– Тебе следует, базилевс, после смерти моей, стать гетманом! Я сейчас твердо взял власть, пусть грех тяжкий на мою душу ляжет, но всех кто в миску польского круля смотрит, али царю Федору норовит в чашку носом залезть, «зачищу», как ты любишь приговаривать.

– Да брось ты, Иван Дмитриевич о смерти говорить – ты еще крепок аки дуб, весь жилистый!

– Я и так смертушку свою на два годика обманул, – усмехнулся старый «характерник». – Но увидел, что ты державность блюдешь, вот и напряг все свои силушки. И дождался булавы гетманской! Теперь хочу ее в твои руки отдать, чтобы впредь базилевсы ей распоряжались и самым достойным давали, а не прихвостням.

– Старшин я переберу хорошенько, гетман, более безобразия не допущу – и так сплошная Руина затянулась на полвека. Московиты и ляхи грызлись за Малую Русь, а я хотел, чтобы в итоге она сама должна определиться. И добился своего!

Юрий усмехнулся – сейчас он лукавил перед собою. Своей целью он изначально ставил объединение Новой и Малой Руси, ибо по отдельности этим частям было не прожить. Потому что ими соседи играть начнут, и не важно, в Москве или Варшаве, а то и в султанском Константинополе, или в крымском Бахчисарае – впрочем, хан уже отыгрался, потеряв народ свой вместе с территорией. Но два игрока остались – и обоих он переиграл на их же поле, тщательно создавая ситуацию, провоцируя ходы и подгоняя обстоятельства – и добился своего.

Поляки полностью потеряли правобережье, как бы не хорохорились в их сейме. Панство органически ненавидели, а потому возвращения прежних порядков было невозможно. А два оставшихся гарнизона потихоньку можно выдавить, не доводя дела до открытой войны.

Московский царь со своими боярами тоже оказались не у дел, потому что на смену «Глуховским статьям» пришло «Чигиринское соглашение». Та же петрушка, что с ляхами, только вид с бока. В Киеве оставался воевода с Малороссийским Приказом, вот только реальной власти у него не имелось. Да и дела свои он должен был согласовывать с наместником базилевса – тут Юрий стоял твердо. Как и в Слобожанщине, что де-юре была под скипетром царя, но де-факто норовила слиться как можно скорее с Новой Русью, вернее с реестровым войском Запорожским Низовым.

– Я знаю это, базилевс. Но пусть Малороссия своим порядком живет, а твоя Новороссия своим – но быть им вместе!

– Так оно и будет, гетман, в том моя держава сильна! У меня таково устроение на всех землях, устои никому не навязывают, их принимают всем сердцем! Вот тебе крест!

– Я верю тебе, Юрий Лев, – серьезно произнес гетман, и, усмехнувшись блеклыми губами, добавил. – Смотрю на тебя и дивлюсь каждый раз – то ты ведешь себя как истинный грек, то русич, то, уже как гот – хмурый и спокойный. И как ты так ухитряешься жить?!

– А я и есть выражение трех моих народов – все они дороги моему сердцу и не один из них в обиду не дам!

Юрий закурил папиросу, а гетман принялся набивать свою люльку. И хотя в комнате воцарилось молчание, оно не было ни для кого тягостным – каждый размышлял о своем.

«Московский царь все же еще юнец – поверил в мое бескорыстие. Хотя так оно и есть – не за свой карман радею. Да, это именно я устроил тебе бунт, братец Федор, вместе с кровопусканием боярства. Иначе нельзя было – либо они погибнут, или в войне между нами полягут многие тысячи ни в чем неповинного народа.

Все произошло бы согласно старой поговорке – паны дерутся, а у холопов чубы трещат!

А так ходу назад ни ты, ни твои бояре уже не сможете дать. Вольности то вы на земском Соборе утвердили, пусть и под страхом смертоубийства – так надо было вам стрельцов своих нормально содержать. А так я «прикормил» нужных мне людишек – и получилось то, что случилось. И к добру все – не будет теперь крепостничества с его рабством, и не смогут дворяне с крестами на шее православными мужиками торговать.

Так что бояре, если этот урок кровавый не усвоят, я им его повторю – сейчас проделать подобный фокус станет намного легче. Народ вкусил глоток воздуха свободы, хотя вы горло ему старательно давили тридцать лет. А теперь если решите вернуться к старому, то полыхнет вся Русь, и земля у вас начнет гореть под ногами. Так что приноравливайтесь к новым порядкам и учитесь жить без холопства!

