В Чистополе армада беженцев значительно сократилась, поэтому всего за один ходовой день флотилия сумела сделать мощный бросок — сразу до Святого Ключа. И здесь Роман не мог не вспомнить Ксению Алексеевну.

Хозяйку и её сына похоронили прямо у дома среди клумб. Могилы уже просели под осенними дождями. Стоя перед двумя крестами без надписей, Роман гадал, который из них — над ней?.. Наверное, левый, с пучком цветов. Хозяйку дворня знала больше и скорбела сильнее. Парк почти облетел, кресты и могилы были облеплены палой листвой. В ночной тьме шумел сырой ветер. Бесприютно светились окна дачного терема — голые, без занавесей. Дворня хоть и печалилась, но разворовала портьеры, постельное бельё и посуду. Дом остался сам не свой без Ксении Алексеевны… Как она украдкой бросила перед спальней на пол веточку шиповника… Однако горечь для Романа почему-то была приятной. Судьба поделила несправедливо: Ксении — могилу, Роману — ящики с золотом. Но Роман против этого не возражал.

В доме Стахеевых адмирал Старк проводил совещание командиров. Присутствовали офицеры штаба, капитаны семи бронепароходов — восьмой нёс караул на рейде, капитаны трёх вспомогательных судов и плавбатареи, а также начальник каравана беженцев. Несколько стёкол в окнах гостиной были разбиты, и Роман слышал гневный голос Петра Петровича Федосьева:

— Я понимаю, что спасение гражданского населения — наш долг, но ведь мы, Юрий Карлович, воинское соединение! Мы должны сражаться! Если мы не начнём громить красных, то какой смысл в спасении гражданских?

— Пётр Петрович, увольте нас от очевидной морали, — это заговорил начальник штаба Смирнов. — У вас есть конкретные предложения?

— Есть! Я предлагаю дать бой на перевале против устья Танаевской воложки! Мы сможем атаковать растянутый строй большевистских судов с борта! Кроме того, если поставить здесь, на даче, несколько дальнобойных орудий, мы накроем врага на Сентяковском плёсе!

Горецкий передвинулся ближе к окнам. К дачному дому он явился не из лирических побуждений, а по конкретной причине: узнать планы флотилии.

Ещё сегодня утром Роман мог бы на «Кологриве» уйти к промыслу, но, обдумывая действия, он понял, что не подготовился. Где будет находиться флотилия, когда он выберется с промысла обратно на Белую? Это важно. Если большевики, преследуя Старка, отправятся вверх по Белой, он, Роман, может оказаться у красных в тылу; его возьмут в плен, и весь план сорвётся.

— Я вижу, господа, что многие из вас разделяют мнение Петра Петровича, — доносился из окон голос Старка. — Что ж, это и естественно, и похвально. И всё же я как командующий буду придерживаться своей стратегии, которая заключается в уклонении от решительного сражения.

Роман услышал негромкий шум недовольства.

— Поясню, господа. У меня две причины. Первая — преимущество врага. У него больше бронепароходов, а также канонерские лодки и три миноносца. Мы неизбежно потерпим поражение и потеряем суда. А они нам нужны.

Роману были безразличны битвы и потери, он пытался понять, полезут ли большевики в Белую? Белая маловодна, миноносцы там не пройдут. И какая большевикам добыча на Белой? Несколько сёл и городок Бирск — но уже в трёх часах хода от Уфы. А Уфа занята чехами и войсками КОМУЧа. Нет, с удовлетворением подытожил Роман, красные останутся на Каме. Им важнее разгромить воткинцев, чтобы открыть сквозной речной путь в Пермь.

— И второе, — продолжал Старк. — Вы — морские офицеры, и вы мыслите категорией моря. Но мы на реке, господа! И речной флот сам по себе не играет той роли, которую играет морской флот. Речной флот лишь поддерживает тех, кто сражается на берегу. А на берегу наши воинские силы невелики, поэтому наша задача — оборона и эвакуация, но не наступление. Это горько, но прошу вас, господа, держаться достойно выпавшего нам предназначения!

Слова Старка Роману не понравились. Адмирал слишком внимательно относился к беженцам, а ему, Роману, надзор ни к чему. Ему необходимо просто исчезнуть, не оповестив о своих намерениях ни начальника каравана, который отвечал за гражданские суда, ни адмирала Старка. Если Фортунатов когда-нибудь примется разыскивать пропавшую часть ценностей, то начнёт он, конечно, с вопросов к Старку. И адмирал не должен ничего знать.

Хотя помощь Старка Роману не помешала бы.

Для защиты Фортунатов выдал Роману два ручных пулемёта «льюис». Под угрозой «льюисов» Турберн и его рабочие, конечно, извлекут и упакуют оборудование Глушкова. Но Роман обещал Поляку разрушить весь промысел, а как это сделать? Сломать локомобили? Нобелевцы привезут новые. Сжечь вышки? Вряд ли сооружения из сырых досок загорятся; на Апшероне горела фонтанирующая нефть, а потом уж вышки. Лучше всего взорвать скважины. Однако у Романа не было взрывчатки. Её можно было бы взять из запасов флотилии — но у Старка просить нельзя, иначе не соблюсти конспирацию.

Собрание завершилось; негромко переговариваясь, офицеры выходили на улицу. К Роману подошёл сердитый Федосьев, размашисто чиркнул спичкой по коробку и закурил папиросу, выпустив большой клуб светлого дыма. После того как под Казанью «Милютин» снял команду «Боярыни» с крыши затонувшего лайнера, между Романом и Федосьевым завязалось приятельство.

— Недоволен, Петя? — спросил Роман.

— Недоволен! — согласился Федосьев. — Юрий Карлович полагает, что мы ведём какую-то планомерную войну — армию туда, армию сюда, и всегда надо учитывать общую картину. А никакой планомерной войны нет! Вокруг хаос! И в нём побеждает тот, кто атакует!

В отличие от Федосьева, Роман после сделки с Поляком был доволен своими обстоятельствами. Он испытывал тихий прилив энергии, очищающий от сомнений и разочарований. Такого с ним давно уже не случалось. Приятно было чувствовать себя укоренённым в жизни, умным и предприимчивым.

— Напрасно тогда на Волге я не двинул к Мейреру в Самару, — с горечью признался Федосьев. — Старк разрешал, а я поступил как благородный идиот.

Сожаления Федосьева казались Роману нелепыми.

— Петя, не поможешь мне раздобыть взрывчатку? — спросил Роман.

— А тебе зачем?

Ответ Роман заготовил заранее — на всякий случай.

— В Дербешском затоне брошена баржа с грузами от моей компании. Хочу по пути её взорвать, чтобы красным не досталась.

Занятый своими переживаниями, Федосьев не вникал в суть.

— Могу дать пару ящиков с динамитом, — сказал он. — Когда каппелевцев из Лаишева переправляли, я сапёров принял, и они кое-ч то оставили.

Роман недоверчиво посмотрел в тёмное небо над шатром дачного терема. Похоже, где-то там, в недосягаемой высоте, и вправду наконец-то сошлись его звёзды. Роман понял, что сегодня же, забрав динамит, он уйдёт к промыслу.

— Вернёмся к пристани, Петя, — предложил он. — Я матросов пришлю.