Глава 41

На фоне неба неровной линией вырисовывалась тюрьма Бэттлмаут. Башни, трубы, красный викторианский кирпич. Непроницаемые стены в пять метров толщиной.

Замечу, что о других тюрьмах говорили то же самое. Например, о Хантерсвилле, тюрьме строгого режима в Южном Лондоне. Считалось, что охрана там работает на высшем уровне, однако это не помешало известному серийному убийце сбежать через крышу.

Когда Мэтти провел в заключении около полугода, в тюрьме произошел бунт, на подавление которого ушло почти полтора месяца. Разъяренные зэки – им надоело сидеть взаперти в камерах по двадцать четыре часа в сутки – захватили сначала часовню, а затем и все здание. Страшная кровавая драма. Заключенные в масках избивали тюремщиков палками и огнетушителями. Не знаю всех подробностей, известно только, что, когда порядок восстановили, Мэтти пропал. Пока другие заключенные бунтовали, он на своей койке преспокойно читал роман Джеймса Паттерсона. А когда бунт подавили и все вернулись по камерам, – исчез. Никто так и не выяснил, как это произошло.

В шесть утра, зайдя в столовую за кофе, его обнаружила тюремный психолог. Мэтти сидел у стены, вытянув ноги. Вероятно, провел там всю ночь. Рядом стояла миска недоеденной лапши. Закончив с Паттерсоном, он перешел к Фредерику Форсайту. «Безумно интересно», – говорил Мэтти потом в интервью журналистам.

Для побега у него на руках были все карты, и главная из них – элемент неожиданности. Однако вместо того, чтобы наброситься на вошедшую женщину, он улыбнулся ей и пожелал доброго утра. Психолог была миниатюрная брюнетка с вьющимися волосами, точь-в-точь как его жертвы.

О новостях стало известно утром в понедельник. Я увидела заголовки на газетном киоске по дороге в школу. Мама осталась дома. С тех пор как Мэтти арестовали, она даже не вставала с дивана. «Хочу умереть».

Я дрожащими руками передала продавцу мелкие монеты. Села на тротуар и развернула газету.

Особый акцент делался на том, что Мэтти не участвовал в бойне и не тронул женщину-психолога. Просто сидел с книгой и ждал, когда его найдут. Автор статьи приходил к выводу, что власти схватили не того. Позже Мэтти ссылался на этот случай в интервью для «Менс мэгэзин».

– Зачем вы это сделали? – спрашивал журналист.

– Показать, что могу, – объяснял Мэтти.

– Почему не сбежали, выбравшись из камеры?

– Потому что я невиновен. Бегут те, за кем есть вина.

«Определенно, Мэтти Мелгрен – нарцисс. Ему важно демонстрировать свое превосходство. С другой стороны, стал бы обуреваемый жаждой крови псих упускать шанс убить?» – размышляла Луиза Шо в свежем выпуске подкаста «Истории преступлений».

Я задавалась тем же вопросом. Еще один повод сомневаться. Винить себя за то, что сделала.

Приближаясь к тюрьме, замечаю километры колючей проволоки – словно шипастое чудовище оплело тюремную ограду. Тяжелые металлические ворота. Полупустая парковка.

Между лопатками стекает пот, виски покалывает.

Я надела белую рубашку, пиджак, темные джинсы и ботильоны. Безликий деловой наряд служит мне щитом, но не мешает ему проникнуть ко мне в голову, схватить за живое.

Достаю мобильный, чтобы поговорить с Дженис. Как ребенок, ищущий поддержки. Не успеваю набрать номер, как слышу голос мамы.

Я припарковалась подальше от тюремных ворот, чтобы напоследок размять ноги. Оттягиваю встречу как могу.

Когда мы только переехали в Лондон, я еле плелась в ненавистную школу. Тогда мама учила меня, что даже маленькими шагами нужно идти вперед.

Сейчас она говорит что-то похожее.

– Нужно, Софи. Иначе ничего не закончится.

Из машины все еще не выхожу. Вокруг никого. Сижу, вцепившись в руль, и пытаюсь не разрыдаться.

– Ты считаешь, что мы были истинной целью его преступлений? – В словах мамы я слышу то, что много раз встречала в литературе о психологии преступников. – Думаешь, он убивал их вместо нас? А на самом деле желал смерти мне и тебе?

– Не знаю. Может быть.

– Бедняжки. Если б я…

– Ты не виновата. Преступления совершал он. Не ты.

И тут же в моей голове раздается голос: «Совершал ли? Ты уверена?».