Впрочем, междоусобицы я у вас не допущу – окажу услугу Федору, и не медвежью. Понимаю, что боярство не желает реформ, по крайней мере, большая его часть. А объявленные из-под палки «вольности» считают дьявольским наваждением. И сплотятся они вокруг юного Петра – вот бы кого мне не хотелось видеть в царях.

Да и не так сложно десятилетнего парня на престол возвести – сыпанули яда Федору, и все – финита ля комедиа!

Царица Агафья полячка, царевич Илья несмышленыш, еще титьку сосет – кто за них двоих голос подаст?! Князь Голицын и Языков с Лихачевым – даже не смешно!

Царевич Иван Алексеевич, хоть и окреп немного, и перестал считаться юродивым, благо за город уехал, но в цари совершенно не годится – добрый очень, трусоватый и тихий. Такому власть в руки положи – уронит, и будет рад что от ноши избавился!

Так что решение верное – забрать Петра к себе с его матерью. Пусть в Москве воспримут, что я венценосным заложником решил разжиться. Одно другому не помешает, пусть так и считают!

Теперь нужно терпеливо дожидаться пока цезарцы и поляки обессилят в войне с турками, а там выйти на поле брани со свежими войсками. Вполне приемлемый вариант!»

Юрий бросил потухший окурок в чашку, посмотрел на Сирко – тот на него смотрел пронзительным, все понимающим взглядом умудренного прожитыми годами старика.

– Вижу, что дела задумываешь великие, и праведные – злости на твоем лице не было. О них спрашивать не буду – уже незачем мне такие вещи знать, да и трохи поздновато любопытство тешить.

– К войне с турками готовиться надо, хотя первый год не воюем, и облегчение большое пришло. Города строим, села и мануфактуры, железа плавим. Жизнь идет, Иван Дмитриевич!

– Так то оно так, государь, но даже если ты от войны уходишь, то она за тобой всегда придет. Что надумал?

– Твой народ, гетман, к войне готовить – армию большую собирать нужно. Справные казаки конными выступят, а селяне и прочие в стрельцах послужат. Всех вооружу и снаряжение с обмундированием выдам – думаю, к следующему лету управимся, ведь целый год впереди. А дабы проблем не было, надобно по всей Малой Руси мои деньги принять к употреблению – оно так лучше для дела.

– Так гроши твои и так ходят.

– Но не по решению или указу, гетман, а потому что лучше иных будут. Но для дела нужно…

Юрий задумался и неожиданно усмехнулся, приняв решение. И посмотрел с улыбкой на старика.

– Ты прав – я ваших монет начеканю, с гербом и номиналом. Но по весу и размеру станут неотличимы от моих или московских монет. И споров и упреков от соседей не будет – «незалежность» полная соблюдена.

– Хитер, ну да ладно – пусть так и будет. Зато ляхи с москалями меня терзать начнут, а я их дурить всячески. Надеюсь, и ты поможешь.

– Конечно, помогу, куда я денусь. Одно плохо – свинца у нас не густо. Припасы кое-какие создал, но маловато.

Юрий ощерился, прикусив губу. Москва передала свыше тысячи пудов свинца – больше у самой не имелось, покупной металл. Собственная добыча на Донбассе была мизерной – из «обманок» наплавили несколько десятков пудов. Из Богемии привезли обозами через польские земли две тысячи пудов свинца – вроде много, но на самом деле всего на миллион пуль. Так что на новые пушки перейти никогда не удастся – свинцовые оболочки для снарядов верх расточительства и глупости.

Удалось закупить в грузинских землях шесть сотен пудов свинца, до трех тысяч меди, и немного серебряных слитков – все приходилось тайно вывозить контрабандой через море.

Заключать какого-то долговременного соглашения Юрий не стал – грузины словно очумели. Воевали все против всех, месились между собой два царства и с полдюжины княжеств так, что украинская Руина в сравнении выглядело бледно. В этот увлекательный процесс кровопускания постоянно вмешивались турки и персы, так что заварушка приобрела характер нескончаемой бойни, где бал правила сама смерть.

Да и нравы на фоне бесконечных конфликтов приобретали гротескный вид. Недавно скончался в Имеретии царь Баграт «Слепой», так вельможи на его престол посадили зятя, князя Георгия Гуриели. И тот первым делом отказался жить с дочерью умершего царя Дареджан и женился на собственной теще царице Тамаре.

И как тут дела решать прикажите?!