Придумала это, конечно, сама Катя, но всё организовал Алёшка. В ночь перед отплытием он в лодке перевёз Катю из дома на «Лёвшино». Вахтенный Сенька Рябухин тоже был в сговоре. Стешка спрятала Катю у себя в каюте.

— Спасибо, Стешенька, — сказала Катя, неловко пристраиваясь на койке. — И тебе, Алёшка, спасибо. Не совсем ты, значит, пропащий человек.

Катя укрывалась у Стешки полтора дня — и размышляла о своём поступке. Не каприз ли это? Может, она взбалмошная дура? Нет. Тётя Ксения нужна ей, а отказ Романа прозвучал оскорбительно. Однако спорить Катя не хотела, и потому решила просто поставить Романа перед свершившимся фактом. Роман обязан считаться с ней. Она не кукла. И это она делает Роману одолжение, соглашаясь ехать с ним на край света и рожать в поезде.

Катя вышла, когда до Сарапула оставалось с десяток вёрст.

Дядя Ваня нелепо хлопал себя по бокам, точно курица крыльями. Он обнял бы Катю, да боялся её живота. Катя сама обняла его.

— Ну ты даёшь, Катюшенька! — квохтал дядя Ваня. — Ну ты даёшь!..

Алёшка ухмылялся во всю физиономию. Стешка надменно сложила руки на груди, глядя на Нерехтина так, будто свергла его из капитанов.

— А вам не поздоровится! — пообещал Иван Диодорыч Алёшке и Стешке.

На мостик на спеша поднялся Роман. Он словно бы ничему не удивился и поцеловал Катю спокойно и ласково.

— Ты всех победила, — шепнул он.

У Кати отлегло от сердца.

Машина стучала, колёса взбивали пену, и вскоре за поворотом показалась покатая Старцева гора с остриём колокольни. Это уже был Сарапул.

Пароходы флотилии заняли все пристани города, у лучшего дебаркадера — дебаркадера КАМВО — пришвартовался штабной лайнер «Волга». Буксиры уткнулись носами в берег. На рейде бросили якоря те, кому не хватило места у причалов: авиабаржа «Данилиха» и товарно-пассажирское судно «Ревель», на котором размещалась бригада морских стрелков адмирала Старка. «Лёвшино» тоже остановился на рейде — возле косы напротив Девятовской мельницы.

Поскольку делать пока было нечего, Иван Диодорыч задумал провести разбирательство и суд — строгий, но справедливый. Всё-таки тайный человек на борту — это непорядок, и немалый. Неуважение к капитану. Иван Диодорыч выставил перед рубкой стул и вызвал первого преступника — Алёшку.

Алёшка сразу учуял, что ему прилетит, и как-то весь скорчился.

— Я Катюшу люблю, и рад, что она с нами, — веско сказал Иван Диодорыч, — и тебя, Лексей, люблю. Но творить такие дела на судне никак нельзя.

— А чё такого-то? — всё-таки встопорщился Алёшка. — Нас она не обожрёт!

— Ты меня как капитана дураком показал.

— Да все и так знают, какой ты! — возмутился Алёшка. — И вообще это Катька всё затеяла! Я тут ни при чём!

— Я от тебя не оправданий жду! — рассердился Иван Диодорыч.

— Ладно-ладно! — сдался Алёшка. — Ну, прости, дядь Вань.

Иван Диодорыч понял, что большего из этого лиходея не выжать.

— Ступай, и Рябухина сюда пришли.

— А чё Рябухин-то сразу? — опять заупрямился Алёшка. — Он же чурбан, он не виноват! Ему Катька скажет утопиться — так он утопится!

— Я вас обоих щас утоплю!

Алёшка убрался, и вскоре на суд прибыл трепещущий Сенька.

— Я тебя спас, а ты чем мне отвечаешь? — снова начал Иван Диодорыч.

Сенька готов был бухнуться на колени.

— Каюсь, дядя Ваня! Помилуй! Не мог я тебе во всём признаться, Катерина Митревна не велела! Как мне ей перечить, сам посуди?

Воспитывать Сеньку, в общем, было бесполезно.

