Глава 26
ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД
В квартире царил полнейший разгром. Игрушки дочери разбросаны по паркету, выщербленному настолько, что Рейчел вряд ли вернут залог. Кухня выглядела так, будто кто-то открыл «таинственную корзину» из «Крошева», швырнул все в блендер, а содержимое блендера — на промышленный вентилятор.
Сын ушел в школу. Как и каждое утро, она обняла его и прижала к груди, молясь, чтобы он вернулся домой целым и невредимым. Заметила, что ее мальчик уже обнимает ее не так крепко, как раньше. Словно что-то у него отняли. Искру. Отрочество. Вынудили взрослеть куда быстрее, чем следует девятилетке, заставили стерпеть жестокость, на которую способна жизнь, задолго до того, как он готов был с ней совладать. Дочь до сих пор слишком мала, чтобы понять. Когда-нибудь поймет, но пока Рейчел наслаждается, когда она играет, суетится, ест, поет, вопит и буянит, как любой другой карапуз.
Но иногда спрашивает: «Где папа?» — и тогда Рейчел, надрывая душу, снова говорит ей, что папа смотрит на них с небес и по-прежнему любит их всем сердцем.
Сын знает, он не спрашивает. И от этого еще больнее.
Как только дети ушли, Рейчел сварила кофе и включила новости.
Плюхнулась на диван, с жесткой спинкой и неудобный, потягивая кофе.
Вытянула ноги, еще ноющие после вчерашней тренировки. Хотя порога боксерского клуба «Замес» после ночи нападения на Майру — Иви — она не переступала, зато удвоила старания, почти весь день проводя в спортзале, на велотренажерах и осваивая тренировочные онлайн-видео. Впитывала все как губка. Ее отражение в зеркале преобразилось почти до неузнаваемости — тело подтянутое и мускулистое, поджарое и покрытое сеточкой вен.
Дочь полюбила раскачиваться у нее на бицепсе, вереща: «Мамочка, ты как дерево!» Но, какой бы крепкой она ни казалась снаружи, внутри она по-прежнему чувствовала себя размазней, манной кашей, в которую налили слишком много воды.
Едва она успела отхлебнуть кофе во второй раз, как зазвонил стационарный телефон. Выключив звук телевизора, она сняла трубку:
— Рейчел.
— Извините, я что, набрал не тот номер? Это Джим Франклин из «Франклин и Розато».
Она мысленно дала себе пинок. Столько думала о Майре — Иви — и вымышленном имени, что начала мысленно называть себя Рейчел.
— Извините, Джим, смотрела повтор «Друзей», и была сцена, где Рейчел с Чендлером, и… В общем, не обращайте внимания.
— Да ничего, бывает. Родной отец однажды целый год называл меня Фрейзером.
— Как дела в Дариене?
— Город старается жить дальше. Люди о вас спрашивают. Где, мол, вы. Преподобный Элиас до сих пор молится за вас и ваших детей.
— Это он вам сказал?
— Да.
— Пожалуйста, передайте ему мою благодарность.
— Не думаю, что это хорошая мысль. Если я это сделаю, это можно будет использовать против меня в суде общего права, чтобы подтвердить, что мне известно ваше нынешнее место проживания. А я не хочу допускать ни малейшего шанса, чтобы хоть намек просочился к нему.
— Боже упаси! — выдохнула Рейчел.
— Так или иначе, есть и светлая сторона: похоже, деньги поступят.
Рейчел выпрямилась, едва не пролив на себя кофе.
— Вы серьезно?!
— Абсолютно. Они понимают, что, если гражданский иск дойдет до суда, в конечном итоге придется заплатить в разы больше, чем мы предложили в мировом соглашении, не говоря уж о катастрофе в сфере связей с общественностью и освещении суда в прессе. Иск дошел до Верховного суда Коннектикута, но мне только что звонила Ариэль Несбит из Дариенского юридического департамента и сказала, что они хотят поговорить.
Рейчел откинулась на спинку дивана, закрыв глаза:
— Скажите мне, что не шутите.
— Вы же знаете, что с вами я бы так не поступил. Тем более после всего, что выстрадали вы с детьми.
Рейчел на глаза навернулись слезы.
— И сколько ж тогда?
— Шесть.
Челюсть у Рейчел отвисла. В пальцах начало покалывать.
— Вы сказали… шесть?
— Шесть и две десятых, если точнее.
— Боже мой! Боже мой!
— Ну, если дойдет до суда, есть шанс, что присяжные проникнутся к вам сочувствием, увидев детей, узнав в полной степени, что полиция сделала — и не сделала, — и присудят вам больше, чем мы запросили. Но это не гарантировано. А время и, откровенно говоря, деньги, которые вам придется потратить, чтобы пройти через все это, не окупятся, по моему мнению. Это дает вам шанс зажить заново. С чистого листа. Найти новый дом, выбраться из съемных апартаментов. Вернуться к жизни.
