Глава VIII
Из мрачного, серого, унылого места Западная Европа быстро превратилась в жизнерадостный край, где ключом били энергия и оптимизм. По мере того как увеличивалось потребление перца, западные мужчины ощущали все больший прилив сил. А поскольку вокруг было так много прекрасных дам, закованных в пояса целомудрия, мужчины вскоре проявили острый интерес к обработке металла, многие стали овладевать кузнечным ремеслом, и почти все поголовно занялись производством ключей. Это повлекло два важных последствия:
1. большое распространение в Западной Европе фамилий Смит, Шмидт и тому подобных;
2. развитие европейской металлургии, которая пережила стадию взлета и впоследствии вошла в стадию самоподдерживающегося роста.
Перец обладал важным качеством: он долго хранился. А еще ему была свойственна чрезвычайно высокая ликвидность, потому что ни один человек, пребывающий в здравом уме, не способен отказаться от перца. Как товар, наделенный такими качествами, перец использовался не только как источник личной энергии, но и как средство обмена. Поскольку перец играл роль денег, купцы сделались банкирами и на этом поприще богатели на ростовщичестве, дальновидно наживаясь и за счет бедняков, и за счет расточительных князей. Очевидно, они понимали, что, продавая смертоносное оружие Саладину и перец-афродизиак западным мужчинам, а также давая деньги в рост, они поступают не слишком-то хорошо. Дабы заглушить укоры совести, они возводили соборы. Несметное количество перца, которое они тратили на строительство соборов, создавало рабочие места и приносило доходы каменщикам, которые в свой черед тратили заработки на хлеб и одежду, создавая тем самым рабочие места и принося доходы пекарям и портным. Таким циклическим образом “коэффициент-умножитель” наращивал всеобщее богатство.
Численность населения явно росла, но из-за
1. экспансии торговли перцем;
2. характерных для этой торговли связей с поставщиками и связей с потребителями;
3. “умножителя” и “ускорителя”
доходы росли быстрее, чем народонаселение, и до конца XIII века Западу удавалось избежать мальтузианской ловушки. Специально для членов Клуба новой экономической истории я привожу в сноске математическое доказательство этой модели.
По мере роста богатства рос и уровень жизни, и брат Гальвано Фьямма, наблюдая за переменами, происходившими в итальянских городах, писал:
Во времена Фридриха II и жилось людям тяжело, и обычаи были суровыми.
Ныне же все изменилось: люди щеголяют в самых дорогих одеждах, и мужчины с женщинами наравне ходят в золоте, серебре и жемчугах, пьют дорогие вина, едят тонкие яства и платят поварам огромное жалованье.
Эта экономическая революция сопровождалась и эпохальной социальной революцией. Как было недавно написано:
Важную роль в упадке феодализма сыграл допротестантский вариант веберовской “протестантской этики”. Коротко говоря, по той или иной причине города развивались как придатки помещичьих владений. По мере того как в городах накапливался капитал, помещики вынуждены были предпринимать определенные действия, которые в конце концов привели к крушению всей системы.
2. Европейская металлургия вступила в стадию взлета
Чтобы обосновать, развить и прояснить это заковыристое утверждение, необходимо 27 страниц, заполненных алгебраическими вычислениями (разумеется, при щедрой денежной подпитке со стороны Академии наук), но здесь я лишь хочу обратить внимание на то, что эти “допротестантские” протестанты не протестовали против папы римского. Они протестовали против феодалов. Что же касается причин их протестов, то здесь полезно обратиться к тексту клятвы, которую в 1023 году жители Бове заставили принести местных баронов:
Я не буду отнимать ни волов, ни коров; я не буду заключать в темницы ни купцов, ни тружеников, я не буду отбирать у них деньги или заставлять их давать выкуп за себя. Я не буду отнимать у них пищу, я не буду разрушать или поджигать их дома, я не буду под предлогом войны выкапывать их лозы или собирать их виноград, я не буду разрушать мельницы и забирать хранящееся там зерно.
В Западной Европе деятельность “допротестантских протестантов” оказалась весьма успешной. Внутри расширявшихся стен разраставшихся городов развивался средний класс, и его “достойнейшая часть” (по выражению Марсилия Падуанского) прибрала к рукам городские органы власти. Феодалы, преисполненные отвращения к простонародно-торгашескому духу, который мало-помалу пропитывал городское общество, и ослабленные “крушением феодальной системы”, удалились в свои загородные замки. Поскольку им стало труднее убивать людей – теперь это позволялось только в пору войны, – они переключились на убийство лис. Своих детей аристократы обучали верховой езде, охоте и поединкам. Между тем в городах бюргеры завели школы, где учили сыновей бухгалтерскому делу. Два эти сословия сходились лишь в одном: оба с удовольствием выжимали все соки из крестьян, которые периодически восставали, но всегда безуспешно:
Rusticani non civiles
semper erunt et sunt viles.
Rusticani sunt fallaces,
sunt immundi, sunt mendaces.
Maledicti sint agrestes,
quibus mala sint et pestes.