— Проваливай, и Стешку ко мне пришли!

Сенька в отчаянье замотал нестрижеными вихрами.

— Не буду я её звать! Боюся! Лучше своей рукой меня убей! Она и так на всех орёт! Она у Перчаткина карты отняла!

Иван Диодорыч в ярости топнул.

Стешка явилась в кухонном фартуке, в руке она сжимала поварёшку.

— А ты своей пустой башкой потряси-ка! — нагло заорала она. — Девка первый раз рожать будет! Ей страшно! Ей рядом умелая баба нужна! Токо стрелять по друг другу и умеете, остолопы! А кто о Катюшке позаботится? Учить меня ещё взялся, старый хрен! Ты сам-то рожал хоть раз? Нет? А я рожала! Вот дам половником по лбу, авось в уме-то прояснеет!

Под таким напором Иван Диодорыч еле усидел на своём стуле.

Стёшка, ругаясь, ушла на камбуз. Иван Диодорыч осторожно поправил фуражку. Затея с судом лопнула… Зато Иван Диодорыч осознал нечто важное. Незаметно для него, для капитана, люди на его буксире срослись невидимыми корешками, и получилась команда. Конечно, капитан управляет ею — но и команда тоже управляет капитаном. И поэтому на неё можно положиться.

А город Сарапул на длинном и высоком берегу на фоне пунцового заката уже слился в сплошную чёрную массу, очерченную поверху ломаной линией крыш. В посиневшем небе плыли алые перья лёгких облаков.

Каюту Романа заволакивал мягкий багровый полумрак — словно от огня в печи. Катя и Роман сидели рядом на аккуратно застеленной койке.

— Катюша, нам надо поговорить, — сказал Роман.

— Не вздумай отчитывать меня, — холодно предупредила его Катя. — Я не нашкодивший ребёнок.

Роман покачал головой и положил руку ей на колено:

— Нет, я вовсе не о твоей уловке.

— Тогда о чём?

— Видишь ли, дорогая… Я не хотел брать тебя в Сарапул по той причине, что твоя тётя Ксения погибла.

Катя дёрнулась как от пощёчины. Роман отвернулся к окошку. За вечер он успел приготовился к объяснению: предугадал вопросы и подобрал ответы, и сейчас нужно было всего лишь терпеливо отыграть неприятную сцену.

— Откуда тебе это известно, Рома?

Для Кати всё вокруг словно бы наливалось гнетущей тяжестью: красный свет над городом, синие тени в каюте, рука Романа на её колене, собственный живот — и сама жизнь, в которой вдруг не стало милой и славной тёти Ксении.

— Я же рассказывал тебе, что в прошлую навигацию был капитаном на буксире Мамедова. Мамедов искал баржу с оборудованием, которую захватил Иннокентий Стахеев… В пути мы встретили пароход большевиков. Мамедов заключил с ними сделку и выдал им Ксению Алексеевну, чтобы Иннокентий отдал баржу в обмен на свободу мамы. А большевики расстреляли Стахеевых. Это случилось в Святом Ключе. Пока ты не назвала Ксению Алексеевну, я не догадывался, что твоя тётка из Сарапула и есть та самая женщина.

Катя молчала, уставив в стену потемневший взгляд.

— Я не сообщил тебе об этом сразу, потому что у меня деловые отношения с Мамедовым, — завершил Роман. — Он нужен мне на промысле. Я понимаю, что действую цинично, однако поступить иначе у меня нет возможности.

Сейчас Роман не испытывал сочувствия к Кате: Катя подвергла опасности его план действий, и он просто наблюдал, сработала ли его стратегия защиты. На Катю он не злился — что ж, Катя такая, какая есть, и её не изменить. Но этим она и привлекает. Добрая простушка ему не интересна. Ему интересна сильная и сложная женщина. И он справится с Катей, как справился с Мамедовым.

— Наверное, тебе лучше освоиться с новыми обстоятельствами без меня, — сказал Роман. — Оставайся здесь, а я переночую в кубрике у водолазов.

— Да, так будет лучше, — прошептала Катя.