— Деньги нам жизни не вернут, — вымолвила она.
— Вы правы. Прошу прощения. Я неправильно выразился. Но это даст вам шанс двинуться дальше, не тревожась о продуктах и одежде. Вам не придется о них беспокоиться очень-очень долго.
— Это до или после налогов?
— После.
Рейчел помолчала, осваиваясь с этой мыслью.
— Я оплачу им колледж.
— И не только.
Рейчел едва сдерживала слезы:
— Теперь мне надо беспокоиться только об их воспитании.
— По-моему, вы справитесь с этим превосходно, — сказал Франклин. — Если позволите сделать предложение, при поступлении денег я бы рекомендовал открыть по плану пятьсот двадцать девять для обоих детей. Могу прислать документы, как только деньги переведут.
— Спасибо, Джим. Извините, что накинулась на вас. Как легко догадаться, я все еще не очень хорошо справляюсь. Странно думать о деньгах после всего этого.
— Да и кто справился бы в подобной ситуации хорошо? — ответил Франклин. — Не могу сказать о ваших чувствах, но знаю, чтобы вы позаботитесь о детях. А деньги позволят вам вернуться к работе на собственных условиях.
— Вернусь — со временем. Найду что-нибудь без лишней ответственности, где вечером не придется брать сверхурочную на дом.
— По-моему, хорошая идея. Только когда вернетесь, без медицинской страховки не соглашайтесь. С виду шесть и две — куча денег, но, если что-нибудь случится, нет ничего более накладного, чем затяжная болезнь.
— Уж об этом я позабочусь, — заявила Рейчел. — Кроме того, я вот тут думала. По-моему, пора покинуть Восточное побережье. Начать с нуля где-нибудь еще.
— С этим я могу помочь, — предложил Франклин. — Есть знакомые риелторы.
— Отлично. Но это должен быть человек, которому мы можем доверять. Я не хочу, чтобы остался след, который сможет взять он.
— Может, найдется кто-нибудь здесь, в Дариене. Когда будете готовы, мы сможем поговорить о вашем переезде. У вас есть что-нибудь на примете?
— Средний Запад, например. Какое-нибудь тихое место. Я подумаю.
— Надумаете — скажите.
— Спасибо, Джим. Буду на связи. И пришлите документы на детские вклады. О них надо позаботиться в первую очередь.
— По рукам. Всего доброго, Оливия.
— Джим! — окликнула она.
— Да, Оливия?
— Всего один вопрос. А… известно, где он?
Она услышала на том конце натужный, затянутый вдох:
— Официальная версия гласит, что местонахождение Харвуда Грина полиции и ФБР в настоящее время неизвестно. А учитывая обстоятельства, сопровождавшие его арест и суд, его и не ищут, и не будут искать, если только он не станет фигурантом по делу о какой-нибудь другой уголовной деятельности.
— А неофициальная версия?
— Они даже близко к этому типу не подойдут. То, что его отпустили, — позорище не только для департамента, но и ФБР, и администрации мэра. И не только вы, еще полдюжины вдов жаждут ответов. И вряд ли их получат. Мой контакт в окружной прокуратуре сообщает, что имеется достоверная информация о том, что Харвуд Грин покинул страну и в настоящее время залег на дно где-то в Восточной Европе.
— По-вашему, он и вправду там?
— Не могу сказать. Молю бога, чтобы он был за миллион миль отсюда, а еще лучше — сгнил где-нибудь в канаве, пойдя на корм червям. Но, по правде говоря, не знаю. Но притом не думаю, что он может приблизиться к вам или другим женщинам хоть на тысячу ярдов. Он один из самых узнаваемых людей в стране, и, пожалуй, немалое число людей желает устранить его. Если ему хватает мозгов, он работает на ферме где-нибудь в Молдове.
— Тогда храни Господь молдавских женщин. Спасибо вам, Джим. Берегите себя.
— Буду на связи, Оливия. Скоро переговорим и вместе продумаем размещение денег.
Она повесила трубку.
«Оливия». Почему-то это имя уже казалось неуместным.
Голова пошла кругом. Ей было тошно позволять этому чудовищу Харвуду Грину и дальше занимать хоть молекулу пространства у нее в голове. Но Эрик до сих пор просыпается по ночам, захлебываясь криком. Если ее ребенку больно, мучится и она. Она молилась, чтобы Франклин был прав и Грин разлагался где-нибудь. Это было бы куда лучше, чем все деньги на свете.
Но подобные деньги — миллионы! — могут изменить их жизнь. После смерти Брэда и скудной выплаты по его страховке она стала для детей единственным кормильцем. Быть вдовой с двумя детьми и так-то не пара пустяков. Но еще и мириться с тем, что мужа вырвали из ее жизни, как страницу журнала? Но теперь эта вершина не так недосягаема. Мужа деньги не вернут. Но могут порядком облегчить бремя.
