти – время есть. Свинец вывести из организма трудно, но возможно. Первым делом покинуть помещения, где есть свинец в виде сурика или глазури, побелки. Все вещи из свинца заменить немедленно на глиняные, костяные, деревянные и серебряные изделия. Много пить – мочегонные травы, тот же чабрец и календула, полезны – отеки снимут. Фрукты есть – яблоки, груши, абрикосы. Свекла, морковь и капуста тоже эффективны и лечение принесут. При такой интоксикации организма… отравления то есть, попросту говоря. Свежий воздух важен – прогулки пусть совершает. Ты брату немедленно отпиши – время терять нельзя. Да, вот еще – чеснок свежий пусть ест ежедневно, но без фанатизма… Тьфу… Два зубца в день вполне будет достаточно.

– Все сделаю, любовь моя! Сейчас отпишу…

– Давай вначале оденемся, а то мы с тобой в первородных одеяниях! Нет, Софушка, каковы в своем злодейском коварстве фрязи – свинцом травили русских царей два столетия! И никто ничего не понял!

.