Глава 19
Сэмюэл Дж. Уикершем жил в элитном комплексе на Ист-Окленд-авеню в престижном районе всего в десяти минутах ходьбы от «Велос Стратеджис» — политической консалтинговой компании, куда устроился после того, как дал показания об интрижке с Констанс Райт. Уикершем оказался двадцатисемилетним субъектом с черными волосами до плеч, стянутыми не в конский, а какой-то крысиный хвостик, худым скуластым лицом и кожей настолько гладкой и бледной, что Серрано даже стало любопытно, брился ли он хоть раз в жизни.
Худощавый, но не в форме, да еще и одет в белую футболку, достаточно облегающую, чтобы показать животик, торчащий над серыми пижамными штанами. Его современные апартаменты с тремя спальнями были стильно обставлены круглым обеденным столом со стеклянной столешницей вкупе с четырьмя деревянными стульями с мягкой обивкой, коричневым кожаным диваном и несколькими произведениями искусства на стенах в богато украшенных рамах.
Пара ореховых полок, набитых книгами от стенки до стенки, обрамляли шестидесятидюймовый ЖК-телевизор. Серрано, всегда испытывающий тягу к книжным полкам, отправился взглянуть на них поближе. Беглого взгляда было довольно, чтобы понять, что ни одну из книг даже не открывали. И, что любопытно, в библиотеке Уикершема сплошная классика. Ничего современного. Прямо книжные полки студента кафедры английской литературы, ни разу не ходившего на занятия.
«Мидлмарч», «Анна Каренина», «Улисс», «Лолита», «Жестяной барабан», «Шум и ярость», «Возвращение в Брайдсхед».
Правду говоря, Серрано был практически уверен, что Уикершем просто распечатал «100 лучших романов Библиотеки современной литературы» и заказал по экземпляру каждого. Это книжные полки не любителя чтения, а человека, желающего, чтобы люди думали, что он любит читать. Для Серрано более тяжких грехов было немного. Может, убийство. Да и то еще как посмотреть.
Два года назад Сэмюэл Дж. Уикершем, в то время волонтер-агитатор, дал показания перед открытым судом, что состоял в десятимесячных сексуальных отношениях с тогдашним мэром Констанс Райт. Продемонстрировал текстовые сообщения, электронные письма и откровенные фото, которыми они обменивались. Райт отрицала все до последнего слова, но не могла объяснить десятки исходящих звонков и сообщений, отправленных с ее телефона на его. Райт с позором покинула пост, и точка. А Уикершем свалил, получив непыльную работенку в «Велосе».
Серрано пришлось сдерживаться, чтобы не выказать презрения, стоя вместе с Талли в апартаментах Уикершема.
Пройдя в кухню, Уикершем принялся засыпать кофе в капельную кофеварку.
— Сделать вам чашечку? — предложил он.
— Нет, — ответил Серрано.
— Разумеется, — откликнулась Талли.
Ответ Талли будто бы удивил Уикершема, но он бросил в фильтр еще две мерные ложки. Взяв из холодильника галлон воды, наполнил резервуар, нажал «вкл.» и повернулся к детективам.
— Пончиков у меня нет, — заявил он. Ответом послужило гробовое молчание. — Ну, знаете, кофе и пончики. Это ведь фишка копов?
— Предпочитаю круассаны, — возразила Талли.
— А я слойки, — подхватил Серрано.
— Само собой, — согласился Уикершем. — Так чем могу служить, детективы?
— Очевидно, вам известно о гибели Констанс Райт позавчера ночью, — начала Талли.
— Слыхал. — Судя по виду, Уикершему это было хоть бы хны. — Ее убили, правда?
— Похоже на то, — подтвердил Серрано. Выдвинув из-под гранитной столешницы металлический табурет, Уикершем сел. — Очевидно, у вас двоих была история.
— Можно и так сказать. — Уикершем устремил взгляд на кофеварку будто в уповании, что она каким-то чудом приготовит напиток через тридцать секунд после включения. — Именно так и есть. История. Я живу дальше. Я не сделал ничего дурного.
— Никто вас ни в чем и не обвинял, — отозвался Серрано. — Кстати, славная квартирка. Сколько платите за аренду?
— Прошу прощения?
— Аренда. Во что обходится?
— Не знаю. Штуки три в месяц. А какая разница?
— Скорее, пять сто в месяц, — поправила Талли. Уикершем отвел взгляд от кофеварки:
— Куда вы ведете?
— А туда, — ответил Серрано. — Мы проверили финансовую документацию за период вашей работы в администрации мэра. К счастью для нас, вы были федеральным служащим, так что сведения о вашем жалованье являются публичной информацией. Вы зарабатывали тридцать семь тысяч в год. До уплаты налогов.
