Глава 22
ГИТЛЕР ОТЧИТЫВАЕТ БОРМАНА
Перед столом Гитлера стоял Мартин Борман.
Борман, полноватый, средних лет мужчина, был одет в свободный мундир серо-мышиного цвета без воинских знаков отличия. Только на кителе, застегнутом на все пуговицы, под самым воротником пришпилен крест за заслуги. На рукаве — красная повязка со свастикой. По лампасам на его тщательно выглаженных брюках можно было угадать генеральское звание.
Перед собой на вытянутых руках Борман держал бумажную папку, в которой можно было различить листы с крупным машинописным шрифтом.
Все знали, что Борман близорук, но он избегал носить пенсне, как это делали генералы Генштаба, и его доклады всегда печатались крупным шрифтом.
— Мой фюрер, по моим сведениям, Гесс предал рейх, — Борман сделал шаг к столу и продолжил: — Нет никаких сомнений в этом. Прошу разрешить принять меры к семье.
Гитлер, не глядя на Бормана, покрутил в руке карандаш, пытаясь его острием наколоть кусочек резинки, лежащей на столе.
— Говорите, нет сомнений, Борман?
— Нет, мой фюрер.
— Вы уверены? — Голос Гитлера был спокоен, только движения карандашом выдавали его состояние.
— Да. Все здесь, — Борман постучал пальцем по папке, показывая, где у него информация на Гесса.
— Тонковато. Тонковато, рейхсляйтер. Папочка очень тонкая. Это все, что у вас есть на Гесса?
Борман все еще не понимал злой иронии Гитлера.
— Тут достаточно, мой фюрер.
Гитлер вскочил, оперся обеими руками на стол и несколько секунд смотрел на Бормана молча, затем неожиданно начал кричать, жестикулируя одной рукой:
— Вы меня спросили? Вы мне пришли дать указания? Чушь. Вы городите чушь, Борман! Кто вас надоумил этой низости? Это не ваше дело — судить Гесса. Радуйтесь, генерал, что заняли его кресло. Вам мало этого?!
Борман вытянулся, принимая позу солдата, стоящего у флага рейха, быстро закрыл папку и вскинул правую руку вверх.
— Яволь, майн фюрер, зиг хайль!
— Вы идиот, Борман?
— Нет. Я понял теперь, что нам нужно. Понял.
Поняли? — Гитлер неожиданно снизил тон. — Не уверен, Борман, не уверен.
Борман, поняв, что вспышка ярости фюрера позади, тихо вздохнул и опять открыл папку.
— Я понял, что это был ошибочный доклад. Точнее... Я неправильно оценил ситуацию. Конечно, Гесс делал все во славу рейха и вас, майн фюрер!
— Совсем не уверен, совсем. Все с самого начала!
Борман подошел ближе к столу, и было видно, как он боится гнева Гитлера, но голос его оставался ровным, руки не дрожали. Только взгляд, который Борман не отводил от папки, выдавал его внутреннее напряжение и страх.
— Разумеется, мой фюрер. Нам известно, что ваш заместитель...
— Ваш шеф, Борман. Ваш. Гесс в первую очередь ваш шеф, не забывайте ваше место, — спокойно заметил Гитлер.
— Конечно. Так точно! Рейхсминистр Гесс, по нашим сведениям, был ранен при приземлении...
— В него стреляли?
— Нет. Самолет был сбит. Ничего страшного, он здоров.
— Борман, откуда такие точные сведения?
— Наша сеть. Там есть наша сеть.
— Ваша или Гиммлера?
— Ваша, мой фюрер, это все наш рейх.
— Ладно. Что дальше?
— Гесс встречался с Черчиллем. Это нам известно. К сожалению, пленок нет, не было никакой возможности вести запись. Но есть доклад нашего источника. Это наш лучший парень в Британии.
— Ну? Почему не знаю про него ничего? Ладно, ладно, а что дальше? Давайте уже, докладывайте.
— Мой фюрер, разговор длился больше часа.
— О чем?
— Этого мы, к сожалению, не знаем.
— Почему?
— Поставить жучки нам не удалось. Мы — я и Гиммлер — обсудили это.
— Это и есть ваша ценная разведывательная информация?
— Мы считаем, что Гесс предал вас, мой фюрер, и рейх. Он мог только предать.
Гитлер откинулся на спинку стула.
Откуда такая уверенность?
— Гесс летел без вашего ведома, Гиммлер не знал, я не знал...
— Гесс — рейхсминистр...
— Бывший, позволю сказать, мой фюрер. Он бывший теперь...
Гитлер согласно махнул рукой.
— Продолжайте... Бывший, может быть, но наш...
— Мы считаем, что он летел в Лондон, чтобы его признали фюрером. Ведь он руководил всей партией, был ее идеологом. Повторю, что у нас нет записей разговора, но встреча с Черчиллем — это уже предательство.
— Вы так думаете?
— Не только я, мой фюрер. Геббельс и Гиммлер меня поддержали. Мы должны арестовать его жену и заставить раскрыть нам детали. Она должна знать все, она его верная соратница.
Гитлер начал быстро ходить по кабинету, изредка поглядывая в сторону Бормана.
— Значит, никаких деталей ни вы, ни Гиммлер не знаете?
— Нет, к сожалению.
— Борман... Борман, я запрещаю. Слышите, запрещаю трогать семью Гесса! Мы ничего не будем делать, пока я не буду знать, о чем Гесс говорил в Лондоне. Идите...
— Яволь!
Дверь за Борманом закрылась, и Гитлер немедленно нажал кнопку вызова адъютанта.
Зашел Шмидт.
— Записывайте: «Гиммлеру, Герингу. Никаких репрессий против семьи Гесса. Перевезти семью в безопасное место, обеспечить средствами. Дать личную охрану, круглосуточно снаружи и внутри. Любая информация для газет будет идти только от Геббельса. Запрещаю ему делать заявления без согласования со мной». Записали?
— Да.
— Дальше: «Геббельсу. Распространить информацию, что Гесс душевно болен и полет совершил в состоянии психического расстройства. Никаких обвинений против Гесса не выдвигать, сообщения иностранной прессы не комментировать».
— Это все, мой фюрер?
— Да. Шмидт...
Адъютант легко щелкнул каблуками и пошел к выходу.
— Шмидт, еще одно.
Шмидт опять повернулся к Гитлеру.
— Прошу вас лично докладывать мне любую информацию о Гессе... И все, что узнаете от Геббельса и Гиммлера... И последнее... Вы свяжетесь с шефом охраны Гесса — Пфенкером. Все, что он вам скажет, — немедленно мне! Понятно?
— Разумеется.
— Мне не нужно говорить, что случится с вами, если об этом приказе станет известно Гиммлеру?.. Идите.
