Опустив Манускрипт, я поглядел на Тоннисона, который сидел, уставившись во мрак, и, подождав минутку, спросил его:

– Ну, как тебе?

Он медленно повернулся и поглядел на меня, мысли его, должно быть, бродили далеко.

– Безумец, наверное? – коротко кивнул я в сторону Манускрипта.

Тоннисон глядел на меня невидящими глазами, а потом, словно очнувшись, ответил на мой вопрос:

– Нет!

Я открыл было рот, чтобы высказать сомнение – ведь здравый смысл не позволял воспринимать эту историю буквально, – а потом закрыл его, не проронив ни слова. Уверенность, слышавшаяся в голосе Тоннисона, вселила в меня сомнение. И я сразу утратил убежденность в своем прежнем мнении, и без того не чересчур крепкую.

Немного помолчав, Тоннисон поднялся и принялся раздеваться, не обнаруживая желания говорить, поэтому и я молча последовал его примеру. Я устал, но прочитанное все еще будоражило мою душу.

Дом в Порубежье…

Почему-то, когда я закутался в одеяла, мне вспомнились эти самые старинные сады, тот странный страх, который место это пробудило в наших сердцах; и тут я почувствовал убежденность в правоте Тоннисона.

Поднялись мы очень поздно – наверно, около полудня, – потому что, читая Манускрипт, засиделись за полночь.

Тоннисон был не в духе, я тоже. День был какой-то неудачный, в воздухе чувствовался неприятный холодок. Мысль о рыбалке не приходила нам более в голову. Мы пообедали и потом просто сидели, покуривая в молчании.

Наконец Тоннисон попросил у меня Манускрипт; я передал томик ему, и большую часть дня он перечитывал эту повесть.

Пока он предавался этому занятию, меня посетила странная мысль:

– Что, если нам еще раз взглянуть на это место? – И я молча кивнул вниз по течению.

Тоннисон вскинул взгляд.

– Никогда! – резко бросил он, и, пожалуй, такой ответ скорее раздосадовал меня, чем успокоил.

После этого я предоставил его самому себе.

Незадолго перед чаем он вопросительно поглядел на меня.

– Извини, дружище, если я только что обошелся с тобой резковато (ничего себе «только что» – уже три часа миновало), но больше я туда не ходок, – Тоннисон помотал головой, – ни за какие посулы. Бррр! – И он отложил скорбное повествование, гласившее об отчаянии, надежде и ужасе.

На следующее утро мы встали пораньше и отправились по привычке поплавать: потрясение предыдущего дня уже начинало оставлять нас; поэтому после завтрака мы взяли удилища и провели целый день за любимым спортом.

В оставшиеся до отъезда дни мы наслаждались отдыхом, но оба с нетерпением ожидали прибытия возницы – настолько хотелось нам узнать у него или у местных жителей об этих странных садах, покоящихся в загадочной котловине.

Наконец настал долгожданный день, и возница приехал за нами. Он появился с утра, когда мы еще спали, и, едва оказавшись у входа в палатку, сразу же поинтересовался, хороша ли была рыбалка. Мы ответили утвердительно, а потом едва ли не единым духом спросили о том, что более всего интересовало нас: не знает ли он чего о старом саду, об озере и об огромном провале, расположенном в нескольких милях отсюда вниз по реке… приводилось ли ему хоть что-нибудь слышать о прежде располагавшемся там доме.

Он не слышал ни о том ни о другом. Правда, некогда поговаривали, что в глуши стоял огромный старинный дом, однако – если он не ошибался – там обитали феи… ну, уж во всяком случае, за этим домом числились какие-то «странности», но больше он не слышал об этом поместье со щенячьих лет. Он так и не смог что-либо припомнить и давал на все вопросы одинаковый ответ: нет и нет.

– Вот что, – проговорил Тоннисон, поняв, что более мы ничего не узнаем, – пройдись-ка по деревне, пока мы одеваемся, и постарайся что-нибудь разузнать, если сможешь.

Самым неожиданным образом отсалютовав, возница отправился исполнять поручение, мы же поскорее оделись и занялись завтраком.

И уже приступили к нему, когда он вернулся.

– Так што, сэр, вси черти тутошние по постелям валяются, – объявил он по возвращении, тем же образом отсалютовав, и обратился взглядом к разложенной нами на сундуке доброй снеди.

– Отлично, садись, – отвечал мой друг, – тогда давай позавтракаем. – Возница без малейшей задержки принял его предложение.

После завтрака Тоннисон вновь отослал его с тем же самым делом, пока мы перекуривали; отсутствовал возница не более трех четвертей часа, а когда вернулся, сразу стало ясно, что не с пустыми руками. Оказалось, что он переговорил с каким-то деревенским старикашкой, кое-что знавшим – впрочем, немного – о странном доме.

Суть дела заключалась в том, что в дни молодости этого старика – то есть черт его знает когда – посреди садов стоял огромный дом, от которого ныне осталась лишь часть стены. Дом этот давно пустовал – во всяком случае, он стоял пустым еще до рождения рассказчика. Деревенские помалкивали об этом месте, как это делали и их отцы. Впрочем, сказать о нем можно было бы много, только ничего хорошего. Туда не ходили ни днем, ни – тем более – ночью. В деревне дом этот был символом всего нечистого и ужасного.

И вот однажды через деревню проехал незнакомец, державший путь вдоль реки прямо к этому Дому – так его и называли местные. Через несколько часов он вернулся назад и направился обратно – в Ардрахан, из которого приехал. И три месяца или около того о нем не слыхали. К концу этого срока он появился в обществе пожилой женщины, во главе целого стада ослов, нагруженных разнообразными пожитками. Так прошли они через деревню не останавливаясь, по берегу реки – прямо к жуткому Дому.

С тех пор их никто не видел, кроме человека, которого они наняли ежемесячно доставлять им припасы из Ардрахана, но он держал рот на замке – очевидно, платили ему хорошо.

Годы шли, в деревушке, как всегда, ничего не случалось, и лишь житель Ардрахана каждый месяц проезжал через нее.

Вот однажды, как всегда невозмутимый, по своему обычаю он проехал через деревню, разве что хмурым кивком поприветствовав ее обитателей, и отправился к Дому. Обыкновенно он возвращался по вечерам. Но в тот день вернулся буквально через несколько часов в небывалом смятении и объявил потрясающую новость: Дом провалился сквозь землю, и на месте его зияет пропасть.

Новость эта возбудила любопытство местных жителей, и, одолев страхи, они толпой отправились на место происшествия. Все было именно так, как и сказал разносчик.

Вот и все, что нам удалось узнать. Но об авторе Манускрипта и о том, кем был он, откуда взялся, остается только гадать.

Как и хотел он, имя его кануло в небытие.

В тот же день мы оставили заброшенную деревушку и никогда не возвращались более в Крейгхтен.

Иногда во сне мне видится эта огромная Яма, окруженная зарослями кустов и деревьев, а на дне ее клокочет вода, и шум этот скрывает – во сне моем – все прочие звуки, поднимающиеся из Ямы, над которой висит целое облако водяной пыли.