Уикершем снова повернулся к кофеварке, словно пытаясь подогнать ее усилием воли.
— Дурацкая машина никогда не закончит, — посмотрел на Серрано. — Как вы сказали, хотите чашечку или нет?
— Предпочитаю со льдом, — отрезал детектив.
— На улице двадцать градусов, — не поверил Уикершем.
— Кофе, подернутый ледком, вкуснее.
— Мы беседовали с другими сотрудниками «Велоса», — повела дальше Талли. — Вам известна женщина по имени Аделина Бауэрс? Ваша ровесница. Проработала там пять лет. Вы ее знаете?
— Конечно, — кивнул Уикершем. — Кабинет Аделины рядом с моим. Хахаль всегда заходит за ней, чтобы сводить на обед. Присылает ей цветы каждые две недели. Некоторые ведут себя так непрофессионально.
— Да у вас на нее за это порядочный зуб, — заметил Серрано.
— Ничего личного, — хотя по интонации Уикершема было ясно, что это очень личное. — В смысле, разве не тошно, когда люди не могут не смешивать личную жизнь с профессиональной? Это отстой. Здесь же вроде как работают, верно?
— Само собой, — согласился Серрано.
— И мне не требуется, чтобы мой стол благоухал теми шлюшными запахами, которыми ей вздумалось надушиться сегодня.
— Шлюшными запахами? — вытаращила глаза Талли.
— Я хотел сказать — удушающими. У меня чувствительные ноздри.
— Надо же, ноздри чувствительные, — проговорила Талли. — Чего только не бывает!
— Миз Бауэрс поведала нам, что зарабатывает шестьдесят четыре штуки в год, — вступил Серрано. — Она производит впечатление умной и амбициозной женщины. Даже хочет открыть собственную консалтинговую фирму дальше по улице.
— И?
— И если она зарабатывает шестьдесят четыре штуки в год притом что обладает куда лучшими навыками работы с людьми, чем вы, я поневоле вынужден спросить: сколько вы загребаете в год, Сэм?
— Не ваше дело, — буркнул тот.
— Да вам ни за что не срубить больше шестидесяти — шестидесяти пяти штук в год, — дожимала Талли.
— И то с большой натяжкой, по вашей реакции видно, — подхватил Серрано.
— Ну так что ж?
— А то, что у вас шестьдесят штук в год должно уходить на одну только аренду. Так что после уплаты налогов вы в большом накладе.
— У меня есть деньги, — заявил Уикершем. — Сбережения.
— Ой ли? — усомнился Серрано. — И откуда же взялись эти сбережения?
— Из наследства, — проговорил тот, сделав между словами как раз такую паузу, чтобы все трое поняли: он лжет.
— Вот как? И кто же умер?
— Моя… тетя.
— С какой стороны?
— Маминой, — быстро ответил он.
— Когда она умерла?
— В прошлом году, — снова слишком быстро.
— В прошлом году, — произнесла Талли. — Так как же вы выкручивались с апартаментами, когда только-только переехали?
— Я имел в виду, что она умерла пять лет назад, — переиграл Уикершем. Кофеварка запищала. Уикершем налил себе полчашки, остальное долил смесью сливок с молоком, а потом добавил два пакетика сахарозаменителя, отхлебнул и поморщился.
— Слишком горячо? — участливо осведомился Серрано. Покачав головой, Уикершем отхлебнул еще раз.
— Так как звали тетю? — поинтересовалась Талли.
— А вам-то зачем знать?
— Делаю коллаж с фамильным древом Уикершемов для школьного проекта, — объявил Серрано. — Итак. Как. Ее. Звали.
Уикершем разинул рот, но не издал ни звука. Переводил с Серрано на Талли и обратно взгляд, преисполненный отчаяния. Самоуверенности как не бывало.
— Чего вы от меня хотите? — наконец промямлил Уикершем совершенно другим тоном, буквально сочившимся страхом.
— Констанс Райт звонила вам в день смерти, — сказал Серрано. — Мы сопоставили записи ее телефонных звонков с вашими. Вообще-то она звонила вам за последние три недели восемь раз.
— Мы хотим знать зачем, — добавила Талли.
— Я ни разу с ней не говорил. — Уикершем поставил чашку на стойку, положил ладони на гранит и сделал глубокий вдох. — Она все названивала и названивала, но я ни разу не снял трубку.
— Так почему же вы не хотели с ней разговаривать? — гнула дальше Талли. — У вас ведь что-то было, правда? Вы одиноки, она одинока…
— Откуда вы взяли, что я одинок? — упорствовал Уикершем.
— В вашем блюдце с мелочью у двери лежит презерватив, Ромео, — бросила Талли. — Покажите-ка мне девушку, у которой подобное не возбудит подозрений, и я покажу вам вашу воображаемую подружку. Так почему же вы не хотели говорить с Констанс?