Может, переезд даст им шанс начать заново. Можно устроить детей в школу, где им не будут каждый день задавать издевательские вопросы: «Эй, черви уже съели лицо твоего папаши?» или: «А призрак вашего отца является к вам в дом на Хэллоуин?»
Просто поразительно, насколько жестокими бывают дети.
Начать с нуля. Вот что им надо. А теперь и деньги на это нашлись. Как только платеж пройдет, она воспользуется предложением Джима Франклина. Найдет другое место для жизни. Купит дом. Начнет новую жизнь.
Рейчел.
Она уже привыкла к этому имени.
Снова включив звук новостей, она допила кофе. Пожар в кирпичном доме в центре города из-за электропроводки унес две жизни. Полиция разыскивает мужчину, ограбившего пожилую женщину в вестибюле ее многоквартирного дома. Группа школьников устроила шоу талантов в доме престарелых, порадовав его обитателей. И если она не переключится, то скоро узнает, что пренебрежение регулярным пользованием зубной нитью «может просто убить вас».
Наливая себе вторую чашку кофе, она услышала, как телеведущий говорит: «Неожиданный поворот событий: Торрингтонский полицейский департамент был вынужден освободить из-под стражи Стэнфорда Ройса, подозреваемого в ряде изнасилований и многочисленных случаях вооруженных ограблений по всему городу».
Обернувшись и увидев фото Стэнфорда Ройса на телеэкране, Рейчел выронила чашку. Та разлетелась вдребезги на белом линолеуме, расплескав коричневую жидкость по всему полу.
Она узнала этого человека. Узнала сальную эспаньолку, шрам на правой щеке от шва, будто наложенного пьяным хирургом. Именно Ройс грозил ножом Рейчел и Иви, когда они покидали боксерский клуб «Замес», — в последний раз, когда она видела Иви. Это имя. Иви.
В новостях пустили видеоролик, показывающий, как Ройс покидает отделение. На Ройсе был тот же браслет с бусинами из тигрового глаза, что и в ту ночь. Рука висела на перевязи — еще не выздоровела после травмы, причиненной Иви.
И эти желтовато-коричневые бусины тигрового глаза. Почему-то этот проклятый браслет заставил гнев Рейчел запылать лесным пожаром.
Иви хотела его изувечить, а то и прикончить. Рейчел до сих пор мысленно видела Иви с ножом клинком вниз, готовую вонзить его в грабителя. Но Рейчел ей помешала.
И чего ради? Потому что считала, что отвечать насилием на насилие не годится. Но вооруженные ограбления? Подозрение в изнасилованиях? Она не забыла, что Иви сказала в ту ночь.
«Однажды ты столкнешься с подобным выбором. И будешь крепче спать ночью, зная, что помешала случиться чему-то ужасному с человеком, который не сможет за себя постоять».
Рейчел замутило. Бросившись к компьютеру, она погуглила «Стэнфорд Ройс». От результатов ей стало дурно.
Человек двадцать дали показания, что Ройс ограбил их, угрожая либо пистолетом, либо ножом. А пять женщин узнали в Ройсе насильника. Этот человек — чудовище.
Когда Ройс напал на Рейчел и Иви в тот вечер, у него за плечами была уже уйма жертв. Но нашлись и более свежие заявления. Пожилой мужчина утверждал, что Ройс, приставив к его горлу нож, отобрал у него бумажник. Пятидесятилетняя мать троих детей утверждала, что Ройс последовал за ней домой, вломился в ее квартиру и подверг ее сексуальному насилию.
Ройса арестовали несколько недель назад близ Харвинтонского гериатрического центра после грабежа семидесятивосьмилетнего старика в его апартаментах и бегства по пожарной лестнице. Патрульный офицер, остановивший автомобиль Ройса из-за разбитого заднего фонаря, от нечего делать открыл багажник, где и нашел предметы, похищенные во время почти дюжины разных грабежей. Часы, драгоценности, древние монеты.
Адвокат Ройса утверждал, что офицер, производивший арест, не имел оснований для обыска багажника. Обычная остановка на дороге для проверки должна была закончиться квитанцией и штрафом. Ройс следовал инструкциям офицера от и до, и видеорегистратор машины это подтверждает. Все, что офицер нашел в багажнике Ройса, признали недопустимыми уликами. Судья неохотно принял сторону защиты. Что означало свободу для Стэнфорда Ройса.
Рейчел вспомнила, как сбила Иви с Ройса. Она-то думала, что поступает правильно. Но теперь ее уверенность поколебалась. Если бы она позволила Иви вогнать тот нож в Стэнфорда Ройса, грабежи могли прекратиться. Может, больше ни на кого не напали бы.
Она думала о Стэнфорде Ройсе. И о Харвуде Грине.
Рейчел требовалось узнать о Стэнфорде Ройсе все, что удастся.
«Кто-то должен остановить его, — думала она. — Точно так же, как кто-то должен остановить Харвуда Грина».
Однажды Рейчел сделала неправильный выбор. Во второй раз она этого не допустит.
