Глава 57
Суд над Мэтти продолжался два месяца. Еще две недели ушло на совещание присяжных.
– Хороший знак, – заключила мама. – Понятно, что они не могут определиться.
Он продолжал звонить почти ежедневно.
– Мы с ним говорим, и это дает нам силы, – сказала мама. – И в то же время отнимает их.
Волосы и кожа у нее потускнели. Большие глаза воспалились и покраснели.
– Дает силы на что? – спросила я и не получила ответа.
Когда зазвонил телефон, я собиралась в школу. Стояла ранняя весна, такая холодрыга! Учитель литературы назвал эту пору «мартовскими идами». В классе мы изучали трагедию Шекспира «Юлий Цезарь». Я читала за Брута.
Звонок раздался в семь пятнадцать утра. Мы с мамой переглянулись. В такую рань нам еще ни разу не звонили.
Она подняла трубку трясущимися руками. Нервничала. Впрочем, дело было не только в этом. Мама постоянно «снимала напряжение». При мне по утрам не пила, хотя, подозреваю, едва дожидалась моего ухода в школу, чтобы принять первую за день таблетку.
Она прислонилась к стене, накручивая на палец телефонный провод. Я напряженно наблюдала за ней, чувствуя, с каким усилием пульсирует моя сонная артерия.
– Сегодня? – прошептала мама едва слышно. – Вы уверены?
Она рассеянно перевела взгляд на бутылку джина «Гордонс». Что говорили на другом конце линии, я не разобрала.
– Хорошо, – сказала мама. – Ясно. – И добавила: – Я не могу ее заставить.
– Что? – спросила я одними губами, догадавшись, что речь обо мне.
– Мистер Харт говорит, что сегодня вынесут вердикт. Мэтти очень хочет, чтобы мы пришли. Вдвоем.
– Нет, – меня всю трясло, как висельника. – Не пойду.
– Для него это очень важно, дорогая.
– Нет, – повторила я громче, почти перейдя на крик.
В суд я все же пошла. Добровольная расплата. Явка с повинной.
* * *
В зале суда воздух сухой, как песок. Давит, не дает дышать. Головная боль отдает в левый глаз. Поясницу ломит.
Мы с мамой сели на балконе в первом ряду. Я ощущала, что на меня смотрят, слышала, как шепчут мое имя. И тем не менее чувствовала себя невидимкой, призраком. Меня словно там и не было.
Мэтти сидел на скамье подсудимых. Он посмотрел в нашу сторону и подмигнул. Мама ответила одобрительной улыбкой, хотя я не уверена, что Мэтти подмигивал именно ей. Зал был забит под завязку, нас так прижали друг к другу, что я не понимала, кто из нас дрожит, она или я.
– Встать, суд идет!
Вошел судья Крозе. Мантия на нем висела свободно – то ли была ему велика, то ли старик усох, пока ее носил. Судья сказал несколько слов, которые я не разобрала, затем спросил у председателя коллегии присяжных, вынесен ли вердикт.
Из числа присяжных поднялась угловатая женщина, чем-то напоминавшая мисс Бекон. Она ответила, что вердикт вынесен, и уточнила, что решение принято единогласно.
Я хотела взять маму за руку, но она прижимала к губам сложенные ладони, напряженно смотрела куда-то вдаль. Молилась.
– Каков ваш вердикт?
– Виновен, – озвучила председатель.
Мы выдохнули, как будто из шарика выпустили воздух. В зале зашумели, и судья призвал собравшихся к порядку. Я закрыла рукой рот, боясь, что меня стошнит, и произнесла всего одно слово.
Мэтти посмотрел на балкон. Прямо на нас.
Лицо его побелело, как мел. Губы беззвучно раскрылись.
Умирающий Цезарь.
«И ты, Брут?»