— Мне нечего было сказать миз Райт, — ответил Уикершем. Серрано отметил про себя, с каким пиететом он упомянул ее. «Миз Райт».
— А ей, очевидно, было что вам сказать. И мы полагаем, нам известно, что именно, — возгласил Серрано.
Уикершем поднял на него глаза. Ему даже стало любопытно.
— По-моему, она хотела вернуть свои деньги, — растолковал Серрано. — Полагаю, вам заплатили, и заплатили щедро, за лжесвидетельство об интрижке с Констанс Райт. Вы обвинили ее в прелюбодеянии и пьянстве, может, сами подкинули бутылку спиртного туда, где фотограф мог бы ее сфотографировать, в результате чего ее буквально ровняют с землей при разделе имущества, а она подает в отставку с поста. Все в выигрыше.
— Кроме погибшей женщины, — досказала Талли, — и ее ребенка.
Челюсть у Уикершема отвисла. Он вгляделся в лица Серрано и Талли, чтобы понять, насколько они серьезны. Серрано кивнул:
— Правда. Она была беременна, когда погибла.
— Я… я не знал, — залепетал Уикершем. — Это не мой, перед Господом клянусь!
Серрано присмотрелся к мальцу. Настолько хороших актеров не бывает. Значит, можно верить.
— Может, ребенок и не ваш, — продолжал Серрано, — а может, и ваш. Нужно взять образец ДНК, чтобы подтвердить отцовство или отсутствие такового. Вы предоставите образец?
— Да, сию секунду, — засуетился Уикершем. — Что надо делать?
Серрано переглянулся с Талли. Они явно сошлись во мнении. Если бы Уикершем думал, что есть хоть мизерный шансик, что отец нерожденного ребенка Констанс Райт — он, он ни за что не дал бы образец ДНК без боя.
Талли достала красный пластиковый пакет с надписью «Для буккальных мазков», вскрыла его и достала пару латексных перчаток, два стерильных зонд-тампона и пластиковую пробирку. Натянула перчатки, открыла пробирку и велела Уикершему:
— Скажите: «А-а-а».
Тот послушно открыл рот, и Талли взяла образец. Потом сунула тампон в пробирку, закрутила крышку и спрятала в пластиковый пакет.
И она, и Серрано заранее знали, что результат будет отрицательным.
— Мы собираемся истребовать банковские выписки, — предупредила Талли. — Я собираюсь лично изучить каждый пенни до единого, поступивший на ваши счета или изъятый с них за последние десять лет. И, судя по выражению вашего лица, мы оба понимаем, что там найдутся денежки, отчитаться за которые легально вы не сможете. Так что хватит притворяться. Вы погубили Констанс Райт не по собственному почину. Так кто же вам помогал? Если будете хорошим мальчиком и поговорите с нами, есть шанс, что вы не посвятите следующие двадцать лет своей жизни изготовлению номерных знаков.
— Начнем с текстовых сообщений, — предложил Серрано мягким тоном без тени осуждения. Сейчас ему хотелось, чтобы Уикершем почувствовал себя комфортно. — На суде были предъявлены текстовые сообщения, которыми вы обменивались с Констанс.
— Ее сотовый телефон клонировали, — смиренно проговорил Уикершем. Закинув за голову руки со сцепленными пальцами, он принялся выхаживать по комнате. — Они написали сценарий. Почти как в кино. Присылали мне эсэмэски с клонированного телефона, а я отвечал со своего.
— Имеются записи о том, что вы оплачивали гостиничные номера в окрестностях Эшби, — сказала Талли.
— Я время от времени снимал номер, чтобы в выписках по кредитной карте было отмечено пребывание там. А портье могли бы показать, что видели меня. — Уикершем поднял глаза. — Все рассуждали: к чему этому парню снимать гостиничный номер без причины? И просто решили, что я говорю правду, потому что…
— Это замечательная история, — подхватила Талли. — Мэр и мальчик на побегушках.
— Да ну вас на хрен, не был я мальчиком на побегушках! — выкрикнул Уикершем. — Я хорошо справлялся со своей работой. Просто… я зарабатывал тридцать семь штук в год. Мои родители прожили в одном и том же затрапезном домишке сорок лет. У меня нет богатой тети. Знаете, что можно купить за тридцать семь штук в Эшби? Троих соседей по квартире и лапшу на ужин.
— Это называется нести свой крест, — прокомментировал Серрано. — В первый год в рядах я заработал пятнадцать пятьсот.
— Что ж, флаг вам в руки. — Уикершем буквально источал сарказм. — А я хотел жить.
— И потому лишили жизни другого человека, — припечатала Талли.
— Это неправда. И потом, после всего, что натворила ее семейка… Они все мошенники. — И вдруг лицо Уикершема омрачила забота: — Погодите, вы же не скажете обо всем этом моему боссу?
— Твоему боссу? — рассмеялась Талли. — Ты тревожишься о работе? Парень, да тебе светит несколько ближайших лет жизни провести в тюрьме.
— Нет… — запнулся Уикершем. — Я… я не могу.
— Ну так поведайте же нам. Кто оплачивал ваше холуйство? — спросил Серрано. — Кому-то было нужно обобрать и унизить Констанс Райт. Кому?
Уикершем помотал головой:
— Мне кажется, мне нужен адвокат.
— Если ты виновен, — отрезала Талли, — тогда само собой. Звони своему адвокату. Мы хотим знать, кто убил Райт. Где ты был в ночь ее смерти?
— Я был здесь, — предельно серьезно, не опуская глаз, признался он. — Но я на Библии клянусь, что не имею к этому ни малейшего отношения.
— Не уверена, что Бог будет подходящим свидетелем непогрешимости твоей репутации. Если ты не убивал ее, помоги нам найти тех, кто это сделал. Исправь содеянное. Ты перед ней в долгу.
Обойдя вокруг стойки, Уикершем вынул свой сотовый телефон из зарядной станции. Потратив несколько минут на прокрутку списков, вернулся к детективам.
— Вот, получайте.
Подавшись вперед, Серрано поглядел на экран со списком контактов Уикершема.
— Мистер Икс? — с недоверием воззрился Серрано на Уикершема. — Серьезно?
— Имя мне не называли, — пояснил тот. — Так что я называл его Мистер Икс. Он связался со мной примерно за год до того, как все закрутилось. С этого номера. Кто бы это ни был, он знал обо мне все. Все. Знал имена моих родителей, где они живут. Что моему папе протезировали бедро. Что маме нравится фисташковое мороженое. Черт, да они знали, что в юности у меня был кокер-спаниель по имени Тайтус. Это напугало меня до полусмерти. Мне дали ясно понять, что, если я не буду сотрудничать, со мной или моей семьей случится нечто дурное.
— Ладно, — кивнула Талли. — Расскажи нам все.
Уикершем неуверенно кивнул:
— По-моему, мне нужно будет позвонить адвокату.
— По-моему, это хорошая идея.
— Я арестован?
— Пока нет, — успокоил Серрано. — Но измениться это может очень быстро. Так что, если вы планируете отправиться куда-нибудь, и я имею в виду куда угодно, если перейдете через улицу, чтобы купить рогалик или посмотреть кино, вы должны дать нам знать. В этих КПЗ творятся ужасные вещи.
— Чудовищные вещи, — эхом подхватила Талли.
— Поверьте, — снова вступил Серрано, — вам совсем ни к чему давать нам повод поместить вас туда.
— Такое бывает, что я и худшему врагу не пожелала бы, — докинула Талли.
К этому времени лицо Уикершема уже стало белее сливок с молоком, которые он подливал в свой кофе. Но Серрано понимал, что стоит арестовать Уикершема, и тот, кто нанял пацана, узнает об этом и займет круговую оборону. Уж лучше пусть Уикершем гуляет на воле — и боится.
— Итак, теперь нам известно, кто помог погубить невинную женщину за деньги, — подвела черту Талли. — Это твой шанс искупить вину. Мы хотим установить, кто тебе платил и почему. Кто-то хотел разрушить жизнь Констанс Райт.
— Я этого не хотел, — проронил Уикершем негромко. — Я просто… я был влюблен. Я хотел иметь возможность поддержать ее.
— Ах, мы были влюблены, — передразнил Серрано. — Уж конечно, чирлидерша, на которую ты положил глаз, оценила твои многочисленные злодеяния, совершенные ради нее.
— Она не какая-то там чирлидерша, — огрызнулся Уикершем. — Она была особенная. А я был нищ. Я не имел права даже быть с ней. Мы хотели завести семью, но обеспечить ребенка на свою зарплату я не мог. А потом кто-то предложил мне больше денег, чем я бы заработал за двадцать лет. Что я должен был делать?
— Ну, определенно не то, что сделал, — отрубила Талли. Уикершем с пристыженным видом молчал.
— А эта твоя возлюбленная не располагает никакими сведениями о платежах от этого Мистера Икс?
— Нет, — сказал Уикершем. Чуточку чересчур поспешно.
— И еще один вопрос на пока, — присовокупила Талли. — Тебе известна некая Рейчел Марин?
— Нет, — озадаченно посмотрел на нее Уикершем. — А что?
— Да ничего, — отмахнулась Талли. — Поехали, любовничек. Нам с тобой еще начать да кончить.
